Навстречу фортуне.

      Барабаны гремели отступление. Битва при Гросс-Егерсдорфе была окончена. Довольный собой фельдмаршал Апраксин вернулся в походный шатёр; нужно было отписать Петру III и императрице о результатах сражения, а заодно придумать себе оправдание в неисполнении приказа Елизаветы Петровны. А ещё этот инцидент. Как мог, какой-то сержант перечить его фельдмаршальскому слову. Отписать бы императрице, пусть полюбуется на своих героев. Хотя, не стоит, у Елизаветы Петровны Апраксин последнее время не в чести, да и реакцию молодого императора предугадать сложно, поэтому лучше просто умолчать, как будто и не было ничего. Их величествам вообще лучше ничего не знать о подобном конфузе. А что касается причины ареста сержанта, да мало ли может быть причин… Фельдмаршал сделал глубокий вдох, задумался на минуту и принялся диктовать адъютанту письмо их Величествам. ***       Солдаты покидали поле боя, унося с собой раненых товарищей. Войска отличившейся в битве при Гросс-Егерсдорфе кавалерии, вернулись на свои позиции. Поле потихоньку пустело. Вот уже и барабаны сыграв, все необходимые такты марша, затихли вдали.       У границы поля, словно нарочно подставившись под пули неприятеля, стояли два человека.       - Нет, мы так всё это не оставим! Лёшка, ай да в Петербург к императрице. Елизавета Петровна измену Апраксину вовек не простит. Помнит она, как простые солдаты на престол батюшкин её возвели.       - К императрице? Допустят ли? Тебе хорошо говорить Никита, ты ж всё-таки князь. А во мне сколь не ищи, дворянской крови вовек не сыщешь. И что стоит слово простого капитана, супротив слова фельдмаршальского. Он то, небось, первый в Петербург примчится, об оказии докладывать…       - Тогда к Бестужеву. Алексей Петрович, хоть и стар теперь, но слово его власть всё ещё имеет.       - Будет Бестужев печься о судьбе какого-то там сержанта.       - Не какого-то, а нашего друга, гвардии сержанта Павла Горина.       - Да, у него таких пол России и если он за каждого заступаться перед императрицей станет… А тут ещё «молодой двор», кто знает, кто в этой ситуации сильней окажется.       - Не так ты, Лёшка говорил, когда мы с Беловым от ареста тебя спасали.       - То – то когда было. А теперь у меня жена, сын подрастает. Что с ними будет, если меня в острог упекут?       - Вот значит как: клялись о вечной дружбе, а теперь, когда друг в беде, ты в кусты.       - А, чем мы можем ему помочь? Допустим, что нам удастся попасть на прием к Елизавете Петровне или к вице-канцлеру. Дальше-то что? Если наша затея не выгорит, Сибирь с Аляской нам раем покажутся… Закон нынче к дезертирам строг.       - Но попытаться же всё равно можно.       - А, я и не говорю что нельзя. Только… Эх, Никита, был бы с нами Сашка, уж втроём мы бы что-нибудь придумали.       - Придумаем. Главное сейчас об измене Апраксина нужных людей известить, а дальше как дело пойдёт. О Софье с сыном не беспокойся, поживут пока в деревне, вдали от столицы. И им безопаснее, да и тебе спокойнее будет.       Разговор двух друзей прервал появившийся не вовремя офицер.       - Князь Оленев, Вас срочно желает видеть фельдмаршал. Необходимо доставить срочный пакет в Петербург.       Никита подмигнул Алёшке. Несмотря на все опасения ситуация складывалась на редкость удачно.