Одаренная

Дата: 1348 год, 31 июля. За день до выбора будущей Королевы Норты.  — Я нашел! — голос Тони ворвался в мои мрачные мысли, как солнечный луч врывается в темную комнату: нагло, быстро и очень тепло. Но рука с ножом дергается от неожиданности и соскальзывает с неочищенной куриной тушки. Плохо заточенное лезвие режет нежную кожу на пальце, и я вскрикиваю от боли. Кровь, красная, начинает быстро стекать вниз, пачкая тушку птицы. Чтобы остановить ее, заматываю палец в край полотенца, и только после этого оборачиваюсь на вошедшего на кухню парня.  — Энтони Шепард! — я поднимаю пораненную конечность повыше, чтобы он точно увидел, — Ты напугал меня! Никогда больше так не врывайся. Удивленно смотрю на Тони. На нем все еще надета его форма обслуживающего, поверх которой наброшена куртка, так неуместная в летнюю жару.  — Почему ты не на работе? Если хозяин прознает, что тебя нет, то не выплатит и половины оклада! Я переживаю, потому что знаю: ему надо кормить мать и двух малолетних сестер. Отец Тони умер несколько лет назад, скончавшись от болезни, преследующей его с тех пор, как он вернулся с фронта. После его кончины все дела и заботы о семье легли на плечи четырнадцатилетнего мальчика. Но уже тогда он был способен вынести эту ношу и понимал, насколько она важна. А значит, он никак не мог покинуть свое рабочее место просто так. Тони подходит ко мне, наклоняется и заговорщицким шепотом повторяет:  — Я нашел! В карих глазах его прыгают возбужденные огоньки. Он очень рад своей находке. Еще бы знать, что это.  — Что ты нашел? — мой вопрос вполне предсказуем. Я могла бы потянуть время и сделать вид, что мне все равно, дабы Тони пришлось рассказать все самому. Но я слишком любопытна для таких комбинаций. Он быстро целует меня в губы, а потом достает из-за пазухи небольшую книжицу. Вот зачем была нужна куртка в столь жаркий день! Обложка выполнена из кожи с теснением, переплет — из нескольких кожаных шнуров. Книга выглядит старой и очень дорогой.  — Ты все-таки украл ее! — я расстроенно вздыхаю и сажусь на простой деревянный стул. Он бросает книгу на стол (испачканный куриными перьями и не только), и садится предо мной на корточки. Его руки накрывают мои.  — Не переживай. У этого толстяка миллион книг в библиотеке, он и не заметит пропажи одной старой книжки, — Тони сжимает мои руки, что заставляет меня посмотреть ему в глаза. — Она была в самых дальних шкафах под завалами других таких же старых книг. Я искал ее неделю! Уверен, он никогда не будет заглядывать туда. Может, отправит слуг, но никто из красных меня не выдаст. Я взволнованно охаю:  — Знает кто-то еще? Пытаюсь вырвать свои руки из его, но он не дает мне это сделать. Тони наклоняется и аккуратно целует мои пальцы, каждый по очереди. После такого мне уже не хочется возмущаться, но ничто не способно унять моего волнения.  — Никто ничего не знает, — успокаивающе говорит он, а потом добавляет, — просто гипотетически. Я вновь расстроенно вздыхаю:  — Но если кто-то узнает, тебе перебьют все пальцы на ведущей руке и посадят на год! Он лишь безразлично пожимает плечами.  — Через два дня я все равно уеду. А ты спрячешь эту книжечку в лесу. Или сожжешь — как хочешь. И никто ничего не узнает. Его напоминание о том, что уже через два дня он уедет, вновь больно режет по сердцу. Завтра ему исполняется восемнадцать лет. Придет Серебряный из отдела по делам Войны, как мы его называем. Придет — и заберет Тони бороться с Озерщиками. Я боюсь этого. Каждый раз вспоминаю мистера Шепарда. Вспоминаю тот день, когда он вернулся с фронта. Тони тогда было пять лет. Пять лет он рос без Отца! Мистер Шепард узнал, что у него будет сын в свой первый день на фронте. Мне кажется, это единственное, что давало ему силы выживать. Ему было всего двадцать три, когда он вернулся, а казался столетним стариком. Я видела седину в его темных волосах, его угасший взгляд, культю вместо здоровой ноги. Я видела, как он медленно умирал, но продолжал обеспечивать семью, перебиваясь подработками. И теперь Тони, моего Тони ждет та же участь? Что будет давать силы ему? Что сбережет его от шальных пуль, что сбережет его от мин и пушечных ядер? Что? Я не знала. Я не знала — и я была готова плакать от отчаяния и своего бессилия. Слезы наворачиваются на глаза, и я всхлипываю против своей воли. Он обнимает меня, крепко, стараясь передать мне всю свою любовь.  — Я вернусь к тебе, Валентина. Обещаю. Вытираю слезу с щеки тыльной стороной ладони, а потом взъерошиваю его волосы и стараюсь улыбнуться.  — Не важно. Ты должен скорее возратиться на работу, иначе твоей семье придется плохо без тех денег, что может стоить твоя выходка. Он целует меня — сильно, страстно, с привкусом горечи и сладким послевкусием. Каждый его поцелуй — как удар током. Он проникает до самых глубоких глубин, встряхивает и заставляет почувствовать себя живой. Уже два года благодаря его поцелуям я знаю, что не просто существую. Он целует меня и быстро выходит из дома, ведь соблазн задержаться подольше слишком велик.

***

После ухода Энтони я не возвращаюсь к готовке, хоть и знаю, что Отец будет недоволен, если к его приходу не будет обеда. Книга, лежащая на грязном столе, слишком притягательна. Я поднимаю ее, аккуратно протираю от грязи. Кожаный переплет спас ее и от жира, и от птичьих перьев. Предварительно помыв руки, сажусь на небольшую скамеечку, нежно прижимая книжку к груди. Это была не просто книга — это было воплощение истории: мира, Серебряных и красных. Я аккуратно переворачиваю страницы, боясь испортить столь ценную вещь. Мне было интересно, правда ли то, что нам рассказывают в школе? Я могла узнать это. Здесь, в этой книге, лежащей на моих коленях, находились все ответы на мои вопросы. Книга поведала мне, что когда-то давно Боги послали на зарождавшуюся землю своих Первых детей. Они наделили их силой, чтобы новая планета стала цветущим раем для жизни. После Боги пробудили своих Вторых детей с другим цветом крови и не обладающих какими-либо способностями, чтобы жизнь развивалась и играла новыми красками. Книга рассказала мне, что Серебряные и красные дети были родными братьями, жили в мире и общем развитии, поддерживая благополучие как изнутри, так и снаружи. Я улыбалась, когда читала эти строки, но в голове у меня был единственный вопрос: «Это было на самом деле или это лишь плод воображения неизвестного автора?» Я не понимала, как цветущий рай превратился в существующий ад. Но стоило мне перевернуть страницу, как я получила ответ на свой вопрос. Книга показала мне, насколько ужасны могут низменные пороки человека. Человека! Но ведь Серебряные были полубогами. Теми, кто должен быть со-вер-шен-ны-ми. Но… Но они ими не были. Видимо, прошло слишком много времени, чтобы Господа могли помнить свою собственную историю. И я поняла. Поняла, почему Святилища всегда пустынны и заброшены. Серебряные отвернулись от Богов, дабы больше не чтить их наказа. Ведь намного проще жить, когда младшие братья — твои рабы. Мне стало страшно. Страх этот был более глубокий, чем преследовавший меня обычно. Страх этот не был связан с маленькой хибаркой, в которой жили мы с Отцом, или с голодающей семьей Тони, или с преследовавшей нас войной. Все эти ужасы давно улеглись у меня в душе, вызывая лишь ночные кошмары. Но этот страх… Этот страх был новым. Я осознала, как никогда ярко, что жизнь моя стоит не больше жизни тяглового мула, как и жизнь всех, кого я знала и любила. Меня начало трясти, но я с маниакальной настойчивостью листала тонкие страницы. И все больше ужасов открывалось мне, пока читала про окружающий меня мир. Страницы закончились, и я захлопнула книгу. Вышла с ней во двор. Я спрятала эту книжку под корнями большого дуба, как можно тщательнее закидав ее землей. Вернувшись на кухню, я вернулась к готовке, но все мои мысли вертелись вокруг того, что я узнала.