Цепная реакция: необратимость

Глава 11

Одна голова — хорошо, а две — это генератор безумных идей

      Наш план в ограблении полицейского участка заключался в том, что мы придем в полицейский участок, нас проведут в архив, где уже будет поджидать нужная папка с делом, мы изучим ее содержимое, а потом уйдем. Да, все очень просто, безопасно и скучно. Никаких черных масок, отключенного электричества и вентиляционных люков. Оказывается, можно просто договориться с шерифом, когда он твой дядя. А я уже представляла себя кем-то вроде Селины Кайл.       — Вот ваша папка. Помните, никто не должен вас здесь увидеть, иначе я лишусь работы, а вы своих голов, — пригрозил мужчина. Я кивнула ему, ничуть не сомневаясь в угрозе. Дядя Джон вышел из архива, оставляя нас с Максом одних среди кучи полок, коробок, бумаг и пыли.       — Слышал, что он сказал? — Я повернулась к Максу, который непринужденно опирался о дверной косяк, скрестив руки на груди, отчего плечи его выглядели фантастически. Я уверена, он был рожден только для того, чтобы отвлекать меня от действительно важных дел. — Отойди от двери, если нас увидят, то мы останемся без голов.       — Не думаю, что что-то сильно изменится, если тебя лишить головы, разве что болтать меньше будешь, — посмеиваясь, сказал он, окидывая меня взглядом. Его голос был тихим, слегка хрипловатым, но все равно теплым и даже каким-то ласковым что ли. — Хотя я буду скучать по нашему дружескому стебу. Над тобой гораздо интереснее издеваться, когда ты можешь отвечать.       — А знаешь, стой, пожалуй, там. Может, без головы ты будешь приятнее.       Я подошла к ближайшему стеллажу и начала листать папку. Информации в ней было не много, но в любом случае больше, чем-то, что я знала о собственной матери. По крайней мере, теперь я хоть знала ее полное имя — Мэри Оливия Брант. Сколько себя помню, бабушка не хранила в доме никаких воспоминаний о своей блудной дочери, будто той никогда и не было. Я смотрела на фото Мэри Оливии Брант, прикрепленное к делу, и, по идее, должна была хоть что-то чувствовать, но не чувствовала абсолютно ничего. Ни малейшей грусти, скорби или что там обычно чувствуют дочери, потерявшие своих матерей. Это был незнакомый и чужой мне человек. Она была, несомненно, красива, и я была похожа на нее, но на этом наше сходство заканчивалось. Мы были разными. Я никогда бы не оставила собственного ребенка. Я бы не позволила своей дочери чувствовать себя ненужной и брошенной. Я бы не смогла спокойно спать, если бы моя плоть и кровь каждую ночь задавалась вопросом, почему мамы никогда не бывает рядом.       Я листала документы, узнавая подробности дня ее смерти. Она была за рулем автомобиля, пассажиров с ней не было, шел дождь, дорога была скользкой, видимость практически нулевой, она съехала с дороги, и машина, пару раз перевернувшись, оказалась в лесу. Женщина вышла из машины и, по всей видимости, хотела вернуться к дороге, но на нее напало дикое животное. Также помимо полицейских отчетов к делу были прикреплены снимки (отвратительное зрелище, скажу я вам): раскуреженный автомобиль, следы шин на дороге, тело матери, покрытое царапинами. Я обратила внимание именно на снимок с царапинами.       — Макс, — тихо позвала его я. Он перестал караулить дверь и по-дошел ко мне.       — Что такое? — Прошептал он позади меня.       — Эти следы мог оставить оборотень? — Я боялась его ответа, но должна была знать правду. Мне не давала покоя эта мысль с прошлого вечера. Мора тогда не просто так упомянул волка, но откуда ему было знать?       — Дай сюда, — Макс забрал у меня снимок и начал его разглядывать, затем перебрал еще несколько снимков. — Для обычного волка следы точно крупноваты, — признал он. — Я не уверен, — он неопределенно пожал плечами. — Но, похоже.       Мы полистали результаты вскрытия и окончательно убедились в том, что мои подозрения верны. Раны на ее теле были слишком глубокими, их не могли оставить когти обычного животного. На нее напал оборотень.       — Чтоб тебя, — прошептала я, когда поняла, что очередной «привет» из прошлого сделал мою жизнь в разы сложнее. Как раз именно в этот момент мы услышали голоса за дверью.       — И на кой-черт ему понадобилось это дело? Мы закрыли его три года назад, тот ублюдок уже сидит за решеткой, — проворчал мужской голос.       — Если ему захотелось покопаться в макулатуре, так пусть сам бы и искал, — буркнул другой голос. — В этом архиве черт ногу сломит.       Мы с Максом одновременно поглядели друг на друга, у меня началась паника, но Макс, недолго думая, схватил меня и потащил к дальней стене, загромождённой стеллажами и коробками. Парень прижал меня к бетону и закрыл мне рот ладонью, я кивнула, показывая, что поняла намек, и буду молчать, тогда он опустил ладонь, но сам прижался теснее, и тогда я поняла, насколько он горяч. Реально как кипяток, градусов сто, не меньше. В данный момент его близость ощущалась слишком волнительно, чего со мной раньше не было, а ведь мы часто спарринговались на тренировках. Нет, Макс, конечно, привлекательный парень, но ведь это же Макс… Раздражающий и выводящий меня из себя наглец. Скорее всего, я заболела, раз чувствую предательский жар во всем теле. Или Триша была все-таки права. У меня давно никого не было, а я впечатлительная ромашка, коль на то пошло.       Макс смотрел мне в глаза глубоко и пристально, что хотелось отвернуться, но я чисто физически не могла это сделать, потому что он был повсюду. Он был слишком близко, настолько, что я чувствовала его бешеное сердцебиение, дыхание, жар тела (серьезно, ему бы к врачу сходить), и впервые за все время я смогла разглядеть его глаза. Они были невероятной красоты, светлые и чистые, в отличие от чертиков, которые в них плясали. Я почувствовала, как мое собственное дыхание ускорилось, а тело пробила мелкая дрожь. Я не знала, чем был вызван мой страх. Боялась ли я, что два копа могут нас заметить, или же боялась Макса? Полицейские копались среди коробок в паре метров от нас, что-то ворчали и ругались, но я не слышала их, потому что все мое внимание было приковано к очень опасному хищнику, который прижимал меня к холодной бетонной стене и смотрел на меня так, будто хочет съесть на завтрак, обед и ужин.       — Что ты делаешь? — Очень тихо спросила я, когда мужчина наклонился ниже. Его рот почти коснулся моего, а горячее дыхание опалило губы. Макс так восхитительно пах, никогда не обращала внимания на его одеколон, но сейчас его близость оголила каждый мой нерв.       — Ничего, — улыбнулся он самой невинной улыбкой (но я знала, что ни разу он не невинный), легонько касаясь уголка моих губ. Совсем невесомое касание, но меня будто током прошибло. — Разве тебя не возбуждает эта атмосфера? Опасность, адреналин, возможность быть пойманными? — Голос Макса был хриплым, а в сочетании с шепотом звучал просто гипнотически. И, ох, уж эта греховная улыбка. Полиция, арестуйте его за его привлекательность! Объявите вне закона его сексуальность!       — Ничуть, — шикнула я, пытаясь взглянуть в сторону копов, да хоть куда-нибудь, лишь бы не на него, но Макс не дал этого сделать.       — А я чувствую запах возбуждения, ни с чем не спутаю его, — его губы коснулись моей щеки и двинулись к уху. — Ты меня не обманешь.       — Это не возбуждение, а злость, — слабо парировала я. — Ты меня слишком сильно придавил, дышать тяжело.       — Я так не думаю, — вновь улыбнулся он, а затем без предупреждения накрыл мои губы своими.       Его язык мгновенно проник в мой рот, и весь мир вокруг перестал существовать. Был только он, его запах, его дыхание, его тепло и этот чертов рот. Голова начала кружиться, когда его руки сжали мои бедра и слегка приподняли, что пришлось встать на носочки. Меня вообще не волновало, что нас могут поймать полицейские и обеспечить проблем на долгое время за неподобающее поведение, а вот язык Макса очень даже взволновал. Я самозабвенно целовалась в архиве полицейского участка с тем, кого не подпустила бы к себе на пушечный выстрел еще час назад. Поцелуй был настойчивый, но мягкий, Макс со знанием дела посасывал и покусывал мои губы, а я могла только наслаждаться происходящим, растекаясь безвольной лужицей у его ног. Он безумен и сводит меня с ума. Зарывшись пальцами в его волосы, притянула парня ближе, не желая прекращать это блаженство, но хлопок двери отрезвил меня, как ведро ледяной воды. Я оттолкнула Макса, и он не сопротивлялся, но взгляд его изменился. Из игривого он стал внимательным и напряженным.       — С ума сошел? Нашел, блин, время и место, — прошипела я. Но Макс пожал плечами, ухмыльнувшись. — Пошли отсюда, ненормальный, — я развернулась и направилась к выходу. Я узнала все, что мне было нужно и даже больше.       — Стой, — Макс схватил меня за талию и прижал спиной к своей груди, когда я уже открывала дверь, отчего все мое тело напряглось и вытянулось как струна. Он снова нарушал границы моего личного пространства. Он слишком близко, и это отвлекало. — Нас не должны здесь увидеть, помнишь? — Прошептал он мне в ухо. — А то посадят за решетку, а в тюрьме романтика своеобразная.       — Не смешно, — проворчала я.       — Очень даже, — Макс осторожно приоткрыл дверь, посмотрел по сторонам и прислушался. — Топай, — скомандовал он, затем мы пошли на выход, на этот раз обошлось без приключений. — Знаешь, а было весело, — внезапно сказал он, заводя двигатель машины.       — Да уж точно, — закатила я глаза. — Ты чуть все не испортил.       — Я? — Искренне удивился он. — Сама чуть не сорвала всю операцию, так сильно желая от меня сбежать, — он бросил на меня короткий взгляд, но я отказывалась смотреть ему в глаза. Я просто не готова сейчас иметь дело с его шутками, я слишком смущена и сбита с толку. Но это ведь Макс, с ним легко общаться, в какой бы заварушке мы ни оказались.       — Ты сумасшедший, — покачала я головой, тихо посмеиваясь.       — Я сумасшедший, а ты чокнутая. Из нас вышла бы отличная пара, — серьезно выдал он, я фыркнула на эту бредовую мысль. Даже комментировать не стану. Тоже мне Харли Квинн и Мистер Джей в пиратском ремейке с гоблинским переводом и сюжетом не по канону, снятый в слюни пьяным психически нестабильным режиссером.