Эмоции обычно через какое-то время проходят, но то, что они сделали - остаётся...
17 января 2021 г. в 23:38
Вон оно, девочка, высшее в мире зло. Люди слабей нутром и сильнее телом. Вот говорят, любить тебя тяжело. Словно любовь — лишь то, что они хотели. Словно сказать — быть правым и застолбить. Словно сказать — вообще хоть немного значит. Словно слова — прочнейшая в мире нить. Что ж ты её обрывки так грустно прячешь?.. Разве из них связать невозможно храм?.. Маленький храм сердечного исполина. Зря ты вообще открыта чужим словам. Тем, что летят камнями и в грудь, и в спину. Тем, что способен бросить лишь тот, кто слаб. Только в того, кто так ослепляет силой. Помни, швырнувший правду уже неправ. Помни, любить — уметь уходить красиво. Помни, любовь — не лодочка под весло. Море. В котором всяко. Порой и сложно. Ну, а слова «любить тебя тяжело», Слышь как: использовать невозможно. Анна Тукина
Белла
— Привет, пап! — голос мой был бодр, но я постаралась добавить в него нотку раскаяния. — Привет, Белла. — Голос папы далёк от радушного. — Как тебе Италия? Мозг мгновенно со скоростью компьютера перебрал варианты, кто мог меня сдать. По официальной версии событий я должна была улететь в Нью-Йорк к деду. — Италия стоит и, как всегда, вдохновляет. Кстати, это даже здорово, что ты в курсе, куда я летала, теперь не придётся придумывать, откуда твои новые парадные туфли. Помнишь, ты говорил, что свадебные тебе жутко жмут? — Я говорю так про всю обувь, если меня заставляют в ней танцевать, Белла… И не смей больше переводить тему. Ты. Мне. Соврала. Почему? Ох, пап, понимаешь, эта внезапная одиссея могла закончиться моим трупом, а ты бы не успокоился, пока не докопался до истины, что гарантировано привело бы и тебя к безвременной кончине. Спокойно проговорив это в своей голове, я так же спокойно ответила отцу вслух: — Произошло то, чего ты так боялся… У меня начался переходный возраст… — Я скорее поверю, что, когда моя беззубая дочь сосала металлическую крышку от пюре, у неё закончился кризис среднего возраста, чем в это дер… детское оправдание! Я невесело хмыкнула. Да, помню, как изображала дикий энтузиазм от того грязного кругляша ради того, чтобы Чарли напомнил маме технику безопасности относительно металлических предметов и микроволновки. Кризис среднего возраста… Вот в кого я попадаю пальцем в небо. — Так кто меня сдал? Не думаю, что ты воспользовался служебным положением. — Мне не пришлось. Я лишь позвонил в офис Робу, и его бессменная помощница ответила, что он уехал в Сиэтл, так как ты внезапно сорвалась в Италию за каким-то «Факеналленом». О Факеналленах я впервые слышу, но зато прекрасно знаю акцент бывшего тестя, когда он злится и ругается через слово. Так что предположил, что девушка неправильно его услышала, и речь шла о чёртовом Каллене. — Браво, шериф. Да, мы с семьёй доктора Карлайла уже в Сиэтле, думаю, они меня повезут до дома. Так, а зачем Роб уехал в Сиэтл… Интересненько… — До чьего дома, Белла? — въедливо уточнил папа, делая правильные выводы. — Только не говори, что ты заставила их вернуться… — Папа, о чём ты говоришь? — голосом оскорблённой девочки-пай воскликнула я. — Не буду же я с дулом ружья у виска Карлайла рассказывать о прекрасном климате Форкса… Чарли насмешливо крякнул на том конце трубки. Правильно, если и манипулировать, то делать это тонко. — Эсме просто не понравилось в Лос-Анджелесе… — Ничего не имею против доктора Каллена и его семьи. Однако… — Одного рыжего парня без патрона для дробовика к нам в гости не пускать, — понятливо кивнула я, посылая Эдварду улыбку акулы. — Да, детка. Ты вернёшься к ужину? Я прикинула список дел и честно ответила, что вряд ли вернусь раньше ночи. Мне хотелось многое рассказать Карлайлу, обрадовать Роуз, предупредить Джейкоба, составить план на поимку Виктории и согласовать его со стаей и Калленами. Конечно, отцу не очень понравилось, что, даже вернувшись из неожиданной поездки, я продолжаю пропадать, где ни попадя. Я честно была готова к сопротивлению, думала, что Чарли начнёт настаивать и пытаться давить авторитетом, но папа как-то быстро осёкся и, выдохнув, согласился, что я нуждаюсь в свободном пространстве. Конечно, мы давно перешли тот рубеж, где он считал меня маленькой и несамостоятельной. У Чарли не было никаких иллюзий насчёт того, кто из нас с мамой нёс большую ответственность после их развода… — Белла, ты ведь знаешь, что я всегда готов помочь тебе? Слова отца внезапным колючим кольцом сжали мне горло. Я знала. Знала, что папа сделает для меня всё возможное и невозможное. Однако… — Да, пап. А ты знаешь, как сильно я люблю тебя? Признание сорвалось раньше, чем я осознала, как мой проницательный отец сможет трактовать его. Я действительно не позволю ему совершить ничего, что сможет испортить его жизнь. Чарли молчал. Секунды текли медленно, а тишина заставляла мучительно думать над реакцией дорогого человека, которого так хотелось сейчас обнять. Наконец я услышала хриплый ответ: — Знаю, Белла. Будь осторожней. — Ты тоже… Да, не так я рассчитывала поговорить с Чарли по возвращении. Но это хорошо, что он понял меня. Осознал, что когда я чувствую, что права, стыдить и ругать меня бесполезно. А подрезать крылья аргументом «я твой отец, и я старше» Чарли никогда со мной не пробовал. Его забота всегда была именно такой: тихой, ненавязчивой, но надёжной как скала. Чарли бы оценил Алексея, если бы ему представилась такая возможность… Но вот Аро… Ох, не нужно сейчас вспоминать о нём. Заставив себя успокоиться, я решила сделать ещё несколько звонков. Телефон Роба был отключён. Странно… Дедушка почти никогда не отключал мобильный. Набрав Джейкобу, я услышала лишь безразличные гудки. Жаль, я надеялась, что хотя бы Билли будет дома. Ладно, после Калленов заеду к квилетам. Их нужно предупредить о возвращении Калленов и о том, что скоро им придётся скрываться от одного очень проницательного вампира-ищейки. Дураком Деметрий не выглядел. А лишние слухи о волках сейчас опасны. Провожающий подозрительный взгляд Марка тонко намекал: «Я не знаю, где ты меня обманула, но ты точно меня обманула, и за это тебе скоро наступит кобзда, девочка». Смерть Дидимы сделала из этого мягкого и часто сочувствующего мужчины совершенно непримиримого волконенавистника. И пока он не чуял поблизости ликанов, он оставался серой тенью себя прежнего, но вот стоило лишь намёку промелькнуть из волчьей оперы, как Древний становился в охотничью стойку и жадно брал след… Опасная ситуация, как ни посмотри. Перерождение Дидимы тоже было вопросом времени. И теперь она знала, кто я. Знала про мою прошлую жизнь с Алексеем. Как и многие другие вещи, которые ей лучше бы не знать. Всё же обмен воспоминаниями стал обоюдным. Стоило быть готовой к ближайшим осложнениям. Я вернулась к Калленам немного задумчивая. Интуиция подсказывала мне, что где-то я крупно дала маху. И, возможно, даже не один раз. Но где именно, пока не могла сообразить, как и Марк… — Всё в порядке? Можем ехать? — Карлайл был сама невозмутимость. Я настороженно посмотрела на Бьянку, запах которой, кажется, не доставлял доктору особых неудобств. Мысленно я поаплодировала выдержке Карлайла, прекрасно помня, какая реакция была у Эдварда на нашей первой совместной биологии. — Да, всё отлично, — натянула я беспечную улыбку, стараясь не думать о Чарли, Робе, Джейкобе и… других проблемах. — Белла, возможно, нам стоит заехать в участок? Мистер Свон так волнуется за тебя. — Эсме почему-то никак не прокомментировала факт, что мой отец хочет устроить прицельный огонь по её любимому сыну. Чудеса, да и только! — Полагаю, мы встретим Чарли на въезде в город. — Элис с мученическим видом тёрла виски. Джаспер нежно обнял жену, которая из-за моего присутствия мало что могла рассмотреть в ближайшем будущем. — Ах да, вас, наверное, ждут некоторые сюрпризы по возвращению… — вспомнила я родной серпентарий. — Ты разгромила спальню Эдварда? — Предвкушение в голосе Роуз меня рассмешило. — Нет, что ты, мне нравится ремонт Эсме… Было бы чудовищно портить его. Эдвард вздрогнул от моего эпитета. Ты ведь, милый, подозреваешь, что просто так не отделаешься, верно? — Что, даже не уничтожила рояль? — поднял брови Эмметт, заставив меня вспомнить, как я в униженной ярости брямкала Бетховена, глядя на оставленную телепатом музыкальную шкатулку. Единственное, что тогда спасло во мне веру в людей, — это поддержка отца и деда. А позже я нашла подсказку Карлайла и многие ответы на свои вопросы. — Я не так плохо играю на клавишных, чтобы даже случайно совершить подобное, — нежно улыбнулась я и пожала плечами. Интересно, Эдварда насторожила данная информация или обрадовала? — Так что же должно нас удивить? — уточнил Карлайл, галантно открывая мне заднюю дверь своего чёрного мерседеса. Я шмыгнула в самый край, делая тем самым Бьянку живым препятствием между мной и Эдвардом. Вампир моего побега не оценил. — Мне понадобились некоторые помощники для экспериментов. Так что я завела парочку домашних животных… Реакция Калленов на дом, превратившийся в серпентарий с парой сотен ядовитых и не очень змей, была бесценна. А когда те по моему мысленному зову с нескрываемым дружелюбием кинулись ко мне, потерявшую сознание Бьянку едва успели подхватить. — Стоять! — резко скомандовала я, и в итоге к приказу «замереть» прислушались не только змеи, но и настороженные вампиры, на которых я после этого посмотрела не очень одобрительно. — Голос! — Окончание новой команды продолжило дружное многоголосое шипение. Я была довольна послушными питомцами: — А теперь ползите к мамочке! Ну они и поползли… Дружно и почти синхронно. — Мамочкиии! — полузадушено пискнула Роуз, моментально оказавшись на руках Эмметта. — А я всегда считал, что змеи не поддаются дрессировке. — Задумчивый голос Карлайла вывел меня из эйфории. Змеи создавали вокруг меня такой плотный восторженный эмоциональный фон, что любые проблемы просто отходили на второй план. — Как и вампиры, — флегматично пожал плечами Джаспер. — А теперь посмотри на нас. — Что здесь происходит?! — наконец отмер от шока Эдвард и передал Бьянку отцу. Голос телепата дрожал, у него что — герпетофобия? — Белла, только не говори, что ты экспериментировала на яде змей! Пф, ладушки! Не говорить — так не говорить… Зачем озвучивать очевидные вещи? — А ведь в них действительно много общего, — еле слышно пробормотал Карлайл, наверное, имея в виду яд вампиров и тех же гадюк, одна из которых под настороженными взглядами хозяев дома ластилась к моей ноге, как голодная до ласки кошка. Моя прелесть… — Нам нужно избавиться от этих тварей, пока никто не умер! — отрезал телепат, грубейшим образом отпинывая мою любимицу подальше под мой протестующий вскрик. — Белла, не смей брать её на руки! Если она укусит тебя, последствия могут быть не обратимы! Гадя пролетела несколько метров, шлёпнулась на пол и, подняв голову, зашипела на этот бесчувственный камень, остальные змеи насторожились и встали в стойку, готовые к атаке. Подбежав к пострадавшей и присев на корточки, я нежно погладила обиженную змейку. Лишь убедившись, что она цела и постепенно успокаивается, я посмотрела на вампира. В моих последующих словах было столько яда, что можно Тихий океан до дна потравить, но на лице играла улыбка ангела: — Как ты думаешь, Эдвард, кто спас меня при нашей новой встрече с Викторией посреди шумного карнавала, когда ни одного из вас не оказалось возле, кто был рядом и не позволял мне сойти с ума от страха, пока я всю ночь дрожала и ждала, когда эта рыжая смерть придёт за мной? Кто спас нас троих, пропавших и контуженых, от голода и прочих хищников в лесах Бразилии, когда твоя милая подружка подстроила катастрофу с вертолётом? Змеи кормили, охраняли, и лишь благодаря их послушанию и поддержке я выжила в тех джунглях после встречи с Зафриной, которая решила поохотиться на раненных туристов. Именно змеи заранее предупреждали меня о новорождённых вампирах Виктории, которые разгуливали здесь, в Форксе, в поисках лёгкой добычи. Именно благодаря этому гадючьему яду в комбинации с вакциной твоего отца я выжила после встречи с Кларой и смогла в Италии отспорить нашу свободу у Аро, которому ты, дурак малахольный, спалил семью с потрохами на тему договора с волками… — Я взяла Гадю на ручки, и она шустро переползла и уютно устроилась на моей шее опасным шарфиком. Закончить решила совсем нежно: — Тронешь хоть одну из змей ещё раз, и я тебе лицо обглодаю… От кадыка до чёлки… — Я намеренно обнажила в улыбке белоснежные зубы, которые сейчас могли дробить камень. — Понял, мой милый? Ошарашенный Каллен отступил на шаг, смотря на меня как на дамочку с косой и в черном балахоне. Правильно. На меня накатило искусственное спокойствие Джаспера, однако на доброжелательном лице это никак не отразилось. Только ногой притоптывать перестала. — Аро не сказал Марку о договоре с квилетами? — Карлайл хмуро смотрел на приёмного сына. Еще бы, если Арес расскажет мужу Дидимы, это станет билетом в один конец для всей семьи. Кому-то в забвение, кому-то в Италию. — Нет, и не расскажет, — хором ответили мы с телепатом, недовольно переглянувшись. — Стоит сказать, что Аро сильно запал на Беллу, — подкинула канистру бензина в дымящийся атомный реактор разговора мстительная Элис и тут же спряталась за плечом мужа под рык Эдварда. Эсме всплеснула руками и ахнула. Джаспер покачал головой. Роуз присвистнула, а Эмметт аккуратно спустил жену на тумбочку, подошёл к Эдварду и влепил ему подзатыльник: — Добегался?! Я же стояла и с преувеличенным интересом рассматривала ногти, будто речь и не обо мне. — Я не удивлён, — спокойно сказал Карлайл, которого я из своего положения сейчас не видела даже краем глаза. — Аро всегда был ценителем ума, характера, таланта и красоты. О да… Именно в таком порядке… Сугубо поэтому несколько тысячелетий назад и женился на этой пустоголовой кукуш… Стоп! Не думать и не вспоминать. Просто кто-то завтра съездит в тир и отведёт душу… — Белла, не уделишь ли мне немного своего времени в моём кабинете? — Тактичность Карлайла всегда была поводом для белой зависти. Я кивнула и пошла вслед за ним, не оглядываясь. Остальные остались в холле. Как только мы дошли до кабинета, я поняла, что так и не вернула на место картину с Вольтури. И только сейчас под удивлённым взглядом Карлайла я поняла, как глупо было перевешивать старое полотно в лабораторию. Нет, вид мужа меня, безусловно, вдохновлял, да и Лоран очень впечатлился, но… Нужно было попросить Джейкоба вернуть картину в кабинет перед отъездом. — Картина в лаборатории. Все мои записи и наработки там же. Змей я сегодня или завтра расквартирую по лесам, кроме первой пары. На них ставились эксперименты, и в будущем они могут пригодиться, — бодро отрапортовала с честными глазами, не решаясь сесть. Доктор Каллен усмехнулся и покачал головой: — Я хотел поговорить не об этом, Белла. Хотя, безусловно, моё озарение началось с той картины, и мне бы не хотелось её потерять. Никогда не мог подумать, что она произведёт на тебя такое впечатление. Мне вдруг на секунду показалось, что Карлайл сейчас скажет, что я влюбилась в портрет Аро в тот злополучный день, когда мы убили Джеймса и приняли малышку Елену. Я ведь пялилась на полотно с открытым ртом целую вечность, а потом мне ещё и плохо стало! Конечно, доктор успокоил всех, что это последствия травмы, что мне нельзя сильно напрягать ребра, но… Что, если он заподозрил что-то уже тогда? — В день, когда Франческо Солимена сделал первые наброски, Аро пересказывал мне Библию так, как помнил её он. — Тихий голос Карлайла, всегда мягкий и успокаивающий, в этот раз вызывал мурашки. Вряд ли Аро «помнил». Скорее знал. Если не придумал. Учитывая опыт Ареса к законотворчеству, меня начинали одолевать сомнения относительно происхождения скрижалей, каменных плит Моисея. Интересно, куда доктор клонит? — Была там и своя Ева, и змея… Что положила конец привычному Раю… — неспешно продолжил Карлайл, не обратив внимания, как мне резко поплохело от мысли, что Арес мог подумать, будто некоторые факты из его биографии я могла узнать на теологических диспутах с Карлайлом. — Больше всего в тот день меня поразил его рассказ о Кайне. — Бессмертном сыне Евы и первом убийце? Вот уж не ожидала такого поворота. — Первом братоубийце, — поправил меня Карлайл, как будто именно это имело особое значение. Проиграв в голове библейскую легенду о первых людях, я внезапно поняла… Если считать, что вампиры убивают не просто людей, а «братьев по крови», а разумных видов после незабываемого эксперимента Виллены образовалось два… Как и было детей у Евы и Адама… — На всех вампирах проклятье Каина! Карлайл кивнул: — Как и говорится в Библии, мы мечены, Белла. И ни одно живое существо не способно убить нас. Эта переливающаяся на солнце метка — как проклятье и насмешка Всевышнего. Нам дарованы бессмертие и вечная жажда крови. Ни один плод земли не способен нас насытить. Ты помнишь, что Каин был обречён на вечный голод, верно? Но главное наше проклятье — это повторение прошлых ошибок с неспособностью исправить что-либо. Поэтому Эдвард боялся, что тебя коснётся наше проклятье. Я понимаю, что ты злишься на моего сына, Белла. Он очень виноват перед тобой. И передо мной, наверное, в какой-то мере. И перед нашей семьёй за тот риск и те переживания, что принёс нам его побег. Даже перед индейцами мой сын обязан извиниться. И я надеюсь, что сейчас он это понял. Мы все должны извиниться за то, что оставили тебя. Я сам считал, что разлука позволит Эдварду повзрослеть, принять твои методы и цели. Однако многое пошло не так… И ты вправе обижаться на нашу семью. Теперь тебе есть куда идти. Аро тебя не осудит, как Эдвард. Я не зря сравнивал вас с Вольтури. Ваша философия, взгляды, азарт, принципы и возможности мимикрии относительно обстоятельств почти идентичны. Но… Есть и отличие, как мне кажется. Ты можешь быть милосердной. Милосердие же Аро обычно выглядит как отсрочка от неизбежной кары. Я видел, как он с улыбкой давал второй шанс вампирам, которые не понимали, что это призрачная фора. Но ты… Сможешь ли ты принять наши искренние извинения, маленькое прекрасное чудовище, которое мы ненароком разбудили? Карлайл понял, что я собиралась мстить? Или он просто волновался за сына после моей отповеди про «личико обглодаю»? Или из-за реплики Элис доктор понял, что я в любой момент могу сделать сказку про Белладонну Вольтури былью? А ведь и Эдварда прихвачу, если соберусь в Италию. Сыграть на чувстве вины я смогла бы не хуже, чем на скрипке. Мои губы разъехались в спокойной улыбке, которая, кажется, смогла обмануть добросердечного вампира: — Конечно, я могу быть милосердной, Карлайл. В тот момент, когда я нашла вашу подсказку с картиной, я уже простила вас. Не Эдварда, конечно. Только Карлайла. Я улыбалась и думала, что мы с Аро действительно до дрожи похожи. Муж и жена… Одна сатана… — Я рад это слышать, Белла, — кивнул вампир, которого я поклялась про себя пощадить во что бы то ни стало. А милосердием к Эдварду будет добавить ему новый опыт. Сугубо неприятный, но… Кому сейчас легко? Это всё чисто ради закрепления материала в его «проклятой» голове. — А теперь мне бы хотелось подробнее узнать о том, как ты поживала без нас, Белла. Ты говорила, что тебе пришлось лично столкнуться с Викторией, Зафриной и Кларой? И что это за новорождённые вампиры, неужели Виктория решилась создать армию? — К сожалению, это правда, Карлайл. Если бы не змеи, природная наглость и стая Джейкоба, меня бы уже тут не было. — Клянусь, все мы прежде всего хотели, чтобы ты была в безопасности. — Карлайл покачал головой. — Это даже не смешно, — отрезала я. — Понимаю. — Холодная рука с нежностью дотронулась до моего запястья. — Я видел картину со стороны Эдварда, и хоть не поддерживал, но сломать не смог. Эсме бы никогда мне не простила. Я кивнула и отвернулась к окну. Меня вы поддерживали, но едва не сломали. Что ж, я не чувствовала себя обиженной. После того, как Арес красиво пнул, поднял, прожевал и выплюнул Эдварда в Италии, я в принципе довольна жизнью, на которую у меня такие грандиозные планы…Эдвард
Я слушал разговор Беллы и Карлайла, и во мне росла надежда. Чёрт с ними, со змеями, Белла готова была простить. Я бесшумно метался под дверью кабинета отца, пока на меня не шикнула Эсме. Спустившись в холл и не отрываясь от мыслей отца, я касался предметов, которые хранили старый запах Беллы. От лёгкого шлейфа остались лишь ностальгические воспоминания. Зеркало, кресло, рояль… Я сел за него, приветствуя как старого друга, и мои пальцы сами по себе прошлись по клавишам почти идеально настроенного инструмента. В голове рождалась новая — тоскливая и осторожная — мелодия. Я играл и делился всеми страхами, болью, потерями, что мне пришлось пережить по своей глупости. Я действительно сожалел. Эта музыка стала моим маленьким подарком и сердечными извинениями. И как приятно было видеть через мысли отца, как Белла замерла, прислушиваясь к незнакомой композиции. А я всё играл, выворачивая душу. Путеводной звездой мне служила маленькая балерина в белом костюме ангела, которая застыла, улыбаясь, на крышке моей музыкальной шкатулки рядом. Я вспоминал, как перед злополучным отъездом так же сидел в одиночестве и пытался предугадать наш с Беллой разговор без вездесущей Элис. Я так же сидел на этом самом месте, полный тревожных мыслей, обид, надуманных фантазий, а теперь понимал, что всё могло быть иначе. Мне всего лишь нужно было высказать свои реальные чувства, поделиться страхами, а не играть героя-любовника, приплетая в свою игру Клару. Клара… Кто же её обратил? Возможно, Виктория? Это неважно сейчас. Я уничтожу их потом. Ничто и никто не должно угрожать жизни Беллы. Надеюсь, теперь она поймёт. Я больше не буду скрываться под маской безразличия. Она должна знать, что я по-прежнему люблю ту нежную, умную девочку, которая сейчас скрывалась в колючем панцире из язвительности и злых взглядов-молний. — Я так понимаю, эта композиция посвящена мисс Кларксон? — Ни вампирский слух, ни чужие мысли не подсказали мне, что Белла бесшумно спустилась в холл, когда её холодный голос ударил по нервам. — Звучит очень утопично. Я постарался взять себя в руки. — Утопично? Жаль, что тебе не понравилось. Моей музой сегодня служила ты, а не Клара. Белла фыркнула: — Не думала, что моё нахождение рядом для тебя столь болезненно. Но повторю то, что говорила тебе раньше — ты можешь идти на все четыре стороны. У меня есть возможность заполнить брешь в сердце этой семьи. Ты заставил их уехать только ради того, чтобы они не общались со мной. Это подло. Мои руки опустились. — Ты правда веришь в то, что я люблю Клару? Что хотя бы на миг смог в мыслях заменить ею тебя? Всё это время я любил и люблю одну тебя. Тогда при расставании ты почти убила меня своим безразличием. Своим насмешливым взглядом, будто любые мои упрёки тебе нипочем. Я больше не видел в тебе той милой, доброй, готовой помочь людям девочки. Я сомневался в том, была ли она вообще. Или привиделась наивному мне, неспособному заглянуть в твои мысли. Ты даже не ревновала меня, Белла! Какая девушка попросит своего парня подарить цветы другой? — сорвался я на крик, вспоминая удивление одноклассников, когда Белла предложила мне сделать подарок от класса для новой учительницы химии. — Мы разговаривали с Кларой больше, чем с тобой в иные дни, но ты даже не попыталась это пресечь, будто счастливая от того, что я не надоедаю тебе со своими просьбами ложиться пораньше и не пить кофе, учитывая твоё высокое давление… Я выдумал глупую причину, но ты даже не переспросила. Господи, Белла, ну какая дочь именитых профессоров поедет в богом забытый Форкс учить детей мыть склянки?! Мисс Свон слушала мои вопли с широко распахнутыми глазами. Даже её вечно приподнятая левая бровь заразила правую. — Прости. Я понимаю, ты просто доверяла мне, но мне всегда казалось, что ты лишь позволяешь себя любить. И, в конце концов, не видя ни ревности, ни тоски по прошлому общению, я решил, что ты, получив помощь в экспериментах, добилась всего, для чего я тебе был нужен. Это убивало меня, Белла. Я был готов дать тебе всё это и просто за дружбу, за твоё общество и добрый взгляд, но ты дала мне надежду на большее, а затем безжалостно забрала всё. В моей голове крутились мысли, что наш век и так будет недолог, ведь ты отвергнешь меня, едва повзрослев. Но ты и эти скоротечные годы собиралась потратить на то, чем могла заняться и позже. Я… Наверное, я был глупцом, Белла. Я просто не понимал, что ты боролась за нас. Я знаю, что за время моего отсутствия ты многое пережила. Это целиком моя вина, что тебе пришлось вынести эти трудности в одиночку, я признаю это. И я благодарен хоть богу, хоть дьяволу, хоть Грановскому, хоть змеям Амазонки за то, что ты сейчас жива и здесь, со мной. Я понимаю, что меня тебе будет сложнее всего простить, но я умоляю тебя, давай попробуем начать всё заново! Я хочу вновь наполнить жизнью наши разбитые сердца. Я не могу дышать без боли, когда тебя нет рядом. Прости меня. Пожалуйста… Я знаю, это будет очень сложно заново склеить… Но я готов стать лучшей версией себя, лишь бы ты смотрела на меня как раньше… После моей исповеди Белла, кажется, задохнулась на мгновение. — Сложно простить? — неверяще переспросила она. — Склеить?! Ха… Ха-ха! Эдвард, что за ностальгия, ведь я уже давала тебе один раз шанс, помнишь? Когда ты с таким же трогательным лицом бегал за мной с билетами разных мероприятий! Я ведь поверила тебе… И дала тебе последний шанс. А потом… Наверное, за это ты мне пальцы по одному раскрошил - той руки, что я тебе протянула, да, Эдвард! Простить? О… Ты думаешь, дело тут в истинном милосердии? В понимании и принятии ошибок? Думаешь, я прощу тебя, и солнышко засияет над нашими головами как в сказке, мы будем ходить за ручку в театр и оперу, отрывать нежно лепестки у ромашек и счастливо музицировать?! Нет. Это даже не дело принципа, как было на День Святого Валентина. Помнишь, я обещала тебе там, в лесу, хрипло шептала с комом в горле размером с бейсбольный мяч, пропахивая ногтями мокрую землю… Обещала, проклинала, шипела… Не прощу… Никогда… Она замолчала. Прикрыла глаза, переживая заново момент моей самой ужасной ошибки. И продолжила, тише: — Никогда… И я была уверена в этом… Но забавно… Я тебя простила! — Белла гордо вскинула подбородок. — Не ради тебя или того счастливого прошлого, что нас связывало, в котором было так много хорошего и светлого. Нет… Ты прав, я чудовищная эгоистка… И я простила тебя ради себя. Когда исчерпала лимит тех сил, что мне давала ненависть к тебе. Однако, если ты думаешь, что я готова вернуться к прошлой любви… Смотри… — Белла подняла забытую мной шкатулку с балериной-ангелом, подаренную мне на день рождения, и резко метнула её в пол, разбивая вдребезги. Я смотрел на осколки, обломки, выпотрошенную плоть музыкального механизма с погнутыми пластинами, похожими на человеческие рёбра, когда точным эхом моим недавним извинениям прозвучали слова Беллы, которая вряд ли сожалела о потерянном символе своей любви так же, как и я: — Прости меня, пожалуйста… Я знаю, это будет очень сложно заново склеить… Едва Белла договорила, её тонкие от гнева губы побелели, а глаза закатились. — Белла! — Я подлетел к любимой, поймав внезапно ослабевшее тело и с ужасом прислушиваясь к затихающему пульсу. Обморок был слишком глубоким. Она едва дышала. Или?.. Сходя с ума от страха, я понял, что она не дышит… Не дышит… Белла умирала! — Карлайл! Отец метнулся к нам в ту же секунду. Остальная семья настороженно вышла на мой крик о помощи и не поверила своим глазам. Коснувшись кожи Беллы, я понял, что до этого момента её температура просто зашкаливала. Но теперь она стремительно остывала, будто её кровь превращалась в жидкий азот. Сердце билось еле слышно, мне казалось, что этот жалкий редкий пульс вот-вот оборвётся. А потом голова Элис внезапно взорвалась новым ужасающим видением, в котором знакомый мне по фото из газеты статный мужчина, Роберт Хигинботам, сидел в нашей светлой гостиной, поигрывая своей фирменной тростью: — Дорогуши, у вас будет ровно тридцать секунд, чтобы объяснить мне, почему моя внучка впала в эту странную кому, прежде чем я начну пробовать на вас все способы убийства, пока не разберусь с вашим грёбаным бессмертием… — Голос Роберта был предельно спокоен, но в глазах читался приговор. — Вы, конечно, можете попытаться расправиться со мной и моими людьми, но в случае, если я не вернусь в Нью-Йорк, очень скоро несколько десятков американских газет и каналов обнародуют всю информацию, что я успел найти по вашей семейке Аддамс…