Sharpe's Waterloo

Госпиталь постоянно пребывал в движении. Не иссякал поток раненых, часть которых переводили из соседних госпиталей в надежде избавиться от практически безнадежных случаев, операции и перевязки шли круглосуточно. Бегинки, обладавшие, казалось, неиссякаемой энергией, присутствовали одновременно везде. Круглосуточно дежурили вместе с маркитантками около котлов с бельем и бинтами, ассистировали при операциях, готовили еду и лекарства, латали одежду, поддерживали в переделанных под палаты и операционные амбарах безукоризненную чистоту и заботились о расширении госпиталя, расставляя ровными рядами и снабжая максимальным количеством доступных удобств палатки для тех, кто уже более или менее окреп. Среди этого кипящего жизнью муравейника Шарп оказался предоставленным самому себе и заботам Патрика, который всячески старался поддержать друга то рассказывая какие-то странные истории, то заставляя друга совершать все более длительные прогулки и упражняться в сабельном бое. Как старшему офицеру, Ричарду было позволено появляться везде, кроме одной постройки, где находились тяжело раненные. Бегинки не разрешали заходить в этот домик никому кроме врачей, притом, только в их сопровождении, и с соблюдением каких-то странных ритуалов навроде смены обуви, мытья рук, надевания чистой робы и закрывания лица повязкой. Не то, чтобы это помещение было окружено каким-то ореолом таинственности, но среди выздоравливающих все чаще находились любопытные личности, придумывавшие разные небылицы и подогревавшие интерес остальных к запретным покоям. За минувшие дни чего только не услышал Ричард: и хранятся-де там сокровища самого Бони, и он сам в цепях и смирительной рубашке, и морг там, который гарпии не хотят показывать Велингтону. Его лично происходящее за закрытыми дверями не трогало. До одного утра. Выбравшись по настоянию Патрика на очередную прогулку, он стал свидетелем безобразной сцены. Рослый детина размахивал костылем и требовал немедленно пропустить его в запертый домик под страхом немедленной расправы над любым, кто пытается ему помешать. Между ним и запертой дверью стояла Шеннон. На нее сыпался град проклятий. Обстановка поминутно накалялась, собирая жаждущих зрелищ обитателей госпиталя, однако, похоже ни единый звук из оглашающей окрестности брани не производил на бегинку ни малейшего впечатления. Время от времени она, называя скандалиста именем Джеймс, тщетно просила его угомониться. Ричард выругался сквозь зубы и направился в эпицентр скандала. До него донеслись полные опасного спокойствия слова Шэннон: «Джеймс, прошу Вас, будьте благоразумны. Вы еще слабы, такое возбуждение может привести к обмороку». Но Джеймс продолжал орать и сыпать оскорблениями. Ричард вынул из ножен саблю, целясь с размаху опустить тяжелое яблоко эфеса на темечко скандалиста, но тот неожиданно замахнулся костылем на свою визави, подался вперед, Шеннон выставила вперед руку, как будто желая защититься, но вместо удара Джеймс мешком осел на землю. Собравшаяся толпа разочаровано загудела. Зрелище не удалось, и все начали разбредаться. Бегинка устроила пострадавшего в тени и, наступив на его левый мизинец, отряхнула руки. - Доброе утро, джентльмены – Мне жаль, что вы стали свидетелями этой сцены. Джеймса предупреждали, что неподобающее поведение может привести к обмороку. – Шарп убрал саблю. - Что ты с ним сделала? - Ударила в сонную артерию. И наступила на мизинец чтобы быстрее пришел в себя. А в коттедже, если Вам интересно, содержатся тяжело раненные. Те, за чью жизнь мы боремся уже несколько дней. Им нужен покой и абсолютная чистота. - Понимаю, сестрица. Хорошего тебе дня. - Благодарю, полковник – Шеннон отперла дверь и, сняв сабо, босиком прошмыгнула в коттедж. - Я же говорил: ведьмы, гарпии! – потрясенно прошептал Патрик, когда тяжелая низкая дверца лязгнула замком – одним ударом отправила в нокаут мужчину. Шарп ухмыльнулся - И при этом сильно отшибла себе руку. Она знает куда надо бить, но не имеет сноровки. Так что твоя гарпия практически безобидна. И надо бы донести до парней, что с теми, кто спас их шкуру, надо вести себя хорошо. Тем же вечером, как гром среди ясного неба нагрянул герцог Велинтон. Особой суеты его появление не вызвало, но Шеннон доставило немало забот организовать более или менее парадный ужин для самого сэра Уэлзли, и офицеров, которых он пожелал пригласить. К удивлению Шеннон, она и ещё пять сестер-бегиок также получили приглашение. Ее робкие попытки покинуть наспех организованный обеденный зал не увенчались успехом. Сэр Артур проявил живейший интерес к методике бегинок и её плодам и задавал тысячу вопросов. А сидевший по правую руку от него полковник, которого она выходила после тяжелейшей кровопотери, пристально смотрел на неё, ловя каждое слово. Шеннон почти не притрагивалась к поданному на стол вину, но внимательный взгляд голубых глаз сводил её с ума. Когда Велингтон покинул обеденный зал, а оставшиеся офицеры предпочли методично напиваться, Шеннон вышла во двор и прислонилась лбом к холодным камням постройки. Неужели её угораздило напиться? Хищный профиль и внимательный взгляд светловолосого полковника со странным выговором не покидали её мыслей. А что говорила настоятельница, когда Шеннон жаловалась на неподобающие мысли, оскорбляющие, по её мнению, стены приютившей её обители чистоты? «Пойди и смой их». Это означало пойти к колодцу, достать несколько вёдер воды и, раздевшись, вылить их на себя, вне зависимости от того, какая на дворе погода. Сейчас, конечно, лето, ночь ясная и тёплая, но колодезная вода не теплеет даже в самые жаркие дни. Шеннон тряхнула головой и направилась к колодцу. *** После окончания официальной части ужина, на столе появилась дополнительная порция дижестива. Присутствующие методично напивались. Каждому из них казалось, что это помогает чувствовать себя живым. После очередного стакана голландского джина, Шарп вышел во двор. Оправившись и чуть проветрив голову на ночном ветерке, он собирался вернуться и продолжить пить пока не свалится под стол, но его внимание привлёк плеск воды и смех. В этих звуках было столько жизни, диссонирующей с его мрачным настроем одержавшего пиррову победу, что Ричард решил подойти поближе. Бесшумно ступая, он выглянул из-за угла и увидел женскую фигуру в серебряных лучах полной луны. Её кожа светилась каплями и ручейками воды, а огненно-рыжие кудри, подсвеченные луной, создавали вокруг её головы подобие нимба. Пустое ведро было отброшено на несколько шагов, ещё одно, наполненной колодезной водой, стояло рядом. Кажется, Патрик рассказывал о таких, пока Ричард был слишком слаб чтобы встать. Он звал их Сидами или Феями, жителями холмов его родной Ирландии. И, похоже, там, где одновременно появлялось хотя бы двое ирландцев, начинали оживать их странные сказки. Тем временем сида опрокинула на себя ещё одно ведро воды, засмеялась и, растерев мокрыми руками лицо, повернулась. Ричард не заметил, как оказался в двух шагах от неё. В её лазах на секунду отразился страх, сменившийся любопытством. - Tu - Sìdhe? Произнёс он первое, что пришло в голову. (Ты – сида? Гэльск.) Шеннон вздрогнула, впервые за много лет услышав слова родного языка. Но, пристально посмотрев в глаза своего визави она поняла, что Полковник мертвецки пьян. Окончательно успокоившись, она кивнула. - Патрик говорит, что сиды приносят удачу. Или забирают друзей. Не забирай моих. На его глаза навернулись слезы. И оставь себе вашу сказочную удачу. Он хотел выразиться крепче, но в последнюю секунду решил не грубить женщине, пусть даже потусторонней. Ричард зажмурился, растирая глаза рукой, и резко распахнул их от прохладного прикосновения. Сида обнимала его, прижавшись всем телом, как будто пыталась защитить. Он провел ладонью по её огненного оттенка волосам. Сида подняла голову и улыбнулась: Kiss me, I'm Irish. Ричард осторожно коснулся губами её прохладных губ, почувствовал сладковатый вкус колодезной воды и бешеный стук её сердца. Разорвав поцелуй, который, действительно, принес успокоение, он блаженно вздохнул: - теперь я самый счастливый человек в мире. Пойду это отпраздную. Уходя, он обернулся: - твоё лицо мне кого-то напоминает, сида. Но видение уже исчезло. Как только полковник повернулся спиной и нетвердой походкой направился в обеденный зал, Шеннон юркнула за кладку колодца, где начала поспешно одеваться. Патрик отошёл от окна и покачал головой. Чудны дела твои, Господи. Однако, незаметно вернувшись в обеденный зал вслед за Ричардом, он обнаружил, что чудес не бывает. Шеннон и другие бегинки отправляли по постелям изрядно захмелевших офицеров. Два стакана местного дистиллята, выпитые Шарпом после возвращения, сделали свое дело. Полковник крепко спал, положив голову на руки. Шеннон подошла к нему, слегка тряхнула за плечо и сообщила, что пора направляться в постель. Повинуясь приказу, скорее рефлексом чем сознанием, Ричард встал. Шеннон подхватила его прежде чем он пошатнулся и, приобняв за пояс, повлекла в сторону отведенной ему комнаты. Харпер изрядно удившись силе бегинки, припрятал в карман куртки бутылку вина и поспешил на помощь. Вдвоём они донесли спящего до его кровати, раздели и отправили под одеяло. Шеннон принесла умывальный набор и, проверив, повязки собралась уходить, сообщив Патрику, отвоевавшему себе место на тюфяке в комнате друга, что вода в кувшине питьевая, а "в случае чего" пострадавшего лучше класть на бок. Патрик кивнул и достал бутылку вина. — Значит, сида, так? - вполголоса хмыкнул он. Шеннон обернулась. - Садись и рассказывай, сестрица. Ты ведь не так проста, как кажешься. – сказал он на гэльском. Бегинка пожала плечами. - Похоже, у тебя хорошее воображение. Моя жизнь не так богата приключениями, как твоя. Патрик приглашающе хлопнул ладонью по тюфяку рядом с собой и протянул бутылку вина. Шеннон пожала плечами. - Ну воля твоя, конечно, но рассказывать особо нечего, хотя говорить на родном языке доставляет мне радость. – Сделав символический глоток из бутылки, бегинка поморщилась и начала рассказ. - Я родилась в Гэлуэе в семье средней руки торговца. Единственная дочь от его второго брака. Отец очень любил маму, но она была едва на три года старше его первого сына. Только оправившаяся от потери семья новую супругу отца не приняла. Потому, когда мне исполнился год, отец собрал свои скромные сбережения и, оставив лавку детям, покинул и город, и страну. Рассудив, что хороший торговец не пропадёт нигде, он осел в Брюгге. Спустя десять лет мама умерла от пневмонии. Не имея братьев и сестер, я осталась спинстером ухаживать за отцом и следить за лавкой, а когда ещё через десять лет и его Господь призвал держать ответ, я продала лавку и ушла в бегинаж. — Это ваш монастырь так называется? - Харпер отхлебнул вина и передал бутылку Шеннон. - Не совсем монастырь. Община. Живём мы монашеским уставом, ухаживаем за стариками, воспитываем сирот, лечим больных, но каждая из нас вольна в любой день снять плат и уйти куда глаза глядят. Мы не принимаем монашеских обетов и не меняем имён. - И, значит, ты так и собираешься поступить? - Нет. Мне некуда идти. В Гэлуэе мне не будут рады. - И потому ты думаешь, что тебе будут рады в Лондоне? - Патрик выразительно посмотрел в сторону спящего Шарпа. - Я все видел. Глаза Шеннон распахнулись, ноздри затрепетали от гнева, и Патрик ощутил на лице увесистую оплеуху. Пока он потирал подбородок, переваривая информацию, бегинка вцепившись ногтями в нанесший удар кулак, забилась в угол и опустила глаза. - Не сердись, сестрица. - Харпер примирительно протянул бутылку вина. Шеннон покачала головой. - Я и так уже заработала себе лишние пару часов молитв в день и урезание пайка в половину. Вино все же хорошо только когда его приносят в алтарь. – Прости. -Да ерунда, не бери в голову. Рамона, на что добрая католичка, в гневе может и скалкой приголубить. Но кто же тебя так сурово накажет, сестрица, если ты тут за старшую? - Я сама и накажу. Быть старшим - большая ответственность. А у меня просто сумасшедший дом в голове с тех пор, как полковнику стало лучше. Только ты ему не говори. Ему вредно волноваться. - И поэтому ты устроила сцену у колодца? Шеннон покраснела до кончиков скрытых платом волос. - Глупо получилось, верно? – потупилась она. - А ведь я хотела совершенно другого. - Неужели? – хмыкнул Харпер. - Настоятельница называет это "смыть грехи". Когда мысли совсем не о том, о чем следует, она велит пойти к колодцу, вылить на себя пару вёдер воды и еще пару дней не злоупотреблять бытовым комфортом. Голова, действительно проясняется. После того как весь ужин полковник внимательно слушал мои доводы о чистоте, гигиене и качественной еде для раненых, мне натурально, сделалось не по себе. Улучив момент, пошла к колодцу. И только я собиралась накинуть рубашку и бежать оттуда, как он откуда ни возьмись в ярде от меня оказался. На секунду я подумала, что это видение (сестры постарше говорили, бывает такое), но он него так несло перегаром, что я мгновенно поняла: настоящий. А так как он был пьян в дугу, решила подыграть. Пьяный если и вспомнит наутро что с ним было, то решит, что привиделось. - Резонно. - Только, глядя на него тогда у меня чуть сердце не разорвалось. Он, решив, что, правда, видит сида, с такой болью просил не отбирать его друзей. Он многих потерял здесь? - Всех, сестрица. Боевое братство "избранных" растаяло под Ватерлоо как снег в июне. И он корит себя за то, что не смог сотворить чудо и спасти их. Шеннон потерла глаза и вздохнула. - Жаль. Но у него, ведь большая семья, и он скоро сможет к ним вернуться. Патрик мрачно усмехнулся: какая еще семья, сестрица? - Ну, жена, дочки… - Ты с чего взяла такую блажь? - Он, когда был без сознания, женские имена называл. - Нету у него никого – огрызнулся старый друг – кроме глупой жены, которая неверна ему и транжирит его деньги. А любовницы все давно мертвы. Он и их спасти не смог. Кажется, и самого себя – тоже. Начинаю понимать, что на поле Ватерлоо он шел за смертью, а не за победой. Шеннон упрямо закусила губу. - Пат, но ведь мы – не единственный госпиталь в округе, даже у нас еще не все в сознании, к тому же, к нам продолжают свозить тяжелораненых. Может, они найдутся. Хоть кто-то. Ты знаешь, силы у нас есть, в медикаментах не нуждаемся. Хирурги и брадобреи выполняют наши указания, Уэлзли в нас верит. - Благослови тебя Господь, Шеннон, ты то ли сумасшедшая, то ли святая. – Вздохнул изрядно захмелевший Харпер – Только ты если собралась воскрешать мертвых, брось свои подвиги с постом и молитвой, а то раньше срока на Небеса вознесешься, не выполнив обещание. А я тебе верю. Ты – первая из влюбившихся в Ричарда женщин, которая не ждет ничего для себя. - Патрик Харпер – прошипела Шеннон – я ничего такого не говорила. - А то я слепой. Не смеши мои сапоги, сестрица. Шеннон вздохнула и вышла из комнаты, пожелав Харперу спокойной ночи. Тот ухмыльнулся и допил вино. -Чудны дела Твои, Господи. С одной стороны, она уверена в невозможном, с другой – при ее упорстве я и сам в это скоро поверю.