You are my accuser, now look in my face

      Игральными костями мне служили маски: что выберет неведомый случай, то ёкнет внутри. Но, конечно же, случайность - непрошеная судьба, - гнездилась там, где бродила аутентичность. Я потакала ей, чтоб обмануть(ся) соответствием, и на ловца всегда находился жилец - тот, кого я поглощала. Утратив тайну и цельность, человек переставал существовать. Издержка игры - одиночество в окружении масок. Что мало отличалось по сути от обычного человеческого общества. Увеличивалась лишь доза контроля. Тоже иллюзорного, как сами маски, вернее, их границы.       Я не сразу учла, что каждая маска отпечатывалась по ту сторону лица. Каждый раз, самозабвенно вознося алиллуйю-хулу духу английского пиита, я была кем-то ещё, кем-то другим из своего прошлого. Это необезвреженное лицедейство то волной смывало эмоции с лица, так что оно деревенело до сведённых скул, то разбрасывало по полюсам. Собеседник и зритель вскоре терял какую-либо возможность держать меня в поле восприятия. Поражение для артистки. И единственный способ не быть поглощённой для той меня, которую я никогда не знала и пыталась захоронить. Как же она меня отвращала, мой неведомый, потаённый, со дна глазниц вобравший всю тоску и возвращавший мне его зеркальной сторицей двойник. Я опьяняла себя всё новыми и новыми лицами, чтобы перекрыть его неотвратимый голос. Я видела сны наяву, чтобы по ночам оглушать себя глухой бездной.       С каждой маской теряя самоконтроль, я приобретала нечто большее: многомерность изнанки этого мира. Мира, где каждый добросовестно отыгрывал произвольную роль, когда я с бешеным азартом меняла их как перчатки и не ставила ни во что, хотя вот уж чему следовало воздавать благодарность за мало-мальский покой. Я всегда могла перестать быть кем-то. Я никогда не переставала быть собой.       Мир, где я самовольно провозгласила себя антропологом, нокаутировал меня с той же самоиронией: и маска антрополога сползала с меня циферблатом Дали. Где у Соломона - время, то у меня - новое чужое лицо. Чем быстрее я сбегала от себя, тем неизбежнее была встреча.       Мир свернулся в точку аннигиляции прежде чем я истончила себя до прозрачной плевы. Она пришла во сне, где я была безвольна.       - Ты пришла покончить со мной?       - Я всего лишь правда, которую ты упорно видишь в обратном свете.       - Потому что нельзя навязывать себя себе.       - Вот именно. Ты поглощаешь других, но настолько увлеклась, что стала пожирать себя.       - Ты - одномерность. Ты - плоскость. Я тебя ненавижу.       - Пока ты меня не увидишь, зазеркалье тебя не выпустит. Ты сама пришла к нему. Без меня. И где сейчас мой образ - раз - раз - раз - раз? Я очнулась от эха под ритм одичалого сердца.