Наследники: Free World

Стараясь справиться с внезапно охватившей его тошнотой, Ким Тан сделал три глубоких вздоха и повернулся к иллюминатору. Самолёт снижался над сияющим миллионами огней ночным Лос-Анджелесом. Тан на автомате отмечал знакомые локации. По крайней мере, это отвлекало от скручивающих желудок спазмов. Вот бриллиантовая россыпь среди тёмных холмов — Малибу. За ним — светящаяся неоном лента Тихоокеанского шоссе, переливающаяся Санта-Моника, стрелы скоростных магистралей, небоскрёбы даунтауна, похожая на гигантский шарнир высотка Figueroa at Wilshire, слабо освещённая и оттого лишь угадываемся Эл-Эй Ривер, кварталы криминального района Уоттс и наконец — стремительно приближающиеся огни аэропорта LAX. Мягкий толчок, полторы минуты ускорения и вот они уже катят по направлению к терминалу. Зашевелились пассажиры бизнес-класса, с которыми он делил салон все эти одиннадцать часов. Два молчаливых коммерсанта из высшего руководства чеболя «Лотте» почти синхронно уткнулись носами в айфоны. Супружеская пара за пятьдесят — глава корейской дипмисси в Лос-Анджелесе с женой — затеяли переобуваться. Его соседка по креслу, тонкокостная девица из «золотой молодёжи», вытащила из своего «луи виттона» тюбик с блеском и устроила целый спектакль с облизыванием губ и хлопаньем ресниц. Она была «сделана» чуть ли не на 90 процентов. Наличествовал полный набор: гигантские сапфировые глаза — результат пластики второго века и лазерной коррекции пигмента радужки, точёный носик, пухлые губы, нежно вылепленный v-образный подбородок, тонкая талия, ну в довершение ко всему — пышная грудь. Тан прикрыл глаза и судорожно сглотнул. Накатившая тошнота явно была нервного свойства. Всё началось примерно полчаса назад и он никак не мог понять в чём причина этой внезапной дурноты. Совершенно точно — это не боязнь посадки. Последние три года, что он, что его его управленцы — не вылезали из самолётов. Как минимум один раз в месяц случался дальнемагистральный перелёт. Помимо этого, он раз в неделю, как челнок, исправно курсировал и на коротких маршрутах между Гонконгом, Шанхаем и Сеулом. Ничего похожего на аэрофобию у него никогда не наблюдалось. Тогда отчего этот странная морозная дрожь? — Ты что-то побледнел, оппа. На вот, выпей водички. — сапфироглазая соседка протянула ему бутылку с водой. Тан с благодарностью взял, но тут же пожалел об этом. Воспользовавшись моментом, девушка вцепилась в его запястье и приблизив лицо, обдала запахом мятных конфет. Полёт подходил к концу, а он так и не удосужился сообщить ей о своих планах в Калифорнии, хотя она предпринимала изощрённые попытки выведать о них. Видимо сейчас девушка решила брать быка за рога, пока их не разнесло по разным маршрутам после паспортного контроля. Корейские девицы либо до безобразия назойливы, либо излишне неприступны. Крайности — вот их девиз. Ты всегда знал об этом, Ким Тан. — Ты останешься в Эл-Эй, оппа? — зашептала соседка по креслу. — Мы же не потеряемся? Я хотела угостить тебя ужином и показать наш новый оздоровительный центр в Сан-Диего. Ты бываешь в Сан-Диего? Девушка была одной из дочерей владельца сети клиник пластической хирургии «Гён». За первые два часа перелёта, что он сохранял нейтральную любезность, она выболтала все семейные секреты клана Гён. Наверное рассказала бы больше, если бы он, утомившись от её стрекотни, не воткнул в уши беруши и не нацепил на глаза маску. На сей раз Тана спасли стюардессы, пригласив пассажиров к выходу. Он просчитал расстояние до двери аэробуса, прикинул размеры траволатора и решился. — В Сан-Диего не бываю, и не очень-то горю желанием, — громко произнёс он, вытаскивая из полки над сидением рюкзак. — Насчёт ужина не уверен — у меня булимия. Но ты меня заинтересовала. Такая милашка. Особенно это, — он сделал вид, что хочет коснуться её груди, но в последний момент одёрнул руку. Потом нагнулся к её уху и прошептал, не сбавляя громкости. — Вообще, предлагаю сблизиться без предварительных ласк — мы же в Америке! В ближайшее время дам о себе знать — сообщу название отеля. Но сама меня не ищи — я очень занятой парень! С этими словами, он припустил вперёд, оставив пассажиров бизнес-класса с открытыми ртами. Тан не сомневался, что через пару дней версия о его неподобающем поведении и наглых домогательствах уже будет гулять по всем домам Чхондама. В золотой тусовке у него была скандальная репутация. С тех пор как шесть лет назад все корейские медиа написали о его внебрачном происхождении, он получил свободу делать всё, что вздумается. И Ким Тан воспользовался этим правом в полной мере. Например, когда отказался тянуть лямку клерка в муравейнике «Чегук Констракшн». Он продвинулся ещё дальше, связавшись с хакерами даркнета и по сути запустив бум майнинга криптовалют стране, что чуть было не привело его на скамью подсудимых. Сейчас, основав WhiteDance, проведя бесчисленное количество переговоров с венчурными инвесторами и взяв на себя ответственность за большое количество людей, он конечно стал спокойнее и рассудительнее. Но желание присыпать солью пустые амбиции собратьев по upper и upper middle class никуда не делось. В первые годы колледжа он отрывался как мог. Например, однажды организовал форменную диверсию в галерее Чон Джи Сук — уже бывшей жены своего отца. Директриса устроила пафосный вернисаж, гвоздём которого должен был стать бал знакомств между отпрысками богатых семей и наследницами кланов. Чон Джи Сук полагала, что подобная вечерника прибавит очков школе «Империя», которую она отсудила себе после развода и мечтала сделать ещё более элитной. Её помощники с ног сбились, собирая соответствующий контингент из наследников и наследниц. Узнав о готовящемся событии, Тан задумал каверзу, к которой готовился три месяца. Нанял пятерых официанток из пиццерий и кофеен Каннама, заставил их пройти экспресс-курсы по этикету. С ними поработали как стилисты, так и сторителлеры. Каждой была придумана биография, в директорат «Империи» вброшены фальшивые профайлы. Одним словом, на гала-ужин в тот день заявилось сразу пять блестящих красоток— каждая со своей сногсшибательной родословной. В итоге, на одну клюнул сын министра юстиции, на другую — холостой медиамагнат, а третья покорила одного из кузенов Кима Тана. Сам Тан, проникший на вечеринку под чужим именем, дождался нужного часа и выступил с театральным разоблачением. Чон Джи Сук и её и её брачные потуги пошли прахом. Соцсети обсуждали этот розыгрыш целый месяц, а официанток завалили предложениями о съёмках в различных телешоу. Чон Джи Сук даже была вынуждена уехать на пару месяцев из страны — столь велик был позор провала. Тан был мастером на подобные розыгрыши. Парадоксально, но сеульская тусовка всё ещё многое прощала ему из-за то ли из-за статуса главного акционера одного из крупнейших чеболей Южной Кореи, то ли из-за недюжинного обаяния. Ин Сан, обычно наблюдала за его эскападами со стороны, пеняла за такие выходки и называла глупым мальчишкой с незакрытыми гештальтами. Этот термин она выучила на лекциях по психологии, которые пристрастилась посещать на втором курсе колледжа. В какой-то момент дошло до того, что она начала привязывать к теории гештальтов каждый его чих. . — У тебя типичные проявления ретрофлексии, — говорила она ему, после памятного вернисажа официанток, — Разделяешь себя на наблюдателя и наблюдаемого или на созидателя и его дело. Эта способность имеет разные проявления. Человек может разговаривать сам с собой. Сколько раз я тебя за этим заставала, а? И кстати, извращённое чувство юмора тоже свидетельствует об этом расщеплении. С одной стороны ты можешь посмотреть на себя со стороны и увидеть нелепость и абсурдность своего поведения. А с другой — ты создаёшь свои собственные нормы морали, не ориентируясь на социум. Ты очень ретрофлексивен, Ким Тан! В эти моменты он смотрел на неё подперев кулаком подбородок и улыбался. Она ему нравилась в любой роли. Если ей сейчас хочется поумничать — он не будет возражать. Его невозможная стипендиатка, книгочейка, засыпающая над учебниками, форменный ботаник…она всё равно оставалась его любимой девчонкой, отвоёванной у враждебного мира. Впрочем, когда она взялась анализировать с точки зрения гештальт-анализа его пищевые привычки, он не выдержал и решил, что пора переключить её внимание на какие-то новые знания. Ещё по Америке он помнил к чему приводит увлечение психиатрией и прочим доморощенным психоанализом — большая часть молодёжи в Штатах считала себя нервно больными и плотно торчала на антидепрессантах. В тот раз они ужинали в отдельной кабинке модного японского ресторанчика. Теснота помещения была как нельзя кстати. Оставив свой рамен, Тан перекатился за спину Ин Сан и обнял её как обнимал ещё в старшей школе — буквально накрыв собой. — Если я ретрофлексивен, то ты насквозь дефлексивна, Чха Ин Сан! — Положив ладони на её талию он почувствовал как девушка вздрогнула и сжалась. Улыбнувшись сам себе, он продолжил — Ты же знаешь, что такое дефлексия? Это неосознаваемый механизм ухода, направленный на прекращение контакта и усиление изоляции человека как от других, так и от его собственного опыта. Проще говоря, человек не позволяет своим чувствам, мыслям, своей энергии выйти наружу. Он поддерживает слишком непроницаемую границу с окружающей средой. — Тан плотнее прижался к девушке, обхватив её бёдра коленями, одновременно с этим, он отвёл волну её густых волос и стал целовать впадинку на затылке. Она ожидаемо напряглась. — В момент желанного события он сдерживает себя. Не отдается полностью этому событию, превращаясь в «человека в футляре» и теряя при этом часть своего удовольствия, рождая неполноту и незавершенность — Его руки проникли под её рубашку, поднялись выше и наткнулись на препятствие в виде бюстгальтера. Несмотря на это, он ощутил что-то близкое к умиротворению, когда понял, что её аккуратная грудь идеально помещается в его ладонях. Это был первый опыт столь откровенного тактильного контакта. До этого, самое развратное, что их связывало  — редкие французские поцелуи. — Что…что ты делаешь? — задыхаясь спросила она, но попыток вырваться не предприняла. Она как будто окаменела. Тан осторожно повернул её к себе, заглянул в распахнутые глазища и увидел, что в их глубине плещется страх. Еле слышно вздохнув, он оторвался от её груди, нежно провёл по вздрагивающему позвоночнику девушки, извлёк руки из-под рубашки и привычно взял в ладони её лицо, намереваясь поцеловать. Таких ласк она, слава богу, уже не боялась. — Шаги терапевта при работе с дефлексией в большей степени зависят от способности неторопливо и подробно исследовать ситуацию. Необходимо проявлять собственные чувства, но делать это осторожно, — проговорил Тан и легко коснулся краешка её губ. — Они могут испугать пациента или усилить его зависимость со стороны терапевта, — От губ он переключился на глаза и лоб. — Спокойная симпатия и заинтересованность скорее помогают пациенту двигаться в собственном темпе. Подчас важнее прояснить, что удерживает человека от финального контакта, от «мы». Почему он избегает близости и лишает себя радости. — Запечатлев финальный поцелуй у неё на носу, он откатился обратно к своему столику и взялся за палочки. Ин Сан помолчала, коснулась пальцами губ, поправила рубашку и только потом посмотрела на него каким-то новым взглядом. — Ты сейчас мне таким вот образом сообщил, что я холодная рыба? — сказала она с некоторой досадой, — Он вскинул брови, но ничего не ответил. — И вообще, откуда ты всё это знаешь? Ты же не ходишь на лекции по гештальт-анализу. Говоришь, что это шарлатанство! Он подумал, что она хотел спросить у него о чём-то другом, но как всегда зажалась. — Видеокурсы вашего лектора висят на Coursera и стоят двести долларов, — засмеялся он и зачерпнул ложкой бульона. — Я прослушал их за пару дней. Знаешь, он и вправду шарлатан. Если уж тебе так по нраву психоанализ, то лучше прослушай «Биологию поведения человека» стэнфордского профессора Роберта Сапольски. Как и всякие дельные лекции — они бесплатны. Реакция её была не той, на которую он рассчитывал. После этого случая она стала налегать на английский, увеличила количество практических занятий в своём расписании, стала предпочитать свиданиям лабораторию, выбилась в «гении курса» и итоге, на третьем году обучения, отправилась в Стэнфорд, без особых сожалений оставив его в Сеуле. Книгочейка и ботан. Ты думал, этим так легко манипулировать? Покачиваясь от головокружения около кабинки паспортного контроля, Ким Тан вдруг отчётливо понял причину своей нервозности. Наконец-то нащупал, что за странная тревога его угнетает, необычное беспокойство, наложившееся на тошноту и перепад давления. Это короткое воспоминание о теории гештальтов навело его на очевидную мысль. По всем признакам, он страшится встречи с Чха Ин Сан, которая сейчас ожидает его в зоне прилёта. У них это уже стало традицией — каждый раз, когда он прилетал в Калифорнию, она ожидала его в аэропорту. Тан подозревал, что таким образом она компенсирует своё нежелание летать в Корею. За три года учёбы в Стенфорде, она побывала на родине только один раз. Тогда как он ради одного маленького свидания готов был перелететь половину Земного шара. Впрочем, Тана такое положение дел не смущало. В конце концов, так повелось с самого начала. Инициатором их отношений был он. Поддерживал огонь — он. Что там говорить, все близкие друзья знали, что в их паре он любил, а она позволяла себя любить. Но после всех унижений, через которые ей пришлось пройти из-за его семьи и класса, он не чувствовал в себе права требовать большего. Она оставалась рядом и не искала других… Он был счастлив и этим. Однако последний раз они виделись давно — без малого восемь месяцев назад. Устройство резиденции в Сондо, формирование расширенной команды WhiteDance — заставили его плотно осесть в Сеуле. Не было не единого просвета, для того, чтобы вырваться в Калифорнию даже на выходные. Они конечно переписывались каждый лень, созванивались и отправляли друг-другу короткие видео. Но он не мог не признать, что сообщения их становились короче, однообразнее, а видео она и вовсе делала с явной неохотой, ссылаясь на отсутствие времени. Он вдруг чётко осознал, что должен быть готовым к тому, что в зоне прилёта его встретит другая Ин Сан. Автономное плавание в нейтральных водах… Оно кого угодно поменяют. Его, например, поменяло. Он собирался духом пока получал багаж и даже пытался прорепетировать приветственную улыбку, глядя в зеркальные стеновые панели. Слабость не отпускала, но оставаться в багажном отделении он больше не мог. Бросив на тележку два внушительных чемодана и водрузив сверху Piquadro Blue Square, он решительно двинулся вперёд. Она стояла на обычном своём месте — около стойки продажи сим-карт, крутила в руках небольшой рюкзачок и почему-то выглядела до странности одинокой. Одета она была в типичной калифорнийской манере — то есть небрежно. Синие хлопковые брюки с оборванными концами, белые кеды Vans на высокой платформе и тонкая батистовая рубашка до колен, соблазнительно очерчивающая грудь… Сто метров расстояния не обманули его глаза — она была без бюстгальтера. Тоже сугубо калифорнийский прикол… Но он слишком много времени провёл в Сеуле, чтобы вот так просто на это отреагировать. В голове зашумело, но он продолжал жадно всматриваться в нее, пытаясь понять — кто она сейчас, изменилась ли? Тяжёлая лавина блестящих волос, которые он так любил, несколько разлохматилась, а местами и выгорела. К тому же Ин Сан обзавелась чёлкой. Она придавала её серьёзному лицу легкомысленности, но и немного упрощала. В Корее она ходила с классическим пробором и была похожа на мадонну. Кажется чуть-чуть осунулась. Лицо стало тоньше, скулы более выраженными, в губах появился какой-то чувственный излом. Но кажется, она пренебрегает блеском и пьёт мало воды… Тут они встретились взглядами и она рванулась к нему. Тан с мучительным облегчением увидел, как она вспыхивает только ей свойственным внутренним светом… Кажется она рада видеть его. По настоящему они обнялись, лишь когда выбрались из толпы пассажиров и остановились в ожидании такси. От накатившей слабости он даже опёрся на её макушку и прикрыл глаза. На лицо медленно оседала влажная ночная гарь большого города… Жизнь и любовь…любовь и свобода — что ещё, в сущности, нужно человеку? И что бы там не говорил братец Вон про долг, корону и власть — именно любовь движет солнце и светила* Когда подъехало такси, Ин Сан осторожно выбралась из его рук, по обыкновению неловко, полезла на заднее сидение. О невольно сфокусировался на ее круглых ягодицах. Боже, она начинает заводить его прямо сейчас. Тан вобрал в себя побольше воздуху и осторожно расположился рядом с ней. Немного поёрзав для удобства, Ин Сан наконец-то подняла на него глаза и тут же спроецировала его лёгкую напряжённость на себя. Они смотрели друга три секунды. Тан не знал, что крутится у неё в голове. Что касается его самого, то мысленно он уже раздел её всю. Ин Сан вспыхнула. О, да. Ей были знакомы такие взгляды. Это он умел. — Что? — тихо пробормотала она, — Что ты так смотришь? Тан решил сбавить обороты. Иначе она примет его за озабоченного извращенца. Хотя, что лукавить. С ней рядом он всегда чувствовал себя озабоченным извращенцем. С самого первого дня. Но с тех пор он кое-что узнал о самоконтроле. — Пытаюсь вспомнить какой ты была восемь месяцев назад, — без улыбки заметил он ожидаемо увидел её расширяющиеся зрачки. — У кого-то попа стала ещё больше? — Он провёл ладонью по её бедру, обтянутому синим хлопком — Продолжаешь увлекаться панкейками с черничным джемом? Ин Сан вспыхнула, теперь уже возмущённо, толкнула его в плечо и занавесилась волосами. — Ненавижу, когда ты так говоришь Ким Тан! — прошипела она и отвернулась. Он засмеялся и потянул ее к себе, понимая, что она включилась в его игру на бессознательном уровне. Он всегда любил её дразнить. Но шесть лет отношений не должны были сбить её с толку. Он прекрасно знала, что именно эту упругую округлость он в ней и любил больше всего. Ин Сан была стройной, спортивной, ладной…но всегда чуть крупнее среднестатистических обитательниц Сеула. Когда он увидел её впервые, на пляжном променаде Малибу, рыдающую и размазывающую слёзы по щекам, он почему-то в первую секунду подумал о сладкой припухлости её губ, а потом о круглых аппетитных бёдрах. Наверное он никогда ей в этом не признается, но первая его мысль о ней была совершенно безумной и до дрожи неприличной. Но, с другой стороны, ему тогда было 18. Нестабильный тестостерон, все дела. Позже выяснилось, что она не очень-то любила своё тело. Разумеется, казалась себе излишне крупной, нескладной и неповоротливой. Раз в месяц объявляла, что садится на диету… В ответ, он этим же вечером тащил ее в какую-нибудь лапшевню-обжиралку или в модную кондитерскую, где покупал несколько коробок пирожных и чуть ли не насильно закидывал в неё калории. Он никогда не хотел видеть её тощей. — Люблю тебя, — он завёл за ухо прядь её волос и наклонившись легко коснулся края губ. — Скучал страшно, — он завёл за ухо вторую прядь и снова поцеловал, но уже медленнее, с намёком на проникновение. Она перевела дыхание и прикрыла глаза. Тан почувствовал исходящую от неё волну тепла. В голове снова загудело от близости к ней. — Хочу тебя, — едва слышно прошептал он, взяв её лицо в ладони. — Превращаешь меня в лужу…все эти годы не могу понять как это тебе удаётся. Она наконец отпустила что-то в себе и прижалась к нему со всхлипом. — Я тоже соскучилась до смерти. Поехали домой, Ким Тан. _______________________________________________________________________ *"Любовь, что движет солнце и светила» — Строка из «Божественной комедии» Данте. Практически крылатое выражение.