Закатная звезда Мирквуда

      Андунээль понимала, что Хэзураду нужно время. Но она надеялась, что его молодость и горячесть сыграют ей на руку. Что он не выдержит долгой изоляции от её общества и захочет вернуться к урокам. Но ни через два, ни через шесть, ни через десять дней он не торопился найти наставницу и поговорить с ней о случившемся. Эллет пришла к выводу, что, похоже, он и вовсе избегал её. Осознание этого обожгло не то обидой, не то всколыхнувшимся раздражением. Там в лесу, она защищала то, что ей дорого. Не о себе она думала, когда просчитывала, как нейтрализовать противников быстро и эффективно. Ею двигало желание уберечь верного коня и юного ученика. Так что в этом было плохого?       Когда-то она была такой же, как он. Верила в то, что врагов можно победить силой убеждения. Для любого противника найти верные слова, будто подобрать ключ к замку от сердца. Она думала, что собственным примером, неся свет и добро, можно развеять любую тьму. Вот только она ошибалась. И за ошибки эти пришлось дорого заплатить. Время оказалось превосходным учителем, но за свои уроки оно брало втридорога.       Ступая по пустынным переходам дворца, она вслушивалась в эхо своих шагов, будто пытаясь отыскать в нём ответ. Но его не было. В нём его не было никогда. Пора было привыкнуть к этому, но глупое сердце предпочитало гоняться за призрачной надеждой.       Насмешкой судьбы было для Андунээль найти Хэзурада в той самой зале, в которой некогда она застала его тренирующимся в одиночестве. Мрачно усмехнувшись своим мыслям, она подумала, что всё закончится там, где когда-то началось. Неутешительный символизм.       Неслышно ступая, она прошла мимо высоких колон из живого камня и остановилась в двадцати метрах от юноши. Поглощенный раздумьями, он стоял у стойки с оружием спиной к ней и полагал, что находится в одиночестве. Вплоть до того момента когда тихий голос разрушил покой, царящий в тишине каменных стен.       — Здравствуй, Хэзурад.       Резко повернувшись к ней, он скользнул быстрым взглядом по фигуре наставницы и едва сдержал досаду, стремившуюся исказить черты лица. Сумев совладать с собой, он учтиво кивнул, отводя взгляд.       — Леди Андунээль, — на выдохе нехотя произнес он имя, которое ещё недавно с легкостью слетало с губ. — Здравствуйте.       Спокойно улыбнувшись ему, эллет преодолела половину расстояния, разделяющего их, и вновь остановилась. Против воли взгляд её скользнул по парным мечам и двуручнику, на которых проходил их первый урок. Минуло слишком мало времени, а так много изменилось.       — Я понимаю, что ты не готов дать мне ответ и обсуждать случившееся, — неспешно начала она, почувствовав, как эльф напрягся при упоминании их последней конной прогулки. — Я не искала этой встречи, уважая твоё желание обдумать всё в одиночестве, но раз мы здесь и сейчас стоим друг напротив друга, можешь спросить меня о том, на что прежде я не давала ответа.       — Вы расскажете мне всё теперь? — прикрывая возникшую заинтересованность недоверием, он едва уловимо склонил голову к плечу.       — Видимо пришло время.       Равнодушно пожала плечами Андунээль, поворачиваясь к балкону. Стоя в пол-оборота к Хэзураду, она смотрела на надевший пёстрый наряд лес. Она была готова к любым вопросам, и эллон не разочаровал её.       — Вы говорили, что вас научил сражаться отец. Но после явно дали понять, что не желаете рассказывать о нём. — Почти вплотную подойдя к ней, он будто по выражению лица собрался отгадывать, правду ли она говорит. — Кем он был?       Не целясь даже, Хэзурад попал в десяточку с сотни метров. В маленькую мишень, размером с вишню, стреляя с закрытыми глазами. Полагаясь на одну интуицию.       Искоса глянув на него, эллет произнесла медленно, давая вдуматься в слова:       — Отец был учеником величайшего среди эльдар за всю историю. Под его рукой пел металл.       — Ученик Фэанора?       Изумление и неверие в голосе Хэзурада вызвали у неё понимающую улыбку. Она медленно кивнула, подтверждая сказанное.       — Мой отец был лучшим кузнецом Дориата. Его звали Индаминион, — тяжелый вдох показал, настолько тяжело ей было до сих пор говорить об отце. Но ошеломленный юноша даже не заметил этого. — В его золотых волосах отражалось пламя горна.       — Я читал о нём в Утерянных Летописях! — пораженно воскликнул эллон.       — Меня это не удивляет, — холодно усмехнулась Андунээль, искривив уголок губ.       — Там было сказано, что он был убит гномами, — тихо произнес он, заглядывая в глаза наставнице.       Она сжала руки в кулаки, впиваясь ногтями в ладони, и кивнула, помрачнев за мгновение. Если бы она не задолжала эти объяснения и ответы, то развернулась бы и ушла. Предпочла бы никогда не вспоминать того дня, когда бежала в кузню отца, продираясь сквозь недобитых гномов. Чудом уклоняясь от ударов их секир, разя без разбора и остановки.       — Наугрим Ногрода¹, — презрительно слетело с её губ.       — А ваша мать? — пытливо поинтересовался юноша, опьянённый долгожданной истиной, до поры хранившейся за семью замками.       — Уплыла за море, когда от хрустального Менегрота остались развалины после атаки Феанорингов².       Повернувшись к нему, Андунээль пристально посмотрела в карие глаза. Ей хотелось бы увидеть в них хотя бы тень понимания, но мальчишка был бесконечно далек от этого. Интерес – вот что безраздельно владело им.       — Но если вы из Дориата, то как оказались в Лориэне? — продолжал он засыпать её вопросами, чем вызвал снисходительную улыбку, полную грусти. — Почему не ушли вместе с другими за Серые Горы?       — Моя жизнь в Лотлориэне была не такой долгой, как ты мог себе представить, — проведя ладонью по подставке для оружия, она подошла к арке, ведущей на балкон и села в её проеме. — Не одно тысячелетие я странствовала.       — Одна?       — Да, — кивнула эллет и чуть сдвинулась, давая Хэзураду сесть рядом с собой.       — И чем вы занимались в странствиях? — вскинул бровь он, казалось, позабыв о причинах, заставлявших его избегать Андунээль.       Опершись головой о стену, она ядовито усмехнулась. Она много чего могла бы рассказать ему о сотнях лет, в течение которых охотилась на наугрим. Как рыскала по горным дорогам, выискивая их следы. Неслышная и почти незаметная, призраком, сотканным из тумана, она преследовала гномов. Бескрылой смертью кружила над их стоянками, выжидая подходящего момента для того, чтобы отправить их к праотцам, вернуть в земную твердь, из которой они были созданы когда-то.       Или она могла бы поведать о том, как на её глазах строились великолепные белокаменные города. Как золотом и серебром сверкали шпили их башен. Как в них стекались со всех краёв Пришедшие Вослед³, как развивались их ремёсла, менялись традиции и обычаи. И как раз за разом они разрушали всё это, пуская в сердца тьму, порождающую зависть, злобу и гордыню.       Но вместо этого Андунээль усмехнулась.       — Поверь, ты не хочешь этого знать.       Её не удивило бы, стань он настаивать, но Хэзурад отвлекся на собственные размышления. Вспомнив их разговоры, он кивнул своим мыслям.       — Теперь я понимаю, почему вы говорили, что Мирквуд напоминает вам дом.       Эллет горько улыбнулась. Ей нечего было на это сказать.       — Вы пережили Битву в Тысяче Пещер⁴ и атаку Феанорингов⁵. Вам известна жестокость сражений, — растерявшись, когда она холодно усмехнулась, он наткнулся на незримую преграду, непреодолимую стену, что образовалась между ними. Словно очнувшись ото сна, он вновь оказался придавлен тяжестью увиденного. — Но я всё равно не могу понять, как вы могли с такой легкостью отнимать жизнь?       Невольно Андунээль снова спросила себя, что бы он сделал, если бы узнал о том, что она делала, странствуя? Что бы он сказал, если бы она рассказала какого это – найти отрезанную голову своего даэра⁶? Смог бы он понять что-либо? Превратило бы это их во врагов?       — Не позволяй чувствам застлать твой взор, — наставление устало сорвалось с её губ, но вместе с тем в нём чувствовалась непримиримая твердость скрытого приказа, гранитной холодностью выстудившего залу.       Но Хэзурад едва ли понял, о чём она. Словно маленький растерянный котёнок, он смотрел на неё, не в силах постичь глубину слов. Тогда, с тяжелым вздохом, эллет пояснила:       — Целитель – это не только тот, кто способен излечить тело или душу, — яркие изумрудные застлала тень. Решительность, отражающаяся в них, постепенно исказила черты лица Андунээль. — Порой нам приходится исцелять эту землю. Сметать с неё всю грязь, подобно безудержному бурному потоку. Вода не знает правых и не правых. Пламени всё равно, кого сжигать. В нём равно сгорают и орки, и эльфы, и люди, — мягкие интонации постепенно трансформировались, приобретая металлический отзвук. — И если в чьём-то сердце безраздельно царит тьма, я не буду думать, прежде чем нанести удар. Я ударю, мой друг. Целитель…, — жесткая усмешка оборванным звуком вырвалась у неё и эхом пролетела по зале, — за свою жизнь я вернула в этот мир многих. Даровала ли я жизнь? — помолчав, она отрицательно качнула головой. — Я просто видела то, что могу исправить. Находила шанс. И если очередной выпавший шанс спасти свет будет требовать убийства, сомнений во мне ты не отыщешь.       — Á hauta, curunir⁷! — взмолился эллон, резко поднимаясь перед ней на ноги. — Tanya awra hlar⁸.       Равнодушно глядя на него снизу вверх, она пожала плечами.       — Ты хотел понять. Но способен ли ты на это?       — Я пытаюсь, — с отчаянием в голосе признался юноша.       Мучительно пытаясь смириться с необходимостью поступков, подобных тому, что совершила Андунээль, убив людей, он метался в оковах собственной невинности. Его чистая душа отторгала необходимость жестокости подобного рода. Целительнице было его жаль. Мальчишка сам не понимал, чего добивался, отчаянно желая обучиться воинскому делу. Уж лучше бы он выращивал цветы в саду, не задумываясь о том, какие порой нужно принимать решения тем, кто хранит его покой.       — Если ты обнажил клинок против врага, он должен испить крови, — одним плавным движением поднимаясь на ноги, она вышла на балкон.       Коснувшись ладонью холодных перил, она оглядела Мирквуд и прикрыла глаза. Слыша, как за ней последовал Хэзурад, она тихо выдохнула, уже не надеясь сохранить с ним отношения наставника и ученика. Но, вопреки этому, он всё ещё нуждался в объяснениях.       — Не всё ведь решает убийство? — измученно, почти умоляюще, прозвучал вопрос.       В нём было столько обреченности, что эллет смягчилась. Повернувшись к юноше, она опустила руку на его плечо.       — Нет. Не всё, — полунамёк на улыбку преобразил её. — Я могу пощадить убийцу, раскаивающегося в содеянном, искупившем вину. Но того, кто в своих помыслах, словах и, казалось бы, безвредных действиях преследует гнусные цели, оставлять позади нельзя ни в коем случае, — сжав пальцы на его плече, она прищурилась, смотря в карие глаза. — Такой человек ударит в спину, когда ты будешь ждать этого меньше всего. Когда ты будешь слаб и безоружен.       — Но это ведь были всего лишь подростки! Люди.., — обманутый личиной, принятой тьмой, он был наивен до глупости.       Эллет раздражала это невинность. И в то же время она жалела, что сама лишилась её. Слишком давно и слишком резко.       — Они бы выросли и вернулись сюда ещё раз, — жестокие слова били наотмашь, не давая ни увернуться, ни закрыться, — напали на какую-нибудь девушку или ребёнка. В их сердцах не было света, — грубо отрезала она, презрительно поморщившись. — Я просто исцелила эту землю от ещё одного гнойного нарыва. Вот и всё.       Развернувшись, Андунээль направилась вглубь зала. Слишком многое было сказано в эту случайную встречу. Превращать её в очередной урок у неё не было ни сил, ни желания. Сколько бы ни прошло веков, после того, как потеряла всю свою семью, она никогда больше не пыталась удержать подле себя кого бы то ни было.       — Это сложно принять, — тихий шепот Хэзурада донесся до неё, когда она дошла до середины залы.       Остановившись, она не повернулась, чтобы подбодрить его взглядом. Не стала искать правильных слов, призванных задеть в его душе тонкие струны. Вместо этого, она коротко кивнула.       — Я понимаю. Поэтому не тороплю тебя. Подумай над моими словами, мой друг. А мне пора.       Оставлять Хэзурада в одиночестве было в какой-то мере жестоко. Но она не нанималась ему в няньки. Быть наставником будущему войну или целителю, не обозначало утешать его каждый раз, когда он будет отрицать несправедливость этого мира. Света не существовало без тени. Пусть так не было изначально, но за тысячи лет этот порядок стал истиной. Невозможно проникнуть в суть вещей, возвышая одно и отрицая другое. Ему предстояло либо научиться черпать чужую мудрость, раз не хватает своей, либо отказаться от изначальных помыслов.       Стремительным шагом покидая залу, Андунээль уловила тихий, на грани слышимости, шорох. Прервав себя на полу движении, она цепким взглядом осмотрела прямой пустынный коридор и приметила тёмную нишу в нескольких шагах по левую руку. Всё, что у неё было с собой – пара небольших метательных ножей, спрятанных в поясе. Беззвучно достав их, она сжала рукояти обратным хватом и направилась в сторону укрытия нежеланного свидетеля её драматичной беседы с Хэзурадом.       За пару мгновений до того, как она готова была наброситься на того, кто там скрывался, из прохладной темноты послышался низкий голос, полный иронии:       — Нападёте на короля?       — Владыка… — потрясённо прошептала Андунээль, тут же пряча ножи обратно во вшитые в одежду потайные карманы.       Опустив голову, она не знала, как теперь ей следовало разговаривать с тауром. Позвоночник сковало холодом. Возможно, она ещё долго позволяла мыслям рвать себя на части, дёргая из стороны в сторону, если бы вдруг не оказалась схвачена сильной рукой Трандуила. Сцепив пальцы на локте, он рывком потянул её к себе и впихнул в нишу рядом с собой. Не давая высвободиться, второй рукой преградил дорогу. А через пару секунд в коридоре показался Хэзурад.       Почти вплотную прижатая к Владыке, Андунээль затихла и дышала через раз, не желая, чтобы их обнаружил юноша. Но вскоре она пожалела, что вообще нуждается в воздухе, ибо запах Трандуила окутал её плотным коконом. Казалось, она дышала им. Казалось, вместе с ним таур проникает под кожу, заполняет эллет без остатка. Ещё немного и не останется ни одного миллиметра её создания, не впитавшего его. От этого шла кругом голова. Ароматы жасмина из его сада, дорогого вина из Дорвиниона, кленового сиропа и свежесть хвои сводили с ума. Хотелось закрыть глаза, податься ещё ближе, а то и вовсе уткнуться носом в изящную шею и жадно вдыхать уникальный запах, присущий ему одному.       Бессильная перед своим безумием, всколыхнувшимся с новой силой, она напряженно вслушивалась в происходящее в коридоре, но оглушительный шум крови в висках перекрывал всё. Сквозь ткань платья и наброшенной поверх него мантии прикосновения Владыки обжигали. Она чувствовала на себе внимательный взгляд, но не могла поднять глаз, упорно рассматривая затейливый узор, вышитый на его камзоле золотыми нитями.       Словно бабочка, угодившая в древесную смолу, время застыло. Должно быть, прошла всего пара минут, но Андунээль казалось, что целая вечность минула с тех пор, как сильные пальцы сомкнулись на руке, властно притягивая к себе. Миг узнавания и миг осознания пронзили её, безжалостно раскололи на части. Отчаянно хотелось сделать то, чего не делала уже целую вечность – расплакаться от собственного бессилия. Ибо желать не предзначенного себе значило только одно – искажение.       Только после того, как, не обнаружив эллет, Хэзурад ушел прочь, после того, как эхо его шагов стихло вдали, Трандуил опустил руку, позволяя Андунээль выйти из укрытия. Но она, ошеломлённая, не сдвинулась с места. Держась рукой за неровную каменную стену ниши, она чувствовала себя дезориентированной и не была уверена, что не перепутает пол с потолком. Её мир пошатнулся. От этого было страшно и горько.       Пока она приходила в себя, Владыка ступил на коридорные плиты и изящным жестом отряхнул мантию, заодно поправляя на плечах. Внимательно оглядев эллет, он подал ей руку, вместе с тем давая понять, что пора отлепиться от стены.       Как только Андунээль опустила пальцы в его ладонь, Трандуил сжал их почти до боли и повел её за собой. Зайдя вместе с ней в огромную королевскую библиотеку, в которой не было ни души, кроме них, он закрыл массивные двери и на миг приложил к ним ладони, колдуя. Теперь он был уверен, что никто не услышит их разговора.       Он ещё не повернулся до конца, когда спокойный глубокий голос заполнил тишину:       — Так ли было необходимо убивать тех людей? — подобным размеренным тоном он мог бы беседовать о погоде. — Быть может, если не в мужчине, то в его детях, было хоть что-то, что стоило их жизни?       Прекрасно владея собой, он ничем не показал того, насколько важной была малейшая реакция эллет. С трудом веря в случайно услышанное, он бесконечно удивлялся, как ей удавалось исцелять, храня в душе столько застоявшейся горечи, обратившейся в яд. Как он ещё не разъел её изнутри? Что помогало ей держаться все эти столетия? Когда её боль превратилась в гнев и ненависть? Как ей удавалось унять их, затолкав в самый дальний, самый тёмный уголок сознания?       Андунээль глубоко вздохнула, прежде чем что-либо сказать. Было так много всего, что она могла бы ответить Владыке. Но вместо этого она едва уловимо пожала плечами.       — Возможно, — признаваться ему оказалось легко. Отчего-то не было сомнений, что он поймёт. Отчего-то казалось, что он сам испытывал нечто схожее. — Но что вы хотели, чтобы я ему сказала? Что я убила их просто потому, что могла? Сколько правды было бы в этих словах?       — Ты убивала эльфов?       Внезапный вопрос заставил её вздрогнуть. Не успев обдумать с какой стати Владыка обратился к ней на «ты», оставив привычное брениль или Леди, она вскинула острый взгляд прищуренных глаз, стойко встретив лёд застывших аквамариновых волн.       — Ответ вам не понравится, — в обманчиво мягком голосе отчетливо скользило предупреждение.       Но Трандуила это не остановило. Пользуясь случайной возможностью, он решил узнать как можно больше о том, что казалось важным. В этот момент его сковала мучительная необходимость, жажда узнать насколько много общего было между ним и Андунээль. Ибо он помнил, каково это – с чавкающим звуком, сопровождаемым скрежетом, когда задеваешь кость, пронзать насквозь врага, проникшего в твой дом, пришедшего, чтобы убивать и разрушать.       — Ты убивала их? — повторил он, делая шаг к эллет.       Не отводя взгляда, она кивнула.       — Я сделала бы это снова и снова, — в зелёных глазах, в самой глубине бесконечных просторов, вспыхнуло опасное пламя. — Жаль, что их пало так мало от моей руки.       — Нолдор⁹? — презрительно обронил таур, почти уверенный в догадке.       — Ye, — небрежно кивнула Андунээль.       Трандуил пошел следом за ней, когда эллет приблизилась к невысокому дубовому столу. Вскинув бровь, когда она села на него, он остановился на расстоянии шага. Колкая фраза помимо воли сорвалась с красивых губ:       — Таких же, как и твой отец?       — Он не был таким же! — гневно повысила голос Андунээль, гордо приподняв острый подбородок. — Он отрекся от них, уйдя в Дориат с одной из Тэлери¹⁰, выходившей его после ранений в Альквалондэ¹¹.       Благодушно не став заострять внимания на её тоне, Трандуил вкрадчиво заметил:       — Говорили, что его отец был первородным¹².       — Мало ли кто что говорил? — раздраженно повела плечом эллет.       Натолкнувшись на ироничную ухмылку Владыки и скептично вскинутую им бровь, она устало выдохнула.       — Да, мой дед был из Татьяр¹³, — не скрывая яркого блеска глаз, она склонила голову к плечу и, чуть помедлив, добавила: — а предки по матери из Нэльяр¹⁴.       — Должно быть, их путь друг к другу был не прост, — после недолгого молчания заключил Трандуил.       Неспешно собирая разрозненные цветные кусочки в единую картину, подобно цветному витражу, он присел на край стола рядом с Андунээль. Теперь ему было понятно, откуда у юной с виду эллет была такая сила. Имея огромный потенциал, она наверняка была замечена в своё время Мелиан, от которой, помимо прочего, и переняла особенность общения с птицами.       В своей задумчивости почти позабыв о присутствии рядом с собой Андунээль, Трандуил не понимал, почему они никогда не встречались, живя в Дориате. Что за сила не давала ему приметить яркий блеск её волос? Чья длань застилала глаза, заставляя долгие сотни лет неосознанно тосковать по тому, что всегда было рядом?       — Могу я идти? — тихо шепнула эллет, соскальзывая со столешницы.       Дождавшись слабого жеста руки, которой он махнул в сторону двери, она учтиво склонила голову и поторопилась уйти. Но когда тонкие пальцы коснулись резной ручки, Трандуил окликнул её:       — Андунээль! — эхом прокатилось по библиотеке, впитавшись в сотни переплетов и свитков.       Эльфийка повернулась и застыла в ожидании, борясь с собой, чтобы не запомнить того, как непривычно, почти торжественно, звучало имя, когда её звал Владыка.       Сидящий на столе, со спавшей с плеч мантией, он был просто утомленным эллоном, а не Владыкой Мирквуда в эти мгновения.       — Мне жаль, что я не знал тебя в Дориате, — горькие слова слишком откровенным признанием повисли в воздухе.       Будь она моложе и беззаботнее, могла бы с заигрыванием ответить на них. Но сейчас она не радовалась откровенности, пробудившей между ними странного рода связь. Он был ярким пламенем, светом, летя на который так легко было сжечь крылья.       — Теперь это не имеет значения, — безразличнее, чем следовало бы, обронила эллет.       — Вы так категоричны, — с укором качнул головой Трандуил.       На миг ей показалось, что если он протянет руку, она, не раздумывая, шагнёт к нему. Испугавшись секундного видения, она плавно попятилась к двери.       — У меня был свой путь, — произнесла она вместо прощания, а через миг скрылась за дверьми.       Тяжело выдохнув, Трандуил задумался о том, много ли радости принес ей этот путь. Ответ лежал на поверхности. В каждом её взгляде, в каждом жесте и слове. Теперь он понимал, каково ей было в стенах его дворца. Бесконечно одинокая, она была чужой и в Лотлориэне, и в Мирквуде, и в любом другом королевстве, ибо ни одно из них не смогло заменить ей дом. И всё же здесь ей нравилось. Сияющие от восторга, её глаза не лгали в ночь Мэритан Гиллета. А теперь, когда её тайна стала известна ему, в них не было ничего, кроме горечи, сожалений и тоски. Не зажившая за несколько тысячелетий рана вскрылась. Она гноилась и кровоточила, но эллет не могла найти лекарства, способного исцелить её.       Владыка закрыл глаза, безмолвно вопрошая у Валар, почему они послали Андунээль к нему только сейчас. Зачем им двоим нужно было брести через реку времён в одиночестве, чтобы однажды увидеть своё отражение друг в друге?       Разыскивая её во дворце, он и помыслить не мог, что найдет гораздо больше, чем рассчитывал. Вместо пространного разговора – разгадку тайны. Несвоевременные ответы на чужие вопросы, камнями упавшие в хрустальную пустоту.       Смешно подумать. Он дошел до того, что заставил стражей доложить, куда направилась Леди Андунээль. Если бы не они, он бы далеко не сразу отправился в пустынные залы неподалеку от библиотеки. И уж точно не стал бы свидетелем чужого разговора.       Какая нелепость – подслушивать разговор эллет с юношей, скрываясь за резной колонной. Но когда один за другим она начала ронять безжалостные ответы, произнесенное оглушило, лишило воздуха. Трандуил слушал её надтреснутый голос, но поверить не мог, что её родиной был его благостный Дориат. Родной край, видимый теперь лишь во сне. В памяти всплыла её маленькая ложь, когда она сказала, что услышала песни из Менегрота в Лотлориэне. Теперь было ясно, откуда на самом деле они были ей известны.       Прижавшись к стене, он стоял там, не в силах заставить себя уйти и вспоминал Мэритан Гиллет, когда, ни капли не боясь его гнева, без тени сомнений, она сразу признала, что самый прекрасный Праздник Урожая проводился у неё дома. С печальной улыбкой на губах, Трандуил отметил, что она была права. Всё, что сделал он в Мирквуде – всего лишь жалкая попытка воссоздать некогда увиденную красоту.       Владыке было жаль, что не ему она открылась. Что вся её исповедь обрушилась на глупого мальчишку, неспособного понять всю глубину суждений эллет, всю её боль и горечь потери. С Хэзурадом она была терпелива, в то время как к нему проявляла безразличие, тем самым сильно задевая. Безотчетное желание соперничать с мальчишкой было верхом глупости для короля. Трандуил понимал это, но ничего не мог с собой поделать.       Поэтому, когда она вздрогнула, а затем замерла в мучительной близости от него, втиснутая в тёмную нишу коридора, таур чувствовал, как нечто внутри довольно разворачивает кольца, подобно мудрой змее, до времени дремавшей в глуби. И было совсем не важно, что она обладала почти звериным чутьём, уловив отзвук шороха ткани, когда он отступил в тень, ощутив чужое присутствие кожей. Что с собой у неё всегда было оружие, без которого она, видимо, не мыслила жизни. Не желая отпускать эллет, он гнал от себя мысли о том, что за события сделали её такой.       Но в итоге она вновь ушла, оставив его одного. Притворилась, что не понимает скрытого смысла сказанного им и выскользнула прочь. Боялась ли она его? Или страшилась самой себя? Зелень её глаз не давала ответа. _______________________________________________________________       ¹ Гномы или Наугрим (синд. "Низкорослый Народ") – одна из рас Арды, созданная Вала Аулэ из горной породы. Это низкорослые существа (средний рост 120 – 150 сантиметров) с длинными бородами.       Ногрод (англ. Nogrod) – город-крепость гномов в Эред Луин.       ² Сыновья Феанора (англ. Sons of Feanor) или Феаноринги (англ. Feanorians) – cемеро родных братьев, сынов Феанора и Нерданэль       ³ Люди (англ. Men) – младшие из Детей Эру, которые были смертны, т. е., обречены утратить тело и покинуть Арду. Но, также по замыслу Эру Илуватара, люди должны были жить 200-300 лет и обучаться у своих старших братьев – эльфов, которые в конце концов уступили бы им место в Арде (лишившись тел).       Однако зло проникло в людей раньше: они восстали против Эру почти сразу после своего появления в Арде, за что стали не только жить меньше, но и страдать от болезней, ран, холода и жары.       В легендах эльфов их называли по разному: Атани (Второй народ), Хильдор (Пришедшие Следом/Вослед), Апанонар (Второрождённые), Энгвар (Чахлые), Фиримар (Смертные), Захватчики, Чужаки, Неуклюжие, Сами Себя Проклявшие, Боящиеся Ночи, Дети Солнца.       ⁴ Битва в Тысяче Пещер (англ. Battle in the Thousand Caves) – битва гномов Ногрода с эльфами Дориата, ставшая в последующие Эпохи причиной недружелюбия эльфов и гномов друг к другу. Произошла в 502 г. Первой Эпохи       ⁵ Вторая Братоубийственная Резня – конфликт между эльфами в ходе Войны Самоцветов. Произошла в 509 Первой Эпохи       ⁶ Жениха       ⁷ Остановитесь, Мастер       ⁸ Это больно слышать       ⁹ Нóлдор (англ. Noldor | ед. ч. нóлдо (noldo)) – род эльфов Арды, более всех одарённый в плане интеллекта и созидательного искусства. Из-за своего изначального знания о настоящем и прошедшем, их называли нолдор – "Мудрые". До разделения у Куивиэнэна, нолдор принадлежали к племени Татьяр       ¹⁰ Тэ́лери (англ. Teleri) – третий род Высших эльфов. В переводе с квэнья – «Последние». Самый многочисленный из трёх родов эльдар, не раз делившийся на отдельные подрода       ¹¹ Первая резня/Резня в Альквалондэ (англ. Kinslaying at Alqualondë) – первый и самый известный конфликт из числа Братоубийственных войн (англ. Kinslaying). Битва произошла между эльфами-нолдор, которых вёл Феанор, и их сородичами, эльфами-тэлери из Альквалондэ. Произошла в 1495 году Эпохи Древ.       Альквало́ндэ (англ. Alqualondë | кв. Лебединая Гавань) – город-гавань, построенная тэлери и нолдор на восточном побережье Валинора       ¹² Эльфы (англ. elves, кв. Qwendi, синд. Edhil) – старшие из детей Илуватара, отчего они зовутся Перворождёнными. Любимая раса Валар.       Эру создал своих Старших Детей из "плоти Арды", в то время как сами эльфы спали в земле, под зелёной травой. Их сон в земле продолжался, пока тела не выросли. Это были Первые Эльфы (также называемые Нерожденными или Рожденными Эру) и Эру сделал так, чтобы каждый эльф лежал рядом со своей предназначенной супругой.       Когда Варда в 1085 году Эпохи Древ закончила создание новых, более ярких звёзд на небе, у озера Куйвиэне в Средиземье пробудились первые эльфы. Первыми проснулись трое мужей-эльфов, так как они сильнее телом и более энергичны и предприимчивы в незнакомых местах. В последствии эти трое стали известны как Трое Отцов эльфов; их звали Имин ("Один" – он пробудился первым), Тата ("Два" – он пробудился вторым) и Энель ("Три" – он пробудился третьим). Они стали тремя Отцами-предводителям, взяв себе в спутники найденных у Куивиэнена эльфов; так были основаны три племени эльфов: Миньяр, Татьяр, Нельяр.       Первым что увидели Отцы было звёздное небо, а следующем их суженные, лежащие рядом с ними на траве. Их так восхитила красота своих жён, что они тут же начали придумывать слова для речи и пения. Отцы не стали ждать и разбудили своих жён, потому первым, что увидели женщины эльфов, были их мужья и первой их любовью, была любовь к мужу; любовь их к чудесам Арды пришла позднее. Жён звали Иминье ("Первая"), Татиэ (Вторая) и Энелье (Третья).       ¹³ 56 спутников Таты или Татьяр (Вторые) стали родоначальниками самого знаменитого и одарённейшего в мастерстве и интеллекте из эльфийских родов – Нолдор       ¹⁴ Спутники Энеля или Нельяр/Нэньяр (Третьи) были сплочены более всех и их было больше чем Миньяр и Татьяр вместе взятых – 74. Они пробудились у воды и первым, что они слышали, были звуки воды, потому все из этого племени любили воду, в последствии став великими мореходами и корабелами. По большей части (46) стали родоначальниками клана Тэлери, хотя этот клан не раз в дальнейшем разделялся на отдельные рода. Тем не менее, даже те тэлери, что стали Авари, с радостью учились и сливались с собратьями