Магия души

      (Япония. Осень одна тысяча семьсот двадцать первого).       С неба лились струи дождя, превращая землю в жидкую грязь, скрывая лужами ямы и выступающие на поверхность корни. Группа ёкаев, состоящая из молодых самок и детёнышей, многие из которых не умели применять даже свои родовые особенности, словно обычные животные от охотников, убегали от преследующих их по пятам оммёдзи (после поражения Тамамо но Маэ, и пошедших за лисицей нелюдей, охотники вовсе потеряли страх и жалость).       Тиао уверенно вела испуганных кицуне, некомат, тануки и иных ёкаев прочь из захлопывающейся ловушки... и у неё это даже получилось бы, если бы на стороне магов не было инугами - собак-оборотней, присягнувших на верность одному из кланов охотников. Из-за предателей, переметнувшихся на сторону людей, тем самым продав в рабство и себя, и своё потомство, дождь, который должен был замести следы беглецов и дать им шанс скрыться в лесах у подножия огненной горы, лишь мешал быстрее бежать и заставлял то и дело останавливаться, чтобы подгонять остальных.       Тигрица яростно сжимала челюсти, почти физически ощущая, как утекают последние секунды, а дыхание врага уже обжигает лапы. Сейчас она как никогда прежде жалела о том, что отправилась "на сбор информации" одна, при этом не взяв с собой даже маячка, чтобы подать сигнал тревоги. Всё же ей нравилось чувствовать хотя бы иллюзию свободы...       "Иллюзию, за которую пришлось расплачиваться тем, кто проявили ко мне доброту", - взгляд непроизвольно метнулся к четырёххвостой лисице, на спине у которой находился маленький рыжий комочек, лапками вцепившийся в шерсть матери, муж которой остался в ныне разрушенном селении, чтобы дать своей семье хотя бы один шанс на спасение...       Самым же паршивым во всём этом было то, что Тиао сама не была уверена, что ведёт ёкаев, с радостью предоставивших ей кров и пищу именно к спасению, а не в ещё более опасную ловушку. Всё же её... хозяин... был существом необычным и опасным, руководствующимся какой-то своей логикой. Только вот в сложившейся ситуации, когда представители сразу пяти кланов оммёдзи смыкали тиски погони, других вариантов у беженцев вовсе не оставалось (именно от безысходности они и послушали полосатую чужачку, заявившую о существовании того, кто может стать для них защитой, которой раньше была девятихвостая лиса).       "А ещё... он может просто не обратить внимания на кучку неинтересных зверей и толпу бесполезных бумагамарателей, устроивших очередную стычку во время важного эксперимента. Ну или не захочет настраивать против себя Круг Экзорцистов", - в очередной раз скрипнув зубами, тигрица помогла выбраться из лужи молодому поросёнку, умудрившемуся отбиться от матери и братьев с сёстрами, которые даже не остановились и не заметили пропажу.       Оглядев лес, становящийся всё более густым и высоким, а также прислушавшись к ощущению духовной силы, которое стало гораздо сильнее чем в годы работы наёмницей, полосатая кошка глухо зарычала:       - Стойте!       Ёкаи, ещё секунду назад рвавшиеся вперёд словно звери от лесного пожара, удивлённо замерли и стали оборачиваться. Они были мокрыми, растрёпанными, усталыми и испуганными, а во взглядах читались растерянность, угасающая надежда и нарастающая решимость... дать последний бой.       - Что ссслучилосссь? - сверкая красными глазами, спросила змея с сине-зелёной чешуёй, длинным и толстым телом, оканчивающимся извивающимся хвостом.       - Мы окррружены, - констатировала Тиао. - Опоздали...       - Ссс... - старшая из самок, бежавших из довольно крупной деревни, испытующе посмотрела в глаза тигрице и спросила: - Мы сссможем прорватьссся? Вокруг много воды и я...       - Мама, но... - попыталась возмутиться маленькая змейка, однако вой десятков инугами, раздавшийся буквально со всех сторон, заставил её скрутиться кольцами и спрятать голову под кончик хвоста.       "Совсем чуть-чуть не успели...", - проиграть вот так, не добравшись до поста некроголемов какую-то пару километров было обидно, ведь теперь в случае поражения винить придётся только себя, так как Франкенштейн о происходящем здесь даже не узнает.       - Детей в круг, - скомандовала белая некомата, распушая шерсть на загривке и яростно размахивая хвостами, в то время как её маленькую копию утаскивали за спины взрослых.       Дождь уже почти прекратился, но это не играло никакой роли. Тигрица усиленно думала, что же ей делать теперь? Она могла уйти... одна. Её не смогли бы остановить люди и их шавки, тем более после всех "улучшений" от доктора-вивисектора. Но проблема была в том, что как раз одна она уходить не хотела...       Оммёдзи не спешили, медленно сжимая своё кольцо, устанавливая барьеры и ловушки. Их рабы, скаля клыки и сверкая глазами, дыша запахом крови убитых ими ёкаев, то и дело мелькали между стволами деревьев...       "Здесь я уже не смогу помочь", - пыталась убедить себя полосатая кошка, стоя бок о бок с парой лисиц, которые готовились применить огонь против пришедших за жизнями их потомства убийц.       Дождь окончательно прекратился, из-за чего стало отчётливо слышно как срываются с пожелтевшей листвы последние капли влаги, как шуршат при хотьбе ноги охотников, как шутят и посмеиваются мужчины и женщины, подбадривающие друг друга и хвастающиеся новыми трофеями.       Вот свистнули стрелы, на пути у которых вспыхнули защитные полусферы, стайкой бумажных птиц закружили в воздухе шикигами, а затем с рыком вперёд бросились самые нетерпеливые инугами (настолько здоровые, будто бы их надули воздухом). Ледяные колья, водяные плети, огненные потоки и густая тёмная энергия ударили навстречу предателям... которых защитил золотой свет, окутавший тварей барьером. Началась схватка между ёкаями, люди в которую не лезли, предпочитая наблюдать за побоищем со стороны, подначивая и подбадривая своих "питомцев"...       Тиао порвала самых смелых в секунды, шерсть пылала как рыжий костёр, а вокруг звучали рык и шипение, хруст костей, визг и скулёж. Инугами визжали как свиньи, красной пеной стекала слюна, кабанихи их рвали на клочья, не жалея врагов и себя.       Тут себя показали оммёдзи, оценившие численность псов: под их свист инугами бежали, чтоб зализывать раны свои. На земле же лежали недвижно, зубы скаля в последнем рывке, матери, что сражались бесстрашно, и рабы по своей же вине.       Заскрипели тетивы натягиваемых луков, засияли магическими письменами стрелы, шикигами устремились на головы ёкаев сплошным потоком, а навстречу им ударил столб молний, испепеливших проклятые бумажки. А затем... раздался тонкий треск разрушаемых барьеров, после чего в воздухе стали открываться чёрные зевы гаргант, из которых потянуло агрессивной силой "пустых". Инстинктивный страх перед злыми духами, за тысячи лет превратившийся в безусловный рефлекс, на какие-то секунды заставил непримиримых врагов забыть друг о друге...       Едва первые белые маски показались из проходов, как по пространству прошла новая волна силы, на этот раз - позитивной. Давление было столь велико, что почти все ёкаи, и без того истощённые сперва бегством, а затем и боем, попадали на землю жалобно скуля, в то время как низших злых духов вовсе развеяло, будто бы они были снегом, который кто-то кинул в жаркий костёр. Оммёдзи, пусть и сохранили гораздо больше сил, но их ноги тоже задрожали, а кто-то из наиболее слабых упал на колени, с трудом хватая воздух ртом и пуча глаза, словно выброшенная на берег рыба. Самое же главное: гарганты схлопнулись, будто бы их и не было.       - Кто вы такие; по какому праву устраиваете беспорядки на МОЕЙ земле; как вы посмели устраивать прорыв "пустых" рядом с моим домом? - прогрохотал усиленный магией воздуха, совершенно безэмоциональный голос, владелец коего спустился прямо с неба, стоя на сияющим золотом "гвозде", красуясь чёрным скафандром с маской чумного доктора.       Позади и справа от "отца" возвышался великан в серебряной рыцарской броне с закрытым шлемом, за плечами коего находились два металлических крыла орла; позади и слева стоял "младший брат" Кукла, заключённый в похожую броню, но целиком из дерева. И будто бы этого было мало: тут и там сквозь кроны деревьев пролетали другие "гвозди", на которых стояли некроголемы, вооружённые искрящими молниями копьями, магическими огнеметателями и мечами из света.       "Как же ты вовремя, бездушная сволочь... Если бы могла - расцеловала бы", - чувствуя, как в груди растекается облегчение, а в душе зарождается злорадство, Тиао посмотрела на явно удивлённых оммёдзи, которые спешно перегруппировывались, стараясь и новых противников отслеживать, и старых жертв из кольца окружения не выпускать.       Тем временем давление позитивной силы только увеличилось, из-за чего инугами заскулили словно избитые шавки, стараясь заползти под корень или куст, а среди людей только пятеро смогли остаться на ногах. Тигрица успела удивиться подобной мощи, которую её хозяин никогда не демонстрировал, но потом ей в голову пришла догадка, что скорее всего это какой-то трюк, создаваемый при помощи очередного изобретения.       - Мне повторить вопросы? - вполне миролюбиво, но ничуть не менее жутко из-за безэмоционального голоса, осведомился Виктор, "гвоздь" которого опустился на свободный участок земли между окружёнными ёкаями и людьми.       Прежде чем люди успели решить, что же им делать в сложившейся ситуации (неизвестный и явно сильный противник - это не кучка истощённых самок нелюдей с беззубыми детёнышами на спинах), свой ход сделала четырёхвостая лисица, умудрившаяся подняться на лапы, чтобы сделав единственный прыжок, уже в человеческом облике обнажённой молодой женщины со звериными ушами и хвостами упасть к ногам учёного, молящим голосом произнося:       - Ками-сама... прошу... примите меня и мою дочь под вашу руку; не оставьте моих подруг и их детей в беде; позвольте нам укрыться в вашем свете от жестоких врагов... - после непродолжительной паузы, которая ушла на то, чтобы набрать в грудь воздуха, она заявила: - Вверяю вам мою жизнь и душу.       - У тёмных тварей нет душ! - закричал один из пятерых оммёдзи, оставшихся стоять на ногах и, сделав шаг вперёд, поднял готовое к атаке копьё.       - Гррр, - раздался рокот из-под шлема Френки, который вскинул боевой молот и сделал шаг навстречу человеку, разом оказываясь перед отцом и лежащей на земле нелюдью.       - Стойте! - воскликнул седобородый старик в мешковатых одеждах храмового служителя, на запястьях коего висели бусы из костей, к которым были привязаны довольно сильные души и духи. - Это всё какое-то недоразумение. Господин, мы вовсе не знали того, что эти земли кому-то принадлежат, иначе ни за что не позволили бы преступникам бежать сюда. Позвольте нам забрать их и мы уйдём с миром.       "Только посмей согласиться", - почти зарычала Тиао, но рабский контракт на этот раз не дал ей и пасть открыть.       Установилось тягостное ожидание ответа, в то время как давление духовной силы не ослабевало. Наконец Виктор произнёс ровным, спокойным голосом, приглушённым маской, отдалённо похожей на птичью голову.       - Здесь нет преступников, лишь мои слуги и нарушители моих границ. К кому из них себя относить - ваш выбор.       Прошла секунда, за ней вторая и третья... а затем белая некомата подползла к лисице и потратив последние силы на обращение в человека, тяжело произнесла:       - Ками-сама, вверяю в ваши руки свою судьбу...       Это послужило своеобразным сигналом и, сперва одна, а затем и все остальные, защитницы молодняка ёкаев перекинулись в свои человекоподобные облики, после чего произнесли слова клятвы. Лица людей, наблюдавших за этим зрелищем, сперва вытянулись в изумлении и недоумении (всё же тем же лисицам предлагался договор как у инугами), но затем гримасы сменились на гнев.       - Ты - лжец! - ткнул в сторону доктора рукой мужчина с копьём. - Не смей выдавать себя за ками, иначе...       - Иначе? - в голосе Франкенштейна прозвучал интерес, от которого у тигрице на холке шерсть встала дыбом.       Вместо ответа крикун стал покрываться красно-золотой энергией, образующей облик уже знакомого доктору доспеха. Вместе с этим увеличился рост японца, плечи стали почти на четверть шире, а в глазах вспыхнул небесный огонь. Обратив свой взор на учёного, приображённый пророкотал:       - Уйди прочь, фальшивка, и позволь моим детям свершить суд.       Новая волна духовного давления была даже больше того, что демонстрировал Виктор, а энергия казалась куда агрессивнее. Оставшиеся четверо оммёдзи тут же упали на колени, то ли не выдержав присутствия эмблемы высшего существа, то ли опасаясь вызвать его гнев. Даже Френки отступил, едва не упав, и только сам Виктор продолжал изображать невозмутимую статую.       - Что же я буду за господин, если при первой же угрозе брошу присягнувших мне существ? - Тиао шокировано смотрела на хозяина, который столь дерзко посмел обратиться к эмблеме Сусано. - Скажи лучше вот что: долго ли божественную мощь сможет выдерживать обычный человек? Даже частица этой силы выжигает тебя изнутри, отнимая по году жизни едва ли не каждую секунду. И даже если ты сумеешь убить это моё тело... всё равно, победителем останусь я.       - Наглая букашка, кто тебе дал право так говорить с богом?! - ещё немного увеличившаяся эмблема нависла над кажущимся в сравнении с ним низким Франкенштейном.       - Я говорю лишь с человеком, принявшим в себя частицу силы бога, - парировал учёный. - Очень малую частицу... которая не идёт ни в какое сравнение с тем, что проделал император, призвав полноценную сущность. И если ты сейчас атакуешь, в зоне радиусом в километр погибнут все... кроме меня.       Спустя безумно долгие два удара сердца тигрицы, облик Сусано начал таять, оставив на своём месте пышущего гневом бледного мужчину. Впрочем, нападать и продолжать спор он не стал, вместо этого отступив к своим соратникам, чтобы уже с безопасного расстояния произнести:       - Ты об этом ещё пожалеешь.       ...       "Испытания проектора духовного давления прошли успешно", - неспешно размышлял Франкенштейн, летя к вершине вулкана, чтобы вновь оказаться на базе и заменить израсходованные накопители.       Наблюдение, установленное за Тиао по просьбе Френки при помощи некроптиц, которые летали на достаточно большой высоте, позволило вовремя обнаружить оммёдзи, а затем и подготовить для них тёплый приём. Впрочем, планы пришлось менять из-за того, что установленные охотниками барьеры заблокировали возможность использовать порталы. Пока же они летели на левитационных дисках, сражение уже успело начаться.       "Необходимо запомнить эту ошибку, чтобы не повторять в будущем", - констатировал учёный.       Мысли вернулись к непоседливой кошке, от которой в последнее время больше беспокойств чем пользы. Группа приведённых ей ёкаев, лично для доктора была бесполезна, так как изучение этих существ он завершил. Впрочем, процесс получения новых хвостов у кицуне можно было бы пронаблюдать на живом примере...       "Генетические материалы некроголемы соберут, а затем доставят на склады. Интересно, получится ли сделать некрооборотня? Впрочем, это можно будет проверить позднее. Что делать с новыми слугами, лояльность коих сомнительна? Поселю у подножия вулкана, а там пусть Тиао играется... да и Френки с Куклой будет полезно общение с кем-то их уровня развития. Перед уходом же можно будет воспользоваться одной из лисиц, чтобы создать более слабую версию Тамамо но маэ. Всё же вложить в нелюдь божественность я не смогу", - приняв окончательные решения, учёный удовлетворённо хмыкнул и стал подруливать к раскрытым створкам одного из ангаров пирамиды.       У кого-нибудь мог бы возникнуть вопрос вроде "И зачем он показал себя людям и ёкаям?". Ответ, на самом-то деле прост: Виктору нужны контакты среди обеих фракций. Продемонстрировав силу и заставив охотников отступить, при этом не пролив ни капли их крови, он как минимум заинтересовал некоторые кланы (ну и заработал недруга... что вписывается в погрешность исполнения плана, составленного буквально на ходу). Нелюди же тоже узнают о произошедшем, и пусть сами они малоинтересны, но вот знания, которые могут у них храниться, а также связи с их божественными покровителями - это уже другое дело.       "Впрочем, мне хватает и одного божественного покровителя...", - перед внутренним взором мелькнул фрагмент записи, сделанной сенсорным блоком скафандра, постоянно сканирующего пространство вокруг носителя, а уголки губ, невзирая на объёмы химии в крови, слегка приподнялись в улыбке.       Пусть Франкенштейн и не был сильнейшим, уступая даже третьим-четвёртым офицерам шинигами, с которыми доводилось встречаться, но трюков в его рукаве хватит даже для того, чтобы удивить капитана Готея Тринадцать (один раз, да и то - за счёт неожиданности).