Я родилась пятидесятилетней. Часть третья.

Эдвард

      — Белла, держи себя в руках, — единственное, что успела сказать Роуз, впуская этот разъярённый вихрь в дом. Девушка очень быстро для человека надвигалась на меня.       — Ты совсем кукушку пробегал, Каллен?! — судя по тону рыка мисс Свон это был риторический вопрос.       Никогда я ещё не видел такой ненависти в любимых глазах. Моё ледяное сердце треснуло и беззвучно осыпалось крошевом осколков к её ногам.       Реакция ожидаема. Я не верил, что девушка одумается и скажет мне «спасибо». Надеялся наивной частью влюблённой души, но не верил. Не вставая из-за рояля, я притворно спокойно смотрел в её злые карие глаза и старался не сорваться. Белла нависала надо мной и пылала праведным гневом. Её потряхивало.       Я лишил её любимой опасной игрушки…       Эмметт мучительно жалел о том, что вампиры не едят попкорн. Он видел что-то забавное в этой сцене.       Я — нет.       — Или ты считаешь, что мы с твоим отцом упахивались над этим вирусом несколько месяцев кряду, чтобы после первого прорыва мистер параноик Эдвард Энтони Мейсон Каллен поддался своему психу и уничтожил все к ебен…       — Давай обойдёмся без твоей ненормативки, душа моя! — сквозь зубы попросил я, перебивая её на полуслове, и меня тут же обложили отборным русским и очень образным трёхэтажным матом с угрозами садистско-хирургического вмешательства в мою тонкую вампирскую организацию.       Эмметт и Роуз восторженно ей внимали. Казалось, ещё немного — и они сделают себе попкорн, чтобы просто азартно мять его в руках, глядя на это представление.       Расстроенный отец суровым памятником самому себе стоял, прислонившись спиной к двери лаборатории. Точнее, того, что от неё осталось.       Мама нервно кусала губы.       — Ой, здравствуйте, — растерянно выдохнула Белла после паузы, наконец заметив, что мы не одни.       — Пожалуй, мы прогуляемся, Эдвард, — сказал Карлайл, волевым решением оставляя нас с девушкой наедине.       Брат, конечно, сопротивлялся, пока на него не шикнула Эсме.       После их ухода мы молча сверлили друг друга взглядами. Но я сдался первым:       — Итак, ты достаточно потопталась на моем чувстве самоуважения?       — Говори про гордость короче, Эдвард, — Белла всё ещё была зла. — Ты попытался испортить работу всей моей жизни.       — Попытался? Белла, я уничтожил все образцы.       — Какой смысл, если мы с Карлайлом всё равно повторим этот результат? — устало усмехнувшись, спросила девушка и пожала плечами. — Я запомнила номер генетической пары, память доктора Каллена, уверена, сохранила ещё больше. Ты сделал глупость, обеспечив нас лишней работой на месяц вперёд… Ну, плюс, конечно, простой на время ремонта и закупки оборудования… Досадно, раздражает, но не смертельно. Думаю, к моменту начала работы уже прощу тебя при должном энтузиазме и помощи с твоей стороны.       Я почувствовал, будто у меня под ногами разворачивается бездна. И любимая летит в неё, игриво и довольно помахивая мне ручкой. Она не понимала.       — Белла, тот яд… мог убить или превратить тебя в тварь хуже вампира. С вечной агрессией и голодом… Душа моя, давай вернёмся к плану, где ты станешь хорошим хирургом… Это безопасно, стабильно, прибыльно… Помнишь, как мы хотели вместе учиться в Гарварде, любимая? — я разговаривал с ней, как с ребенком, умоляюще глядя ей в глаза снизу вверх.       — А планы и не менялись, Эдвард, — мисс Свон смотрела на меня с непонятным опасением. — Но сейчас я нашла возможность помочь людям, возможно, даже вампирам. Я изучаю самый загадочный вирус с тобой и твоим отцом. Чем ты недоволен? Ну хочешь я пообещаю, что без вампира в лабораторию больше не зайду?       Мне захотелось взвыть.       — Но ты же девочка, Белла! Ты не должна разделывать по сотне крыс в день, возиться с пробирками и играть в бейсбол скрипкой по ожившему монстру! Как ты не понимаешь этого?!       Белла отступила на шаг от меня. Теперь в её глазах читался ужас:       — Эдвард, — я почти читал по губам её еле слышный шёпот, — а что я должна делать, по-твоему, если не работать над вакциной, которая может спасти людей от рака и многих других болезней?       Я видел, что мой ответ важен для неё, и дал себе время подумать. А потом вспомнил, какой весёлой, счастливой она была, когда только приехала в Форкс. Не было никаких разговоров о вампиризме и подопытных… Она говорила стихами, была маленьким Купидоном, помогала всем, дарила радость…       — Ты должна быть той, какой приехала сюда, Белла. Ты была такой активной в школе, общительной, доброй…       По судорожному вдоху мисс Свон я заподозрил, что ответ ей не понравился. На её лице читался протест каждому моему слову, но я ласково пытался втолковать ей очевидное:       — Белла, ты ведь не учёный. Ты даже не врач, детка. Ты не можешь контролировать эту опасность. Что я буду делать, если с тобой что-то случится? А Чарли? Ты ведь единственная, кто у него есть… Хочешь, мы вернёмся к этому вопросу после Гарварда? — пошёл я на уступку, зная, что после университета её ждёт практика и блестящая карьера, из-за которой девушка быстро забудет о своей погоне за химерами.       Белла вырвала свою руку из моих ладоней и вернула сокращённое мной расстояние. Дыхание у девушки было прерывистым.       Но когда она заговорила, её тон оказался удивительно спокойным:       — И это говоришь мне ты? Эдвард, неужели ты так и не понял? Я приехала сюда из-за отца и вас. Изначально хотела подружиться и изучать вампиризм. Я готовилась не один год к этому. Ты помнишь меня в начале, но не видишь предпосылок действий и результатов. Я позаботилась об отце, заработав то доверие и любовь, какими вряд ли пользуются обычные девочки-подростки. Ты же знаешь, я свободна в передвижениях даже не по городу, по стране! Мой выбор парня или друзей не обсуждается… Школа? И там, и в семье я добилась того, что пропусти я недели две, уйдя в загул, моя репутация не пострадает, друзья не предадут, осуждать побоятся, оценки не снизятся, преподаватели ничего не скажут, а женатый на Аюше мистер Грин максимум пожурит и спросит, как я отдохнула. Я обеспечила пассивный заработок себе и племени квилетов неподалёку, сократив их употребление алкоголя и его выпуск на территории резервации. Я взяла на работу продавца-бухгалтера, который скорее отрежет себе руку, чем украдёт у меня хоть цент. Боже, да я даже снизила цены в местном гастрономе, воздействуя на секундочку угрозой снести их продуктовый киоск к чёртовой бабушке! Обеспечила нашей красавице Роуз корону, Эммету и Элис — веселье с организацией детских вечеринок, навсегда поменяв отношение зашоренных местных к вашей семье. Не хочу хвастать, но с властью города в лице отца Лорен я тоже на короткой ноге благодаря последним утренникам, от которых младшая дочка Меллори в восторге. А теперь подведём итог: этот город принадлежит с потрохами мне, вчерашней новенькой, Эдвард, — подойдя ко мне ближе с победной улыбкой, девушка обвила мою шею руками, склоняясь к самому уху. — И ты тоже весь мой… Теперь видишь, что мне больше не нужно стараться быть хорошим среднестатистическим подростком? Я уже лучшая. Значит, могу заняться более интересными вещами, так всегда было. Я добивалась успеха в чём-то и переключалась на другое, пока не доводила и то до совершенства. Заметь, я не стала сильно хуже танцевать, фотографировать или играть на скрипке.       — Ты сравниваешь меня с игрой на скрипке? — мой голос даже мне самому казался мёртвым.       Белла рассмеялась:       — Конечно нет. Ты мой товарищ, мой любимый, мой спаситель, мой самый умный и галантный мальчик, рядом с которым мне хочется быть ещё лучше.       Она использует меня. В этот момент я осознал это с болезненной чёткостью. Нет никакого доброго всепрощающего ангела-божества, которого я сам придумал. Есть лишь девочка недюжинного ума и находчивости, мечтающая о славе учёного-спасителя. Конечно, мы с Карлайлом бы не стали отнимать и даже делить её лавры в случае успеха. Нам нельзя светиться и привлекать к себе внимание.       Не дождавшись моего ответа, Белла села рядом со мной, просто и умело касаясь клавиш. Наигрывая этюд, она начала шептать, как заклинание, стихи Цветаевой:       — Ты меня никогда не прогонишь:       Не отталкивают весну!       Ты меня и перстом не тронешь:       Слишком нежно пою ко сну!       Ты меня никогда не ославишь:       Моё имя — вода для уст!       Ты меня никогда не оставишь:       Дверь открыта, и дом твой — пуст…       Я не верил. Не хотел расставаться с иллюзиями, мысленно оправдывая Беллу злостью, любовью к кокетливому притворству, самокритике. Мне нужно было время, чтобы разобраться, понять девушку, которую любил всё это время.