Папенькин сынок

На подъезде к базе взошло солнце, Кристина попросила остановиться. Ей захотелось сфотографировать утренний лес. В переплетении лучей и деревьев ей привиделся узор, который она хотела бы использовать для работы над витражом. — Творческая личность! — Александр остановил машину. — Так ты всё-таки сфотографировала витражи на Новослободской? Они отошли чуть дальше в лес. — Не-а… — Кристина, высунув язык, крутила телефоном так и эдак, пытаясь поймать ускользавшее видение. — Я накачала фоток из интернета. Нехорошо, понятно, но тянуть дольше нельзя, надо ж и совесть иметь. — А… — Брысь, ты мне мешаешь. Не спугни Муза. Александр поднял ладони и тихо отступил назад к обочине. Хотел было закурить, но послышался шум приближающейся машины, и он вновь прижался к кромке леса, чтобы его не окатило водой из лужи. Мимо деловито рыча проехала знакомая Нива-Шевроле с весьма реалистично выполненным волком на покрышке запаски. Ну да — волк рычит, всё верно. Сначала благостно настроенные мозги осенила мысль: «А девчонки-то прогоревший глушак так и не заменили, хотя еще три дня назад Андрей ругался на эту тему». А потом настороженно встрепенулся: в машине была только Лида. Куда это она? Дорога здесь одна — на базу. Подрабатывает уборщицей по выходным? Даже если и так, то встреча крайне нежелательная. И даже опасная. Папиной СБ ни к чему знать даже о малейшей связи Александра и людей, которые готовят добровольцев для выезда в зону БД. Отбрехаться-то он, в случае чего, сможет, прикрывшись той же легендой, которую рассказал Кристине, но это, как ни крути, прокол. Если отец всерьёз заинтересуется, чем именно и где занимается сын, то… То всё окончится весьма печально. По крайней мере, денег для ребят Александр точно больше не получит. А если у кого-то из СБ окажется длинный язык и произойдёт утечка информации в прессу, то выйдет грандиозный скандал. Журналюги орков не преминут развопиться на тему: «Высокопоставленный чиновник спонсирует террористов!» Забрать Кристину и свалить? Поздно. Лида видела их машину, а может, и его самого. Ну что ж, будем играть до конца. Он отошел подальше от места фотосессии и набрал номер Ангела: — Лен, привет, мы подъезжаем. Тебе знакомо имя Лида Луценко? Он подковырнул потемневшую опавшую листву носком любимых LOWA, оглянулся на шум — по грязной дороге пробирались еще две машины. — Постоянная участница всех курсов? Жаждет и пылает попасть в зону БД? Ничего себе… Одна из машин остановилась. — Случилось чего? Помочь? — донесся звонкий девичий голосок. — Нет, всё в порядке. Спасибо! Дверь захлопнулась, и машина поползла к базе. — Ангел, при этой Луценко мы с тобой не знакомы. И Дмитричу объясни. Остальные инструктора меня не знают. И да, сегодня я Эльф со всеми вытекающими. Никого из старых знакомых по-прежнему не планируется? Только свежее мясо? Ну, ок, едем. Из леса выпорхнула Кристина, радостная, яркая — в волосах запутался солнечный луч. — Давай-давай, лови солнышко в свои сети — нам нужна хорошая погодка! — Александр сфотографировал лучащуюся счастьем невесту. Шаль поверх спецкостюма расцветки Олива смотрелась настолько экзотично, что солнце послало вдогонку еще пару лучей, явно пытаясь рассмотреть красу земную получше. Александр увлёкся, фотографируя и так и эдак — хотелось запечатлеть каждый оттенок безмятежной, а потом чуть смущенной улыбки, запечатлеть сияющую зелень глаз и золото волос, чтобы было чем отгонять ночное марево тоски. Он даже отвлекся от волнений по поводу странных планов Лиды. — Эх, жаль, что это не профессиональный аппарат. Ты — прирожденная модель: без надуманных поз и ужимок, естественная, обворожительная. Боже, какая прелесть. Настоящее солнышко! Кристина окончательно смутилась. — Столько комплиментов… Ты и вправду так считаешь? Он спрятал телефон, протянул руку, помогая переступить через лужу. — Если хочешь, я поговорю с Лёхой — он вынужден заниматься рекламой своей сети салонов, понимает в фотомоделях и фотографах. Интересно, что он скажет — есть у тебя талант к этому или мне кажется. — Нет, спасибо, — Кристина подтянула шаль, чтобы не прищемить дверью, — вот вообще не привлекает. И кроме того у меня уже есть дело. Папа смеется, а Сергей Владимирович меня поддерживает — такие машинки нам с Лизой на мой день рождения подарил: я от счастья из-за своей три дня вылезти не могла, пока меня няня не вытащила. Так вот о каком «закачаешься» подарке говорил отец. Действительно, на кулон с брильянтами или что там принято дарить богатеньким девочкам абсолютно не похоже. Александр завёл мотор: — С Лизой? — Ну да. У нее золотые руки, она — мой главный учитель и дисциплинатор, потому что я разгильдяйка. Хотя, конечно, потом, как научусь, придется брать не такую навороченную технику. Нужна более профессиональная, с меньшим количеством функций и предстоит решать, где устроить мастерскую. — А что шить-то собираетесь? — Александр вывел слайд-шоу на экран телефона и рулил, краем глаза поглядывая то на невесту, то на ее фотографии. — А мы уже шьём. Пока за копейки — мне надо набить руку, я пока еще так себе швея. Папа считает, что я страдаю ерундой — на шитье денег много не заработаешь. Он прав, безусловно. Но мы с Лизаней, когда получили свою первую зарплату за заказ, визжали от счастья, как ненормальные. — И много вышло? — Не скажу, ты смеяться будешь. А для меня это важно. Это были первые мои заработанные деньги. Это… это непередаваемо! Я тогда впервые поняла, что тоже что-то могу, что я, когда научусь как следует, смогу прокормить саму себя. Не знаю, понимаешь ли ты меня… — Еще как понимаю, — вздохнул Александр. — Мне надо начинать брать с тебя пример. А то из меня пока добытчик никакой. Что ж это получится: жена умеет деньги зарабатывать, а муж нет! Кристина посмотрела на него одобрительно: — Неплохая идея. Весьма. — Так что вы шьёте-то? За что получили деньги? — Не скажу. Ты смеяться будешь. Папа смеялся, и ты будешь. Александр вновь вздохнул: отчетливый мотив «папа не относится к моему занятию серьезно» вызывал желание поинтересоваться у папы: а если бы его дочь пошла по стопам братца, то оно лучше было бы? — Не буду я смеяться. Ладно. Созреешь — скажешь. Лиза, я так понял, учится на швею? — Ну, можно и так сказать. Она на последнем курсе Технологического института легкой промышленности, но я хочу попросить папу, чтобы он оплатил ей еще и магистратуру. Только не знаю, как к этому подступиться, он… Она печально смолкла. — А ты тоже хочешь туда поступать? — Да. Но папа против. Считает, что раз с Игорем не вышло, то я должна занять его место. Это я как-то случайно, сама не знаю как, заняла первое место на школьной олимпиаде по математике. Так он теперь думает, что я такая прям умная, что могла бы стать его правой рукой и заниматься «настоящим делом». Приводит мне в пример Набиуллину. А я не такая. Я — разгильдяйка и вертихвостка. Няня говорит — коза. А на олимпиаде мне просто повезло. — М-да… А тебя то, что предлагает отец, совершенно не привлекает? Нисколечко? Зря спросил. На ее лицо наползла тень: — Я хорошая дочь. Если он заставит, то я буду этим заниматься. Но это не моё. Я первую одежку для барби сшила, мне лет пять было. Потом, сколько себя помню, вечно делала костюмчики на кукол из всего, что под руку подвернется: из бумажек от конфет, из кусочков кожи от старого сиденья, даже из листьев и шишек. Плохой из меня будет бизнесмен. Но я буду прикладывать все усилия, если отцу это важно. Кроме очередного «м-да» в голову больше ничего не лезло. Нелегка ж ты доля — быть хорошей дочерью. Замуж — за того, на кого папа укажет. Любимое дело — побоку, потому что папа так хочет. Сына упустил, за дочь взялся. Молоток мужик.