Чуть больше о Джоне Харрисоне

      Хан просидел в изоляторе на ЮСС Энтерпрайз всего несколько часов, но у него было такое чувство, словно прошла целая вечность.       Единственным развлечением для него были мысли.       Эмоции.       Воспоминания.       Он вспоминал всю свою жизнь. Для него это стало неким соревнованием. Что он вспомнит более детально? Какая мысль придет следующей? Какая заменит предыдущую?       Самое первое воспоминание, вспыхнувшее перед закрытыми глазами — белый потолок. Вообще, в его длинной, слишком длинной жизни, потолков было самое разнообразное множество, но чаще всего они были именно белые. Белые потолки больниц, камер, кают, лабораторий.       Лаборатории были частью его жизни и местом, где он в первый раз встретил живых людей. Раньше, во время бесконечных опытов, с ним разговаривал только безэмоциональный голос динамиков и механический писк датчиков.       Детства Хан не помнил. Его жизнь, настоящая жизнь, началась когда он стоял в безликой массе на платформе, вместе с такими же, как он. Лабораторными крысами, которых вывели, как идеальное оружие для войны, без жалости, колебаний и чувств.       На тренировках его всегда выделяла особая выносливость, безжалостность и острый ум. И, пожалуй, именно из-за своих умственных способностей, он заслужил звание капитана.       Но сейчас, оглядываясь назад, он понимал, что всегда был еще один, кто-то второй, такой же идеальный солдат, как и он сам. И, впоследствии, Джон Ватсон стал первым помощником Хана на космическом корабле СС Ботани Бэй.       Именно Джон Ватсон мелькал в воспоминаниях капитана чаще всего.       Он вспоминал их первую встречу на мостике. Тогда Хан удивился, как этот человек, вроде бы прошедший те же опыты, что и он сам, был способен убить хотя бы комара, не говоря уже о том, чтобы свернуть кому-то шею.       Джон Ватсон никогда не ассоциировался у Хана с жестокостью, пока тот не убил несколько десятков человек, ради спасения своего капитана на очередной миссии. Именно тогда начала зарождаться их хрупкая дружба.       Вскоре Хан понял, что привязался к своему экипажу. Они были такими же жестокими, беспринципными существами, знающими только пьянящий вкус победы и ярости, на поле боя переходящий в абсолют. Но все они нуждались в ком-то, кому можно доверить самое сокровенное, запрятанное в самые глубины черной души, в ком-то, кто прикроет тыл в бою и пожертвует жизнью ради друг друга.       Именно таким человеком стал для Хана Джон. А экипаж стал семьей.       Долгими вечерами капитан со своим помощником играли в шахматы, яростно дискутируя на какие-то отвлеченные темы, делились чувствами, и, что Хану нравилось больше всего, просто сидели в тишине, погруженные в свои мысли.       Это было так… умиротворяюще, что ли?       Ровно до одной миссии, разрушившую всю идиллию.       Тот день Хан помнил в мельчайших деталях, с каким-то садистским рвением прокручивая его снова и снова. В тот миг, когда Джон, его лучший и, похоже, единственный друг Джон, заслонил собой капитана от луча фазера, Хан понял, что не хочет потерять своего помощника. Сжимая в руках умирающего напарника, чья кровь перемешалась с каплями ледяного дождя и не слыша ничего, кроме оглушающего стука сердца в ушах, он поклялся себе, что не даст Джону Ватсону умереть.       Именно тогда на корабле первый раз использовали криокамеру.       Глядя на лицо друга за толщей стекла, капитан и думать не мог, что сам окажется там же буквально через несколько месяцев. Корабль подбили ромуланцы и команде не оставалось ничего, кроме как предпринять попытку бегства. Но, в момент вхождения в варп, навигационные системы, как и двигатели, оказались так сильно повреждены, что СС Ботани Бэй выбросило на другой конец системы, в самое захолустье, где не было ни связи, ни элементарных признаков разумной жизни.       Провисев долгое время без связи с миром, постепенно заканчивались запасы воды и пищи. Тогда Хану не оставалось выбора, кроме как отдать приказ о погружении в криокамеры. Хоть члены экипажа и были генно-модифицированными людьми, даже они не могли долго обходиться без восполнения ресурсов.       Пробуждение от долгого сна было неприятным: какие-то космические разбойники (позже Хан, путем пыток, узнал, что те оказались знаменитыми работорговцами, известными по всей галактике) наткнулись на бесхозный корабль и попытались ограбить его ненавязчиво посмотрев, есть ли выжившие.       Им повезло. Хотя, это как посмотреть.       На Хана они наткнулись случайно. Его криокамера стояла в тени, отдельно от всех. И когда он, придя в себя, увидел разграбленные ящики с медикаментами и пустующие боксы, его накрыла ослепляющая, неконтролируемая ярость.       Пришел в себя Хан только тогда, когда в живых осталось всего пара человек, сжавшиеся в углу. — Где?! — Прорычал он, вытирая чужую кровь с лица.       Таким образом он узнал, что двенадцать человек из его экипажа, семьи, были убиты. Почему? Просто за ненадобностью. Просто так. Их забили, как скот, даже не пробуждая от стазиса. А остальных, прямо в криокамерах, отправили на рабовладельческие планеты.       Это послужило последней каплей, и Хан убил остальных разбойников. Без жалости, упиваясь каждым криком, методично наносил удары за каждого члена своей семьи.       В числе пропавших оказался и Джон.       Долгие месяцы Хан пытался найти свой экипаж. Иногда до них оставался всего шаг, а иногда у него было чувство, словно он ходит по кругу.       За долгие месяцы, медленно перетекающие в годы, Хан позаботился о смене личности. Ему нужны были документы, чтобы не привлекать излишнего внимания. Над именем долго думать не пришлось.       Он взял себе псевдоним Джон Харрисон. В честь своего первого помощника, канувшего в Лету и пропавшего на просторах космоса.       Это было не столько именем, сколько обещанием.       И вот, неожиданные повороты судьбы привели его в изолятор корабля ЮСС Энтерпрайз.       И он почти добрался до своего экипажа, находящегося в каких-то двух этажах ниже от клетки Хана. Это расстояние было ничтожно, по сравнению со всем тем, что он пережил и на что ему приходилось идти, чтобы оказаться в такой близости от своей семьи.       Он сильнее сгорбился на стандартной кровати и прошептал одними губами: — Я почти добрался Джон… Почти…