привязанные друг к другу

— Извини. Йоханнес разворачивается быть может слишком резко, удивлённо глядя на Большунова. Тот смотрит куда-то поверх его головы и переминается с ноги на ногу неловко, сжимая пальцы на лыжах и палках сильнее нужного. Он прокручивает в голове всю гонку, когда они с Болле почти всегда рядом были, вспоминает тот единственный промежуточный финиш с какой-то теплотой на душе, не сдерживая лёгкой улыбки, их финишные разборки — почти как в Руке, только итог немного другой, но всё равно предсказуемый и ожидаемый, — и мимолётные переглядки, но так и не совсем понимает, за что россиянин сейчас извиняется. — Ты чуть не упал. Из-за меня. Вот оно что. Клэбо на самом деле почти и забыл о том моменте: слишком быстро всё случилось, слишком неожиданно, но в итоге-то он всё равно устоял на ногах. Это масс-старт, контактная борьба, и падения или поломки инвентаря — совсем не редкость для таких гонок. Тот эпизод почти не удивляет его, а вот извинения Александра — да, удивляют. И отчего-то совсем немного смущают, волнуют. Йоханнес смотрит на Болле во все глаза и даже маленький шажок вперёд делает; русский переводит взгляд с живописных пейзажей на норвежца и поджимает губы. — Всё нормально. Я ведь не упал. Это масс-старт, всякое бывает. И ты ведь извинился, так что… Слова заканчиваются как-то неожиданно, Йоханнес только рукой взмахивает резко, заглядывая в знакомые глаза, и Саша кивает, опуская взгляд. Ему сказать больше и нечего, по сути: поздравления были сказаны после финиша, рукопожатия — чуть позже, и неловкая пауза повисает сейчас между ними плотным комком, нервируя. Между ними совсем не то, что было в прошлом сезоне: напряжения меньше, неловкости будто бы больше, и всё совсем по-другому. Будто до этого ничего и не было. Будто прошлый сезон и все их слова в интервью были просто случайностью. Как будто они всё ещё не соперничают за жёлтую майку друг с другом. — Хорошо. И ещё раз извини. Я не специально. Клэбо не может сдержать весёлой улыбки: английский Болле пусть и понятен, но его слишком явный акцент и смущение, красными пятнами вылезающее на щеках, всё равно умиляют. Большунов кивает каким-то своим мыслям, смотрит Йоханнесу в глаза долго-долго и улыбается напряжённой улыбкой прежде чем развернуться, как-то грустно вздохнув напоследок. Клэбо даже не думает совсем, действуя на автомате: широко шагает вперёд, хватает русского за локоть, крепко сжимая пальцы, и тянет на себя. Норвежцу, быть может, хотелось бы вернуть то, что было. Он знает, что его визави хотел бы того же. Чувствует это, чёрт возьми. Йоханнес останавливает Большунова, но не имеет ни малейшего понятия о том, что сказать ему сейчас. А сказать ведь наверное что-то нужно: не зря же он остановил русского. — Всё нормально. Хорошая гонка. Ты почти справился. Он готов прямо сейчас побиться головой обо что-нибудь достаточно твёрдое от своих же слов: их финишные разборки всегда были больной темой, для русского так точно, потому что тот всегда проигрывал ему. Большунов хмыкает и ухмыляется как-то криво, будто вымученно, и Йоханнесу внезапно самому хочется извиниться перед ним сейчас: он ведь не специально совсем, ляпнул эту ересь, даже не подумав. Но кривая ухмылка вдруг превращается в улыбку, в чужих глазах напротив загорается знакомый огонь, и пальцы, не затянутые в ткань перчатки, смыкаются на его ладони. — В следующий раз справлюсь, Йоханнес. По телу мурашки бегут от этого тона и взгляда, и норвежец упускает момент, когда Болле отцепляет его руку, крепко обхватив пальцы. Клэбо смотрит ему в глаза и видит то, что было не только в прошлом сезоне: настрой на победу, решимость. Ему бы хотелось, чтобы Болле прошёл завтрашний спринт с таким же настроем. Йоханнес смотрит вслед знакомой спине и выдыхает громко, когда русский оборачивается, глядя на него с улыбкой. Он знает, что основная борьба между ними ещё впереди.