Sharpe's Waterloo

Шарп открыл глаза и тут же зажмурился от яркого света. Через секунду за опущенными веками стало темнее, он повторил попытку. Чья-то заботливая рука занавесила окно. -Доброе утро, полковник – услышал он женский голос. Повернув голову, он увидел хищный профиль и белый чепец присевшей рядом с его кроватью женщины. Поймав его взгляд, женщина слегка улыбнулась. -Я – Шеннон Финнеган. Вы в полевом госпитале в Ла-Э-Сэн, сегодня 23 июня. Сэр Артур Уэлзли одержал победу. Сюда Вас доставил мистер Харпер. Вы пробыли без сознания от кровопотери пять дней. Вам повезло, Вас не покалечило в бою, воспалений нет, скоро Вы встанете на ноги. Сейчас я распоряжусь насчет обеда. Шеннон вышла из комнаты, оставив его в одиночестве. Шарп осмотрелся. Комната, в которой он находился, похоже, изначально не предназначалась для проживания, но была вычищена до блеска. Он лежал на походной кровати, застеленной безукоризненной чистоты простынями. Земляной пол был забросан свежим лапником. При всем уважении, это не было очень похоже на полевые госпитали, в которых ему доводилось бывать. Слишком чисто. Слишком аккуратно перевязаны раны. Пока Шарп осматривался, Шеннон вернулась с подносом, на котором красовалась миска похлебки, кувшин с теплой водой и стакан. Когда она поставила поднос на табурет у изголовья кровати, Шарп вытаращил глаза. Ложка была завернута в накрахмаленную салфетку. Шеннон помогла ему сесть, расстелила поверх простыни салфетку, подала миску и ложку и, налив воду в стакан, снова удалилась. После еды Шарп мгновенно уснул. Проснулся он в вечерних сумерках. Прислушавшись, Ричард понял, что послужило причиной пробуждения и улыбнулся. Знакомый звук. Присмотревшись, он обнаружил источник. На табурете у стены храпел его сержант, ныне успешный торговец лошадьми, Патрик Харпер, эсквайр. Шарп негромко позвал: «Эй, Пат». Харпер мгновенно проснулся, вскочил и сделал шаг к кровати. - Ричард! Рад видеть тебя живым. - Взаимно, Пат. Значит, мы наваляли «костлявому », да? - Да. Но больше так не делай. Я едва смог отыскать тебя на поле боя. - Что ты так жмешься – садись – похлопал Шарп по краю кровати. – Патрик вытаращил глаза и замахал руками - Не-не! Я лучше придвину табурет. Если мисс Финнеган узнает, оторвет мне голову. - Финнеган… это та носатая как наш Уэлзли? - Она самая. И она тут всем заправляет. Их, кстати, сам сэр Артур позвал. - Их – это кого? – тряхнул головой Шарп - Их – это бегинок из Брюгге. Носатый разворошил приют гарпий, добыл кого покрепче да помоложе, притащил сюда и пристроил к делу. Они развели тут, прости Господи, святую инквизицию! Костры горят и днем, и ночью. Они варят простыни и бинты, отбирают у хирургов и брадобреев инструменты и моют их джином. Каждый день требуют свежую солому и лапник, подают для питья только кипяченую воду и заставляют всех, кто может встать, мыться. - А тех, кто не может – настороженно осведомился Ричард - Моют сами – обреченно сообщил Патрик – одно слово, ведьмы. - А что об этом думает Носатый? - Он не думает, он платит. И за выливаемый почем зря джин, и за солому, и за труд крестьянок и маркитанток, которые варят простыни. Но, ведьмы, конечно, знатные: за пять дней ни одного осложнения. У них даже в солдатском барке не воняет. - Подумаю об этом утром – пообещал Ричард и снова уснул. На следующее утро Шарп в полной мере познал все прелести общества бегинок. Дождавшись его пробуждения, Шеннон и благообразная седая матрона, назвавшаяся Марией, принесли таз с водой, поднос с бинтами и набор каких-то склянок. Откинув простыню – Шарп с опозданием осознал, что если не считать бинтов, он совершенно не одет – Мария, вооружившись губкой и сияющим чистотой полотенцем, обтерла его с головы до ног, в то время как Шэннон сделала перевязку. Он пытался протестовать, но, похоже, это никого не смутило. Бегинки работали привычно и споро. Ему оставалось только смотреть. Хотя, и смотреть было особенно и не на что. Простые, застегнутые до подбородка платья – черное у Марии и темно-коричневое Шеннон, чистые передники и нарукавники, сияющие белизной простые чепцы, покрытие монашескими платами, чистые руки с коротко остриженными ногтями, сухая как пергамент кожа, внимательные лишённые эмоций взгляды. Когда бегинки вышли, пришел Харпер, сияющий как новый шиллинг. Он был горд до небес тем, что отвоевал у ведьм право принести Шарпу завтрак. Поставив поднос на табурет рядом с кроватью, Патрик перехватил ошарашенный взгляд друга и осведомился: - Ну как? – Вместо ответа Ричард тряхнул головой. - Представляешь, они это на полном серьезе, не разбирая званий и родов войск. Помыкают докторами, хирургами и брадобреями как носильщиками. Пока Носатый собственной персоной не приказал тем слушаться, дело чуть до бунта не дошло. Хотя, против таких бунтовать бесполезно. Страха у гарпий ни на гран. И при том, прикидываются кроткими монахинями. Ни одна ни разу голоса не повысила. Только чуть что не по их – вежливыми становятся как мешок с гадюками. - Невероятно – хмыкнул Ричард, сделал глоток из принесенного Патриком стакана и скривился. – А это что за дрянь? - Лекарство, говорят. Полезно для кроветворения, говорят. И попробуй только не выпить – вмиг прознают. А теперь завтракай и пойдем гулять. – Шарп закашлялся - Чего? - Гулять. На улицу. Для начала – до выхода из амбара и обратно. Гарпии велят всем гулять. Говорят, помогает выздоровлению. Говорят, Господь сказал «тави», нет, «тафи»… - «Талифа куми», что означает «встань и иди» - в комнату вошла Шеннон со стопкой одежды и сапогами Ричарда. – Полковник, Вам помочь одеться? – от удивления бледные щеки Шарпа окрасил румянец. - Эээ… нет. - Как Вам угодно. – Шеннон положила одежду на край кровати, поставила сапоги и вышла. С помощью Патрика Ричард облачился в панталоны, бриджи и рубашку и, накинув куртку на плечи, встал, опираясь на стену. - А это как им удалось? – Спросил он Харпера, когда прекратилось головокружение. - Что? - Одежда. Каждый лоскут выстиран, вычищен и залатан. Кому-то даже пришло в голову наполировать пуговицы. - Гарпии, Ричард, говорю же. На них, похоже, вся Фландрия работает, причем, не за страх, а за совесть. Первая прогулка была недолгой – до уборной и обратно, однако, к их возвращению, на полу появился свежий тростник и были заменены простыни. Устав удивляться странному заведению, Ричард уснул, едва стащив сапоги.