Новая повседневность

***

Искусанные губы. Сбитые костяшки с засохшей кровью. Очередная газета с его фотографией без маски. Очередной репортаж с ярко фигурирующим в нём «Питер Паркер» и «Чета Старк». С момента раскрытия личности до его опекунов было рукой подать. Длинные пальцы, которые всего две недели назад искусно порхали над пианинными клавишами, сейчас цеплялись в русые кудри до яркой боли. Питера выписали быстро, и с тех пор он сидит безвылазно в своей комнате третьи сутки. Запаролил замок на двери, игнорирует тихие стуки и несмелые голоса по ту сторону. Отчаянно думает, что ему делать. «Последний мостик трезвого рассудка сломан, Паркер, поздравляю» От осознания этого хотелось кричать, но он сорвал голос в первый же день. Хотелось что-нибудь ударить, только руки уже давно избиты в кровь, а груша лежит в углу с треснувшей обшивкой. Отчаянно хотелось побегать, но нога не работает. Арматура, проткнувшая бок, повредила один из позвонков и порвала нерв, ответственный за основную двигательную систему. Нерв связали, но левая нога так и осталась парализованной. Врачи говорят, что, возможно, его регенерация восстановит спинной мозг и он снова сможет самостоятельно ходить. От упомянутого вскользь «возможно» Питера чуть не вырвало. У изголовья кровати стоит протез, основанный на принадлежащих Роуди. Он обволакивает парализованную ногу поверх одежды и позволяет ходить. Позволяет чувствовать себя полноценным. Питер запихал его от глаз подальше и упрямо передвигается в своей комнате прыжками или опирается о мебель. Вечером четвертого дня под дверью появляются тени. Много теней чьих то ног. — Пит, выходи. Не важно кто это говорил, так как подросток пропустил мимо ушей, как и всё до этого. У него только-только сошла на нет очередная паническая атака, и он прятал лицо в колене, вторую ногу выпрямив. Глаза побаливают, что, по-любому, покраснели и опухли. С минуту тишины раздаётся грохот — дверь выломали с пинка, а в комнату заходит Кэп, немного виновато глядя на дверь, рухнувшую на столы с учебниками и мелкими разработками. Питера подхватывают и сажают на кровать, отнимая от холодного пола и такой же холодной стены. К его ноге быстро крепят протез, на что Питер начинает яростно отмахиваться. Он дрожащими пальцами пытается стянуть его с себя, отцепить предмет, доказывающий его инвалидность, отмахивается от него, как от нечто настолько отвратительного, что желудок неприятно сводит спазмами. Слышались какие-то реплики и его запястья резко легко перехватили, несмотря на его суперсилу. Он почувствовал как на щёки легли чьи-то ладони и повернули голову прямо. Питер не мог увидеть мутными глазами кто сидел перед ним на корточках и что-то говорил, из-за невольно подступивших слёз. А человек всё говорил и говорил, а от его реплик до сознания подростка лишь долетали остатки хриплого тембра. — Пит, тебе нужна помощь, — смог он наконец различить и тут же замотал головой. — Нет! Мне не нужна помощь! — стал вырываться, но хватки на запястьях лишь усилились. Сколько тут вообще людей? Как они его держат? — Пит… — Дайте мне просто… — он коротко кашлянул, когда связки стянуло от перенапряжения, из-за долгого отсутствия использования, — Время… — Ты уже четыре дня сидишь тут. — Мне нужно, — его голос перешёл в неразборчивое бормотание, и он низко опустил голову, понурив плечи. Он молча уткнулся собеседнику лбом в плечо. Вновь те руки, что бережно держали его за лицо, переместились на лопатки и стали успокаивающе поглаживать, а до ушей до сих пор долетал мягкий тембр, не узнанного человека. «Ты не выдержал, Паркер. Ты сломался.» Паука насильно вытащили из зоны комфорта, поволокли на кухню, где безуспешно попытались впихнуть в него пропущенный завтрак/обед/ужин. Он лишь съел ломтик хлеба и запил соком, так как в организм больше не лезло, несмотря на фальшиво-грозный голос где-то сбоку. Он стал вслушиваться в окружение и попытался разобрать реплики. — У тебя такой вид, будто ты рухнешь с минуты на минуту, — мужчина, сказавший это, покачал головой. Питер застыл, прокручивая в голове лишь одно слово: Рухнешь. Как то здание на тебя. Ты же помнишь его? Помнишь, как лежал под обломками, чувствуя собственную беспомощность? А помнишь, когда это случилось во второй раз? Ты же всё помнишь, Питер. Воспоминания приходят к тебе в кошмарах, и поэтому ты почти не спал после комы. Хотелось схватиться за волосы до боли — всегда помогало, отвлекало от противного голоса в голове. Паук лишь резко встал из-за стола, уронив на пол стул, и быстро ушёл в свою комнату, ненароком держась за стену и попавшиеся под руку вещи. Его окликивали, когда он забежал в свою ванную и, недавно выпитый, сок с противной желчью вышел прямиком в унитаз. Умыл лицо, обессиленно осел на пол у раковины и притянул ноги, сжимаясь в маленький комочек. Стены давили, потолок давил, норовя упасть. Спешные шаги к комнате потонули в общей суматохе звуков, доносящихся с улицы и с лабораторий ниже, наряду с гудящим протезом и слишком громко капающей водой из незакрытого крана. Резко, чувства стали работать на полную катушку, включая в Питере режим Человека-паука. В ванную зашли лишь двое и парень кое-как сдержал себя, чтобы рефлекторно не ударить человека, положившего руку ему на плечо. — Что не так? — прозвучал обеспокоенный голос, невольно заставивший Питера растаять и, непонятно как, довериться собеседнику. — Всё ужасно… всё плохо… все знают кто я такой. — Это бы всё равно произошло, — рядом сел второй человек, мужчина. — Я не хотел так скоро… Я хотел… Жить, — голос дрогнул, но потом он скомкано добавил, явно нехотя: — Спокойно. — Знаешь, Питти, страдать в своей комнате о произошедшем — не выход, — мужской голос зашипел, получив от второго собеседника тычок в ребра и тихое «Не так резко», — Но нужно, чёрт возьми, цепляться за жизнь цепкими паучьими лапками и успевать адаптироваться. Нужно решать проблемы как можно скорее и думать, что делать дальше. Ты же уже большой мальчик, — он усмехнулся, — Нужно двигаться дальше. Миру не хватает Питера Паркера и Человека-паука. Питер коротко кивнул, преисполнившись неведомой силой, и попытался встать, опираясь на собеседника и на раковину. Он тряхнул головой, смаргивая застилавшую глаза пелену и мутные чувства, пытаясь глядеть осознанно. Его держал Тони, а рядом стояла встревоженная Пеппер. — Простите, что заставил волноваться. — Прощается, — улыбнулась девушка, — Но больше так не делай. Парень кивнул и стал медленно плестись в сторону выхода из ванной и застывая, при виде разрушенной комнаты: стены были покрыты трещинами от ударов, капель крови; наполнение груши рассыпалось по полу; гамак валялся под законным местом под потолком; выбитая дверь лежала на полу рядом со сломанными моделями, инструментами и бывшими макетами, наряду со стеклянными колбами; перья от подушки были разбросаны по кровати, а сама несчастная подушка лежала истерзанная на её краю, норовя упасть на ковёр, края которого были заляпаны тёмно-алой, уже засохшей, кровью. — Вызову ремонтников. Мне всё равно не нравился дизайн комнаты, — Тони ободряюще похлопал Питера по плечу и поспешил вывести его из комнаты. — Ну спасибо, — буркнул он без тени веселья, но Пеппер слабо улыбнулась. Его повели сразу в медпункт, перевязали костяшки и смыли с них кровь, показали новую комнату, рядом со спальней Пеппер и Тони, однако внутрь не запустили, напомнив о его достаточном отдыхе в четырёх стенах. — Итак, — Пеппер закинула ногу на ногу и подпёрла голову ладонью, облокотившись о мягкий подлокотник дивана, — Нам нужно обсудить, что делать дальше. — Как насчёт «Ничего»? — поинтересовался подросток, кутаясь в плед из-за, до сих пор его мучавшего, фантомного холода. — Никак. Нужно решать этот вопрос сейчас, — резко сказал Тони, одаривая сдавшегося ребёнка колючим взглядом. — Я не хочу ничего решать. Мне шестнадцать! Я хочу спокойно ходить в школу, гулять на улице и играть в приставку. — Твоя приставка пылится в углу комнаты. — Но это не значит, что я не хочу в неё сыграть, — запрокинул голову к верху, — Времени нет. — Может созвать конференцию? — предложила Пеппер и мужчина, на удивление, одобрительно кивнул, — Представиться официально, поотвечаешь на вопросы… — Хорошая идея. Что насчёт субботы? — Не, — вякнул парень, — Не хочу. — Но надо, Пит, общественность так и доконает ведь. Тем более, журналисты, кажется, разбили лагерь у всех входов в башню, — миллиардер сморщился, вспоминая, как его атаковали камерами, когда он подъехал к зданию этим утром. — Ну и пусть. Я не буду идти у них на поводу. Может и проведу конференцию позже, а пока… — Пока что? — спросила девушка, недоверчиво прищурившись. — Не буду появляться на улице, — пожал плечами, а затем чуть улыбнулся, склонив голову набок, — Как там говорят, самая дорогая птица та, что трудно поймать? Так вот, значит я стану самой желанной птицей для репортёров. — Звучит двусмысленно, — Старк получил тяжёлый взгляд от жены, — Ладно, раз так хочешь. Полагаю, отклонять все приглашения на твоё имя и на имя Человека-паука? — А что, есть такие? — Награждение за успешное отражение атаки, — пояснила девушка, — Орден «За выдающиеся заслуги» в Лондоне, за успешную операцию. — Я не пойду, — поднял палец мужчина и подросток уставился на него, — Роджерс скажет, что лечусь, как и остальные, кто не идёт. — А я пойду, — решительно заявил Питер, удивив взрослых, — Посмотрим, что из этого выйдет. Да и тем более, это же орден! Взрослые улыбнулись, глядя на резко воодушевившегося ребёнка, что секунду спустя лёг на диван. Он, будто успокоив свои нервы, вновь впал в депрессию, осознав, что будет стоять без маски. Тони, что-то сказав Пеппер, встал с дивана и подошёл к дорогому лакированному фортепиано напротив панорамного окна гостиной. — Ты пропустил занятия вчера, — начал он, открывая крышку и поглаживая пальцами гладкие клавиши, — Надо наверстать. Питер ничего не ответил, он прильнул в объятия Пеппер и молча прижался виском к её плечу, чуть заинтересованно глядя на действия мужчины. Тот сел за скамью и стал наигрывать простые мотивы, разогреваясь. Затем он жестом подозвал Паркера и тот неохотно оторвался от объятий и сел на место Тони. — Давай Лунную Сонату. Парень без промедления стал играть до боли знакомый мотив. Его научили играть её первой, вне зависимости от того, что уровень Сонаты не для новичка, и стоило подучить для начала простые связки. Он играл медленно, растягивая низкие ноты до достижения желаемого эффекта грусти, и продолжал перебирать клавиши в знакомом порядке. Музыка лилась выверенной до ниточки струёй, идеально попадая во все предписанные ноты, а Питер пустым взглядом смотрел на чёрно-белые клавиши, время от времени отжимая педаль. На звуки музыки подтянулась часть команды. Стив и Вижен остановились в дверях, в то время как Клинт с Роуди тихо сели в кресла, не желая отвлекать от игры. Вскоре пришли Ванда и Наташа — они сели на мягкий ковер у дивана. Пеппер нравилось пианино. Она могла часами слушать игру в наушниках или в живую, раньше любила слушать игру Тони, но в какой-то момент он просто перестал прикасаться к инструменту (примерно после Гражданской). Несмотря на свою искреннюю любовь к пианино, она не умела играть и хотела научиться, но времени не хватало, как и всегда. Питер её успокоил, говоря, что они с Тони сами компенсируют это и будут играть ей, когда она только пожелает. Мужчина, конечно, так и не сыграл ничего стоящего, лишь разогревался на простом, а затем уходил. Подросток, наоборот, играл часами, постепенно стихая, когда девушка засыпала под музыку. Мелодия становилась тише, и Питер нажал на последнюю клавишу, растягивая звук в образовавшейся тишине. Он молча отжал педаль и стал сверлить взглядом ноты на стойке над пианино. Он даже не повернулся, вновь погружаясь в какие-то свои тяжёлые мысли, норовя вот-вот вновь впасть в апатию на несколько дней. Тони, недовольно цокнув, потеснил его и занял половину скамьи, под резко заинтересованный и любопытный взгляд парня. — Итак, незваные и непрошенные слушатели, — обратился он к команде, удобно устроившейся на диванах, подушках и мягком ковре на полу, чуть ли не мурчащей от такого редкого для них отдыха, — Для вас звучит «Carol of the bells». Исполняют Питер Паркер и неповторимый Тони Старк. — Мы играли лишь раз. — Мы играли целый раз! А это уже что-то. Парень коротко улыбнулся, перелистывая свою нотную тетрадь на нужную страницу, что он сделал и со второй. Прошлись тихие приветственные аплодисменты и тут же стихли. Питер глубоко вздохнул и выдохнул, возвращая взгляд на клавиши. Он начал играть партию на высоких нотах, быстро перебирая пальцами. Несколько секунд спустя присоединился Тони, что играл почти тоже самое, но гораздо ниже. Звуки сливались воедино, превращаясь в прекрасную мелодию, так нежно ласкающую слух. Они медленно прекратили играть и коротко переглянулись, протягивая руки к клавишам крестом. Секундная тишина и они начали играть быстрее. Две их руки двигались одинаково, сохраняя между собой дистанцию в одну октаву. Музыка то набирала темп, то сбавляла, то становилась громче, то тише, искусно играя на струнах души. Мелодия становилась быстрее и громче, пока Питер исполнял короткое «соло», но затем Тони жестко ударил подушечками пальцев по низким нотам, от чего слушатели вздрогнули от испуга. Парень протянул одну ладонь через обе руки партнёра, чтобы достать до последней, самой низкой октавы, чем вызвал недовольный взгляд Тони, будто он не знал, что нужно так перегибаться друг через друга, но не прекратил игру на нотах перед ним. Питер вернул руки перед собой и музыка стала стихать. Они стали играть медленнее, а затем приостановились. Тони сыграл сольную партию и вскинул руку, только что нажавшую завершающий аккорд. Гостиная погрузилась в тишину, которую спустя несколько секунд разрезали тихие, из-за малого количества людей, апплодисменты. — Полегчало? — мужчина чуть тыкнул рядом сидящего подростка в руку. — Да, спасибо, — тот одарил его благодарной улыбкой, спрятав глаза за отросшей чёлкой. Тони понятливо кивнул, последний раз похлопал его по плечу и встал из-за инструмента, отметив грустные, огорчённые вздохи слушателей. — А вы не будете ещё играть? У вас хорошо выходит. — Хватит с вас прекрасного, — ухмыльнулся мужчина и занял место на диване рядом с женой, — А где Ванда? — он точно помнил, что она сидела всего минуту назад на ковре рядом с Наташей. Именно в этот момент в комнату вошла «потеряшка». Она как-то смущённо смотрела на команду, которая удивлённо смотрела на неё, держащую в тонких руках скрипку. Затем она повернулась к Питеру и встала рядом с фортепиано, спешно поправляя чёрную юбку. — Ты умеешь играть? — спросил парень, получив в ответ кивок, — Нужен аккомпанемент? — снова кивок, — Что насчёт "Река течет в тебе"?* — та в ответ снова кивнула, приложила скрипку к шее, подбородком, почти щекой, прильнула к деревянному корпусу. Секунду спустя полились высокие ноты скрипки, вперемешку с плавными звуками пианино. Девушка отдавалась игре вся — прикрывала глаза, невольно двигалась и покачивалась. Юноша, сидя за пианино, перестал смотреть пустым взглядом перед собой — он тоже стал наслаждаться действом, выжимая клавиши до последнего звука, растягивая ноты. Говорят, время лечит: раны затянутся рано или поздно. Раны душевные остаются навсегда, время лишь лепит на них хлипкие пластыри в слепой надежде, что это поможет. Время подует на широкий порез, но зашивать не станет. Время нихрена не лечит. Со временем ты привыкаешь к боли и просто стараешься не думать о ней. Говорят, музыка лечит. Говорят, мелодия восполняет душевные сосуды, успокаивает до жути расшатанные нервы и в нужный момент помогает с решением. Говорят, музыка — лучшее, что когда-либо происходило с человечеством. Все слушатели и играющие, расположившиеся в комнате, безоговорочно согласились с этим утверждением, невольно растянув музыкальный вечер на несколько часов.

***