***
Энн встала рано в канун праздника. Всё, что ей нужно было сделать, чтобы не попасться под омелой, это быть первой, кто придет, и последней, кто уйдет. Она спустилась по лестнице, заплетая волосы и взяла кусок тоста, чтобы поесть по дороге в школу. — Ты рано поднялась, Энн из Зеленых Крыш, — заметила Марилла. — Сегодня в школе будет что-то интересное? — С мисс Стейси в роли нашей учительницы всё и всегда интересно! — Энн избегала зрительного контакта, пока собирала свои школьные вещи. — Мне действительно нужно идти в школу, Марилла, так что увидимся днем! Марилла рассмеялась, когда Энн, прыгая по сугробам, скрылась из виду. Она действительно была в каком-то роде необычной. Марилла почувствовала прилив любви к этой девочке. Хоть она изначально не была желанной, но оказалась тем, в чем очень нуждались они оба, Марилла и Мэттью. Смех и радость сопровождали Энн, куда бы она ни пошла. Из-за этого жизнь Мариллы стала чуть более цельной. Пока она убирала остатки завтрака, то заметила грифельную доску, оставленную у задней двери. Энн наверняка забыла взять ее с собой. Марилла подняла эту вещь. Она знала, что Энн не сможет учиться без нее, но также знала, что та была слишком горда, чтобы возвращаться в Зеленые Крыши. Марилла подошла к сараю с грифельной доской в руках, зная, что Мэттью и Джерри работают внутри. — Джерри, — позвала Марилла, — не мог бы ты выполнить поручение для меня?***
Энн пришла в класс где-то за полчаса до того, как должен был начаться урок. Мисс Стейси как раз открывала дверь, когда девочка появилась со снежинками в огненных волосах. — Ты пришла рано, — заметила учительница. — И, думаю, я могу догадаться, почему. Энн ничего не выдала своим бледным лицом. — Никогда не рано начать учиться, мисс Стейси. Она с гордостью подошла к своему крючку, чтобы повесить на него пальто, шарф и шапку. Чувство ужаса скрутило живот. С волнением окинув взглядом омелу, девочка быстро пробежала под ней. Вздохнув с облегчением, Энн села за парту. Пока что она была в безопасности. Ох, как же Энн мечтала, чтобы Коул был здесь. Она знала о своей способности испортить всё и знала, что иногда это просто неизбежно. Девочка запросто могла представить себя, застрявшей под омелой с Билли Эндрюсом или другим ужасным мальчишкой. Энн не могла решить, что из этого хуже: поцеловать его через силу или снова услышать в свой адрес «уродка», а потом с позором убежать. Если бы Коул был здесь, он бы обязательно пришел ей на помощь. Энн не возражала насчет того, что он остался с мисс Барри, но иногда ужасно по нему скучала. Она очнулась от мыслей, когда услышала, как открылась дверь. Поток морозного ветра заставил ее прищуриться, но потом, когда взгляд сфокусировался, дыхание сперло. Гилберт Блайт стоял в дверном проходе, прямо под омелой. Снежинки таяли в его кудрявых волосах. Он снял черное пальто из шерсти и, отряхивая его от снега, заметил омелу над собой. Он был намного выше Энн, ему не пришлось тянуться, чтобы коснуться жемчужных ягод. Его щеки были слегка розовыми от холода. Как только его мягкий взгляд ореховых глаз встретил её взгляд, она поспешила открыть свою книгу. Обложка громко стукнула по столу. Энн нахмурилась. Почему она была такой… неловкой? Гилберт, заметив все эти мелочи, подошел к ней, едва улыбаясь, с маленькими искрами в глазах. — Доброе утро, Энн. — Доброе утро, Гилберт, — ответила она, даже слишком громко. Ее пальцы задрожали, когда мелок упал на пол. Казалось невероятным, но лицо стало краснее огненной шевелюры. — Я подниму, — сказал юноша, уже наклонившись, чтобы подобрать мелок. Он покрутил его в пальцах. — Ты в порядке? — В полном, спасибо, — ответила Энн и протянула ладонь, чтобы забрать мелок. И тут же запомнила момент, когда их руки соприкоснулись. Из-за этого она почувствовала злость на себя: за то, что посмела это заметить. Энн не была влюблена в Гилберта Блайта. — Что привело тебя сюда в такую рань? — спросил Гилберт. — Я думал, твои дополнительные занятия с мисс Стейси отменены до Рождества. Энн быстро начала придумывать историю со скакуном и ночным приключением в лесу. Что-нибудь трагическое. Было жаль упускать возможность это рассказать, но она знала, что Гилберт тут же распознает выдумку. — Должна признаться… я избегаю омелы. Гилберт мог бы без конца дразнить ее по этому поводу, и Энн была благодарна, что он этого не делал. — Справедливо, — сказал он. — Скажем так, мне нравятся наши одноклассники, но не настолько, чтобы целоваться с ними. — Именно так! — воскликнула Энн, счастливая от того, что ее поняли. Она не стремилась целовать человека, не узнав прежде многого о нем. Маленькая улыбка снова мелькнула на лице Гилберта. — Что насчет пари? Спорю, что мне удастся прожить этот день и ни с кем не поцеловаться. — У тебя никакого шанса! — рассмеялась Энн. — Ты даже выйти не сможешь. Руби Гиллис будет поджидать тебя под омелой, и ты будешь заперт в классе, пока вы оба не умрете от старости! Гилберт рассмеялся. Его смех звучал так чисто и радостно, что волна тепла прошла по телу Энн: от ушей до самых пят. — Думаю, я что-нибудь соображу. Победа точно будет за мной. — А что я получу взамен? — спросила Энн. — Если ты проиграешь? — Думаю, мы сумеем прийти к компромиссу, если я проиграю. Но этого не случится. Юноша подмигнул Энн, а затем мисс Стейси позвала его на дополнительные занятия. Девочка ощутила, как покраснели щеки, и как она наполнилась благодарностью по отношению к Гилберту. Не считая того случая с «Морковкой», он никогда не стыдил ее и иногда был отличным другом. Энн мечтательно улыбнулась, глядя в окно. Затем она поймала себя на том, что улыбается. Ей нужно было сохранять бдительность, чтобы поймать Гилберта на ошибке и самой избежать провала. Сочельник обещал быть интересным.***
Первый поцелуй под омелой произошел, когда пришла Диана. Энн с интересом наблюдала, как потенциальные жертвы упускали друг друга в дверном проходе. Чем больше людей приходило, тем громче становилась болтовня. Обычно не было таких частых звуков хихиканья. Еще не ведая того, её подруга только шла в школу. Диана Барри была безнадежным романтиком. Ее всегда довольно сильно волновали истории, в которых принц женился на служанке просто потому, что любил ее. И, когда Джерри Бэйнард назвал ее самой красивой девушкой, на, что ни на есть, французском языке, Диана не могла скрыть своего небольшого интереса. Она думала о том дне, когда пребывала в романтическом настроении (что с ней бывало очень часто). И вот, пришла в школу, сняла плащ в раздевалке, и сделала судьбоносный шаг под омелу. В этот же момент Джерри Бэйнард вбежал вместе с грифельной доской Энн подмышкой. — Bonjour, Диана! — улыбнулся Джерри, приспустив свою фуражку. Она улыбнулась в ответ и рефлекторно отступила назад, уступая место в проходе. Энн наблюдала за ними с неподдельным интересом, на ее губах расплылась улыбка. Обычно она звала Диану, но сегодня ждала, пока новоявленная парочка не заметит над своими головами омелу. Диана, всегда наблюдательная, заметила первой. — Джерри, смотри, — сказала она, указывая наверх. В классе повисла тишина. Все ждали реакции юнца. — Омела… — ответил он, глядя на нее в изумлении. Его взгляд метнулся назад к её лицу. Руками он решительно обхватил ее талию. — Счастливого Рождества! И поцеловал ее. Весь класс утонул в аплодисментах. Руби разрыдалась от восторга, а мисс Стейси выглянула из-за книги, выражая своим видом легкое веселье. Пара оторвалась друг от друга, только заметив громкую аудиторию. Диана хихикнула, а лицо Джерри покраснело. Он передал доску Диане, переглянувшись с ней, и поколебался еще мгновение, прежде чем запечатлеть на ее щеке еще один поцелуй. — Au revoir, Ma chérie, — сказал юнец, подмигнув, и выбежал, не сказав больше ни единого слова. В классе немедленно начали оживленно болтать, даже громче прежнего. Мальчикам теперь пришлось бы очень постараться, чтобы затмить Джерри. Энн взяла Диану за руку, когда она села за парту. — Это была самая романтичная вещь, которую я когда-либо видела! — О, это так! — подруга протянула ей доску. — Все вовсе не так, как в тот раз с бутылочкой, а я ведь думала, что у меня в этом вопросе имеется некоторый опыт. Пока Диана продолжала говорить, Энн поняла, что ее мысли снова вернулись к Гилберту. Снова поймав его взгляд на другом конце класса, она представила, целовал ли он кого-то, как Джерри поцеловал Диану. Вид его и безликой девочки под омелой возник в ее разуме. Энн ощутила, как в ней проклюнулось семя ревности. — Энн? Энн! — воскликнула Диана. — Ты выглядишь злой! Тебе ведь не нравится Джерри в том самом смысле? Я знала, что не должна была его целовать! Просто я думала, что тебе всегда нравился Гил… — Нет! — воскликнула она. — Джерри мне как брат, и мне абсолютно, совершенно не нравится Гилб… — Всем успокоиться! — послышался голос мисс Стейси. — Думаю, хватит вам переживать, нам пора бы сосредоточиться на уроках. И она начала лекцию по биологии, а Энн не сводила с Гилберта глаз. Он посмотрел на нее, и впервые девочка не отвела глаза, смутившись. В свой взгляд она постаралась вложить вызов. Спорю, что ты не выиграешь пари, хотела сказать она. Как скажешь, ответил взгляд Гилберта. А потом он ей улыбнулся.***
Второй поцелуй под омелой был куда менее романтичным, но все еще милым. Билли Эндрюс и Джози Пай пересеклись в дверном проходе на большой перемене. И Энн, и Гилберт сидели на своих местах, будто и не выказывая интереса, но наблюдая с большим любопытством. Пара, вроде как, обменялась неловкими словами, затем Билли протянулся и быстро поцеловал Джози. Она осталась в восторге. Парень вышел наружу, а Джози прошла мимо парты Ширли-Катберт. Мечтательная улыбка сошла с ее лица, когда она посмотрела на Энн. — На что пялишься? — огрызнулась Джози. — О, ни на что! — ответила девочка. — Просто, поцелуй… был милым. Ты заслуживаешь счастья. Джози на одно мгновение показалась сбитой с толку, а потом улыбнулась. — Спасибо, Энн. Счастливого Рождества. Она улыбнулась ей в ответ. Между ними будто немного опустилась выстроенная стена. Впервые Энн почувствовала, что они могут стать подругами.***
Обеденный перерыв манил обещанием снежной битвы. Класс снова гудел, пока все надевали пальто и шарфы, чтобы отважно встретиться с морозом. Энн разрывалась на части. Ей не хватало смелости пробежать под омелой, но снежная битва в Сочельник звучала, как невероятное веселье. Гилберт заметил ее сомнения и посмеялся над ней. Энн поморщилась. Решение пришло на ум, когда она заметила Диану, надевающую перчатки. — Диана! — позвала Энн. — Не соизволишь сопроводить меня под омелой? — Эй! — сказал Гилберт. — Это не входило в условия договора! Ты обещала, что будешь избегать поцелуев! — Это только твоя проблема, Гилберт Блайт. Только ты давал такое обещание, — Энн рассмеялась из-за недоуменного выражения на его лице, когда взяла Диану под руку. Они остановились в дверях, затем Энн поцеловала подругу в щеку. — Счастливого Рождества! Не желая оставаться в одиночестве, Гилберт пронесся через проход, когда Руби легко отвлеклась, делая снежных ангелов снаружи. — Отличная работа, — отметила Энн. — И, тем не менее, не думаю, что ты будешь так же успешен в бою против меня. — Это вызов? — поддразнил юноша, улыбаясь ей. — Возможно, — ответила девочка, подыгрывая ему. Ей пришлось признать, с Гилбертом всегда было легко общаться. Вместе они спустились вниз по ступенькам, вставая под оседающий снег. Гилберт немедленно закрыл глаза, пытаясь ртом поймать снежинку. Это была классическая ошибка, особенно, когда твоим противником была Энн. Без предупреждения, она побежала, чтобы спрятаться за куст, и быстро слепила снежок. Гилберт огляделся, занервничав. — Энн? — спросил он. — Ты где? Ответом ему послужил снежок, попавший точно в грудь. Девочка рассмеялась, бросая еще один. — Энн! — рассмеялся он в ответ. — Оставь мне хоть шанс! Она выглянула из своего убежища. — Ты в порядке? Я тебе не сделала больно? — У Гилберта в руке показался снежок, прежде чем он бросил его подруге в голову. Она охнула. — Это грязная игра, Гилберт Блайт! Во время этой битвы что-то проснулось в Энн Ширли-Катберт. Она любила эти снежинки в волосах юноши и любила слышать его смех. Ей подумалось, что, может быть, влюбиться в Гилберта — не такой уж и ужасный поступок.***
В игре не осталось явного победителя, все закончилось, когда мисс Стейси позвала класс назад. Гилберт и Энн пришли к некоторому соглашению и дождались, пока пройдут все, а затем и сами прошли под омелой, один за другим. Школьный день почти закончился, так что Гилберту ничего не стоило выиграть пари. Почти. Когда уроки закончились, Руби Гиллис села под омелой, отказываясь сойти с места. Очевидно, она ждала Гилберта и объяснила эту причину Тилли. — Ему просто нужно поцеловать меня, если он хочет уйти. Ты уже поцеловалась, когда играла в бутылочку, и это просто несправедливо! Энн могла бы найти эту ситуацию забавной, если бы не укол ревности. Она не хотела, чтобы Гилберт поцеловал Руби. — Вызов, — заметила она Гилберту. — Как ты выберешься сейчас? Он улыбнулся и приложил к губам палец. — Вот так. Юноша отошел назад, и, когда Руби отвлеклась, открыл окно. Энн рассмеялась. — Изобретательно! — Я — новатор, — заявил Гилберт, едва помещаясь в проеме и без намека на грацию вылезая из окна. Он осторожно приземлился на снег и оглянулся на Энн, которая высунулась из окна. — Счастливого Рождества, Морковка, — сказал Гилберт мягко. Она улыбнулась, ничуть не разозлившись из-за старой клички. Они уже стали настоящими друзьями, так что эти детские обиды можно было оставить позади. Дружба была куда важнее. — Счастливого Рождества, Гилберт, — ответила Энн. Он поколебался, будто хотел сказать еще что-то. Но не сказал. Кивнув, он развернулся и пошел по тонкой тропинке, проделанной в снегу. Смотря на его удаляющуюся спину, Энн закрыла окно. Ей тяжело было думать о том, что она сожалеет о его уходе. Если бы только можно было сказать или сделать что-то. Гилберт много для нее значил, и не имело смысла притворяться, что ее не привлекают его ореховые глаза и невероятно добрая душа. Энн постаралась взбодриться. Гилберт же не на восемь месяцев уезжал. Всего лишь несколько дней, и они останутся хорошими друзьями — уж особенно после сегодняшнего дня. Когда она наконец повернулась к классу, даже Руби ушла. Энн, должно быть, стояла у окна даже дольше, чем думала. Ее одноклассники ушли все до одного, чтобы встретиться со своими семьями — в конце концов, был Сочельник. Энн собрала свои вещи. Связав доску с учебниками и мелком, она обвела взглядом помещение. Все было на своих местах. Впервые Энн позволила себе встать под омелой и пожалела себя. Листья, хотя бы, были красивыми. Девочка могла представить себя Принцессой Корделией с венком омелы вместо короны. Дверь позади еще была открыта, и Ширли прикрыла глаза, ощущая, как снежинки влетают внутрь, касаясь ее лица. — Энн? Ей не нужно было открывать глаз, чтобы убедиться, что именно Гилберт Блайт, именно он из всех людей, стоял напротив нее. — В пылу своего потрясающего побега я забыл пальто, — неловко усмехнулся он. — Я думал, ты уже ушла домой. — Нет, — ответила она все еще с закрытыми глазами. — Ты просто созерцаешь момент? — спросил Гилберт. Он сделал шаг навстречу, притягиваясь к Энн, сам не зная, почему. — Я представляю, — она открыла глаза. Ясно голубые встретили ореховые. — Представляю, что этот день мог бы пройти иначе. — Как, например? — спросил Гилберт, делая еще шаг навстречу. Он мог почувствовать цветочный аромат, окружающий ее. Энн молчала секунду, не отрывая от него взгляда. Она всегда знала, что ни у кого нет столько веснушек, как у нее, но сейчас сумела заметить пару таких же на носу Гилберта. Ей представилось, каково это — коснуться хоть одной. Гилберт восхищался ею. Она не была красавицей, но была прекрасна по-своему. Ее медные волосы отливали серебром из-за белого света, бросаемого на них снегом. Они застыли на момент, который мог казаться несколькими часами. … — Гилберт, посмотри наверх, — сказала Энн. Омела висела ровно над их головами. — Энн, прости, — сказал он тут же. — Я знаю, ты никого не хочешь целовать, но здесь никого нет, так что тебе не придется, если ты… — Гилберт, — перебила она его. — Я не против. Я бы хотела… поцеловать тебя. Юноша замер, пораженный. Из всех слов, которые он ожидал от нее услышать, об этих можно было подумать в последнюю очередь. Лицо Энн померкло. — Хотя, ты, скорее всего, не хочешь меня поцеловать. — Нет! — воскликнул Гилберт, даже слишком громко. Он почувствовал стыд из-за своей неловкости. Почему слова нельзя было так легко выговорить? Энн хихикнула. Они оба смеялись, пока их смех не умолк. Наконец, они переглянулись снова. Гилберт робко обнял ее за талию, Энн ощутила, что ее сердце колотится все быстрее. Протянув руку, она взяла его за воротник, для поддержки. Гилберт подумал, что его сердце вот-вот выскочит из груди. Он посмотрел на ее розовые губы, а затем на ее глаза снова. Они оба протянулись навстречу друг другу, все ближе и ближе… Энн была удивлена тем, как невероятно теплы на ощупь его губы. Она почувствовала мягкое давление его рук вокруг своей талии, и тепло распространилось по всему ее телу. Гилберт не мог думать. Его ум был полон одной Энн. Ее улыбка, ее глаза, ее тело, ее волосы, ее губы. Он не знал, что они могут быть такими мягкими. И еще он осознал, какой маленькой Энн была на самом деле. Спустя несколько мгновений или, может быть, целой жизни, они отстранились друг от друга. Ничего не говоря, потерянные в мечтах, друг в друге. Энн первой разрушила тишину: — Думаю, ты проиграл пари. Гилберт рассмеялся. — Полагаю, мне пришлось пойти на это ради тебя. — Думаю, — сказала Энн, — тебе ни на что не надо было идти. Черты Гилберта смягчились улыбкой, некий блеск снова появился в его глазах. — Теперь, похоже, подходящий момент, чтобы рассказать тебе о том, что Марилла пригласила Мэри, Баша и меня к вам на рождественский ужин. — ЧТО?