***
«Катаклизм» моментально разрушил щит. Феликс даже среагировать не успел, как оказался связан крепчайшей нитью йо-йо Багмена. Маринетт сорвала с руки Феликса браслет Черепахи и потянулась обыскивать карманы его кофты, как вдруг из-за его спины вылетела серая квами, попытавшись атаковать ее клешней. Но Маринетт оказалась ловчее: увернувшись, успела нащупать в кармане Камни Рака и Осьминога, и квами тотчас же втянуло в свой талисман. В его чемодане нашлась и Книга о Камнях Чудес. Вот только победы не ощущалось.***
Феликс отказывался говорить, ради чего все это затеял, но продолжал угрожать раскрытием личностей всех, в первую очередь бывшего Бражника, если его попытаются предать правосудию. Он ничуть не раскаивался и сожалел лишь о том, что позволил себе купиться на ложь Маринетт. Его не волновали убитые. Казалось, мало заботило, что будет с ним самим, лишь бы лишить Адриана и Габриеля всего того, что они имеют. Его глаза пылали чистейшей ненавистью, и Адриан как ни пытался, не мог разглядеть в них того Феликса, с которым они прежде были дружны. Связанного, его перевезли в особняк Габриеля Агреста, где заперли в гардеробной без окон, пока в соседней комнате проводили семейный совет. Никто не знал, что делать дальше. На могиле мастера Фу Адриан клялся, что привлечет его убийцу к правосудию. Нет, он не собирался прощать Феликса только потому, что тот был его кузеном: по его вине погибло несколько человек, он должен был понести за это ответственность. Но Бражник за свои злодеяния и правда ответственности не понес. Да, он не убивал, но преступление есть преступление. Да и остановился бы он, если бы не попал под чары Оракула? А если бы продолжил… то кто знает, какие последствия могли бы быть? Но ведь он и правда остановился. Никого не убил, а все разрушения вовремя восстанавливала Ледибаг. У Адриана были все причины злиться на отца, но двадцать лет назад его вполне устраивало решение Ледибаг оставить личность Бражника в тайне от всех. Раскрывать все сейчас? Это будет уже не суд, а шоу на потеху публике. Вот только и не всегда деяние наказуемо лишь за результат, иногда важен сам факт его совершения. И злодейства Бражника как раз из таких… На душе было паршиво. Желая и дальше прикрывать отца, а кузена отдать под суд, Нуар ощущал себя лицемером. Маринетт считала, что они должны были найти выход совместно и обсудить все риски с его отцом, по которому угрозы Феликса могли ударить больнее всего. На этот раз они собирались разговаривать без детей, но Элис и Хьюго проскользнули в комнату и отказывались выходить, ссылаясь на присутствие Багмена. Он же тыкал пальцем в супергеройскую маску, настаивая, что должен присутствовать потому, что давно уже в деле. И все трое повторяли, что это касается и их тоже, ведь они одна семья. А вот отец со словами «Полагаю, я, как заинтересованное лицо, присутствовать все же не должен» направился к двери. Остановился. Посмотрел на Кота. Опустил взгляд. — Если вы все же решите… — он сглотнул, так и не озвучив окончание фразы, — то дайте время перед этим самому объясниться с Адрианом. И вышел. А вслед за ним, не сказав ни слова, вышла и Натали. Нуару хотелось отмотать время вспять и отговорить Льюиса выкладывать изображение браслета Черепахи в сеть, лишь бы сегодняшний день был не таким. Лишь бы подольше не знать, что врагом и организатором убийств был его кузен. Лишь бы не слышать его угроз. Лишь бы не разрываться от внутренних противоречий. Вот только кто знает, куда бы Феликс зашел дальше, если бы сегодня его не остановили. Да и отматывать время Кот Нуар не умел. Иначе давно бы уже вернулся в те времена, когда его отец впервые надел треклятую брошь, чтобы помешать ему наслать первую акуму. И Феликсу тоже не дал бы свернуть с пути, хотя и понятия не имел, почему он это сделал. Кот потряс головой. Не время думать о том, что нельзя изменить. Нужно было решить, что делать дальше. — Так как дедушка сам остановился и последствий никаких не было, то можем считать, что ничего вообще не было, — начал Багмен. — Так что, думаю, это даже не обсуждается. — Дедушка исправился, — поддержал Хьюго. Элис задумчиво молчала, покусывая губу. — Цель наказания покарать и исправить, — вздохнула Маринетт. — Свое наказание Габриель уже получил, — сказала она, бросив взгляд на Нуара, — а с тем, что он исправился, никто и не спорит. Если его посадят сейчас, то смысла от этого никакого не будет. — Но Феликс твердо намерен утянуть его с собой, — констатировал Кот Нуар, запустив руку в волосы. — А может… мы его не будем в полицию сдавать, — Элис посмотрела сначала на мать, а потом на отца, — и как-нибудь… сами? — Самосуд недопустим, — одновременно сказали Багмен и Кот Нуар. — Иначе мы будем ничем не лучше тех, кто пытается решить все проблемы при помощи Камней Чудес, — добавила Маринетт. — Но разве супергеройские дела не должны идти отдельно от гражданских? — продолжила Элис. — Дядя охотился за Камнями Чудес, значит, разбираться с ним должны герои, а не полиция. — Разбираться с ним должен суд, — отрезал Нуар. — Мы могли бы решить все сами, если бы он нападал только на нас, — поддержала его Маринетт. — Но старики, на которых он натравил Августа, были ни при чем. — То, что злодей из нашей семьи, наделает много шума. — Трястись за репутацию и прятать преступника, чтобы избежать шума, уж точно не то, как должны поступать супергерои, — заметил Багмен. Вот только бормотал он это с такой интонацией, что было очевидно: пусть он и верит в правильность этих слов, они ему самому не очень-то нравятся. — Показ наверняка сорвется, — Элис вновь перевела взгляд на мать. — А ты в него много сил вложила. — Можешь быть уверена, сорвется не только показ, — обреченно выдохнула Маринетт. — Нас вообще ждут трудные времена. — А мы справимся? — с опаской спросил Хьюго. — Справимся, — ответил Нуар, положив руку на плечо Маринетт. — Справимся, — слабо улыбнулась она, положив свою руку поверх его. Маринетт всегда боялась раскрытия. Правила часто служили ей оправданием, позволяя отказывать Коту Нуару в просьбах снять маски. Да и сам Кот долгое время боялся раскрыть свой секрет жене. О том, какие последствия будут, когда их тайны станут известны всему Парижу, даже думать не хотелось! Но вместе они справятся со всем. — Может, все-таки попробуем что-нибудь придумать? — не унималась Элис. — Что? — развел руками Багмен. — Будем держать в подвале двадцать лет, типа посадили в тюрьму? — А если в лягушку какую-нибудь превратим? — предложил Хьюго. — Или в кота? — Еще варианты? — покачал головой Багмен. — Ну не знаю я! Почему из-за того, что дяде захотелось всемогущества или еще не пойми чего, страдать должны все мы?! Неужели вообще ничего нельзя сделать? Воцарилось молчание. Нуар понимал дочь. Это абстрактное «что-то», позволяющее сохранить тайны в семье и в то же время наказать Феликса за преступления, было до ужаса заманчивым. Но самосуд — не то, до чего они могли позволить себе опуститься. Нуар боялся, что будет слишком мягок с Феликсом из-за того, что он его кузен, и что будет слишком жесток из-за злости на то, что он предал доверие Адриана. Он вновь корил себя за то, что не уследил. Сначала за отцом. Потом за кузеном. Может, будь он внимательнее, удалось бы их вовремя остановить? Пока отец не начал насылать на Париж злодеев? Пока Феликс не послал Августа на первое убийство? Маринетт слегка сжала его пальцы своими. Словно прочитав его мысли, шепнула «Не вини себя, Феликс сам решил от нас отвернуться». — Вот только мы даже не знаем, из-за чего, — с горечью произнес Кот. — А может… — Багмен задумчиво почесал затылок, — мы устроим ему проверку? Я имею в виду… раз дедушка исправился, когда попал под чары акумы, то и на дядю наслать что-нибудь, чтобы хотя бы узнать, что у него в голове творится и когда бы он все-таки остановился? — В шкатулке нет подходящего Камня, — покачала головой Маринетт. — А акуму с такими способностями создать будет непросто, потому что они зависят от человека, а не владельца броши. — Думаю, все получится, — возразил Хьюго, указав пальцем на сестру. — Кажется, Элис без проблем сможет залезть дяде в голову.***
Когда Маринетт говорила, что у Хьюго врожденные способности к использованию броши Мотылька, Адриан сомневался, не результат ли это внушений отца, которому хотелось держать брошь поближе к себе. Но Хью и правда хорошо разбирался в людских эмоциях, даже не превращаясь, мог представить, какими способностями акума наделит человека. И он действительно угадал. Фиолетовый контур маски возник перед лицом Элис. Она тотчас же решительно произнесла «Да», и ее окутало волшебное облако, окрашивая кожу в стальной цвет и облачая в металлический костюм. Льюис не сдержал удивленное «Робот». Элис медленно, неуверенно подошла к двери гардеробной, в которой сидел связанный Феликс, и замерла, словно боясь ее открыть. Еще минуту назад она пылала готовностью превратиться и узнать, что было на уме у дяди, но сейчас, когда Миньяс наделил ее такой способностью, растеряла весь пыл. Нуар ее не торопил. Маринетт поддерживающе приобняла за плечи. Элис открыла дверь. Феликс сидел на полу спиной к ним и даже не обернулся. Сглотнув, Элис выставила руки вперед, выпуская из ладоней зеленые лучи, словно сканируя ими дядю. Кот Нуар невольно вспомнил, как в детстве она больше всех радовалась, когда Феликс к ним приезжал. Она закрыла глаза, ее веки подрагивали, а губы были поджаты. Нахмурившись, Элис слегка растопырила пальцы, и лучи с зеленого поменяли цвет на красный. Феликс завалился набок и упал на пол. Нуар едва не бросился к нему проверять, все ли в порядке, но Маринетт его остановила. Элис опустила руки, закрыла дверь, и Миньяс отозвал трансформацию. — Он бы не остановился, — сиплым голосом сказала она. — И я… стерла ему память о наших тайнах. — Что? — Маринетт вздрогнула, словно ее ударило током. — Мы ведь решили, что не будем осуществлять самосуд, а просто попытаемся разобраться с мотивами… — Самосуд был бы, если бы я стерла вообще все его воспоминания, как сначала хотела, — опустила голову Элис. — А так я просто защитила секреты семьи. Дядя прекрасно помнит, — она поморщилась, — ради чего все это затеял, и сможет предстать на допросе.***
Нуар сам проводил Феликса в полицию. Феликс понял, что его заставили забыть что-то важное. Всю дорогу осыпал Кота проклятиями, но, как и прежде, не собирался говорить, какие мотивы толкнули его на охоту за Камнями Чудес. Что-то подсказывало Нуару: даже узнавшая правду Элис ничего ему не расскажет. И если сначала Кот очень хотел разобраться в причинах, то когда Элис на прощание посмотрела на Феликса полным отвращения и презрения взглядом, то поймал себя на мысли, что, может, некоторые вещи и правда лучше не знать. Кот отчасти жалел, что Элис не стерла все воспоминания Феликса, чтобы он мог начать новую жизнь, словно никакой охоты за Камнями Чудес и не было. Да, это было не по-геройски, но и сейчас, прибегнув к магии ради стирания памяти, они поступили нечестно. Но, наверное, это было меньшее из всех зол. Передав Феликса в руки полиции, Нуар объяснил судебному следователю все, что им нужно было знать о его причастности к убийствам четверых стариков и Августа. — Тяжело его будет с этим привлечь, — вздохнул следователь, покачав головой. Нуар невольно усмехнулся, уловив в его взгляде немой вопрос «Что ж вы сами по-супергеройски с ним не разобрались?». — Мы с Багменом нашли его. Ваша очередь искать доказательства, — заметил Кот. Он и сам понимал, что следствие и процесс будут трудными, ведь Феликс даже с Августом встречался под чужим обликом. Но он надеялся на то, что правосудие будет осуществлено по закону. Возможно, это будет первый процесс в истории, в котором свидетелями станут квами… Но все это будет потом. — Он ведь вроде какой-то родственник Агрестам? — спросил следователь, когда Кот уже собирался уходить. — Несладко им придется, когда слухи попадут в СМИ. — Как-нибудь выдержат, — покачал головой Нуар.***
Кот медленно шел по крышам, погруженный в раздумья. Из головы не лезли мысли о Феликсе… и об отце. У него не было причин сомневаться в словах Элис о том, что Феликс бы не остановился. Иначе она бы точно зацепилась за эту нить, продолжая настаивать на том, что они сами должны придумать ему наказание. Феликс не раскаивался, не собирался останавливаться сам и не жалел о том, что из-за него уже несколько человек были мертвы. Бражник все же нашел в себе силы остановиться. И Адриану пора было найти в себе силы на разговор с ним. — Опять вы, месье Кот? — устало потер переносицу отец, когда Нуар запрыгнул в окно его кабинета. — Двух часов не прошло, вы, помнится, обещали избавить меня от своего присутствия, когда все это закончится. Зеленая вспышка осветила обратную трансформацию. Отец едва не выронил из рук очки и ошарашенно осел в кресло. Уголки губ Адриана дрогнули в извинительной улыбке. — Могу… уйти, — почесав затылок, чуть слышно произнес он. А отец севшим голосом ответил: «Останься».