Рассказ Ледидарк не выходил у Адриана из головы. Ему порой снились кошмары о том, что он не может спасти Маринетт или детей. Просыпаясь ночью в холодном поту, Адриан мог успокоиться, только обняв жену или проверив, как дети спят. Он поправлял одеяло Элис, поднимал с пола подушку, сброшенную Льюисом, превращался в Кота и мчался к особняку отца, чтобы посмотреть, как там Хьюго. Но он всегда точно понимал, что это были всего лишь сны (даже называл их побочным эффектом геройской маски), а потому не мог и представить, каково было Леди раз за разом видеть во сне смерть сына и осознавать, что этот кошмар в любой момент может стать реальностью.
Его в равной мере поражали ее упрямство и стойкость: даже после
такого видения она продолжала держать все в себе долгих двадцать лет. Не считая того, что обо всем рассказала его отцу. Этот факт Адриана злил.
Да, разумеется, он и сам понимал, что его отец, как создатель той чертовой акумы, знал о способностях Оракула больше всех и именно эти знания давали надежду на то, что пророчество можно обойти. Но — чтоб ему на сырной диете сидеть! — его отец долгое время был их злейшим врагом, и у Адриана не укладывалось в голове, как Леди могла открыться бывшему Бражнику, но не Коту Нуару.
Ему казалось, он уже смирился с ее привычкой не доверять, но сейчас обида въедалась в него с новой силой. Да, после первой их встречи за двадцать лет Леди все-таки решилась рассказать многое, о чем Кот и так догадывался, но все же хотел услышать. Да, теперь она рассказала ему и о кошмаре, в котором жила. Да, постепенно тайн между ними становилось все меньше и меньше, но…
Но тайн между Леди и его отцом, судя по всему, почти не существовало. Ей-богу, если бы она не рассказывала ему о своем муже, Адриан бы решил, что скоро отец познакомит его с «новой мамой»!
Адриан тяжело вздохнул.
Личность Ледибаг его отец знал потому, что умудрился каким-то образом раскрыть, еще будучи злодеем. О том, что она стала Хранителем Камней… ладно, допустим, Адриан мог принять довод «получилось случайно». Кошмаром с бывшим Бражником она поделилась потому, что он мог ей помочь. Коту же она не раскрывала свою личность и статус Хранителя потому, что это было опасно. Пусть и с натяжкой, но с этим он мог согласиться. Но ведь хотя бы про сон она могла рассказать ему раньше!
Иной раз у него складывалось впечатление, что только он считал Ледибаг и Кота Нуара напарниками и друзьями. Он верил… хотел верить, что это не так, что для Ледибаг их дружба значит не меньше, чем для него, что доверяет она не меньше, чем он готов доверять ей. Но обида все равно сидела в груди, утихая, когда они с Ледидарк разговаривали о супругах (хотя бы тут Кот был уверен, что она делилась переживаниями только с ним), и вспыхивая вновь, когда он вспоминал об отце.
Адриан потер переносицу. Думать сейчас об отце он никак не хотел: и без него проблем было достаточно.
Велика была вероятность, что убийца мастера Фу использовал Вайзза, чтобы вычислить их личности. Может, все же пришло время Коту и Леди раскрыться? Так они смогли бы друг другу помочь, присматривая друг за другом и семьями (а заодно Багмен бы точно уяснил,
почему не надо вертеться вокруг Маринетт). Но что, если все наоборот? Если врагу не удалось выяснить ничего или он смог раскрыть личность только кого-то одного из них? Тогда знание тайн друг друга вкупе с вероятной способностью врага менять внешность вполне может поставить под угрозу всех.
Ледидарк снилось, что враг пришел к ней домой. Она утверждала, что была готова к этому, что исключила все факторы, которые его отец квалифицировал как «ключевые», и поэтому ее сыну — в теории — ничего не должно было грозить. Но кто мог знать, в какую сторону изменилось будущее? Сейчас им никак нельзя было предаваться беспечности и ложному чувству безопасности. А вдруг враг все же придет к ней в других обстоятельствах?
Или не к ней, а к нему?
— …помиришься с отцом? — голос жены вдруг вырвал Адриана из мыслей. — Поживешь с недельку с детьми у него…
— Может, вам с детьми уехать куда-нибудь на месяц? — перебил Адриан, пропустив ее слова мимо ушей. Мысль, что враг может напасть на него, когда он будет вне трансформации, страшила не так сильно, как то, что в результате могут пострадать дети и Маринетт. — Развеетесь, отдохнете.
— Ты хотел сказать «отдохнем»?
— Нет, прости, я не смогу с вами поехать, — Адриан извинительно улыбнулся, — сейчас слишком много работы. Отдохните и за себя, и за меня.
Маринетт усмехнулась, словно он сказал что-то донельзя абсурдное, и закатила глаза.
— Разумеется, я сейчас брошу подготовку к показу и уеду отдыхать. Ты вообще слушал, о чем я говорила?
— Извини, задумался, — он почесал затылок. — Я поговорю с Натали, попрошу ее заняться показом вместо тебя. Как раньше.
— А сам останешься здесь? — уточнила Маринетт. Адриан кивнул, она же, покачав головой, продолжила: — Так и не скажешь, чем ты таким занимаешься, что тебе освободиться сложнее, чем мне?
— Долгая история, — Адриан пустил в ход одну из лучших своих извинительных улыбок, после которых Маринетт обычно переставала задавать новые вопросы. — Я расскажу тебе, когда закончу со всем. Надеюсь управиться к тому времени, когда вы вернетесь, — непринужденно добавил он.
Вот и сейчас этот ход сработал: выспрашивать подробности Маринетт не стала, лишь пробормотала, что не собирается бросать показ на Натали.
Адриану не нравилось врать ей, но и рассказать правду он не мог. Да, Плагг иногда предлагал ему раскрыться перед женой, но произносил это таким тоном, что Адриан даже не сомневался: квами так шутит. Точно так же, как когда предлагает ему камамбер, заранее зная, что Адриан ни за что не возьмет в рот ни грамма этого сыра.
Какая-то его часть очень хотела, чтобы Маринетт поняла, что он Кот Нуар. Чтобы он мог рассказывать ей обо всех трудностях геройской жизни и знать, что она всегда его в этом поддержит. Чтобы однажды взять ее на ночную прогулку по крышам Парижа и показать город с той высоты, с которой каждый день сам на него смотрит. Чтобы мурчать, лежа у нее на коленях, когда она будет чесать его за накладным ухом.
Но эти мысли Адриан всегда прогонял прочь.
Он повторял слова Ледибаг, что тайна личности существует неспроста. Что знание его секрета может подвергнуть Маринетт опасности, что однажды она может случайно назвать Кота Нуара настоящим именем, и тогда маска спадет перед всем Парижем. Что, в конце концов, невозможно предугадать, как Маринетт отреагирует на его «подработку». Вдруг скажет, что слишком опасно быть женой героя Парижа, соберет вещи и уйдет от него вместе с детьми? Или не простит ему, что он так долго молчал? Фраза «Знаешь, я Кот Нуар и из-за этого тебе и детям может грозить опасность» вряд ли то, что она будет рада услышать после стольких лет.
Черт возьми, признался бы он во всем раньше, сейчас было бы намного проще убедить Маринетт в том, что ей нужно уехать!
— И все-таки, может, попробуешь поговорить с Габриелем? — вновь предложила Маринетт, воспользовавшись повисшей паузой. — Мой папа тоже долгое время не разговаривал с дедушкой, но им обоим стало легче после того, как они смогли наконец все обсудить.
Адриан отвел в сторону взгляд.
— Не думаю, что в нашей ситуации это поможет.
— Габриель очень переживает. Ему тоже было тяжело, когда умерла твоя мама. Да, он делал ошибки, но все-таки он твой отец…
Адриан фыркнул. «Ошибки». Будто можно несколько лет насылать на город злодеев, пытаться убить владельцев Камней Чудес, сбросить с башни Монпарнас собственного сына, а затем сказать «Извините, я ошибался»!
— Просто попробуй пойти ему навстречу, — не унималась Маринетт. — Пусть Элис и Льюис поживут недельку у него, чтобы Хьюго не скучал, и ты поезжай вместе с ними.
— Я не хочу к нему ехать. Я вообще не понимаю, как ты могла позволить Хьюго жить у этого человека.
— Он твой отец.
— Он был Бражником.
Эти слова вырвались у Адриана вопреки его воле. Боялся, что Маринетт не оценит его геройскую маску? Что ж, «отлично», вместо этого признался в том, что является сыном злодея! Он слишком многое держал в себе, но почему места в итоге не хватило именно этой тайне?!
— Ты… знаешь? В смысле… откуда ты это знаешь? — глаза Маринетт в неверии округлились, она растерянно хлопала ртом и смотрела на мужа так, словно впервые видит. — То есть… как? Это…
Адриан очень жалел, что не может взять слова назад или отмотать время вспять, чтобы не произносить их.
— Прости, что не говорил раньше, — вздохнул он, проведя рукой по волосам. — Понимаю, ты удивлена и испугана, но сейчас у него больше нет злодейской силы — ни Парижу, ни тем более Хьюго ничего не угрожает, но… я все равно бы предпочел не иметь с ним никаких дел.
***
Сосредоточиться на работе не получалось. Маринетт не могла понять, как Адриану стало известно о злодейском прошлом Габриеля и — главное — как давно он об этом знал. Неужели все это время?
Откинувшись на спинку кресла, она прикрыла глаза.
На все ее вопросы Адриан отвечал, что ей не о чем волноваться, что это давняя история, и убеждал, что ни ей, ни детям его отец зла не причинит. Кажется, он даже не понял, что ее удивила не новость, а то, что о прошлом отца знал он сам!
Он просил никому не рассказывать это и взял с нее обещание, что даже при Габриеле она не станет поднимать эту тему. Только это сдержало ее от желания позвонить Габриелю и рассказать,
почему с ним не хочет общаться сын. Между ними и так было слишком много лжи, Маринетт не могла и здесь нарушить его доверие.
С другой стороны, теперь хотя бы она знала, за что Адриан обижен на отца. И то, как он пытался оправдать Габриеля в ее глазах (даже не догадываясь, что ей давно обо всем было известно), давало надежду на то, что однажды она все же сможет уговорить Адриана дать отцу шанс.
И чем скорее это произойдет, тем лучше. Ведь в особняке Габриеля Адриану с детьми будет намного безопаснее, чем рядом с ней.
— Мадам Агрест, — от размышлений ее отвлек голос личной помощницы, — приехал месье Грэм де Ванили.
***
Поворот ключа, шипение, глоток. От пузырьков было щекотно в носу, приятная прохлада разливалась по горлу. Прислонившись спиной к автомату по продаже напитков, он наблюдал за тем, как Маринетт Агрест о чем-то разговаривает со светловолосым мужчиной. Вроде бы каким-то родственником ее мужа, но имя Феликс Грэм де Ванили ему ни о чем не говорило.
— Хотя… — он сделал еще глоток, — раз они из одной семейки, интересно, этот тоже при делах?
Из кармана показалась крохотная головка. Малютка-квами посмотрела сначала на мадам Агрест и ее собеседника, а затем перевела взгляд на хозяина.
— Думаете, он тоже обладатель Камня Чудес?
— С чем черт не шутит, — процедил мужчина. — Если она была Ледибаг, ее сын — Багмен, а муженек — Кот Нуар, то и вся остальная родня в этом повязана.
— Тогда нам нужно быть осторожнее, — задумчиво прошептала квами.
Залпом осушив банку, мужчина смял ее в руке и швырнул себе под ноги.
— Задолбала уже эта осторожность, — прошипел он. — Со смерти того старика я только и делаю, что осторожничаю. Выловить бы их всех по одному и…
Правая рука рефлекторно сжалась в кулак. Он блаженно зажмурился, представив, как вонзает нож в живот ничего не подозревающей Маринетт Агрест. Как она оседает на колени перед ним, как тускнеют ее глаза, а по полу растекается лужа крови.
Квами вылетела из кармана, на секунду зависнув перед его лицом, строго произнесла «Рано!» и юркнула в его капюшон.
— В прошлый раз вы слишком поторопились, и мы так и не смогли узнать, у кого хранится шкатулка, — сказала она ему на ухо.
— Да какая разница, перебьем всех, найдется…
— В их руках два самых могущественных Камня. У вас же только фактор неожиданности и нож. Да и то первое спорно: они наверняка ожидают, что вы нападете.
— Нехорошо заставлять героев Парижа ждать, — усмехнулся мужчина. От предвкушения его трясло, теперь он представлял, как на полу перед ним корчится от боли Адриан Агрест. Или может, начать с их детей? — Как думаешь, Шелли, кого выбрать следующим?
— Если будете торопиться, следующим станете вы, — холодно произнесла квами, проведя крохотной, но очень острой клешней по загривку хозяина.
