Гарри Поттер и злонамерение

Dursley

Презрение — одно из слов, значение которых Гарри Джеймс Поттер понял в самую первую очередь. Презрение преследовало Гарри с самых первых его воспоминаний. И во всём этом виновата «идеальная» семейка Дурслей, у которых сын Лили Поттер жил с годовалого возраста. Петуния смотрела свысока на племянника, ограничивала его свободу, волю и желания. Считая своим прямым долгом устроить мальчику ад на Земле, она постоянно придиралась к Гарри, наказывала за пустяки, а порой и вовсе полностью игнорировала его существование, словно он какой-то незначительный предмет мебели — раздражает и особенной смысловой нагрузки не несёт. Вернон же был лучше жены, если не брать в расчёт мнение о всём необычном. Как-то раз, после очередной ссоры - если односторонний дикий крик миссис Дурсль можно так назвать - семилетний Гарри сбежал из дома. Он долго рыдал и клял на разный лад жестокую несправедливость, но в конце концов немного успокоился и, не желая возвращаться к страшным опекунам (Поттер давно знал, что он не родной их сын, это даже и не скрывалось. Наоборот, Дадли всегда старался напомнить, что Гарри — нахлебник), мальчик вынужден был бесцельно слоняться вокруг. Вдруг он увидел большую черную арку с вычурными узорами на ней и надписью «Парк». Ведомый какой-то таинственной и непреодолимой силой, он забрёл туда. Было безлюдно, даже для буднего утра, когда большинство людей сидят в офисах и перекладывают туда-сюда бумажки. Гарри, как только подумал о выходе из парка, наткнулся на деревянную лавочку, на которой сиротливо лежала книга. Никто не учил Поттера, что подбирать подозрительные предметы с улицы нельзя, поэтому он без задней мысли подошёл к книге, сел на лавку и принялся изучать твёрдый переплёт. Кто-то оставил в парке совсем новую книгу! Она даже пахла, как новая: Гарри специально понюхал, непонятно зачем. Весь оставшийся день Поттер провёл в этом самом парке, сидя на простенькой деревянной скамейке и с упоением читая детектив. Ему так понравилось, что на следующий день он решил отправиться в библиотеку: узнать больше о прочитанной книге, выяснить значение непонятных ребёнку слов и, конечно же, раздобыть ещё. Артур Конан Дойль, Сирил Хэйр, Алан Брэдли и многие другие авторы — стали единственными друзьями маленького сироты. Он самозабвенно читал от корки до корки приключения Шерлока Холмса, Эркюля Пуаро, Ниро Вульфа, но самыми любимыми для него были персонажи-антагонисты. Их не сковывали навязанные обществом моральные устои и мнение толпы, однако именно упрямство в своих заблуждениях их всегда и губило, поэтому добро всегда побеждало зло. Но «добро» зачастую действовало грубо и вероломно, когда как «зло» — утонченное и даже романтичное — пробуждало в человеке некое запретное удовольствие, которое притягивало и отталкивало одновременно. Никто не объяснял Гарри Поттеру, что такое хорошо, а что такое плохо. Да, Гарри постоянно подвергался критике со стороны Дурслей, они не применяли насилие, но часто громко кричали и наказывали ребёнка. В то время, когда полезней был бы простой разговор по душам. Для Поттера чтение книг стало побегом от реальности. Он прятался в тихой городской библиотеке от невыносимого презрения опекунов. К шести годам Гарри уже узнал от Вернона о своих биологических родителях и их кончине. Но, после многочисленных произведений детективной литературы, фраза «погибли в автокатастрофе» казалась уже не такой правдоподобной. И мальчишеское любопытство привело Гарри к собственному расследованию. Ничего конкретного, разумеется, юному детективу выяснить не удалось. Каждый, кто хоть что-либо знал об их смерти, заученными фразами, словно они были выжжены в их мозге, повторял одно и тоже. Зато в процессе выяснения обстоятельств подозрительной смерти в маленькой головке Поттера сформировалась навязчивая идея устроить Дурслям несчастье. Вероятно потому, что истины Гарри так и не добился, а направить скопившуюся злобу куда-то надо. Так Гарри Джеймс Поттер с девяти лет планировал идеальное убийство. Ощущая пренебрежение опекунов к себе, Гарри нашёл философию во взрослых книжках, понимая её по-своему. Два года он подпитывался злостью и обидой на кузена, которого баловали ненавистные дядя с тётей, и моделировал их возможную кончину. Отравление выглядело заманчиво. Но откуда ребёнок смог бы достать яд, который не оставил бы явных следов? «Нет, здесь нужно другое», — думал Гарри. Может, усыпить всех, а затем поджечь дом? Тоже нет: странно будет выглядеть наличие единственного выжившего — нелюбимого приёмного сына. А про отношение Дурслей к Гарри знали все в округе. Странно, что до сих пор никому не растрепали. Заколоть ножом во сне? Поттер не был уверен, что ему хватит сил пронзить тело взрослого, а тренироваться было не с кем, кроме Петунии и Вернона. К остальным неприязни мальчик не питал, а животных любил — те были ярким лучиком надежды, в дополнение к детективным историям. Поэтому ранить их тоже не мог. К тому же, если он заколет Дурслей, то снова останется единственным выжившим, как при пожаре. Конечно, можно было разыграть своё похищение, но тогда бы ещё пришлось где-то прятаться, а потом объяснять чудесное возвращение. Все эти первичные идеи роились у Гарри в голове, но на истинное идеальное преступление они явно не тянули. Помимо освобождения от гнёта родственников, в планах было получение наследства и последующая счастливая жизнь. Поэтому в течение двух лет Гарри методично расписывал у себя в голове смерть каждого Дурсля по отдельности. Чтобы придумать «несчастный случай», нужно было изучить расписание действующих лиц и на основе полученной информации использовать самый оптимальный вариант убийства. Самой первой жертвой Поттер выбрал Дадли — пухлого маленького негодника, которого так любили дядя с тётей. И они бы очень расстроились, если бы их сын скоропостижно скончался. Пару недель, может, месяцев Гарри позволил бы Дурслям промариноваться в собственном горе, прежде чем устранить и Вернона. Но самое лучшее оставил бы на десерт. В самом конце, потеряв семью и смысл жизни, Петуния присоединилась бы к почившим родственникам. Потирая в предвкушении руки, как самый отъявленный злодей, Гарри сделал первый шаг к осуществлению замысла. Решил, что кузен умрёт в его день рождения, который в семье Дурслей никогда не праздновали. И это будет отличный подарок для Поттера! Но мальчик не знал, что к ним в дом уже пришло таинственное письмо с уточнением «чулан под лестницей», и Петуния беззастенчиво его сожгла в камине, даже не вскрыв. На следующий день пришло ещё одно. И ещё. А тридцатого июля весь дом Дурслей заполонил вихрь из этих писем, но даже тогда Гарри ничего не узнал, так как прятался весь день в библиотеке. Кульминация пришлась на среду 31 июля 1991 года, когда Петуния и Вернон Дурсль на заднем дворе дома сжигали остатки загадочных конвертов с алой печатью. Дадли в это время поручили отвлекать Гарри, ничего не объяснив. Они сидели на кухне. Дадли, свысока поглядывая на Гарри, уминал остатки пирога, который Поттер даже не пробовал. — Если двинешься, — властно сказал Дадли, тыкая указательным пальцем-сосиской на стул рядом, — я скажу родителям, что ты съел этот пирог. Ты прекрасно знаешь, что они поверят мне, а тебя накажут, — Дурсль-младший удобно устроился на стуле и положил на колени салфетку, а затем самодовольно улыбнулся: — Может, даже запрут в чулане. Помнишь прошлый раз? Гарри мысленно содрогнулся. Он помнил. Тогда случайно из его маленьких детских рук выскользнула тарелка во время мытья посуды и разлетелась мелкими кусочками по кухне. «Это была моя самая любимая тарелка!» — воскликнула Петуния, покрываясь красными пятнами от злости. Наверняка она так сказала потому, что эту проклятую тарелку разбил именно Гарри. Вернон пытался её успокоить, а Дадли лишь выглядывал из дверного проёма, прибежав на шум. Но десятилетнего Поттера наказали, и подошли к этому изобретательно. Тётя и раньше запирала мальчика в комнатушке под лестницей, а в тот раз ещё и свет выключила. А без него Гарри не мог читать книги. Он вообще ничего не мог делать в полной темноте. Мог только бояться неизвестности и слушать навязчивые мысли. Пожалуй, это было самым ужасным воспитательным опытом, через который Гарри прошёл в жизни. Покорно кивнув, Поттер аккуратно присел на стул, осторожно поглядывая на кузена, довольного своей властью. «И ладно, пусть забавляется, пока может. Через несколько часов придёт его — Гарри — черёд злорадствовать», — от этой мысли на лице мальчика непроизвольно растянулась улыбка, из-за чего он словил недоверчиво-настороженный взгляд Дадли. — Чего это ты лыбишься? — гаркнул он и слизал крошки пирога с пальцев. — Я… — Гарри потупил взор, пытаясь отыскать удобный ответ на плитке кухонного пола. — Я просто… позавидовал. Пирог пах так вкусно. Кузен был ненамного старше самого Гарри, да вряд ли знал что-то о манипулировании людьми. Хотя и сам неосознанно вил верёвки из своих близких, которые в нём и так души не чаяли. Поэтому Дадли быстро удовлетворился ответом нежеланного сводного брата, будучи убежденным, что провокация вчерашним мясным пирогом удалась на славу. Всё-таки еда — самая лучшая компенсация потраченного дня летних каникул, а ведь Дадли, как и вчера, мог гулять с друзьями и ловить лягушек. Ловили их, конечно же, другие, ведь мамочка очень расстраивалась, если её любимый сыночек пачкался в грязи и боялась, что — не дай Бог — он подцепит какую-нибудь заразу из пруда. Зато мальчику доставляло удовольствие наблюдать, как в своеобразном комедийном представлении ребята преследовали ни в чём не повинных лягушек. Не успел Дурсль-младший придумать новую забаву с участием Поттера, как входную дверь кто-то вышиб. Та с громким хлопком ударилась о стену, отчего Гарри и Дадли одновременно вздрогнули. Дадли с сомнением покосился на тарелку, где ещё недавно лежала половинка пирога, а Гарри во все глаза уставился на незваного гостя. В дом вошла женщина высокого роста, весьма строгим выражением лица и… в широкополой остроконечной шляпе. Она медленно и настороженно оглядела помещение, словно была удивлена тому, куда попала; взгляд скользнул по обстановке, фотографиям и двум мальчикам, завороженно её разглядывающим. — Гарри… — тихо сказала незнакомка, кажется, на мгновение позволив себе расслабиться. Но быстро взяла себя в руки и официальным тоном произнесла: — Гарри Джеймс Поттер! Гарри не шелохнулся, стараясь не выдать себя. Если за ним пришёл похититель, то пусть забирают Дадли. Но женщина пристально смотрела на него, именно на него, так что мальчику ничего не осталось, как сползти со стула и выйти вперёд: — Да? Мисс… — Профессор, — мягко поправила она. — Профессор Минерва Макгонагалл. — И что от меня нужно, э-э… профессору? Гарри сложил на груди руки и попытался хоть как-то понять возникшую ситуацию. Неужели тётка Петуния раскусила замысел племянника и позвала кого-то, чтобы запереть его в психушке? Потому что чулана уже явно недостаточно. Он обернулся на Дадли, тот до сих пор сидел с открытым ртом и растерянно смотрел на Макгонагалл. Похоже, кузен тоже не был в курсе, что происходит. — Гарри Джеймс Поттер, вам пришло письмо из Хогвартса. Оно приходило и раньше, но почему-то отметка о вскрытии не стоит. К тому же, творится что-то неладное: будто Вы сейчас находитесь на острове! И мы с Хагридом разделились… Похоже, мне повезло больше. Она улыбнулась. Имя Минервы у Гарри ассоциировалось с беснующимся ураганом. Поттер хотел что-то спросить, но с заднего двора, услышав шум, пришли Дурсли. — Дадлик, милый, у тебя всё в порядке? — приторно-сладким голосом пропела Петуния, входя внутрь дома, но, увидев гостью, ойкнула и отпрянула, наткнувшись на стену. — О, кажется, я начинаю понимать, почему Гарри не получил письмо… — протянула Макгонагалл медленно, гневно сверля глазами супругов. Те выглядели виноватыми, к тому же Минерва припомнила, как Петуния отчаянно пыталась попасть в Хогвартс и на почве зависти возненавидела сестру. — Мам! Что здесь происходит? — имея поддержку в лице горячо любящей его матери, Дадли встрепенулся и даже подал голос. — Сынок! — взвизгнула она и потребовала: — Немедленно иди в свою комнату! — Но, мам… — Дадли! Перечить чем-то перепуганной матери Дадли не решился и под любопытные взгляды собравшихся, демонстративно вскинув двойной подбородок, ушёл наверх. — А я? — осторожно поинтересовался Гарри. — А к вам у меня есть разговор, — резко ответила Минерва и вздохнула: — Вы волшебник, мистер Поттер. И эта, с позволения сказать, семья пытается всеми мыслимыми и немыслимыми способами это скрыть. Не спрашивая ни у кого разрешения, профессор прошла на кухню и присела на стул, где раньше сидел Дадли. Гарри взглядом предлагалось его прежнее место, а Петуния и Вернон предпочли стоять настолько далеко, насколько это было возможным. Порывшись в рукаве, Макгонагалл выудила бежевый прямоугольный конверт, скреплённый красной печатью, и положила его на стол перед мальчиком. На обороте надпись гласила: «Школа Чародейства и Волшебства Хогвартс». — Мистер Поттер, — устало начала она, обдумывая каждое слово, — как я поняла, опекуны не были до конца с вами честны. «Я знал!» — хотелось воскликнуть Гарри, но вместо этого скромно промолчал, внимательно слушая рассказ профессора. По её словам магия существует на самом деле, а школа Чародейства и Волшебства Хогвартс — не плод чей-то разбушевавшейся фантазии. Минерва сначала с горечью в голосе поведала печальную историю кончины Джеймса и Лили Поттер и закончила вестью о том, что Гарри волшебник и зачислен в Хогвартс с самого рождения, чего, по понятным только Дурслям причинам, ему не рассказали. — Значит, мои родители погибли, защищая меня, а я выжил. От меня скрывали абсолютно всё, вплоть до того, что существует такая удобная штука, как магия, — заключил Поттер, контролируя выражение лица. Сейчас в нём кипели ярость, гнев и обида, которые не хотелось показывать малознакомому человеку. Если бы он знал раньше о магии, избавиться от тётушки, её мужа и избалованного сыночка было бы куда проще! Профессор Макгонагалл неожиданно почувствовала себя неуютно в присутствии Гарри. Она ощущала ответственность за него, но оказалось, что Гарри Поттер — несчастный ребёнок в старых, сломанных очках и с едва заметным шрамом в виде молнии на лбу. И именно они — Альбус и Минерва — оставили в этой невежественной семье маглов младенца, от которого, возможно, зависит судьба магической Британии. Нет, Минерва Макгонагалл не питала особой неприязни к не-магам. Будучи полукровкой, она глубоко уважала родного отца-магла, но, несмотря на это, чету Дурслей возненавидела с первого взгляда, будто женщину подменили кем-то другим. — Почему я должен вам верить? — с серьёзностью, не присущей детям его возраста, спросил Гарри, так и не притронувшись к письму. Какая-то часть Поттера протестовала против «дара с небес», нарастало беспокойство, а подтверждать свои опасения, когда будет уже слишком поздно, мальчик не хотел. Профессор вздохнула. Вот, что бывает, когда волшебника воспитывают завистливые маглы! Ей хотелось прямо сейчас выхватить палочку и превратить недоразумение в виде двух людей, вжавшихся в стену, в нечто иное — неприглядное. Например, в страусов. Им бы это очень пошло. Однако Минерва не хотела напугать мальчика. Конечно, она не могла и мысли такой допустить, что одиннадцатилетний ребёнок будет в восторге от того, что опекунов, даже таких несостоявшихся, превратят в животных. Вместо этого она медленно, без резких движений, достала свою волшебную палочку: — Репаро. Гарри, когда ему в глаз нацелились похожим на карандаш продолговатым предметом, поначалу хотел отпрянуть, но профессор Макгонагалл не выглядела враждебно, и мальчик напрягся, но с места не двинулся. Произошло чудо! Мало того, что маленькая трещинка на линзе, бывшая как бельмо на глазу, бесследно исчезла, так ещё и наспех починенный синей изолентой шарнир оказался снова рабочим! Как будто на многострадальные и единственные очки Гарри никто никогда не наступал толстой пяткой. — Как ощущения? — улыбнулась женщина. Второй раз за встречу. — Это… удивительно! Поттер не нашёлся, что ещё сказать. — А что ещё Вы умеете? — рискнул полюбопытствовать Поттер, обдумывая в уме новые возможности. — Обращаетесь в полнолуние в тигра? — Нет, — добродушно усмехнулась она. — Я могу превращаться только в кошку. В маленькую домашнюю полосатую кошку. И это не зависит от лунного цикла. — Кошек я люблю, — непонятно зачем кивнул Гарри. — И все волшебники так могут? — Далеко не все. Это особое умение. И анимаг может иметь только одну анимагическую форму. Мальчик снова кивнул, но уже сам себе. Он решил, что просто обязан стать анимагом: слишком уж это было полезное умение, чтобы им пренебречь. И если магия приносит с собой подобные дары, то отказываться ими пользоваться — кощунство. Поэтому Гарри взял в руки запечатанный конверт и внимательно осмотрел. Каплю сургуча придавили печатью, на которой изображался герб с четырьмя миниатюрными животными. Что это были за звери — разглядеть было невозможно, поэтому, мысленно пожав плечами, Гарри вскрыл письмо и пробежался взглядом по строчкам. — Здесь список… э-э, — Поттер снова прочитал слово, на всякий случай, вдруг он перестал понимать английские буквы, — перчатки из кожи дракона?! А котёл зачем? Гарри ещё раз перечитал список необходимых вещей. И ещё раз. А то мало ли. — И где я это всё возьму? — после продолжительного молчания спросил мальчик, потирая переносицу. — Если на завтра нет никаких планов, я сопровожу вас в Косой переулок, где и можно приобрести всё необходимое. Внезапно Гарри поник, вспомнив кое-что, и поджал губы. — Что случилось? — заметив изменение в мальчике, который еще минуту назад радовался новым возможностям, спросила профессор. — Я… думаю, я не смогу учиться в Хогвартсе. — Кто вам сказал этот вздор! — Минерва хлопнула по столу так, что тот задрожал, а сам Гарри слегка вздрогнул от неожиданности и вжал голову в плечи, бездумно разглядывая осточертевшую за десять лет плитку на полу кухни. — Опекуны… Дурсли только через свой труп меня отпустят. — Пустяки! — фыркнула женщина, недобро поглядывая на Петунию. — Вы вступаете в мир магов, мистер Поттер. Там всё иначе, и мнение каких-то маглов ничего не значит, будь даже кто-то из них вашим сиамским близнецом. Официально ваш опекун — школа Хогвартс, а это её директор или заместитель, то есть я. Гарри понравилась мысль о том, что он стоит на ступеньке выше, чем тётя и дядя, не обладавшие магическими способностями. Однако даже так был кое-какой маленький нюанс, и мальчик поспешил о нём сообщить: — Но у меня нет денег! — О, мистер Поттер, деньги — это последнее, о чём вам стоит волноваться. — Он приподнял брови в немом вопросе, и Минерва добавила на выдохе: — Поттеры — уважаемый чистокровный род. Вам в наследство досталось хранилище с золотом в банке, поэтому с деньгами проблем точно не будет. Мы обязательно посетим Гринготтс, мистер Поттер. Гарри тут же подумал: «А с ЧЕМ тогда будут проблемы?» — но вслух спросить не решился. — Спасибо, профессор Макгонагалл. В таком случае, я хотел бы сразу купить необходимые вещи и учебники. — Хорошо, мистер Поттер. Ожидайте меня завтра утром, — кивнула она и внимательно посмотрела на Гарри, а после паузы, как бы невзначай, заметила: — И, мистер Поттер, я бы посоветовала вам избегать встречаться глазами со взрослыми волшебниками. Минерва встала и вышла в раскрытую до сих пор настежь дверь, напоследок бросив испепеляющий взгляд на Дурслей, а затем с глухим хлопком исчезла. Гарри Джеймс Поттер остался наедине с тётей и её мужем, которые лгали всю его жизнь…