Папенькин сынок

Тело всё сделало само: отшвырнуло Кристину к стене и распласталось сверху, прижимая к грязному, затоптанному тысячами подошв полу. А сильно отставший мозг через пару секунд озадаченно выдал: «Э-э-э… может, это всё же не теракт, а глюки?» Но оказалось ни то ни другое. Рядом раздался взрыв хохота. Александр поднял голову. А, вот оно что: два малолетних дебила лет пятнадцати от роду швырнули взрывпакет и теперь пожинают хайп, снимая реакцию людей на телефоны. Рядом залег еще один мужик, но уже поднимается со зверским выражением на лице. Народ вокруг отшатнулся и ошарашено пялится на происходящее. Он откатился, вскочил на ноги, поднял Кристину, усадил на скамейку. Не сговариваясь, они с мужиком двинулись к даже не пытавшимся удрать юным идиотам. Те попятились, но один выставил руку с камерой, снимая лицо Александра: — И чо ты мне сделаешь? Я несовершеннолетний! Через пару мгновений оба телефона перекочевали в карман пальто, а в руке сам собой очутился ремень. Вроде, маменька говорила, что он из кожи крокодила и слишком широкий — плохо подходит к эльфийскому облику Александра. Зато прекрасно подойдет для воспитательных целей. Малолетка только тут сообразил, что пора сваливать: — Эй, ты чего, это же просто пранк! Он попятился, развернулся, но наткнулся на мужика, в руках которого истошно вопил перепуганный малыш. Мамаша младенца уже прицелилась вцепиться в волосы шутнику. — Спокойно, гражданочка! Скорая педагогическая помощь. Перехватил, задрал куртку на голову что-то там оравшей о демократии и правах жертве интернета, швырнул на камень пола коленями и зажал голову ногами. Эх, хорошо пошел! Жаль, что не шомпол, шомполом оно, понятно, доходчивее, но и крокодил сойдёт. Давай, рептилия, работай. Никаких лекций читать не стал. Под гомон офигевших сограждан принялся опускать пряжку на голую спину и обтянутую джинсами задницу подростка. Тот орал, угрожал, но за каждую угрозу получал еще больнее. Под конец экзекуции заткнулся и только подвывал от ужаса и боли. Надо бы, безусловно, по голой заднице, но некогда возиться, расстегивая ремень и сдирая штаны с брыкающегося идиота. Второй мужик занялся воспитанием напарника. Правда, методами куда менее демократическими. Через пару минут Александру пришлось прервать процесс: — Прекратить! Смирно! Тот против воли повиновался. — Бля… увлекся. Сука, довёл меня. Я на свиданку спешил, куда я теперь в таком виде? Александр, удерживая паршивца за шиворот, мельком оглядел себя. Да уж. Леголас, побывавший в болотах Мордора выглядел бы примерно так же. Прощай любовно подобранные маменькой пальто и брюки. Вряд ли такое вычистят прилежные слуги и даже химчистка. Подоспел поезд, они впихнули дебилов в вагон, отвесив смачного пинка напоследок. Пора сваливать, а то, несмотря на толпу, к ним скоро доберутся «кроты» — полиция метро. Странно, что до сих пор не явились, ведь камер на станции хватает. Впрочем, если эти малолетки тут уже не в первый раз развлекаются, то менты должны быть благодарны, что кто-то выполнил их работу. Мужик на прощание пожал Александру руку, окинул изумленным взглядом: — Никогда бы не подумал… Уважуха, братан. Где служил? Александр усмехнулся: — В патриотическом клубе в детстве занимался. Тот подмигнул — не хочешь, мол, не говори, и растворился в толпе. До выхода добрались без приключений. Кристина молчала, поглядывая на него и тут же отводя взгляд. На лестнице он подхватил ее на руки, собираясь вынести наверх, и только тут обратил внимание на наливающийся синяк на подбородке и кровь в уголке рта. Судя по всему, она неслабо приложилась о пол. — О, боже… Прости… Кристи, я не хотел… Он ощутил горячее желание отыграть назад последние пять минут и отпинать паршивца ногами по примеру того мужика. — До свадьбы заживет, — как старушка, прошамкала она. — Открой рот. Зубы целы? — Всё нормально, язык прикусила. Выживу. Он донес ее на руках до Гелыча, словно опасаясь, что она вырвется, стоит опустить её на залитый дождем тротуар, и убежит куда глаза глядят. Через несколько минут они залипли в обычной в это время суток пробке. Он воспользовался остановкой и снял перепачканные перчатки и пальто. — Ты… ты что… в армии служил? Или такому и правда в патриотических клубах учат? Говорить ей было больно и она зябко закуталась в измазанную шаль, невзирая на то, что Гелыч уже расстарался обогреть пассажиров. — Кристи, давай я тебя отвезу в травмпункт. Пусть осмотрят, может, синяком и языком дело не обошлось? И как твоя нога? — Саша, нормально всё. Я на дзюдо и похлеще падала. Ну у тебя и реакция! Я вообще ничего не сообразила. Ты прямо спецназ какой-то. Альфа! — Не… — он усмехнулся, — Кристя, дай салфетку. А потом я тебе покажу, какой я «Альфа». — Немного зная тебя, опасаюсь, что это что-то неимоверно пошлое. Она полезла в рюкзак, наткнулась на телефон и вздохнула: — Надо же… Все переживания за Антона из головы вылетели. Надо позвонить, спросить, как он там. Вот, — она выцарапала салфетку из пачки. Александр, мониторя одним глазом ситуацию в потоке машин, принялся осторожно стирать грязь со щеки Кристины. — Как знаешь, можно и позвонить. Если ты так чувствуешь. Как по мне, это будет больше похоже на отрезание хвоста по частям. — Я не хотела бы потерять его дружбу. Он прекрасный человек. Что за наив, а? Мужик только что слюнями не капает при виде неё, а она «дружбу». — Кристи, сори мач, но если я увижу тебя рядом с этим замечательным другом не с небес, то он сильно пожалеет. Теперь веришь, что это так и будет? Что я заломал его не случайно? Она насупилась, наконец перестала дрожать и скинула шаль: — Теперь верю. Но это жестоко. Мы дружим почти два года. А тебя я вблизи вижу второй раз. Почему так? Почему раз — и я должна отказаться от общения с умным, добрым, интересным человеком? Потому что он носит штаны, а не юбку? Дай! Она перехватила его руку с салфеткой. — А если бы он был «она» — подруга — ты тоже был бы против? — Ты эгоистка, Кристи? Она осеклась. — Почему это? Хотя… не знаю. Наверное. При чем здесь это? Гелыч медленно, но верно выбрался на более свободную полосу, дело пошло веселее. — Или еще хуже — садистка, — невозмутимо добавил он, нагло нарушая правила и вновь перестраиваясь, словно распихивая возмущенно сигналившие машины. — Да почему? — Потому что он любит тебя, а это подразумевает какие-то планы на совместную жизнь. А с планами-то как раз и облом. Или ты, школота, веришь в платоническую любовь? Кристина утратила боевой запал, поцокала пальчиком по телефону, ссутулилась. — Я как-то не подумала… И он не говорил, что любит меня. И замуж выйти не предлагал. Просто всегда был рядом… — Угу. И отгонял от тебя потенциальных женихов, демонстрируя, что ты занята. Александр посмотрел на свою физиономию в зеркало заднего вида: намокшие под дождем волосы приобрели уж совсем неприглядный вид. Вот бесконечная морока — помнить, как надо выглядеть и прилагать все усилия для удержания звания «гламурный засранец». — Ты думаешь, к хромоножке воздыхатели выстраиваются в очередь? — вспыхнула Кристина. — Да, я была счастлива, когда у меня появился парень! Тебе, естественно, этого не понять. — Конечно не понять. Я предпочитаю, чтобы ко мне в очередь выстраивались симпатичные девушки. — Шутки у тебя идиотские. Или это твои планы на совместную жизнь? Хотя… Мы уже это обсудили. Ты волен делать всё, что захочешь. Она отвернулась и уткнулась взглядом в темень окна, комкая салфетку. Гелыч выбрался из пробки, радостно набирая скорость. Александр бросил последний взгляд в зеркало: вокруг глаз залегли темные тени, маменька разохается, опять потащит его по всем всебяприводящим инстанциям. Нелегка ж ты доля. — Отвези меня домой. Я не шучу про кучу уроков. А вообще ты правильно этого… в метро. Так им и надо! Совсем обнаглели. Немногие так смогли бы, как вы с тем мужиком. Воинственные нотки в голосе позабавили, вырвали из вновь начавшего подбираться к мозгам сонного оцепенения. — Да? Ты жестокая женщина. Они же дети. Что такого-то? Ну, пранк, подумаешь. А если я к нашему сыну применю такие методы? Кристина резко повернулась к нему и скривилась, дотронувшись до синяка: — Болит, зараза. А ты и впрямь хочешь детей? — Хочу. И не одного. И как можно быстрее. Жизнь коротка. И я хотел бы принимать участие не только в процессе создания. Даже в сумерках салона он заметил, что лицо Кристи вновь залила краска. — Или ты из тех, кто поёт песни на тему: «я еще так молода», «чайлдфри», «планета и так перенаселена»? — Ну… я бы тоже хотела принимать участие не только в… Но мне хоть школу окончить надо. Так что тут ты прав — в этом смысле я еще и впрямь слишком молода. Он спрятал под манжет рубахи подаренную ребятами цепочку-браслет — брелок в виде летучей мыши, попадая в свет фар и фонарей, время от времени пускал в глаза лучик, словно напоминая, что план «принимать участие не только в процессе создания» в корне противоречит тому, чего Александр желал бы больше всего на свете — хоть еще раз в жизни вернуться к ребятам, вновь приложиться щекой к родной «девочке». — Красивая штучка, необычная. Это что-то значит для тебя? — Обычный браслет. Ребята подарили вчера. Не знаю, чем и заслужил. — Обычный? Платина? Александр вновь вытащил цепочку наружу, вгляделся. — Ты о чем задумался? Платину никогда не видел? — Кристина подобралась поближе. Не видел, конечно. Близко уж точно. Или не знал, что вот эта невыразительная серость и есть та самая платина. Поспешил перевести разговор: — Кристи, а давай так, я тебе покажу видюху про «Альфу», а ты мне расскажешь, куда еще один год пропал из твоей школьной жизни? Год ты пропустила по болезни — то есть ты должна быть в одиннадцатом, так? А где потерялся еще один?