24 часа чтобы все исправить

Тесса Когда я заканчиваю читать, глаза жжет от пролитых слез. Даже думать не хочу, с каким лицом я завтра проснусь. Под отметками оказались мои слова, признания, клятвы в вечной любви. В книге их предостаточно и все они правдивы, не выдуманы им. Мне больно осознавать, что мы упустили. Ведь когда мы были счастливы. И это счастье было запредельным. Что я чувствовала рядом с ним невозможно выразить словами. Хардин не просто был моей любовью. Он был моей семьей. Домом. Он был для меня всем. Мы все разрушили. Сами. Я не могу и не хочу винить его одного. Я виновата не меньше. Ведь я так просто сдалась. Делая глубокий вдох. Выдох. И снова. Мне нельзя нервничать, — напоминаю себе. Ничего не могу поделать с собой. И не хочу причинить своим страданиями вред частичке себя. Кладу ладони на округлившийся живот и нежно провожу по нему. — Прости, малышка… Мама не специально. — невесомо шепчу. Мама… Не верится что я стану ей. Через два месяца я уже буду держать на руках свою кроху. Она еще не родилась, но я уже очень сильно ее люблю. На четвертом месяце, когда я пришла к своему врачу, которая вела мою беременность, спустя месяц раздумий, все-таки решилась узнать пол ребенка, оказалось что у меня будет девочка. Каждый раз, еще за день до приема, меня одолевает страх. И уже, будучи в кабинете, на узи, я вздрагиваю от любого незнакомого звука, опасаясь за жизнь Эмери. Она мой смысл и путь в новую жизнь. Возможно, именно тогда тоска по нему утихнет, когда она родится и частичка Хардина, свидетельство нашей любви, останется навсегда со мной. И качая ее на руках, о прожитых с ним моментах, я буду вспоминать с теплотой на сердце, как о чем-то пройденном. А ведь все могло быть по-другому… В то утро мы поссорились. Снова. Он кричал, злился, разбрасывался вещами, а я в тот момент молча собирала чемодан. Причиной его гнева стал билет. Хардин поставил условия и ушел. Я не приняла их и в тот же вечер отправилась домой в Нью-Йорк. Правильно ли я поступила тогда? Не знаю. После прилета я погрузилась в глубокую депрессию. Даже когда я сидела в больнице в ожидании самого худшего, а мне объявили о беременности, это не помогло. Да я была счастлива, но состояние душевного опустошения еще долгие месяцы не отступало. И только он был рядом. Когда у меня опускались руки, его объятья помогали. В глубине его добрых искренних глаз я увидела свет и потянулась к нему. Роберт протянул мне руки, когда практически все мое тело погрузилось в болото боли и отчаяния. Я верила ему, когда он так воодушевленно, с заметным волнением рассказывал нашем совместном будущем. Надеялась. А теперь, когда появился он надежда и вера угасают во мне с каждой секундой. Спускаюсь на первый этаж, сжимая в руках конверт. Там оказалось не письмо, а деньги. Хочу вернуть их. Мне от него ничего не нужно. Книг достаточно. К тому же купюр слишком много. Лэндон говорил, что Хардин недавно купил квартиру в самом элитном районе Чикаго. Что если они сами ему сейчас нужны? Стол уже пуст, а в доме тишина. Скорее всего, гости уже разошлись по своим комнатам. Он сейчас с Кэти? Меньше всего мне хотелось бы застукать эту парочку голыми в объятьях. Я так и стою на лестнице, обдумывая свои дальнейшие действия, когда откуда-то с улицы начинает доноситься до боли знакомый голос. Слова неразборчивы. Из любопытства делаю шаг вперед, спускаюсь на следующую ступеньку и пытаюсь расслышать. — Это полный бред! Она бы сказала мне! — кричит Хардин. Кого он имел ввиду? И рассказать что? Не успеваю обдумать, как дверь резко распахивается. В дом влетает разъяренный Хардин и как бешеный спешит к лестнице. Что же могло случиться? Не замечая меня, он переступает через ступени и только когда между нами остается шаг, резко останавливается. Он поднимает голову и наши взгляды встречаются. Глядя на меня его лицо смягчается. В воздухе повисло неловкое молчание. Слышу лишь его сбитое от гнева дыхание и стук собственного сердца. Оно сжимается и рвется от боли. Изумруды в его глазах, завораживают красотой и затягивают в свой омут. Хочется тонуть в них вечно. Хочется обнять его. Уткнуться в его грудь. И вдохнуть его запах. Сжимаю ладонью перила до побеления, удерживая себя от глупостей. Нельзя срываться. Нельзя, Тесса! Ты уже не сможешь отпустить его! Входная дверь вовремя хлопает и я с трудом, но отвожу взгляд. Это Кристиан. — О, Тесса, привет! Мы с тобой сегодня и поздороваться нормально не успели. Сглотнув неприятный ком в горле, выдавливаю из себя доброжелательную улыбку и спускаюсь вниз. — Привет. Да, извини. Утром позвонила Лорен, женщина, которая шила мое платье. Пришлось ехать. Надеюсь, Кимберли не сильно обиделась? Вэнс сделал вид что задумался. — Хм… ты лишила ее титула подружки невесты. Думаю, примерку платья она переживет. Вэнс шутил, но во мне не было сил смеяться. И было жутко неудобно перед его женой. Я люблю Ким и меньше всего хотела расстраивать ее. Но решение о свадьбе было принято спонтанно, так же и выбор подружки. София и Кимберли одинаково дороги мне, просто в тот день рядом была первая. — Еще дуется? — поморщила нос. — Нет, конечно. — улыбнулся он. — Кстати, а ты как? Как ребенок? Ким мне на седьмом месяце мозг больше всего выносила. Излишне любопытный тон немного насторожил, но я не подаю виду и непринужденно улыбаюсь. — В целом все прекрасно. Хотя я очень хорошо ее понимаю. Кристиан ничего не отвечает, только победно отводит взгляд, будто в чем-то меня раскусил. И что это было? — Ну ладно, Тесса, спокойной ночи. Обнимаемся на прощание, и он уходит. Странно… что я такого сказала? Перематываю в голове свои слова. Вроде ничего лишнего. Скорее всего, это уже моя паранойя. Оборачиваюсь и чуть ли не подпрыгиваю от неожиданности. Позади в паре шагов от меня стоит Хардин. Его взгляд пронзителен. Делаю глубокий вдох и отвожу глаза. — Хардин… — Тесса. — одновременно со мной произносит он. С его губ срывается смешок, и я не могу не улыбнуться в ответ. В животе оживляются бабочки, когда поднимаю взгляд. Как же я соскучилась по этой улыбке… — Поговорим? — спрашивает он. — О чем? Сверху доносится грубый голос, и трепет внутри возрастает. Если он застанет нас вместе с Хардином, мало не покажется. И если меня защитит от своего дяди, Роберт, то, что он сделает с Хардином одному богу известно. А Хардин вспыльчивый. Он молчать не станет. — О многом. — настаивает он, мельком оборачиваясь. — Ладно, хорошо. Через полчаса у пристани, через дорогу. — сдавшись тараторю я. — Уходи, нельзя чтобы Хилл видел нас. Хардин кивает и к моменту, когда на лестничной площадке появляются две мужские фигуры, дверь позади хлопает. Надеюсь я не пожалею об этом…