Новая повседневность

***

Малый конференц зал, для собраний команды и обсуждения тактик, был сейчас заполнен почти всем составом Мстителей. Помимо них за вытянутым стеклянным столом сидел и Фьюри с Хилл. Первый не отрывался от злобных гляделок со Старком, который отказался выполнять приказ ООН, ссылаясь на всё что угодно. — Я вам не клоун ряженый, чтобы идти на это еб… — тактичный кашель Стива его прервал, — Что там вообще? Фестиваль? — Это поднимет вашу репутацию в глазах общественности. — Выше некуда, — самодовольно хмыкнул Тони и глотнул виски из гранёного стакана, — Я же щеночек. Невинный щеночек. — Мстители не актерская труппа, — хмурясь, сказал Капитан. — Что вам стоит рассказать о себе детишкам и показать пару приёмов? — То, как мы зачищаем базы Гидры и убиваем террористов — не самые лучшие рассказы для детей. Фьюри устало выдохнул, приложив ладонь ко лбу. Кроме них двоих никто не высказывался, хотя команда была всё же на стороне Стива и Тони. — На вертолётную площадку прибыл квинджет Щ.И.Т.а, — отрапортировала Пятница, прервав затянувшуюся тишину. — Ваши? — получив отрицательный ответ Хилл, Тони нахмурился, — Кто это? — Вероятно, Мистер Барнс и Мистер Паркер вернулись с задания, на которое улетели вчера ночью. — Точно, — он щёлкнул кончиком языка, вспоминая, как подросток предупреждал его пару дней назад, — Скажи им подняться сюда. — Сэр… — ИИ замолчала, будто не хотела продолжать. — Что такое? — Квинджет пуст. Все присутствующие замерли, отвлекаясь от своих мелких занятий, и заметно напряглись. — Что? Что это значит? — Что Мистер Барнс и Питер Паркер не вернулись с задания. Квинджет был возвращён по протоколу Щ.И.Т.а 5.7: «О пропаже действующего отряда». — То-есть…? — Если команда не вернётся на место забора за четыре часа после предположительного окончания операции, транспорт вынужден вернуться пустым, во избежание кражи данных и оружия. Статус Мистера Барнса и Мистера Паркера, в соответствии с протоколом, сменены с «Пропали без вести» на «Мертвы», учитывая все оттягающие обстоятельства.

***

Немного ранее

Питер взволнованно разрезал расстояние от стены до стены, наматывая бесконечные круги по джету, в то время как Баки невозмутимо чистил любимую винтовку, сидя на пассажирской скамье. — Мне не нравится этот костюм, — пожаловался подросток в который раз, начиная нервно теребить края чёрной ткани. Костюм был выдан ему Щ.И.Т.ом для дальнейшего сотрудничества. Он был чёрным, без какого-либо паучьего дизайна, не считая неизменных больших белых глаз на маске с всё теми же механическими сужающимеся линзами. На ногах были берцы, перевязанные по бокам черными лентами, чтобы лучше крепились к икрам. Сзади на спине виднелась парочку ремней для удобной переноски винтовки; кобура на бёдрах с отделениями для паутинных гранат и пистолета с ножами. В общем, в каждом элементе костюма можно было спрятать оружие и Питер не удивится, если с костюмом Барнса тоже самое. Со стороны приборной панели раздался тройной писк, предупреждающий о скорой высадке. — Денёк потерпишь, — Барнс взял винтовку в руку, а другой накидывал на спину парашют, — Ты всё запомнил? — Конечно! Мы план обсуждали раз пятьсот, — Питер натянул чёрную маску и подошёл к ещё закрытому люку, — Ничего сложного. — Держи связь. Понял? — встал рядом. — Так точно. Раздался ещё один писк и люк потихоньку стал открываться, запуская внутрь теплого квинджета промозглый ветер и снег приближающейся метели. Сквозь тёмные сумерки и тучное небо безуспешно прокрадывались слабые лучи утреннего солнца, не давая ни тепла ни нормального света. За бортом была всё ещё ночь и слабый снегопад. — Я же не морозоустойчивый паук, — он схватился за железное предплечье обеими руками и они одновременно шагнули в воздух без счёта. Питер бы кричал, когда они стремительно спускались прямиком в снег и голый лес, если бы мог. Через минуту Баки раскрыл парашют, когда они были в опасной близости к земле, и сменил хватку, держа подростка за запястье, что просто болтался внизу без парашюта. — На десять часов. Готов? — М-м-м да, н-наверное. — Готов? — Да! — более уверенно крикнул Питер и отпустил запястье Барнса, начиная безвольным балластом падать вниз. Ледяной ветер прорывался даже сквозь костюм, заставляя сжиматься в маленький комочек и дрожать. Он, несмотря на вызубренный план, уже считал секунды до своей смерти в ожидании спасительной команды. — Можно, — раздалось в коммуникаторе и Питер в ту же секунду раскрыл полётные перепонки и вскоре начал не падать, а планировать, подобно белке-летяге. — Кто говорил что пауки не летают? — его голос сочился радостью и облегчением от того, что самая опасная часть позади. — Сосредоточься. — Да ладно. Смешно же. Ты вон тоже летишь. — Я медленно падаю, — в отличии от Питера, Баки направлялся к краю леса. — Тоже неплохо. Перед Питером замаячило трёхэтажное бетонное здание, с выбитыми стеклами и полным отсутствием как и освещения, так и архитектурного стиля этой коробки. Он прислушался к чутью, к звукам, к запахам — но не уловил в ближайшей округе ничьего присутствия, кроме Барнса. — Эм-м, Баки? — Да. — Тут никого нет. На линии на секунду воцарилась тишина. — Ты уверен? — судя по звукам, он только приземлился и спешно снимал парашют. — Да, — он вновь прислушался, но услышал лишь звук бряцания снайперской винтовки Солдата, — Тут никого нет. Он уже был на подлёте к зданию и ему не составило труда бесшумно приземлиться на крыше, юркнуть в дырку в полу и пробраться на третий этаж. Внутри, как и снаружи, было обветшало, пусто, жутко и холодно. Это полуразрушенное здание не давало своим видом ничего хорошего. — Третий — чисто. Питер заглядывал во все комнаты на всех этажах, но нашёл лишь дырявый носок и кучку гильз без опознавательных знаков. Барнс, поняв что его снайперская позиция бесполезна, отправился к зданию, встретившись с Пауком на первом этаже, что лишь расстроенно раскинул руки в стороны. — Ни-че-го! — подросток слегка топнул ногой и пол под ними неожиданно затрясся. В соседней комнате бетонный пол разъехался в стороны, открывая огромный тоннель, ведущий далеко вниз. По идее, здесь должен был быть лифт, но судя по оборванному тросу сбоку тоннеля, лифта не будет. Барнс присел рядом с краем на корточки и посветил вниз маленьким фонариком, безуспешно пытаясь разглядеть дно. — Я спущусь, — Питер выстрелил паутиной в потолок над дырой и повис на ней, начиная медленно спускаться вниз. — Может лучше я? — Прикрой. Питер продолжил спускаться. Как только тьма дыры поглотила его полностью, он достал фонарик из нагрудного кармана и стал светить во все стороны, намереваясь найти хотя бы одну дверь. Но безуспешно. Вокруг лишь голые стены и еле уловимый запах гнили. Он очень надеялся, что это болотная вода или кто-то очень давно оставил свой обед. Вскоре он приземлился на потолок кабинки лифта и вырвал аварийную панель с креплением. В нос ударил ещё более сильный запах тухлого мяса, а перед глазами предстал её источник — разлагающиеся тела в окровавленных, белых халатах. — Отвратительно, фу, — подросток зажал нос ладонью и подавил приступ тошноты, когда спрыгнул на пол меж трупов, нечаянно отдавив девушке (девушке-ли?) запястье. Кость противно хрустнула под подошвой и треснула, намереваясь дальше сломаться и смешаться с разлагающимися останками хозяйки на железном полу. Питер отпрыгнул от испуга в коридор и включил респиратор, благо он был встроен в костюм и запаса аварийного кислорода было предостаточно. — Баки? — спросил он осторожно, приложив ладонь к уху и тихо ступая по железному коридору заброшенной лаборатории. На стенах тут и там были видны следы от пуль, трещины в бетоне; разбитые стекла валялись на полу, а в углах, комнатах, и просто абсолютно везде, лежало ещё больше тел. Все были в разной одежде: халаты, военная форма, спецназ, костюмы, обычные джинсы с футболкой и даже маленькое платьице, которое когда-то было розовым, но теперь было пропитано, давно засохшей, кровью. Питер уже не так уверенно подавил рвотный позыв и переступил маленькое тело на полу. — Бак? Как слышно? — П…те… Ср.чно… От… — стены и глубина его нахождения, очевидно, прерывали и портили их линию связи. Для лучшей слышимости парень забрался на высокий потолок и, о чудо, он смог разобрать реплики. — Сроч.о уходи! Сей…с… От.ступ.й… Повторять не пришлось. Питер тут же побежал обратно к лифту по потолку, дабы не переступать через тела снова, и совсем скоро уже летел наверх, запульнув себя паутиной как камешком из рогатки. Чуть он выпрыгнул из того ужасного места, как чутьё завопило. Раздался мощный взрыв, выбросивший Паука наружу, разбив его телом по пути окно. Здание затрещало, стены накренились внутрь и рухнули в кучку, поднимая в воздух пыль и оглушительный грохот, который Паук уже не услышал, потому-что как только упал в снег — сразу отключился. Он проснулся от того, что его начали бить по щекам. Распахнув глаза, Паркер увидел нависающего над ним Барнса — без маски, испуганного, со струйкой крови, вытекающей из ушибленного виска. — Мать твою, ты очнулся! Питер поморщился от его громкого голоса и повернулся, щекой уперевшись в холодный снег. На нём нет маски, а ещё неизвестно сколько он пролежал тут, но тело тут же пробил озноб и холод — значит долго. — Чт… — его голос хрипел, — Что произошло? — Это была ловушка, — в его тоне проскальзывали нотки разочарованности и злости, но очень и очень слабые и едва уловимые, но не для Паркера, как отличного эмпата, — Здание подорвали. — Нам нужно, — он поморщился, когда начал садиться, — Отступить. Обратно… В квинджет. — Система связи накрылась, квинджет улетел, — он устало выдохнул, — Ловушка была автоматизированной. — Чт… Что это значит? — Это значит, — он поджал губы и отвёл взгляд на снежные просторы, поверх которой набирал силу ветер, предвещая метель, — Что мы застряли в Канадской холодной пустыне одни. По спине Питера пробежал холодок, и не тот, что окутывал его сейчас со всех сторон и цепкими лапами цеплялся в конечности, нет. Это был холодок одного из его страхов — одиночества. Он нервно тряхнул головой, отгоняя от себя негативные мысли, паническую атаку и снег в волосах. — «Мы» никак не вяжется со словом «одни», так что, — он встал и покачнувшись, опёрся о уже стоящего Джеймса, — Так что… Ты понял. — Можешь идти? — Конечно, — он выпрямился и стал стряхивать прилипший снег. Конечности озябли от долгого лежания в снегу, а надевать маску себе дороже — она промокла, как и половина костюма, что лишь сильнее охлаждала хозяина при малейшем колебании воздуха. — Мы пойдём туда, — Баки махнул рукой в сторону леса справа от него. — Нужно забрать твой парашют. — Зачем? Ткань тонкая — никак не согреет. — Парашюты делаются из нейлона, а нейлон не пропускает кислород. Кожа будет преть и согреваться. Барнс согласно кивнул и они пошли в сторону леса на холме недалеко, откуда к разрушенному зданию вели следы Баки, когда он шёл ещё к целой «коробке». Парашют немного засыпало выпавшим снегом, но они его нашли быстро и сразу принялись разрезать на две части, складывать пополам, но даже так ткань была большой и достаточной, чтобы обернуть ещё пять Пауков или трёх Зимних Солдат. Хоть немного, но стало теплее, несмотря на размер их накидок. Не теряя времени, они двинули в ранее указанную Баки сторону. — Что там? Зачем мы идём именно туда? — Когда приземлялись, я видел там вдали черную точку, похожую на хижину. Возможно населённую, но она далеко. Очень далеко. Миль двенадцать точно. — Ты уверен? Было темно. — Не уверен. Но ничего другого у нас нет. — Мы не дойдём. — Прорвёмся, мелочь, — он ободряюще хлопнул его по плечу и чуть улыбнулся, продолжая пробираться сквозь высокий снег, что ему был лишь до середины икр, а Паркеру почти по колено, — Не зря же я — Зимний Солдат. — Не совсем ты. — Хорошо, не спорю. Они шли дальше в тишине: Баки просто молчал по привычке, а Питер устало пробирался сквозь залежи рыхлого снега. Он чувствовал, как холод с каждой минутой сковывает его всё сильнее и сильнее; как конечности вяло передвигаются; как даже трёхслойный нейлон не спасает от надвигающейся метели; как он безуспешно отгоняет негативные мысли, уступая место множествам догадок и предположений, но они всё как один оканчивались «Мы не выберемся и умрём здесь». — Эй, эй, эй, ты в порядке? — резко занервничал Баки, заставив подростка смутиться. — Да, а что? — У тебя кровь. Питер коснулся подбородка кончиками пальцев, окрашивая чёрную ткань в более тёмный оттенок багрового цвета. Он искусал губы настолько сильно, что струйки крови стали стекать вниз. Он даже не заметил. — Да, — вытер подбородок тыльной стороной перчаток, из-за чего они впитали в себя ещё не замерзшую кровь, — Всё в порядке. — Снег. Питер послушно взял снег, стёр замёрзшие алые льдинки со своего лица и вновь зашагал рядом с Баки дальше в их, кажется, бесконечный путь. Солнце обогнуло их сзади и постепенно скрылось за горизонтом, погружая окружающую обстановку во мрак и липкий страх, ещё более липкий чем промокшие костюмы, противно льнущие к коже. До полноты картины метель, что лишь слабо завывала всё это время, начинала стремительные обороты: снег валил крупными хлопьями, резкий ветер дул в лицо, щипая кожу; снежинки, подхватываемые ветром, оставляли противные микроцарапины на незакрытых участках тела, вроде лица или ладоней. — Нужно найти укрытие, — сказал подросток громко, так-как завывающий ветер был достаточно громок, — Я не могу… Спать дико рубит… — Я знаю, — Баки оглянулся прищурившись, но в этой тьме не было ничего видно: ни дома, ни укрытия. Они шли по снежному полю, пройдя лес ещё пару часов назад. Снега здесь было не так много, но окоченевшим конечностям было и этого достаточно. Их скорость была намного медленнее, а дыхание более рваным и тяжёлым от дикой усталости и желания всё бросить и упасть в холодные объятия смерти. — Бак, — кое-как хрипло выдавил из себя Питер. Его челюсть уже сводило от постоянно стука от холода, ноги отказывали. В берцах грустно хлюпала талая вода, растаявшая от крох тепла тела паука, и остужала и без того холодные ступни, — Я… не могу… б’льше. Питер устало завалился вперёд. Не просто завалился, а стал падать прямо лицом в снег. Барнс успел его схватить за плечи, притянув к себе и развернув. — Питер? — тот не реагировал. Его руки безвольно упали вдоль туловища, отпустив нейлоновую накидку, что упала на снег. Глаза закрыты, на ресницах и бровях образовался небольшой снежок, а губы были чуть приоткрыты, — Пит? Он приложил два пальца к артерии и замер, ничего не почувствовав. Он умер? Вот так просто? От остановки сердца на холоде? Паника начинала свои обороты, но прекратилась так же резко как и началась, так-как артерия под пальцами дёрнулась и снова затихла, затем опять дёрнулась. Пульс есть, но очень и очень слабый. Его кожа была очень холодной, холоднее железной руки Баки, что уже начала леденеть. Он предпринял ещё одну безрезультатную попытку разбудить (оживить?) подростка. Затем, собравшись с мыслями, укутал его в упавшую накидку, стараясь сохранить как можно больше тепла, которого у него, оказывается, очень мало, и медленно побрёл дальше. Путь затрудняло всё, будто все существующие силы сейчас действовали против них: ветер дул прямо в лицо, снег под ногами становился плотнее, а мышцы уже стали предательски гудеть и отказывать в работе. Но Барнс — солдат. Натренированный солдат. Он был в ситуациях и хуже, поэтому упрямо шёл вперёд, игнорируя всё вокруг. Метель становилась всё сильнее и сильнее, хотя казалось бы, куда ещё то? Ветер стал всё более колючим, а снег всё более царапающим. Спустя время (Барнс не знает сколько прошло, но, наверное, несколько часов) справа начал прорезаться редкий лес, и он двинул вглубь. Голые деревья хоть немного защищали от ветра, а в лесу можно было найти укрытие: будь то землянка, пещера или валуны, стоящие рядом, навалившись друг на друга. Он бесцельно брёл вперёд, хотя не бесцельно. Цель — выжить. Цель — Питер Паркер, миссия — защитить, спасти. Отголоски Зимнего Солдата и его лаконичность всегда были внутри Барнса, но это не всегда мешало. Например сейчас это помогало сориентироваться и определить цели и задачи на будущее. Помогает не застыть и не замёрзнуть на месте. Уже светало, когда он нашёл ту пещеру. Она была в холме, образованная со всех сторон камнями. Внутри было от силы три квадратных метра, и не более 170 в высоту, от чего Солдату пришлось ссутулиться. Только он дошёл до дальнего конца, как обессиленно рухнул, положив Питера где-то рядом. Потянулся к шее — такой же нитевидный пульс и отсутствие какого-либо тепла. Его лицо было бледным, а губы синими. Болезненный вид паука заставил Барнса встать и снова выйти из убежища — на поиски дров. Он наломал сухих веток, нашёл не промокший хворост и вернулся в пещеру. Взял валяющиеся тут и там камни, организовав место для костра, и быстро развёл огонь. Что-что, а основам выживания солдат учат в первую очередь. Положил паука рядом с теплом, закутав его в обе накидки. Съел снег на улице, так как пить хотелось неимоверно, но вернулся, как только горло стянуло болезненным спазмом от холода. По-хорошему, нужно было раздобыть еду, но тело ломало и трясло настолько, что Баки хватило лишь на то, чтобы плюхнуться рядом с костром и беспокойно уснуть (читай: отключиться) с холодной винтовкой под пальцами. Проснулся Барнс ближе к обеду того же дня. Костёр потух, тлеющие угли отдавали последние крохи тепла, но этого было явно недостаточно. Мужчина успел только дёрнуться, как тело пробили жуткий холод, боль онемевших конечностей и напряжённых мышц, говоря одновременно и о малом отдыхе (не более 5 часов), и о жестком месте сна, и о долгой обездвиженности, и о собачьем холоде. Барнс встал, размялся, немного согреваясь, проверил пульс паука. Удовлетворившись его наличием, стал думать, как им идти дальше. В итоге придумал гениальную, по его мнению, идею, которую назвал «паучий рюкзак». Он закинул Питера за спину и, чтобы он не упал, надёжно закрепил его нейлоновой парашютной тканью и тактическими верёвками, которые имелись у них обоих на крайний случай. Накидка плотно держала паука, верёвка прижимала его голову к плечу Барнса за затылок, чтобы он не шлёпнулся потом. В целом, практично и неплохо. Взяв винтовку в уже свободные руки, он вышел из их убежища. Небо очистилось, контрастируя с ночной метелью, солнце в зените ярко светило, мало-мальски грея, а снег был всё таким же рыхлым и холодным. Баки знал, что нужно идти по прямой, поэтому вернулся к полю лишь спустя час, с которого свернул вчера ночью, и продолжил путь по прямой, углубляясь в снежную пустыню. В этот раз было не так холодно: он накинул свою ткань на манер накидки с капюшоном и без рукавов, ветра не было, плюс Паук за спиной давал немного тепла. Хотя, при его температуре кому ещё нужно давать тепло. Спустя несколько часов солнце село. Зимой дни короче, а здесь определённо была зима. С темнотой пришёл холод. Он цепкими лапами впивался в ноги, острыми когтями резал по онемевшим мышцам и тянул вниз, в снег, дабы больше не истощать и так уставшее тело. Зимний Солдат не был бы Зимним, если бы не наплевал на собачий холод и не продолжал упрямо идти вперёд. Метель была неожиданной. Снег начал валить резко, вместе с поднявшимся ветром. Погода испортилась буквально за пару минут, делая окружающую ситуацию ещё хуже. Слабо переставляя ноги, Барнс упал от резкого порыва ветра, успев завалиться набок. Питер выпал из своего «рюкзака», наполовину потонув в колючем, холодном снеге. Его синяки под глазами контрастировали с болезненно-бледной кожей, он дышал редко, соответствуя своему слабому сердцебиению. Баки соврёт, если скажет что болезненный вид паука вновь не заставил его идти дальше. Он закутал его в обе накидки и кое-как поднял на ослабевшие руки, что уже перестали функционировать нормально: протез стал барахлить от переохлаждения, как и живая рука — пальцы перестали сжиматься и делать хоть малейшие движения, покалывая от тёплого кровотока. Опасно покачнувшись от веса ноши, он продолжил пробираться вперёд. Охотничий домик на холме, кое-как проглядывающий в свете тусклой луны сквозь быстро пробегающие тучи, был божьим спасением (не смотря на то, что Баки — атеист). Он издал нечленораздельный хриплый звук радости и облегчения, упав на колени. Нужно было идти. Осталось немного. Питеру хуже: у него на бровях и ресницах образовались снежинки, не тающие от собственного тепла, которого практически не было. Барнсу тоже плохо: ноги болели неимоверно, а снег пробрался под самодельный капюшон и залез под воротник тактического бронежилета, холодными каплями стекая вниз. Сил хватило на последний рывок. Солдат встал, покачнувшись от усталости, и продолжил медленно пробираться к спасению сквозь колючий ветер. Он буквально ввалился внутрь, упав на деревянный пол. Тело Питера выскользнуло и перекатилось дальше, упав пластом на спине. — Твою мать… — он болезненно застонал, переворачиваясь на спину. Баки тяжело дышал, содрогаясь от ещё не отступившего холода. Температура в доме не сильно отличалась от уличной, но здесь не было ветра, на том и спасибо. Кряхтя, Солдат встал, ещё раз проверил пульс паука и переложил его на потрёпанный матрас рядом с камином. Затем он обнаружил, что рядом лежат дрова, любезно оставленные каким-нибудь охотником. Недолго думая, он развёл костёр, организовав наспех рядом спальные места. Порывшись в старом комоде, нашёл старую, но зато сухую одежду. Он переоделся сам и переодел бессознательного Питера, оставив костюмы сохнуть рядом с костром, завалился на своё место, прижимая оружие к груди. Метель завывала за окном, будто удручённо отмеряла оставшиеся часы их жизни. Джеймс боялся засыпать. Боялся не проснуться от холода, что сильно напоминал его криокамеру. Боялся, что устроившие ловушку придут по их душу. Единственное что ему нужно было сейчас — так это отдых. Проснулся Баки с облегчением и ноющей болью в теле. Они пережили ещё одну ночь и, более того, нашли укрытие. Укрытие получше чем камни меж снега и промозглой земли. Нужно было осмотреть хижину ещё раз, набрать дров, разобраться с отрубившимся Пауком. Начать он решил с последнего. Пульс был всё таким же беспричинно слабым, будто он вот-вот умрёт, кожа была уже не такой холодной, но намного холоднее чем у обычного человека; он прерывисто и редко дышал. Ран не было, даже следов от возможной введённой сыворотки, хотя они могли уже зажить. Причин отключки не было, и это делало ситуацию в разы хуже. Неизвестность пугала. Взяв ржавый топор и, на всякий случай, винтовку, Барнс вышел из тёплой хижины на поиски дров. Упавшая берёза, которую уже кто-то начал рубить давным-давно, была как нельзя кстати. Её вполне хватит на две недели поддержания костра, но они, конечно, не собираются оставаться так долго. Он быстро заполнил дровяник, когда солнце уже перевалило за полдень, развёл потухший костёр и стал рыскать по всем ящикам, которые пропустил вчера. И не зря, нашлись несколько банок неизвестно какой еды, сардины, вещмешок, фляга для воды, небольшая аптечка и даже кривой нож, который он не стал трогать, так-как у него с собой пять штук и получше. Закинул банку каких-то консерв без этикетки прямо в костёр, а рядом поставил жестяной ковш со снегом. Ужин был скромным: суп из красных бобов и талая вода. Не солдату жаловаться, но он скучал по шоколадному печенью. Относительно мирная жизнь сделала его мягче и привередливее. Ветер за окнами опасно завывал, но в хижине было тепло. Костёр весело трещал поленьями. Мужчина перевернул их кочергой и в воздух поднялись яркие искорки, исчезая так же неожиданно и резко, как и появились. Баки заснул сидя: наблюдая за языками пламени, слушая ветер и размеренное дыхание Паука рядом. Следующее утро было, вроде, самым лучшим из тех, что Барнс провёл в снежной ловушке. Он выспался, проспав примерно пять часов, тело не гудело, хорошо прогревшись ночью, а за окном была абсолютная тишина и яркий солнечный свет на открытом голубом небе. Он, уже не думая, встал, размял затёкшие во сне мышцы, вышел на улицу, попытавшись освежиться снегом и набрав нового в пустой ковш, вернулся в хижину, закинул ещё одну неизвестную банку в потухший костёр и развёл новый. Он завтракал перловкой и вновь неотрывно наблюдал за огнём, вслушиваясь в окружение: треск поленьев, собственное сердцебиение, птицы на улице, слабый полувздох-полухрип.............. Стоп, что? Барнс резко повернулся к, рядом лежащему под несколькими слоями одеял и накидок, Пауку, что морщился не то от боли, не то от света и снова застонал. Банка чуть не выпала из рук, но Баки успел её подхватить, поставить куда-то и подползти к Питеру. — Иисус? — подросток поднял на него непонимающий взгляд прищуренных глаз и зашёлся во влажном кашле. Мужчина спешно дал ему ковш с талой водой и придержал, пока он жадно пил, так как его руки ослабли и чуть не выронили жестяную посуду. Паркер снова закашлял, вытирая тыльной стороной ладони капельки воды, стекшие по подбородку, посмотрел на Барнса более осмысленным взглядом. — Баки? Чт-… Что произошло? — снова кашель, но слабее, — Где мы? — Забыл? Мы были на миссии, — начал пояснять Солдат, одновременно слегка поглаживая подростка по спине, чтобы тот перестал так болезненно кашлять, — Ловушка, здание взорвали. Связь отрезана, и ты резко отключился. — От-отключился? — собеседник согласно кивнул, не разрывая зрительного контакта, — К-когда? — Три дня назад, — Питер шокировано вздохнул, прикрыв глаза, сильнее впиваясь в «одеяла» онемевшими кончиками пальцев, — Ты знаешь почему? — Я эм-м, — неловко протянул он, отводя взгляд в сторону, — Возможно? — Это вопрос? — Я не уверен, но, наверное… боже нет, это невозможно, — уткнулся лицом в ладони. — Говори как есть. — Я….Я… Нет, это слишком. Повисла тишина, в которой Барнс до сих пор ждал ответа, а Питер отчаянно не хотел его давать. — Что случилось, Паркер?; — Явпалвспячку! — сказали они одновременно. Баки удивлённо посмотрел на подростка, у которого стали пылать кончики ушей, а лицо было до сих пор спрятано в ладонях. — Ты что сделал? — переспросил он недоверчиво. — Ты слышал, — пробурчал паук, отнимая ладони от лица и смотря в сторону. Щеки его были тоже розовыми, но это хорошо. Значит кровоток работает. — Я впал в спячку. — Как… Как медведь? — Как паук, дубина, — метнул раздраженный взгляд, — Пауки тоже впадают в спячку. — Но… Разве не на всю зиму, нет? — Я же не паук, а человек, всё-таки, — пожал плечами и поправил спадающие накидки, — Это что-то вроде защитной реакции организма. Когда долго нахожусь в холоде — тело впадает в анабиоз. — В спячку. — Ну да, не суть. Сердце замедляется, температура тела понижается и всё такое, — сделал круговое движение ладонью в воздухе, мол «Сам знаешь», — Я подозревал, что такое возможно, но не проверял на практике. У меня же есть тёплая одежда и подогрев в костюме, только вот в этом… Стоп, где мой костюм? Питер удивлённо разглядывал какую-то шерстяную водолазку на себе и тёплые штаны, затянутые потрёпанным ремнём на бёдрах и закатанные в лодыжках. — Одежда. — Я вижу. Откуда она? — Из шкафа, — махнул головой в сторону деревянного комода в углу хижины. — И… Как она на мне ока… Стоп. Не отвечай. — Я перео- — Стоп! Нет! Они застыли, смотря друг на друга. Взгляд Питера был раздраженным и злым, а Барнса — растерянным и непонимающим. Затем Паук, не выдержав тишину, рассмеялся. Так звонко и так радостно, будто это не они застряли в хижине в снежной пустыне, будучи отрезанными от цивилизации. Будто не он держался три дня на грани жизни и смерти, рискуя превратиться в ледышку. Баки тоже слегка улыбнулся, смотря на него, и лишь покачал головой. Теперь они смогут выбраться.возможно

***

— Баки, надо продолжать идти. Питер хмуро смотрел на обжигающий костёр, но и не думал отодвигаться, будто накапливал тепло на будущее. Он прекратил жевать резиновую кашу и поставил банку на пол, с торчащей из неё поломанной пластиковой ложкой. — Нас ищут. Парень неодобрительно покачал головой и продолжил: — Неизвестно найдут ли. Нам нужно выйти к дороге, или к поселению. — Неизвестно сколько мы будем идти и дойдём ли. — Оставаться нельзя. Нужно продолжать идти. — А если ты снова в спячку впадёшь? — Нет, — вновь помотал головой, — Всё будет в порядке. — Нужно ждать. — Ждать чего, Баки? Чуда свыше? Спасительный квинджет с символом Америки и миллиардером на борту? Открой глаза! Мы в чертовом снежном лесу, тут только мы и только нам выживать. Нам нужно идти дальше, а не надеяться на кого-то постороннего. Барнс молча поджал губы, вглядываясь в непроницаемое лицо подростка. — Ты прав, — на выдохе произнёс он, — Нужно идти. Запасаемся сегодня и уходим завтра с рассветом. Питер кивнул и продолжил есть свой небольшой ужин.

***

Как и обсуждалось, они вышли из хижины, чуть только солнечный диск показался на горизонте, несмело освещая снег бриллиантовыми софитами. Было красиво, да так, что Питер на секунду застыл, любуясь природой, пока Баки не хлопнул его по рюкзаку на спине и не прошёл вперёд. Они надели свои костюмы под одежду, которую нашли в хижине — для защиты и лучшей теплоизоляции. Поверх они накинули нейлоновые накидки на манер плащей с капюшонами. Подросток пошутил про тёмную сторону и ситхов и искренне оскорбился, когда Солдат не оценил шутки, и зарёкся устроить киномарафон Звёздных воин, когда они вернутся. он хотел добавить если Они шли, изредка поддерживая диалог, но когда даже языки стали коченеть, то прекратили перебрасываться какими бы то ни было репликами. Баки продолжал кидать на паука опасливые взгляды, будто он вот-вот свалится, и исправно проверял его пульс каждые два-три часа. Питер пошутил, что в случае чего не умрёт от озноба и Баки успеет привести помощь. Барнс шутки вновь не оценил и стал проверять его пульс каждый час, заставляя парня каждый раз вымученно выдыхать и подставлять сонную артерию на шее или запястье. На их прямом пути по снежному полю встал пролесок и они несмело зашли в него, когда уже темнело. Благодаря сыворотке и паучьим способностям они чувствовали себя вполне сносно, пройдя пешком более десяти часов с редкими передышками и холодными консервами. Ночь они провели также в пути, обсудив то, что нужно пользоваться спокойной погодой и пройти как можно больше. Ноги промокли у обоих и противно гудели, устав пробираться сквозь холодный снег. Общая истощенность и обезвоживание дало своё, и ближе к полудню они сделали привал на срезанных пнях у широкого дуба, съев по банке холодного супа и выпив половину фляги с талой водой. Они сидели, даже полудремали, съежившись от промозглого завывающего ветра. — Нужно найти ночлег на эту ночь и сухие дрова. Остановимся через пару часов или когда метель начнётся, — Питер лишь согласно кивал на слова Барнса и обдавал окоченевшие ладони под тактическими перчатками горячим дыханием. Затем Баки дёрнулся и резко вскинул голову, смотря куда-то сквозь деревья. Он поднял руку, раскрыл ладонь и медленно опустил её, тем самым приказывая Питеру пригнуться. Он, в некотором испуге, так и сделал, спрятавшись за пень в снегу. Барнс вскинул винтовку и тихими шагами пошёл куда-то, куда неотрывно смотрел всё это время. Паркер пытался прислушаться к тому, что же услышал Солдат, пока не засёк спёртое дыхание под маской. Двое человек с оружием и в масках были в метрах тридцати от них. Баки скрылся за деревьями, а затем оттуда послышались громкие для леса выстрелы и беготня в снегу. Паук резко выбежал из укрытия, выхватив нож из берц, подбежал к месту бойни и спрятался за стволом дерева. Выстрелы продолжались, пока за его укрытием кто-то не прошёл. Времени было мало. Паук выскочил из-за дерева и ударил рукоятью врага в висок, но тот лишь покачнулся, хватаясь за место удара. Тогда Паркер выхватил его винтовку и ударил коленом в грудь и затем сразу прикладом в маску, заставляя противника бессознательно упасть на спину пластом. Раздался последний выстрел, а затем звуки борьбы, удары железа друг о друга, как на лезвиях, чей-то болезненный хрип, звук шмякнувшегося тела и выстрел. После — оглушающая тишина и тяжёлое дыхание Барнса, выглянувшего из-за деревьев. Он прижимал руку к левому боку, на котором растекалась алая кровь, и болезненно морщился. — Чт-… Что случилось? — Нападение, как видишь, — пожал плечами подходя ближе и повернулся к телу, распластавшемуся на снегу под ногами, — Жив? — Да. — Отвернись, — он одним движением вынул из кобуры пистолет и снял с предохранителя, направляя на голову лежащего. — Нет, стой! — тут же отвёл ствол, испуганно смотря на Солдата, — Он же без сознания. — Он позовёт подмогу. — Но… И так же… — Его нельзя оставлять. — Нужно его допросить, — резко оживился Паркер, — Узнать из какой он организации и зачем тут- — Мы знаем откуда они, — прервал его Баки, смотря на Питера ледяным взглядом из-под нахмуренных бровей, — Мы сами здесь за информацией их лаборатории. Они здесь, чтобы убить нас. Нельзя оставлять его в живых. — За ним придут другие, — он буквально умолял своим тихим тоном. — Если оставим его живого. — Они будут мстить. — Нет, — покачал головой, — Узнав, что мы не оставляем в живых, они подожмут хвост и сбегут. Поверь мне — я знаю, я солдат, — он вновь направил ствол на голову тела, — Иди к пням, я сейчас приду, — сказал он намного мягче, подтолкнув паука в сторону их места привала. Паркер не хотел соглашаться, но все доводы Баки были обоснованными, выверенными до нитки и основанные на опыте — он работал с подобными организациями десятилетиями и вполне знает их все и знает, что они будут делать в какой бы то ни было ситуации. Поэтому, слабо кивнув, Питер стал пробираться сквозь снег обратно к месту привала на ватных ногах. Звук выстрела пронзил зимнюю тишину, за которым последовала ещё большее липкое безмолвие. Птицы давно улетели, при звуках первой пальбы, так-что даже не было слышно их раздражающего пения. Питер хотел что-то отчаянно услышать, хоть что-либо, но в уши будто затолкали вату и обильно залили водой. Тело слегка потряхивало, и он стал судорожно сжимать и разжимать ладони в кулаки, впиваясь короткими ногтями в плоть сквозь перчатки. Он не слышал как из-за деревьев вышел Барнс спустя минут десять. Почему так долго? И только потом понял, что тот закапывал тела в снегу, чтобы не заметили или не увидели. Хотя кому? В радиусе двадцати миль точно — ни души. Солдат молча подошёл к нему со спины и приобнял одной рукой, другую продолжая прижимать к ране. — Нужно найти ночлег. Питер развернулся и отчаянно вцепился в ткань формы Барнса, пряча голову ему на груди. Тот переложил руку ему на спину, слегка поглаживая, дабы успокоить. Подростка уже трясло. Всё происходящее слишком сильно походило на пустошь — выживание, охота, убийства. Ему не хотелось думать о семье тех солдат, не хотелось, но мысли постоянно возвращались к этому. Когда он убивал в пустоши, то наверняка знал три вещи: эти существа, в большинстве своём, тупее его и не смышлённее обезьяны, что научилась стрелять; у них нет семей, они никого не любят и лишь стреляют во всех, независимо от их возраста, пола, принадлежности к цивилизации и всему подобному; это было необходимо. Они бы просто застрелили его, если бы он так не сделал. Но теперь ведь всё не так. Он снова на Земле, снова среди людей, которые, почти все, хотят жить. Здесь не нужно выживать, но сейчас все шаблоны будто полетели прахом, а голову пробило осознание: выживать нужно постоянно. Только большинство людей выживают по лайтовым правилам, вроде: ходи на работу, получай деньги и покупай еду. Кто-то на улицах, с пистолетом и ножом. А такие как Мстители не живут, а выживают, чтобы защищать беззащитных. Только Питер забыл про последнюю часть, и в его голове лишь крутилось одно: все хотят его, нет, уже их убить. Он не один, и это отрезвило его и прекратило истерику. Оказывается, он тихо плакал, зажмурив глаза и позволяя слёзам стекать по холодным щекам и впитываться в костюм. Он плакал, глотая крики, рвавшиеся из горла, глотая всхлипы, пока металлический протез успокаивающее гладил его по спине и Барнс что-то тихо нашёптывал над головой. — Нужно найти ночлег, — подтвердил Паркер, вытирая солёные дорожки с лица и отстраняясь от Солдата. Тот лишь переместил руку ему на плечо и ободряюще чуть сжал. Они быстро забрали вещи и теперь Питер шёл впереди, оставляя раненного и протестующего Баки за спиной. Они смогли найти каменную пещеру лишь ближе к темноте, когда ветер стал опасливо завывать, коля холодом их обоих. Паук нашёл дрова и позволил Барнсу развести костёр, пока организовывал места для сна и рассматривал содержимое его рюкзака, где обнаружилась маленькая аптечка. Внутри, о боже, были швейная игла и старая леска, скорее всего используемая в рыбалке. — Давай, здоровяк, — Питер похлопал по одному из спальных мест у огня, — Снимай одежду. Будем тебя еб- — Питер, — одновременно угрожающе и разочарованно сказал Барнс. — Ложись, в общем. Солдат стянул накидку и бронежилет и приподнял чёрную водолазку, открывая ножевое ранение на боку. — Сбоку бронежилета лишь ткань, — фыркнул мужчина, глядя на удивлённое лицо Питера. — Нахер тогда его вообще носить? — Запрошу новый. Потяжелее, зато с полной защитой. — И тогда твоя и так низкая мобильность сведётся к нулю, — он засмеялся, получив обиженный тычок в рёбра. Питер взял бывшую банку с уже растаявшим снегом (на самом деле, там когда-то была каша, но он тщательно её промыл и сгладил углы, чтобы взять в путь не железный ковш, а небольшую жестяную «чашку») добавил немного спирта, найденного в аптечке, и промочил в ней недавно открытый бинт и стал стирать замерзшую-запёкшуюся кровь с раны. Барнс шипел, придерживая футболку, и болезненно морщился, когда разведённый спирт щипал кожу. — Ути ма-аленький, — сказал Питер на пару тонов выше умилительным голоском, одновременно ополаскивая руки, нить и иглу, которую немного подержал над огнём для дезинфекции; уже чистым спиртом, — Потерпи, сейчас чуть-чуть комарики укусят. — Хватит паясничать, — подросток хохотнул, — Как будто тебя зашивать собираются. — Я сам себя зашивал без анестезии, — сказал он будничным тоном и приступил к наложению аккуратных стежков. — Часто? — Частенько. — В сороковых не было анестезии, только палёный виски, — Барнс мысленно переместился во времена холодной, безжалостной войны, — Точнее была, но было мало. Да и к тому же, не будут же на каждого солдата с царапиной тратиться, верно? — Верно. Баки вновь зашипел, когда почувствовал, как игла впивается в чувствительную плоть. — Как ты мог пропустить такой удар? — царапина была действительно глубокой и большой — сантиметров семь-десять точно. — Не знаю, — пожал плечами, — Холод, наверное. — Это отмазка? — он попытался унять дрожь в пальцах от холода, упрямо продолжая затягивать последний стежок. — Нет. Это утверждение. Питер весело фыркнул, сделал небольшую петлю на конце лески и срезал её ножом. Пока Барнс обратно натягивал на себя водолазку и плед, взятый из хижины, и ставил на просушку берцы и шерстяные носки, Питер успел убрать все медицинские принадлежности в аптечку, набрать нового снега и закинуть в костёр пару банок неизвестно чего. После, он сам уселся на своё место, также поставив сушиться носки и берцы с перчатками. — Итак! — вещал парень нарочито радостно, — Вопрос, что в чёрном ящике? — он открыл крышку закупоренной, нагретой консервной банки, заглядывая внутрь, — Это тушенка… — У меня паштет. Поменяемся? Питер согласно закивал и поменялся банками, начиная кушать говяжий паштет, очевидно не первой свежести. Но он был уверен, что не отравится, да и тем более срок годности ещё не истёк. Они сидят молча с час у слабого огня, пока Паркер не уходит за добавкой дров и не возвращается полчаса спустя с хворостом и берёзовыми ветками. Он подкидывает ветки и садится на своё место, содрогаясь от озноба, пронзившего его во время мини-вылазки. Он вжимался в края накидки до побеления подушечек пальцев, и опасно близко жался к огню. — Мелкий, — резко позвал его Барнс, похлопывая по земле у его ног, — Иди сюда. Питер сомневался пару секунд, заставив Баки неловко замереть, но затем покорно приполз. Он сел между его коленей и навалился спиной на него, продолжая смотреть на костёр. Барнс забрал его накидку и накинул его вторым слоем на себя, обняв двумя руками Паука, тем самым укрывая их обоих. — Холодно, — тихо сказал Питер, сильнее хватая крохи тепла под пледами. — Прорвёмся. Только в спячку опять не впадай, — резко вспомнив про это, он прижал два пальца к сонной артерии Питера и удовлетворённо выдохнул, заставив того усмехнуться. — Как скажешь. На улице разбушевалась метель. Снег повалил с новой силой и, подхватываемый ветром, залетал в пещеру. Холодный воздух заставлял их ёжиться и ближе садиться к колыхающему костру. — Как рана? — Нормально. — Болит? — Немного, — швы сильно чесались, но Баки не мог позволить себе это из соображений здравого смысла: может порвать леску или занести инфекцию. — Значит болит, — он широко зевнул, прикрыв рот, покрасневшей от холода, ладонью, — Какое сегодня число? — Не знаю. — А сколько мы уже здесь? — Около шести дней. — Твой день рождения прошёл. — Да? — безэмоционально спросил Барнс. Он не задумывался о дате и вообще, честно говоря, не знал когда у него день рождения. — Я в досье видел. Хотел поздравить после миссии, — он рвано вздохнул и слабо вцепился руками в железное предплечье, — Я куплю праздничный торт, как только мы выберемся, х-хорошо? Фруктовый, со сливами… — Хорошо, мелочь, — он лишь крепче прижал ребёнка к себе, деля тепло, — Всё что угодно. — Я подарок приготовил. — Боже… — Мы ведь выберемся, да? — его голос предательски сорвался и звучал, по мнению Паркера, жалко и по-детски. — Обязательно. Несмотря на свои слова, Барнс уже ни грамма не был в них уверен.

***