Новая повседневность

***

-…ист. ар.р Питер сонно нахмурился и кое-как разлепил глаза. Он вернулся с экспериментального патруля, где он тестировал протез в действии, лишь пару часов назад и сразу отрубился, чуть только голова коснулась подушки. Тело ныло от усталости и неподвижности во время сна, а глаза сразу заслезились, как только открылись. — Мистер Паркер. — Д-да? Что, дорогая? — всё ещё будучи сонным, он протёр глаза и глянул на часы. Время 4:40 утра, а чувство, будто он и не ложился вовсе: из-за отсутствия каких-либо сновидений и малейшего отдыха. — Мистер Старк проснулся пять минут назад от, вероятно, кошмаров. — Пеппер нет? — Она улетела на конференцию в Айдахо два дня назад. — По шкале от одного до десяти, насколько всё плохо? — Я бы сказала 8.7. Паркер, всё ещё будучи сонным, сел на краю кровати и стал взъерошивать волосы, собираясь с мыслями. — Ты ему сказала, что сработал протокол? — Нет. Мистер Старк не извещён о ваших манипуляциях в моих кодах. — Ты чудо, — он улыбнулся, смотря в потолок, и встал, уже как-то привычно закрепив протез на ноге, направляясь к выходу из комнаты. — Приятно слышать в свой адрес что-то помимо тостера. — Кто тебя так называет? — нахмурился Паук, уже пересекая столовую. — Некоторые члены команды, далёкие от технического прогресса. — Не бойся. Я им мозги вправлю. — Спасибо, — её голос сочился смущённой благодарностью. Когда она успела стать такой живой? — Я советую быть аккуратнее. — С чем это? — Мистер Старк находится… в затруднительном положении. Я ему не говорила про протокол, потому что он не в состоянии анализировать. — Поясни-ка. — Моих данных недостаточно, но, возможно, у него паническая атака. Питер сначала застыл, а затем рванул к винтованной стеклянной лестнице, проклиная подушки, бесхозно лежащие тут и там на полу по всей гостиной. Он был благодарен Пеппер и её решению спустить лестницу с их с мужем этажа на общий, тем самым совместив их. Возможно, она просто устала добираться до кровати, будучи сонной после совместных просмотров фильмов, или просто было слишком пусто на их этаже. Кто знает. — Пятница, это как минимум 9.5. — Учту на будущее, — сказала она с еле заметными нотками вины. Питер чуть приоткрыл лакированную белую дверь и протиснулся внутрь, закрывая её за собой. Тони сидел на краю кровати, одеяло с простынёй которой, кажется, пережили ураган. Он сидел сгорбившись, уперев локти в колени и закрывая поникшее лицо ладонями. Тишина в комнате сильно напрягла Паука, однако, он уловил бешенный сердечный стук, принадлежащий точно не ему. Повсюду летали пылинки, преломленные лунным светом из панорамного окна, наряду с медленно восходящим солнцем. В воздухе ярко ощущался железный привкус крови, страха и щемящего напряжения, так и веящего от (не)железного человека. Питер аккуратно сделал пару шагов и остановился, занеся ногу над полом. Он шагнул в сторону, замечая под ногами осколки бывшей цветочной вазы. Босые ноги аккуратно переступают стекло с острыми шипами пахучих роз, залитые водой с мелкими каплями крови. — Тони? Он не реагировал, абстрагировался от реальности, полностью погружаясь в свои худшие страхи и кошмары. Причина? Её как таковой нет. Питер по себе знал, что такое панические атаки, страх за свою жизнь, страх за близких (что в разы ужаснее предыдущего), смерти вместо снов и вина за непредотвращенные события. Это обратная сторона медали героя. С одной стороны — признание, небольшая благодарность; а с другой — уставшие плечи, на которые взвалилась ответственность за мир в человечестве; и с этой обратной стороной нужно справляться, и одному никак не получается. — Тони? — он неуверенно положил ладонь ему на плечо и мужчина тут-же испуганно дёрнулся от него, — Хэй, это я. Видишь? Он прохрипел что-то нечленораздельное и вновь ринулся назад, вжимаясь к белому изголовью кровати. — Хорошо, хорошо, — подросток отдернул ладонь и прижал к груди, — Не буду. — Питер? — недоверчиво спросил мужчина, наконец, глядя на собеседника более осмысленным взглядом. — Да, это я. — Чт… Что? — Зашёл на огонёк, — он улыбнулся уголком рта и присел на краешек кровати. Питер помнил о специфичной гаптофобии Старка, однако, тот никак не проявлял её в его отношении, но на всякий случай парень не старался как-либо касаться его. Не успел он и слова сказать как его сжали в объятиях. — Тянулся за одеялом, да? — усмехнулся парень и неуверенно обхватил его в ответ, успокаивающе поглаживая по спине. Он чувствовал некую радость, теплившуюся в груди за то, что входит в маленький круг приближённых, кого Тони не боится. — Может воды? — Питер не отстранялся, давая мужчине столько времени на успокоение, сколько понадобится. — Вода — последнее что мне надо сейчас, — усмехнулся миллиардер. «Значит Афганистан» — подумал Питер про себя, закончив перебирать возможные кошмары, которые могли присниться его собеседнику. — Что ты здесь делаешь? — Тони старался звучать уверенно, уже отстранившись, и заглядывая Питеру в глаза, будто это не он недавно пережил очередную паническую атаку. — Я… — И правду пожалуйста, молодой человек. — Пришёл… помочь. — Зачем? — Твои слова сильно бьют моё сердечко, — спародировал он одну из любимых реплик Тони, приложив ладонь к груди. На него это вообще не повлияло. Мужчина продолжал сверлить его нечитаемым взглядом и предупреждающе сжал плечо. Паркер чувствовал, как футболка в месте касания опасно намокла, а чувствительное обоняние продолжал резать горький запах железа. — Тебе нужна какая-то причина для помощи? Я не понимаю, — Питер казался растерянным. — Ты мне помогал, а я не могу? — Значит просто благодарность, — тихо пробормотал он и сел ровнее, уводя моментально потускневший взгляд в сторону. — Что? Нет! — он схватил мужчину за запястье и дёрнул в сторону, заставляя повернуться к себе лицом, — Если бы я хотел поблагодарить то просто сказал бы «спасибо». — Тогда зачем? Одна фраза заставила подростка одновременно разозлиться и расстроиться. Будто все его действия до этого воспринимали как нечто необходимое, как личный долг, от которого невозможно избавиться. Тон, который дошёл до его ушей, был полон отчаяния и боли, а сам Питер преисполнился жалостью, но тут же одернул себя, всё ещё помня, что жалость — худшее, что может произойти. — Боже, Тони… Ты до сих пор думаешь, что нет ни одного человека, что просто бы заботился о тебе? — судя по бесстрастному лицу собеседника — так и было. Он отпустил запястье, которое, видимо, слишком сильно и долго сжимал, — Или ты просто не доверяешь мне, что ищешь за каждым моим поступком выгоду для меня? — Я не- — Вот именно, — бестактно прервал собеседника и встал. Он быстрым шагом вышел из комнаты, чуть приоткрыв дверь, позволяя в комнату заползти маленькой полоске света. Тони так и сидел, смотря на дверь, не успев среагировать. В одиночестве. Снова не успел. Снова неосознанно отталкивает людей от себя. Одной рукой зарылся во влажные волосы, чувствуя, как паника и отвращение к самому себе снова накрывают его с головой. Он уже думал, как добраться до дорогой бутылки виски в минибаре на кухне, как в комнату вновь вернулся Питер с белой пластмассовой аптечкой в руках. Он молча обогнул осколки и сел перед Тони на корточки, аккуратно беря окровавленную ладонь в свою. Он молчал, когда вытаскивал мелкие кусочки стекла пинцетом, отлично всё различая при слабом свете раннего солнца и лампы в коридоре. Он молчал, когда обрабатывал раны перекисью. Молчал, как и Старк. — Ты не ушёл, — первым прерывал тишину мужчина, заставляя подростка замереть при разматывании бинта. — Пауки очень преданные, чтоб ты знал, — сказал юноша без нотки радости строгим, чуть раздраженным тоном. — Преданные, — пробормотал он повторно и слегка удивился, будто впервые слышит это слово. Хотя, быть преданным для него нечто не неизвестное, а давно привычное состояние. — А ещё потому что… — стал резко перематывать руку, но тут же остановился, вновь размотал бинт и стал накладывать повязку как положено, — По себе знаю, что одиночество — не лучший компаньон. И… Я не знаю, что мной движет, — его руки потряхивало, пока он завязывал аккуратный бант из бинтов сверху ладони, — Мы ведь семья, помнишь? — стал складывать перекись, бинты и щипцы обратно в аптечку. — Я не тот… — он запнулся, шумно сглотнул болезненный ком в горле, — Я не тот человек, который заслуживает всё это. Мы ведь даже не родственники. — Семья не заканчивается кровью, но и не начинается не с неё, — вздрогнул, будто сам не ожидал от себя таких слов, — Семья любит не за то, что ты можешь для нее сделать и что дать, а за то, какой ты есть. Семья всегда рядом, чтобы ни случилось, всегда. Она поддерживает тебя, заботится о тебе, даже когда это тяжело. Вот это семья, — чуть пригладил ровный бинт кончиками пальцев и с шипением встал, разминая затёкшую спину, — Не знаю, как у тебя было раньше, но сейчас всё по другому. Сейчас ведь ты не один, но меняться не хочешь или не можешь. Вечно с этой маской безразличия, она будто въелась тебе под кожу, — прошипел он раздражённо, а затем насмешливо фыркнул: — Консерватор, но изобретатель — звучит как плохая шутка. Никогда не верил, что ты какой, каким тебя описывают СМИ или каким ты себя вечно показываешь. — Зря старался? — Нет, весь мир ты же одурачил, — он включил маленькие лампочки в потолке гардеробной и сощурился от яркого света, — Я просто хороший эмпат. — Ты говорил. — И повторю снова. — И всё же, я не понимаю… — Ну, — говорил подросток, одновременно рассматривая ряды с самой разной одеждой: от вечерних коктейльных платьев Пеппер до пары глупых кигуруми бельчат, что подарил Питер Тони и Пеппер на годовщину. Теперь флисовая пижама занимала отдельную вешалку рядом с, очевидно, дорогими костюмами, — Когда… Когда я был… То есть, после, ну знаешь, возвращения и кхм… Мэй, я чувствовал себя одиноким, — он вытащил одну вешалку с полосатым пиджаком, осмотрел и повесил обратно, — Чувствовал себя максимально отвратно, как никогда в своей жизни. Однако, ты заставил меня осознать, что я не один. Что есть люди, которым я не безразличен, которые любят меня, — он поджал губы и вытащил строгий синий костюм, с уже подобранной белой рубашкой, взял красный галстук из выдвижной полки и такой же шёлковый платочек, — Однако, в свою сторону ты не чувствуешь подобное. Так неправильно, — он вышел из гардеробной, встречаясь с грустным взглядом тёмных глаз, — Мне не безразлично твоё самобичевание, утопление своих органов в алкоголе и другой дряни, кошмары, панические атаки и совершенно наплевательское отношение к себе. Да поможет мне святая Пеппер втолковать всё это в твой гениально-тупой котелок. Он аккуратно повесил костюм на крючок у шкафа и, скрестив руки на груди, впился в Старка своим самым требовательным взглядом, выжидательно выгнув бровь. — А теперь иди прими душ. Я совершенно точно помню, что через час за тобой должен прилететь вертолёт на конференцию в Айдахо с Пеппер. А в… — он прошёлся по собеседнику беглым взглядом, — В общем, так ты точно не поедешь. Старк заторможенно кивнул и, наконец, поднялся с кровати, направляясь в ванную. Питер пробормотал что-то вроде саркастичного «ура» и оглядел не очень чистую комнату, покачав головой. Он заправил кровать, положил фотографии с упавшей лампой обратно на тумбочку, убрал окровавленные тампоны, а уборку стекла с водой оставил на вовремя подъеховшего робота-уборщика. Уходя из комнаты, он на секунду задержался у двери, дабы услышать плеск воды. Паук направился на кухню, по пути натягивая фартук с потёртой эмблемой Мстителей. Он спешно оглядел содержимое холодильника, достал яйца и фасоль с горошком, решив сделать яичницу. Разбил яйца на уже шкворчащую сковороду, добавил нарезанную зелень и соль, включил кофейник и тостер, положив внутрь пару ломтиков хлеба. Когда он уже накладывал готовую глазунью на тарелку вместе с тостами и консервированными овощами, с лестницы неуверенно спустился Старк, уже причесанный и в костюме, с, благо, сухой повязкой на левой руке. — Вот, — парень поставил порцию на стол, а по краям приборы с салфеткой, — Завтрак. — Что? — Ешь. Времени мало. Он отвернулся, загружая посуду в посудомойку и протирая столешницу, которую успел заляпать белком и нарезанной зеленью. Очень вовремя приготовился кофе, который Паркер сразу налил в белую кружку и поставил перед завтракающим мужчиной. Тот молчал, что было необычно для его обычных приёмов пищи и не только: он всегда старался заполнить тишину шутками или разговором, как и Паркер. Исключением была лишь работа в лаборатории, но и там он частенько разговаривал — в основном бормотал сложные определения, что больше были похожи на скороговорки. Когда Паркер закончил уборку то удивился тому, что мужчина уже закончил и просто наблюдал за его действиями. — Прибыл вертолёт, босс, — сообщила Пятница. — Очень вовремя, — пробурчал подросток, стягивая фартук, — Пойдём. Они направились к лестнице, ведущей на вертолётную площадку. Ветер от работающих лопастей сразу ударил в лицо, как только открылась дверь, вместе с моросящим мелким дождём. Питер остановился у двери, как и Тони. Он стоял, смотря на вертолёт, а затем повернулся к продрогшему подростку, вновь неожиданно обнял его, положив подбородок на его макушку, нахально пользуясь их разницей в росте. — Я же и привыкнуть могу, мистер Старк, — усмехнулся Питер обнимая мужчину в ответ. — Для сына не жалко, мистер Паркер, — он тоже улыбнулся, позволил поправить себе галстук и шёлковый платок в нагрудном кармане. — Задержитесь там на пару дней, прогуляйтесь по городу, отдохните. — Не хочешь с нами? — У меня есть дела тут, но я буду звонить по Фейстайму. — Ну уж нет, у нас будет семейное нашествие на город. — Я серьёзно, мне нужно лечиться, — кивнул головой на протез на ноге. — Нашествие семейное, — осмотрел ребёнка с прищуром, отмечая, что никак не убедил его своими словами, — Я куплю тебе тех сладких вафель в стаканчике со взбитыми сливками и шоколадом с ананасами. — Уговорил. Прилечу послезавтра утренним рейсом. Тони, улыбнувшись, кивнул, соглашаясь с планом ребёнка, и пошёл к вертолёту, внутри которого охранники с пилотом уже заждались, но не решались торопить миллиардера. Его согревало изнутри непонятное и неизвестное тепло, работающее получше обогревателя с пледом в морозный зимний вечер Когда они взлетели, Тони взял телефон и быстро набрал номер жены. — Тони? Что-то случилось? — взволнованно спросила девушка, сняв звонок со второго гудка. — Нет, ничего, — на его лице расползалась глупая улыбка, — Просто хотел сказать, что у нас замечательный ребёнок.

***