Why don't you run from me?

      Лёгкий ветер, что заносил в небольшую комнатку цветочные ароматы из сада, шевелил белый тюль. Запах чайных роз, за которыми с трепетным вниманием ухаживали садовники, окружил меня приторной вуалью, пробуждая от длинного сна. Последний месяц в принципе всё, что я делала, — это спала, ведь больше занятий в четырёх стенах не находилось.       Я открыла глаза, уже не надеясь на то, что увижу потолок своей родной комнатки в любимой квартирке, по которой я, похоже, скучала больше, чем по чему-либо другому. Надежда всё ещё горела во мне, но я чувствовала, как каждый день потихоньку высасывал из меня те силы, которые были так нужны для борьбы с неизвестностью, что поджидала меня за дверью моей симпатичной тюрьмы.       С момента моей первой встречи с Бэкхёном лицом к лицу прошло уже более четырёх недель, но, сколько дней наверняка убежало, как песок сквозь пальцы, я сказать не могла. Я оставалась в тени, в неведении и в страхе, ведь ничего не происходило. Совсем. Будто бы внешний мир для меня умер или полностью забыл о моём существовании, хотя я точно знала, что меня должны были кинуться искать. По крайней мере, один человек наверняка понял бы, что что-то пошло не так, когда я не пришла в полицейский участок, как было запланировано изначально.       В комнате всё ещё было темно, вокруг царило абсолютное умиротворение, звенящей тишиной отбивающееся у меня в ушах. Я села на кровати, проводя пальцами сквозь длинные волосы, спутавшиеся от вновь беспокойного сна. Глубокий вдох не помог успокоить напряжение, что давило на грудную клетку изнутри, будто бы стараясь свести меня с ума, ведь избавиться от него было невозможно.       Тихий скрип в другом конце комнаты заставил меня окончательно пробудиться, возвращаясь сознанием с неба к приземлённым человеческим порокам, хотя последнюю неделю я уже прекратила так сильно пугаться того, что он неожиданно появлялся в моей комнате — в личной клетке. Он — мой тюремщик, тщательно следивший за тем, чтобы я оставалась на своём месте и чтобы мой страх размеренными шагами набирал силы.       Я посмотрела в сторону небольшого диванчика, что прятался в тени у противоположной от окна стены. Едва различимые очертания начинали принимать образ человека, мысли которого, сколько бы я не пыталась, понять всё равно не могла.       — Бэкхён? — что я и поняла за эти дни, проведённые наедине с самой собой и с редкими гостями в моей уютной комнате, так это то, что Бён точно не собирался причинять мне вред. По крайней мере, сейчас. Ему было нужно что-то большее, чем просто видеть мои боль и переживания, — меня, словно скот на убой, доводили до нужного состояния, чтобы потом я просто не смогла сопротивляться той участи, что была мне уготована.       Я обратно легла на подушки, вперившись взглядом в тюль, что беспокойно колыхался у открытого створчатого окна, и стала успокаивать сердце, что гулко билось в груди, отбивая болезненную чечётку на рёбрах. Рациональность брала верх — если бы мне хотели навредить, то не стали бы дожидаться момента, когда я проснусь, а просто стащили бы с кровати.       В этом и скрывалась правда о Бэкхёне — он всегда брал то, что хотел, в любое время и в любом месте. Если он мог ударить — то бил сразу, а если был в ярости — то бил так, чтобы причинить как можно больше боли. Не имея никаких принципов, он не отделял слабых от сильных, девушек от мужчин, подростков от стариков. Если кто-то не выполнял того, чего он хотел, или, того хуже, переходил ему дорогу, то от помехи немедленно избавлялись, ясно давая понять, что Бён и его люди явно не те, с кем нужно вести войну.

***

      — Ты уверена, что хочешь взять это дело? — одна из журналисток, Сынхи, с которой я уже успела найти общий язык на новом рабочем месте, не унималась, кружась вокруг и пытаясь заставить меня отказаться от предложения, которое я уже приняла.       — Да что может произойти, что ты так отговариваешь меня от этого? Мне просто нужно сделать пару фото — и дело в шляпе, — настроение было на высоте, я, наверное, светилась ярче любой лампочки, ведь сегодня наконец получила своё первое дело, к тому же оно ещё и касалось того человека, узнать правду о котором мне хотелось больше всего.       — Шихён, тебя просто пытаются подставить, тебе это задание дали только потому, что ты новенькая и твоё лицо ещё не успело засветиться ни на каких мероприятиях, — не унималась Сынхи, не давая мне прохода с того момента, как я вышла из кабинета главредактора и не рассказала ей о том, что моим первым заданием будет слежка за тем, кого считали неуловимым.       — Бэкхён — это мой шанс надёжно устроиться в этой сфере, так что мне просто нужно хорошенько постараться, — на тот момент моего запала хватило бы на любую авантюру, даже если бы она грозила мне смертельной опасностью. Кто же знал, что надо мной действительно нависнет угроза смерти.       Бэкхён был ветераном сцены с опытом практически в десять лет, впервые поднявшись по ступенькам в центр софит в шестнадцать лет и с тех пор являясь любимцем публики. Я всё ещё помнила, как впервые влюбилась в его голос, яркими переливами долетающими до меня из колонок в небольшом магазинчике канцтоваров. Его пение, его песни вдохновляли меня, помогали двигаться вперёд к мечте, пусть она и казалась порой такой несбыточной и далёкой.       И вот я, в конце концов, всё-таки смогла примерять на себя роль журналиста, человека, которой мог бы помогать другим людям в сложных ситуациях, который научился бы всегда докапываться до сути и смывать грязь с тех, кого зря очернили, или же раскрывать глаза людям на то, что скрывалось в тени.       И теперь, когда Бэкхён практически стал моей первой статьёй, я действительно поверила в судьбу, ведь не может же всё это быть просто так… Я хотела верить, что всё это неспроста, возможно, так меня пытались подтолкнуть к очередному важному шагу в моей жизни.

***

      Я жалась на диванчике у двери, который уже успел стать постоянным пристанищем Бэкхёна, когда он приходил «навещать» меня днём и по ночам, хотя, кажется, тёмное время суток импонировало ему намного больше. Похоже, ему не нравилось то, что я могла открыто смотреть на него, подмечать какие-то изменения в поведении, возможно, он не хотел, чтобы я в принципе что-то подмечала и делала какие-то пометки у себя в голове, которые в будущем помогли бы мне составить какой-то зловещий план. Ночью и днём его поведение абсолютно отличалось, будто бы это были два разных человека, и это всегда заводило меня в тупик.       Если эта моя догадка была верной, тогда Бён — настоящий параноик, ведь всё, что я видела день ото дня, это лишь четыре стены спальни, которая была соединена с ванной комнатой, и внутренний двор с розарием из своего окна. Моей отрадой стали книги, которых тут было в излишке: они теперь — мои лучшие друзья, пусть первое время я наотрез отказывала себе в том, чтобы хотя бы просто прикоснуться к новеньким переплётам.       Каждый новый день казался мне длиннее прежнего, и моя надежда на то, что меня ищут, всё сильнее угасала, хотя я и пыталась аккуратно поддерживать этот хрупкий огонёк, чтобы не впасть в отчаяние — в пучину, которая стоила бы мне жизни. Мне нужны были силы на борьбу, хотя о какой борьбе может идти речь, если я буквально заперта.       Изредка я слышала голоса людей за дверью моей комнаты: прохожие непринуждённо что-то обсуждали, иногда тихо посмеиваясь. Возможно, такую вольность позволяла себе прислуга в те моменты, когда их хозяин находился вне дома, что случалось довольно часто, учитывая, что расписание у Бэкхёна как у популярного исполнителя было весьма забитым.       Окно в мою комнату практически всегда было открытым — я редко запирала его, ведь это помогало мне держать видимость того, что в случае слишком большой опасности я могла бы выпрыгнуть в него. Хотя не знаю, какой храбростью мне нужно будет овладеть в тот момент, чтобы спрыгнуть, ведь подо мной расположился огромный розарий, цветы которого обладали такими колючками, что их отлично было видно даже с моего третьего этажа. Даже если бы я прыгнула прямо сейчас, то попросту застряла бы в ветвях, запутавшись руками и ногами и расцарапывая глубоко кожу. Одна лишь эта картина в моём воображении причиняла жуткую боль, и, похоже, Бэкхён просчитал наверняка, что я не рискну, что я боюсь боли.       Хотя с тех пор, что я находилась здесь, никто ни разу не посмел даже посмотреть на меня, не то, что заговорить, — только Бэкхён, видимо, имел такое право. Ну, и его лучший друг, который являлся верным соратником Бёна во всех проделках, — Ким Тэхён.       Я знала наверняка, что Тэхён занимался сбытом оружия, но, какие были обязанности у Бэкхёна, точно выяснить мне не представлялось возможным, хотя чаще всего я заставала его вместе с наркоторговцами, длинный список которых у меня сложился за несколько месяцев слежки. Слежки, которую мне постоянно позволяли вести, несмотря на то, что Бэкхён и предположить не мог, в какой момент я бы могла их сдать в руки правоохранительных органов.       Но все мои шаги были просчитаны парнями с точностью до миллиметра, тогда как я всё ещё пыталась убедить себя в том, что я, не имея никакого опыта, умудрялась незамеченной появляться там, откуда «чужаки» живыми не уходили.       В комнате всё так же пахло порошком — всего несколько часов назад сменили постельное бельё, оставив мой обед на небольшом кофейном столике у противоположной стены, что стоял рядом с похожим диванчиком, на котором сейчас сидела я, только чуть большего размера.       Мебель, оббитая бархатом, каждая поверхность — из стекла, меня окружали всевозможные оттенки светло-коричневого в тёплой гамме, а ещё книги…. Множество книг. Все стены по периметру были заставлены книжными шкафами, на полках которых можно было найти невероятно редкие и первые издания, которые стоили больших денег и имели огромную ценность.       Сама комната была не слишком большой, но ровно такой, чтобы один человек смог без стеснения расположиться и не имел недостатка в месте. Обо мне заботились, будто я была желанной гостьей в этом доме, но, как бы мне не хотелось выбраться из этого замкнутого пространства, мне не позволяли. Если я пыталась заговорить с прислугой, то встречала непонимание и страх в глазах, будто бы они больше боялись меня, чем Бэкхёна, который, будучи их хозяином, являлся настоящим монстром.       Один раз я смогла вскользь увидеть Тэхёна: он стоял за дверью, когда мне приносили ужин. Я смогла на секунду пересечься с ним взглядом, но увидела в его глазах лишь холод и тревогу, будто бы он был чем-то обеспокоен и заглядывал ко мне в комнату так, будто хотел сам убедить себя в том, что никакой опасности на данный момент нет.

***

      По слухам, Бэкхён встречался с обычной девушкой, что училась в университете и была как-то связана с искусством, возможно, художница — это то, что мне нужно было подтвердить наверняка. Эта индустрия в принципе полнилась слухами, нужно лишь было научиться выяснять, что было правдой, а что — ложью, и у меня в этом было слишком мало опыта. Но, даже несмотря на это, я решила всё-таки в первую очередь проверить эти кривотолки. И не прогадала.       Самый простой способ добыть информацию журналистам — купить её у сасэн-фанатов, а после проверить. Этим я и занялась: нашла одну такую озабоченную девушку, узнала у неё номера рабочих и личных машин Бэкхёна и Тэхёна, а так же вероятные места, в которых певцы любили проводить свободное время.       Мне стоило быть как можно более осторожной, чтобы меня не поймали, ведь Бэкхён славился тем, что знал всех журналистов в лицо, мог назвать каждого по имени, этим и был опасен, именно потому меня и попросили заняться этим делом — я новенькая, совсем зелёная, у меня не было имени и репутации, я была никем.       Первая попытка проследить за парнем от агентства до дома оказалась провальной абсолютно и полностью — я потеряла Бёна уже на первом повороте, так ещё чуть не попала в аварию, когда пыталась быстро проследовать за машиной певца, что резко выехала со стоянки компании. Вторая попытка была не более успешной, ведь я попросту не смогла быстро вырулить и чуть не сбила столпившихся фанатов, ожидавших кумира. Они выскочили на проезжую часть, когда заметили авто своего любимчика, тем самым перекрыв мне все пути преследования, и я, перебрав все нецензурные выражения, бросила это дело.       Узнав у особо резвых фанаток номера такси, которые частенько помогали сасэнкам преследовать знаменитостей, я решила прибегнуть к такому же методу. И это бы помогло, если бы нас не заметили менеджеры Бэкхёна и не начали вилять в потоке машин — так мы и потеряли нашу цель. Профи или не очень эти «особые» таксисты, но от этой затеи не было никакого толка, возможно, это бы прокатило с кем-то, кто был менее осторожным и не таким привыкшим к излишнему вниманию, но не с Бёном, что выучил все эти финты наизусть и наверняка знал, как действовать в подобных ситуациях, да и рабочий персонал у него был подобран соответствующий.       Целую неделю я убила на то, что не принесло никаких результатов, и тогда было решено прибегнуть к другим вариантам развития событий. Скрипя сердцем и пытаясь убить в себе совесть, я вновь написала сасэн-фанатке, которая была своеобразной звездой среди себе подобных, и я даже прошла её особую систему отбора, ответив на добрую дюжину заковыристых вопросов о MoVaVi, не допустив ни единой ошибки, — хоть тут пригодился мне мой фанатский опыт. Девушка называла себя Мали, именно Мали и слила мне название кафе, в котором частенько любили проводить время знаменитости, кафе, в котором уединение и личное пространство уважались и ценились превыше всего, — туда я и направилась.       Заурядная вывеска никак не привлекала внимание — обычная пекарня, однако ночью она превращалась в настоящее пристанище для людей, которых любили камеры и которые всегда пребывали в центре объектива, людей, которые могли в любой момент стать моей мишенью для статьи.       Стоя посреди улицы, я оглядывалась по сторонам, пытаясь хорошенько запомнить расположение зданий, чтобы подобрать наилучший наблюдательный пункт, и мой выбор пал на небольшой парк, в котором прогуливались неспешно прохожие, наслаждаясь погодой, которая в скором времени обещала смениться на более осеннюю. Там я и устроилась, присев на край лавочки и держа в руках клубничное мороженое, послужившее мне обедом. Место, что я выбрала, было закрыто для людей, находившихся вне парка, живой изгородью из густых деревьев, зато мне был отлично виден вход в саму пекарню.       Я просидела там добрых часов шесть, не сходя с места, до тех пор, пока не стемнело, пока проспекты не опустели, пока прогуливавшиеся и веселящиеся парочки не разошлись по домам, тогда-то и началось веселье. Машины, явно дорогие, одна за другой начали сворачивать в подземную стоянку, что находилась прямо рядом с пекарней, а сама пекарня тем временем преображалась: опускались ролеты, скрывая содержимое кафе, закрывались входные двери, но свет на втором этаже здания становился всё ярче, а спустя часа пол после того, как солнце закатилось за небосвод, официанты, что сменили привычные бежевые фартуки на более деловые форменные костюмы, стали зашторивать тяжёлые портьеры и на втором этаже.       Я наблюдала за происходящим, дрожа от страха, ведь парк этот был не самым лучшим местом для коротания ночей в одиночестве, но не уходила, ведь так сильно хотела узнать, правда ли то, что пекарня была настоящим питомником для знаменитостей, и удача улыбнулась мне практически сразу. Было два часа ночи, я всё ещё не сдвинулась с насиженного места, даже не знала, на что надеялась, но сердце подсказывало, что уходить не стоило и нужно было подождать ещё чуточку. И удача, наконец, улыбнулась мне, хотя я не ожидала, что это произойдёт так быстро, но новичкам везёт: машина со знакомыми номерами 7042 завернула на стоянку, а я сначала даже глазам своим не поверила. Неужели Бэкхён был настолько глуп, чтобы приезжать на личной машине в подобное место? Это ведь не могло быть правдой.       Оставалось лишь ждать того момента, когда Бён выйдет со стоянки и зайдёт в кафе, но этого не происходило, хотя я просидела на лавочке ещё часа три в ожидании чуда. Когда же солнце в пять часов утра снова начало проходить свой привычный путь в зенит, машина 7042 выехала со стоянки, унося своего водителя прочь и оставляя позади ошарашенную меня. Не мог же Бэкхён просто сидеть на стоянке в течение нескольких часов? Или же мог… Или же тут был какой-то подвох.

***

      — Неужели ты всё-таки рискнула прыгнуть в розовый куст? — голос мужчины, прозвучавший за моей спиной, заставил дрожь пройти по моей коже, но я не сдвинулась с места, продолжая всё так же занимать свой пост у окна — на широком подоконнике — и вдыхать приторный, но приятный аромат цветов.       Мне не нужно было смотреть, чтобы знать, что сейчас будет делать Бэкхён: я выучила его путь по «моей» комнате наизусть — он никогда не изменял своим привычкам. Если прикинуть примерно, то было около двенадцати, значит, Бён решил сам принести мне обед, и в подтверждение моим мыслям я услышала стук подноса о столешницу и усмехнулась — если Бэкхён дома в обед, значит, он захочет разделить приём пищи со мной. Скорее всего, меня ожидают его любимый облепиховый чай и чизкейк — я, наверное, никогда не пойму его любовь к этой сладости, но выбора у меня особого не было, и я слезла со своего наблюдательного пункта, приближаясь к диванчику, за которым сидел Бён и разливал по чашкам ароматный чай.       Я присела рядом, пытаясь максимально расслабиться и отстраниться, — главное, не подавать никаких признаков страха, и это было на самом деле легко, потому что за всё время, что я находилась здесь, Бэкхён ни разу не сделал ничего, что могло бы доставить мне дискомфорт, даже наоборот — он пытался подстроиться под все мои вкусы и, если замечал, что мне что-то не нравилось, сразу пытался это исправить. Я никак не могла объяснить такое отношение к своей персоне, ведь, по сути, пока я была здесь, у Бэкхёна имелись возможности воплощать в реальность любые свои фантазии и заставлять меня делать всё, что ему бы пришло в голову.       — Сегодня хорошая погода, на улице солнечно, но уже похолодало, тебе лучше больше не сидеть у окна — простудишься, — монотонно и без какой-либо интонации проговорил мужчина, всовывая мне в руки блюдце с чизкейком, щедро политым каким-то сиропом, и я послушно стала есть: чем быстрее я доем, тем быстрее он уйдёт и оставит меня в покое.       Хотя я не могла отрицать, что последнее время мне стало ещё сильнее не хватать хоть какого-то общества, но Бён совсем не подходил на роль собеседника. Сейчас лучше было изображать послушную куклу — возможно, он потерял бы бдительность. Мой взгляд зацепился о столовый нож, который лежал на столе, и я ухмыльнулась, представляя, как вставляю этот нож Бэкхёну в глотку. И парень это заметил, сразу рассмеявшись в голос. Да, он определённо знал, какие мысли посещали мою голову, но никак не останавливал поток моей бурной фантазии, за что я была ему благодарна, ведь если бы не такая его щедрость, то этот нож действительно уже торчал бы из его тела.       — Тэхён говорит, что мне стоит начинать бояться тебя, похоже, он прав, хотя взгляд у тебя совсем не как у убийц, слишком отрешённый, у тех, кто убивает, он всегда увлечённый, будто это самое занимательное хобби на свете — отнимать чью-то жизнь, — по-философски начал парень, удобнее устраиваясь на мягком сидении и беря в руки кружку. Он, кажется, действительно пытался создать видимость того, что это было обычное семейное чаепитие, а не попытка приручить жертву мирным путём.       — Я понимаю, о чём ты говоришь, ведь много раз видела, как ты смотришь на меня, даже представлять не хочу, как, наверное, тебе сложно сдерживаться от того, чтобы не принести мне хоть какую-то боль. Я даже немного сочувствую тебе, — мне хотелось бы добавить в свой голос хоть немного эмоциональности, но за эти недели заключения все чувства, казалось, покинули меня, зато усталость полностью подчинила мой рассудок. Мне уже было в какой-то мере всё равно на свою судьбу, лишь бы только Бэкхён получил заслуженное наказание.       — Ты даже представить не можешь, насколько мне тяжело, хотя хуже всего бывает по ночам: так тяжело сдерживаться, видя тебя безоружной и беззащитной. Но так было бы неинтересно, ведь моя конечная цель — это не заставлять тебя страдать, а с точностью да наоборот. Сама скоро поймёшь, как только это произойдёт, весь мир окажется у твоих ног, а ты будешь вынуждена принять это, — и снова он сказал то, что я бесконечное количество раз слышала до этого, хотя тяжело было представить, что он в принципе имел в виду под своими словами.       — И как же мир прогнётся под меня, если я только и делаю, что сижу здесь? — в моих мыслях я уже держала нож в своих руках, но я не была уверена, что действительно смогу убить, ведь мой психологический барьер был намного прочнее, чем барьер Бэкхёна.       — Не так быстро, ты ещё не готова, — вздохнув, Бён взял нож со стола в свои руки, а после положил его прямо в мою ладонь, аккуратно прикасаясь своими ледяными пальцами. — Ты можешь получить всё, что захочешь, Шихён, лишь позволь мне дать тебе это.       Я посмотрела в глаза этому психу, пытаясь разгадать тайну, что скрывалась за всеми его действиями, но увидела лишь лихорадочный чёрный блеск во взгляде Бэкхёна, а после сжала нож рукой, чувствуя, как лезвие впивается в кожу, но не режет её, а лишь оставляет продолговатый красный след, который в скором времени исчезнет. Я надеялась, что однажды и весь этот кошмар, связанный с Бёном, исчезнет из моей памяти, но я не знала, доживу ли до этого момента. Вдруг удача мне не окажет такой чести, и я окажусь очередной жертвой этого дьявола?