Неправильно

Не получается, бесполезно, как же глупо было надеяться…

Этот вечер был испорчен. Чувство использованности и беспомощности прожгли насквозь ледяной сердце. И этого не исправить. Ни похвалой начальника за хорошо проделанную работу, ни успешно закрытое делом в пользу клиента. Ничего не могло исправить разрозненное состояние Могами. При обсуждении окончания рабочего дня, находясь в хорошем расположении духа, Саэна получила письмо из рук сэмпая, но тогда не особо предала ему значения. Пока не вернувшись домой, найдя злополучный конверт в своей сумке, не решила прочесть. Тогда, с головной болью, острым отвращением и злостью пришло чёткое осознание — от собственных ошибок не сбежать. Нельзя притвориться другим человеком — идеалом, чья репутация не имела ни малейшего пятнышка на дорогом пиджаке. Такого человека не существовало. Кого не возьми, все прекрасно лгут и ведут себя как пример для подражания, а на деле гнилы и пусты. Знают всё лучше тебя, делают лучше тебя. Но не ты. Ты не мог, и никогда не сможешь. Существовали лишь подобия людей, что с виду были похожи на человека, но сами по себе были как каменная статуя. К таким личностям, причисляла себя и Саэна до сегодняшнего дня, осознав всю беспомощность и бесполезность таких личностей на самой себе. Ведь, чем они были лучше тех гнилых? Они чувствовали лишь своё превосходство над другими. Они считали себя лучше только потому, что стоят на более высоком выступе под яркими лучами солнца. Совершенно забывая, что время никого не щадит. Бушующий ветер перемен будет бить их по лицу, телу, рукам и губам, создавая на твёрдой коже трещины, что подобно болезни поражала не только оболочку, но и остающуюся часть души. Пять, десять, двадцать лет и в один миг, твоё величие, прекрасная кожа, честные губы и статные плечи раскрошатся как песочный замок перед непобедимым морем. Выставляя тебя с тёмными секретами на всеобщее обозрение. Она думала, что такая же, она считала себя выше эмоций и ненужный никому чувств. Но ошибалась. Настолько, что едва удержалась от желания порвать и уничтожить никчёмный листок бумаги. Как пара строчек и документ могли вывести её из равновесия? Как? Ну как у неё это получалось? Саэна ненавидела её за это. Ненавидела то, что пробуждала в ней эта девчонка. Ведь она даже не знала, чего ей стоило очнуться от этого порыва! Ей приходилось падать на колени, чувствовать себя беспомощной перед самой собой, когда нарывы рвались, явя на свет её пороки. И что самое обидное — их не излечить, не зашить, не спрятать. Потому что, они заражены страшной болезнью от другого человека, который из раза в раз мучает её, напоминая о своём существовании. И этого не было изменить — не стереть из семейного реестра пару слов, не вычеркнуть человека из своей жизни, как что-то лишнее. И сколько бы она не пыталась бежать, скрываться — правда всегда настигала её. Разве адвокат имеет право на неправильный поступок? Нет, не имеет. И она это знала. Каждый раз, когда Могами проходила мимо парка около конторы, она поднимала голову к бездушным куску мрамора и жадно впитывала каждую чёрту красивых скульптур. В ней бурлило странное чувство интереса и насмешки. Раньше это сравнение было чуть не ли стимулом быть абсолютно равнодушной. Сейчас же, это подобно тем нелепым статьям из жёлтой прессы, где в очередной раз перемалывали косточки наивной дурочке, что возомнила себя актрисой. Ослепляющая красота, бесчувственная жестокость, никакой любви и страсти, лишь морозящий душу холод. Саэна неосознанно желала стать одной из тех, кто стоял выше неё, был слеп и ступал по горящему полу, ничего не боясь. Они делали то, что считали нужным. Да, они были лживы и гнилы, но им не было от этого больно. Они знали, какова будет плата за их поступки, поэтому жили с этими пороками, выполняя свою работу с ярким блеском в глазах. Но она не они. У неё не выходит жить со своими грехами, не получается смотреть начальнику в глаза, когда она разговаривает с ним. Не получается… Не получается! Стоило вернуть взгляд на свой рабочий стол, письмо продолжало лежать прямо перед ней, будто окончательный вердикт суда. Ей хотелось сбежать куда-нибудь подальше, лишь бы не здесь, среди знакомых пустых стен, что губкой впитали её слабость и вытягивали из неё верёвки, стягивая одной из них петлю вокруг шеи. Она посмотрела на часы. Три минуты сорок четыре секунды. Три минуты сорок пять секунд… Не получается. Первые строки документы шумят и сбиваются в неразбериху в её голове, уничтожая всякий порядок. Дайте выйти! Дайте сбежать отсюда! И она уходит. Сбегает туда, где её вряд ли будут искать. Это место… Пропитано пряными ароматами напитков, дымом дешёвых сигарет и терпким запахом женских духов. Саэна не знала, как пришла сюда, как смогла переступить порог злосчастного логова грехов. Но её это не волновало или пугало. Ей было всё равно. Ни страха, ни горечи, ни отчаяния. Она переступила через свои принципы и предрассудки лишь на эту ночь. — Могами? — Саэна невольно вздрогнула, чувствуя, как её нервны напряглись. Её бывший сэмпай сидел напротив, за стойкой бара и едва заметил её, когда та встала посреди зала. — Что ты здесь делаешь? — встревоженно спросил мужчина. Впервые ей нечего ответить ему. Другу, сэмпаю, наставнику. Стоя на фоне пёстрого интерьера среди людей, что громко обсуждали собственные проблемы, запивая всё алкоголем, она казалась блёклым пятном. Шумная компания позади громко рассмеялась над чем-то и брякнула стаканами с выпивкой. Могами не слышавшая этого звука, непроизвольно дёрнувшись, обернулась. Они все были примерно одного возраста. Двадцать два-двадцать четыре года? Возраст, когда ты вступаешь во взрослую жизнь и чувствуешь что можешь абсолютно всё. Но на что они тратят своё время? На что она тратит своё время, придя сюда? Адвокат одёрнула себя. Постоянное сравнение, самоутверждение — к чему это было? Между ними всего пара шагов, которые едва были ощутимы. Нарисованная пропасть на асфальте стёрлась, стоило тучам засеять сопутствующий свет к правильному пути. Теперь Саэна не чувствовала разницы между собой и взбалмошными молодыми людьми сидящих на диване. Лишь внешние, незначительные, что едва были заметны. — Тоудоу, кто это? — сидевший рядом с Сусуму незнакомец обернулся и оценивающе взглянул на неё. — А одета как… Это что — твоя жена? — Аки, отложим наш разговор до следующей недели. — ответил Тоудоу, подхватив с барного стула своё пальто. — Чего? — не поверил своим ушам знакомый. — Эй! Не получив должной реакции, тот плюнул и вернулся за выпивку, обратившись к бармену. — Почему ты здесь? — Могами продолжала молчать. — Что-то случилось? Саэна опустила голову, пустота со странным привкусом кислоты во рту перемешалась. Начало подташнивать, все мысли в один миг пропали. Стало безумно стыдно перед ним. Вломиться так нахально на чужую встречу, не имея уважительной причины было идиотской затеей. — Могами? — он начал заводиться от её поведения. — Ты можешь мне объяснить, что произошло? — Не могу, — честно ответила она. — Я… Сама не понимаю, что со мной происходит. — Не понимает она, — Тоудоу язвительно вздохнул, отвернувшись от неё. — Будто я понимаю, что с тобой. Она понурила голову, чувствуя как он на неё смотрит. Расстроено, обижено, возможно даже разочаровано. Адвокат глубоко вдохнула. Даже в этом разнообразии разных ароматов, женщина смогла уловить едкий привкус алкоголя и изысканный запах мужских духов. И это не взбесило или взбудоражило — кажется, ей стало ещё хуже. Тоудоу нашёл в себе силы на своеобразную грубость и повернувшись к ней взял её под локоть. — Прошу прощения. — заранее сказал мужчина и потянул за собой ничего не понимающею к выходу. Могами шла за ним, чувствуя себя виноватой. Она послушно села в его машину и молча смотрела в окно, стараясь не привлекать к себе внимания. — Я не говорил тебе, что буду здесь. — Об этом при разговоре упомянул сенсей, — она вздохнула. — Прости, я повела себя бестактно и испортила вечер. — Чёрт с этим вечером. Если ты в таком состоянии провела заседание, то мне от этого становиться не по себе. — Нет, всё прошло хорошо. — она чувствовала, что он на неё смотрит. — Это случилось позже. — Что «это»? Но женщина не ответила. — Ничего не имею против личных тайн Могами. — мужчина повернул руль и аккуратно припарковался. — Но давай начнём с того, что ты ни с того ни с сего ворвалась на мою встречу, а затем выставила меня перед моим старым другом не в лучшем свете. А теперь ещё отказываешься объясниться, что произошло из-за чего, ты первым делом пришла ко мне. — Я понимаю, и мне искренне жаль, но… — Мы приехали. — К-куда? — К тебе домой, — Тоудоу отстегнул ремень безопасности и спокойно ответил. — Если ты всё ещё хочешь загладить передо мной свою вину, тогда мы проведём этот вечер вместе. — Я не пью, — отрезала женщина. — Сегодняшний день будет исключением, — адвокат почувствовал на себе острый взгляд красивых глаз. — Выходи. Женщине ничего не оставалось кроме как беспрекословно выйти из машины и направиться прямиком в квартиру, попутно игнорируя удивлённый взгляд консьержа, которого безумно интересовало, почему в столь поздний вечер к ней в квартиру идёт мужчина? Через пару минут они уже стояли около двери. Найдя ключ-карту и проведя ей по замку, Саэна вошла первая, включила свет и сменила туфли на удобные тапочки. Тоудоу проследовал с ней и чем-то громко громыхнул. Могами оглянулась и заметила цветной пакет. — А это?.. — Вино, — снимая туфли, адвокат спокойно ответил на вопрос. — Хотел подарить брату, но раз уж всё так сложилось, он обойдётся без подарка. — А может?.. — Нет, — отрезал адвокат. — Ты виновата передо мной? Виновата. Ты хочешь получить прощение, и мы забыли бы об этом дне? Саэне опустошённо посмотрела на его лицо. Такое же чистое, не обременённое ненужными чувствами, подобно ожившей греческой статуи. В темно карих глазах виднелась досада и усталость, но не обиды, не ослепительно ярких искр злости, которые она часто замечала у мужчин при разговоре. Она слишком много знает, слишком много думает, слишком прямолинейно поправляет или делает замечание на публике — а не должна. Не имеет на это право. Могами одёрнула себя и кивнула. — У тебя найдутся бокалы? — Так значит, ты получила от Кёко-чан письмо? — Скорее, требование, — поправила его Могами. — С чего ты решила? — поинтересовался Тоудоу, отодвигая от себя напиток. — Я не припоминаю, что бы Кёко-чан могла по-хамски вести себя с тобой. — Дело не в манере или поведении, — опустив взгляд на тёмную жидкость, Саэна равнодушно рассказывала о ситуации, неотрывно глядя на своё отражение. — Обычно, такие вещи мне приходили от Яей-сан через сенсея. В этот же раз она воспользовалась почтой конторы. Я уверена, она это сделала намерено, чтобы я точно ответила на письмо. Если бы кто-то вскрыл письмо до того, как я его забрала, могло вскрыться вся правда. И все мои старания, труды могли в один миг исчезнуть. Собеседник напротив продолжил молчать, не мешая вести свою исповедь. Первый глоток был неприятен. Могами отпила немного вина. Тонкий привкус сладости не помогал погасить сухой огонь от мыслей и произнесённых слов. Привкус во рту был горьким, стягивая чувства к горлу, вынуждая женщину продолжать говорить. — Для этого ребёнка всё до безобразия просто. Захотела парня? Пожалуйста, вон Фува-кун под боком. Захотела жить в столице? Можно сбежать с Шо, бросив школу и людей, которые о тебе с самых ранних лет заботились. — адвокат чувствовала весь яд своих слов, поэтому начала нервно сглатывать. Дурацкий привкус вина, ужасное чувство злости и обиды, как же его убрать? — А теперь вон, захотела стать актрисой. Что будет дальше? Захочет уехать заграницу и не вернётся? Или устроит скандал среди таких же как она и вскроется, что у неё мать — адвокат? Саэна снова пригубила бокал. — Она не понимает что творит. Думает, как просто всего добиться. — на бесчувственном лице появилась злобная гримаса. — Только от того, что я отдала её посторонним, она считает что я обязана терпеть её выходки. «Обрати на меня внимание!», «Ты меня бросила именно поэтому обязана терпеть моё поведение!». Но я не клялась быть тем, кем она хочет меня видеть. Я выполняю то, что от меня требует закон, а разве этого ей не достаточно? Разве она до сих пор не понимает, что я не могу дать заботы, которую ей может дать Яей-сан? Могами прикусила нижнею губу и с непривычной обидой произнесла: — Плохая мать, — в её голосе на миг проскочила нотка иронии. — Даже после того, что я для неё сделала, используя все свои возможности сделать её жизнь спокойной и нормальной, я всё равно остаюсь для неё плохой матерью. — Я не думаю, что она так о тебе думает, Могами. — А как она обо мне думает? — Тоудоу спокойно принял колкий взгляд в свою сторону. — Если ты не такая как все остальные, ты либо особенный, либо отвратительный человек. Другого не дано, ты вспомни, какого о тебе мнения сенсей. Сусуму хотел ответить, но она остановила его приподняв кисть руки. — «Не в том ключе», я знаю, — она отвела свой взгляд на стол. — Но скажи, тебе было приятно, когда тебе в лицо постоянно твердят что ты в чём-то плох? — Я бы наверное не слушал, нежели обращал на такое внимание. — Вот и я не обращала внимание, пока она сама не начала… — язык не поворачивался договаривать фразу, но адвокат пересилила себя. — Творить такое. — Она ребёнок, Могами. — Отнюдь, — женщина поставила локоть на стол и облокотилась на него. — Она вовсе не ребёнок. Подросток — да. Но не ребёнок. Дети ведут себя глупо, порой раздражающе, но она с рождения знала рамки дозволенного. А сейчас из-за детской обиды, она их уничтожила и пытается понять, когда же я вернусь и начну как раньше ругаться на неё за неправильное поведение? Когда снова появятся рамки? Повисла тишина. В квартира=е на мгновенье показалось настолько душно, что Тоудоу, невольно задумался, а открыто ли окно? Впервые психологическое напряжение было столь ощутимо. — Но я не приеду, — прошептала Саэна. — Никогда больше не появлюсь на её пути, даже если она этого захочет. Женщина усмехнулась и встала со стула. — Могами… — Мне нужно на воздух, — ответила она на немой вопрос сэмпая. — Стало совсем как-то дурно от этих мыслей. — Ты перенервничала, — он подошёл сбоку и слегка приобнял рукой за плечо. — Осторожно. Сусуму осторожно вывел женщину на балкон. Когда она крепко вцепилась в борт, он отпустил её плечи и встал рядом. — И что ты планируешь с этим делать? — Дать согласие и забыть, — глотнув холодного воздуха ответила бывшая кохай. — Чем меньше я думаю об этом, стараюсь вникнуть в её мотивы, тем лучше для меня. — Но ты с ней не поговоришь? Она повернулась к нему лицом. — Я опекун, а не мать, чтобы разговаривать с ней о том, что для неё будет правильным решением. Если сбежала, бросив школу, и пытается стать очередной актрисой о которой через год забудут, то пусть. Она должна научиться отвечать за свои решения и поступки. Тоудоу усмехнулся. — Большего я от тебя и не ожидал. Саэна сморщилась и явно была недовольна таким выводом, но пытаться переубеждать его не стала. Она понуро смотрела на город, фонари и проезжающие машины, пытаясь растворить свои эмоции в этой полу-тьме. Но горечь во рту так и не пропадала, ей хотелось продолжать говорить о наболевшем. Рассказать, как же ей тяжело терпеть эти напасти в сплетнях, слушать, что не один мужчина не возьмёт такую замуж. Что более ужасного и хладнокровного человека на свете не сыщешь и неудивительно, что многим плевать на её жизнь и коллектив не может с ней ужиться. Могами желала получать общественное одобрение, хоть сама этого она не признавала. Она отталкивала от себя слухи, сплетни, тихие оскорбления. Пусть говорят, главное, что начальник доволен и контора имеет авторитет. Пусть все эти неприятные слова остаются внутри офиса, но никогда не выйдут наружу. Единожды ей хватило, когда всё это вышло за пределы офиса. Никогда, больше никогда она не оступиться и не станет падшей женщиной. — Значит, тебя всё же задели слова Раромии в обед, — Тоудоу обошёл её и встал справа. — Она давно тебя пытается поддеть, и похоже, у неё получилось, но не так, как она бы этого хотела. Хотя, это было ожидаемо от такой-- — Ответь мне, — Могами перебила его, понимая, что Сусуму в очередной раз клонит к какой-нибудь забавной шутке о коллеге, чтобы разрядить обстановку. Но Саэна никогда не понимала их сути и над чем там смеяться, поэтому, вряд ли бы это действие нашло свой отклик. — После того случая, до сих пор думаешь обо мне как о ужасном человеке? — Откуда у тебя такие мысли? — удивился адвокат. — Не мысли, всего лишь догадки, — она покосилась на его руки, что опёрлись об перила балкона. — Когда дело было закрыто и я попала в больницу, я чувствовала, что ты презирал меня. — Чушь, — возмутился бывший сэмпай. — Я никогда так не думал. Я был зол, но не настолько, чтобы презирать тебя. — И до сих пор? — она не договорила, но он всё равно понял о чём она. — Нет, и уже давно, — он посмотрел на город. — Если бы я был бы до сих пор зол на тебя, я бы вряд ли пошёл за сенсеем. Даже когда ты совершила выбор против моральных принципов и оставила дочь, я не сомневался в том, что ты делаешь это не на эмоциях или собственного нежелания, а из-за того, что ты сознательно понимаешь, что не сможешь стать ей матерью. Отнюдь, я не сожалел за то, что делал и то, что выбрал. Могами нашла в себе силы поднять на него глаза. — Ни разу? — Ни разу, — Сусуму посмотрел на неё, ловя искреннее потрясение. — А зачем? Все мы делаем когда-то ошибки. Большие или маленькие, с огромными последствиями или без них. Просто надо понять, где ты допустил ошибку и исправить её. Вот и всё. Ты так и сделала, совершила ошибку и исправилась. Адвокат почувствовала, как сердце неимоверно больно кольнуло сразу в нескольких местах. Горький привкус на языке стал невыносимым, в горле стал тугой ком. Он понимал её. Он не злился и не был в обиде за её поступки. Он уважал её. Неужели и вправду всё это время, рядом был тот человек, что видел в ней такого же равного, что и он? — Могами? Она отвернулась и попыталась стереть непрошеные капельки слёз с краешек глаз. — Ты плачешь, Могами? — он удивлённо охнул. — Что, моя исповедь звучала столь ужасно, что даже адвокат заплакал? — Пожалуйста, хотя бы без этих дурацких попыток перевести тему! — впервые за их дружбу, Саэна позволила себе повысить на него голос. Тоудоу потерял дар речи, когда она быстрым движением руки провела по лицу и убрала обратно руку, будто боясь упасть. Она и вправду плачет. — Ты же знаешь, что разговаривать с бывшим наставником со спины как минимум некультурно. Она кивнула. — Повернись, пожалуйста. Но та, в ответ помотала головой и продолжала стоять к нему спиной. Впервые, за долгие годы, Могами показывала свою слабую сторону и заплакала при нём. Никогда, даже при очень серьёзных и драматических историях в зале суда, она не роняла даже скупую слезу, а тут от одной только фразы, потеряла дар речи и будто напуганный ребёнок, отвернулась от него. Адвокат достал из внутреннего кармана пиджака платок и осторожно всунул его в сжатую ладонь на железной дуге. Хватит с неё этого допроса. Сегодняшний день и так был для него ужасно тяжёлый, что уж говорить о том, какой выдался у неё день, раз уж она решилась перейти через свои принципы и раскрыть самые тёмные тайны души? — Пусть люди думают, что ты ужасна и плоха. Это не меняет твоей сути. От чужого мнения и критики, ты не становишься плохим адвокатом или человеком. Нельзя быть для во всём лучше остальных, Могами. Ты же не сто долларов, чтобы нравиться всем. Ты та, кем ты сама себя считаешь. Хорошая или плохая мать, ответственный или безответственный работник — всё это зависит только от тебя. Только ты можешь влиять на саму себя и давать объективную оценку своему поведению и поступкам. — Звучит как определение самосуда. — В каком-то смысле это он и есть. — Тоудоу усмехнулся. — Всё в конечном итоге приводит нас к нему. Публичному или внутреннему. — Могами взглянула на него краем глаза. — Ты по себе знаешь о чём я говорю. — Знаю, — едва произносят её губы. — В конечно итоге мы вернулись туда, откуда всё началось. Хотя речь шла совершенно о другом. — Тебя не устраивает такое развитие событий? — Да, — спокойно ответила адвокат. — Не вижу смысла продолжать данный разговор. Гордо подняв подбородок, Саэна вышла из балкона и прошла обратно на кухню, оставляя несчастного в нокауте. — Ну точно Фемида… — горестно повесил нос Сусуму, а затем усмехнулся произнесённой вслух мысли. — А чего я ожидал? Конечно же не этого… «Для неё это всё неправильно, » — твердил себе он. — «Но я докажу ей, что сегодняшняя слабость передо мной было правильным решением»