Мальчик с радио

      — Том, я дома! — Мать Томаса захлопнула за собой дверь и прислушалась. Ничего не услышав в ответ, она забеспокоилась, ведь пока её нет дома, с её сыном могло произойти всё что угодно. Он потерял зрение несколько месяцев назад, а с переезда в новый дом, вовсе отказался выходить из своей комнаты. — Том, ты в комнате? Всё в порядке? — Нет. Мне нужна т-твоя помощь… — Видно, что эти слова давались ему с трудом, поэтому она ускорила шаг, приближаясь к его комнате и продолжая накручивать себя мыслями о том, что тот мог пораниться.       Как только она открыла дверь, ей в лицо прилетели несколько больших белоснежных мотыльков, из-за чего та, от неожиданности, зажмурилась и отошла на пару шагов назад, размахивая руками перед лицом в попытке их отогнать. Распахнув глаза, перед ней предстала картина: Том сидит посреди комнаты, вокруг немного размазанной чем-то крови, а возле него разбросаны осколки; По комнате, словно в танце, кружат множество белых мотыльков. — Я хотел взять банку, но случайно запнулся об ножку кровати и упал вместе с ней, поэтому она разбилась. Я не смог встать, потому что не вижу осколков, а несколько моих прошлых попыток сделали только хуже, — Том демонстративно протянул матери одну из своих рук, показывая ранки от осколков, которые он уже вытащил, и засохшую в некоторых местах кровь. — Просто… Посиди здесь, я сейчас приду, уберу осколки и обработаю твои раны, — Закрыв руками лицо, еле сдерживая наворачивавшиеся слёзы, миссис Риджуэлл пошла за всеми нужными медикаментами. Её голос предательски дрожал, выдавая её состояние. Том не любил, когда к нему испытывают жалость, но ещё больше ему не нравилось расстраивать мать.

***

      — Потерпи ещё немного, осталось всего ничего, — Завязав последний бинт, она нежно потрепала Тома по голове и поцеловала в лоб. Прижав крепко его к себе, та приобняла его за плечи, на что тот, лишь сильнее прижался к ней. — Сколько ты так сидел, пока я не вернулась домой? — Несколько часов — Том отстранился, сделав виноватое и одновременно грустное выражение лица, ведь это по его вине он доставил столько хлопот и без того уставшей с работы матери. Также он теперь потерял их с матерью коллекцию мотыльков. Он всегда любил этих созданий, а мать, поддерживая необычное увлечение сына, каждый раз, идя с работы, приносила ему мотыльков, которые позже Том садил в банку. Каждый раз, когда ему было плохо, он доставал банку и любовался ими. Порой, это могло длиться часами, он уже наизусть знал, как они выглядят, но они для него были чем-то большим чем просто мотыльки. Гораздо большим. И даже после потери зрения, мать продолжала поддерживать его, и хоть Томас их и не видел, зато он знал, что они там есть, и брав в руки банку с ними, он чувствовал себя гораздо лучше и менее одиноко. — И что ты делал эти несколько часов? — Вопросительно вскинув бровь, она продолжала успокаивающе поглаживать сына по голове, а второй рукой убирать выступившие во время перевязки слезинки. — Смотрел на мотыльков, — грустно вздохнув, Томас, чуть отсаживаясь от неё, вытер слезинки самостоятельно и сел на пол, в то же место, где она его и обнаружила сидящим в куче осколков от банки. Он хоть и любил, когда по отношению к нему проявляют ласку и заботу, но он совсем не признавал этих чувств, он попросту стыдился этого. — Но как ты можешь смотреть на них, если ты- Оборвав себя на полуслове, она поняла, что чуть было не сказала это вслух, за что мысленно начала корить себя, когда он повернул голову в её сторону. Он всё понимает.       Посмотрев на него напоследок, она встала и направилась к выходу из комнаты медленными шагами, но, остановившись у косяка, она обернулась и пару секунд следила за его действиями. Он любил так сидеть, в такие моменты он был очень похож на неподвижную статую, а его бледная кожа только дополняла образ. Немного подумав, она развернулась и подошла к нему. Сев рядом, она пару секунд молчала, наблюдая за полётом этих маленьких прекрасных созданий. — Они красивые? — Она улыбнулась и перевела взгляд с мотыльков, парящих по комнате, на него. — Очень, — Том повернул голову в сторону, где, предположительно, по его мнению, должна была быть голова матери и улыбнулся ей в ответ.