Папенькин сынок

Ночью спал плохо. Хотя, казалось бы, вечеринка и здоровский секс должны были высосать все силы. Давило на грудь беспокойство, какая-то странная тревога. Впрочем, в первые дни после возвращения это бывало часто. Парни неохотно признавались, что и с ними иной раз бывает примерно то же. Александр как-то нехило поржал с ребятами над рассказом одного классного пацана. Парень этот — спец высокой пробы, многое умел, дофига чему смог научить. И язык был подвешен как у заправского блоггера. На учениях по освобождению заложников ребята, служившие с этим хлопчиком, изображали террористов. Поздняя осень, час, другой, третий. Дубарь. Замёрзли, как цуцыки, в ожидании начала развлекухи. Пока штабные в сотый раз пересогласовывали одно с другим, командир захватил для усиления эффекта реалки одну из штабных крыс. И по открытому каналу громко заявил, что сейчас отрежет пленному ухо. А если штаб промаринует их в холодном здании заброшки-заводика еще часик-другой, то отчекрыжит и второе. Зашевелились! И еще как. У бедолаги штабного от ужаса глаза сделались в пол-лица. Его трясло даже после того, как перед ним десять раз извинились за идиотскую шутку и напоили чаем из знаменитой «неостывайки» самого командира. Когда штурм окончился и всех повязали, «заложник» дал такого деру по пересеченной местности, что пацаны пересмотрели свое скептическое отношение к физподготовке штабистов. — Ты что, и впрямь думал, что мы тебе отрежем уши? — когда судьба столкнула их вновь через пару месяцев, поинтересовался кэп. — Да. Вы ж там все отмороженные. Боевой синдром, все дела… Не было у них никакого такого «синдрома». Спали все, как младенцы. Но это там — в жестком распоряде скуки боевых будней. А вот в мирной жизни почему-то в голову под утро начинала лезть всякая хрень. Это отмечали многие. Особенно тяжело давались предрассветные муторные часы. Александр тоже хлебнул этого горького настоя. Да еще тяжелые последние разборки с кэпом и пацанами. Ишь чего удумали — отстранить его от дела всей его жизни. Хотя он сознавал, что они правы на весь контрольный пакет акций и еще немного. Но на душе было гадко. А тут еще нежданный-негаданный брак и проблемы с Катюхой. Он на девяносто девять процентов уверен, что отец послушает его совета. И все у него с маменькой будет зашибись. Но оставался один процент — ревность. Александр имел как-то возможность оценить степень отмороженности бати — когда к Катюхе на курорте прицепились какие-то местные мачо. М-да… весьма неосторожно с их стороны. И вот этот один процент ставил под сомнение благополучный исход дела. Чёрт. Александр крутился в непривычно мягкой постели. После пенки, подложенной, чтобы не отморозить самое дорогое, после дикого напряжения последних двух недель, когда спать и жрать приходилось в жесточайшем цейтноте, мозг не желал признавать объективной реальности: тишина, безопасность, мир. Надо было все-таки притащить на квартиру Николь. И провести сразу еще одну сессию. До полной отключки, до блаженного забытья. Но он не желал столь близких отношений. Потом найдет время и приедет к ней в студию. Он походил по квартире, жалея, что не может заняться привычным, вводящим в легкий успокаивающий транс делом. Эй, сейчас бы почистить-смазать его красоточку, умницу-красавицу. Два месяца назад он побаловал ее новым обвесом, и девочка не подвела, выручив его в нехорошей передряге. Отделался лишь царапкой на плече, которую кудесник Юрьич ловко замаскировал под вырезанный абсцесс. Часы безбожно показывали начало шестого. Надо бы прилечь хоть на пару часиков. Некогда отсыпаться до обеда — батя отвалил деньжат. Необходимо встретиться с нужными людьми, прикупить всего дохрена. Лично все проверить и пощупать ручками. Обнюхать каждый стежок, каждую детальку. А потом предстоит отрабатывать неплохие бабки — уделить внимание Кристине. Он уже жалел, что повел себя с нею согласно роли мажора и сволочи. Или… не жалел. Он с этим не определился. Все еще оставалась надежда убедить парней и кэпа, что он какое-то время сможет усидеть на двух стульях. И тогда Кристине лучше считать его тем, кем она его считает. Вздохнет с облегчением, в случае чего. Сыграет роль безутешной вдовы на шикарных похоронах и заживет себе мирно со своим «Горацием». Но если переубедить парней не удастся, то… Тогда план «Б» — к дьяволу Горация. Такая конфетка нужна самому. Мысли о Кристе развеяли марево тревоги. Перед глазами встало ее разгневанное лицо, свист цепочки. Ну прелесть же! Александр потер знатно горевшую после розги Николь задницу и поспешил в душ — предаться приятным фантазиям. Потом усталость взяла верх и он наконец вырубился, словно мертвый — без сновидений, еле добравшись до постели. 9 Как усидеть после сеанса связи со спейсом? На той части тела, посредством которой как раз и проходил этот сеанс? Ну… лучше не сидеть вообще! А то вас будет мучить далеко не раскаяние. Жаль, что часто предаваться порицаемому многими наслаждению не выйдет при всём желании и наличии немалых денег и профессионального проводника в волшебный мир. Человеческие инстинкты — редчайшая драгоценность. И только сознательное жесткое ограничение себя в потакании им даёт возможность изредка испытать то, что хотел бы испытывать как можно чаще. Несправедливо! Но ничего не поделаешь. Боги жестоки: делу время, потехе час. Александр временами залипал в очередной пробке и, поелозив ягодицами в попытке найти наиболее удобное положение, дремал, положив голову на руль старенького жигуленка. Просыпался от звука раздраженных клаксонов, натягивал сильнее на лоб невыразительную серенькую шапчонку и сонно рулил дальше. Помятый после трудной ночки видок и мешки под глазами — неплохая маскировка. Но вскоре тыква опять обратится в роскошную карету, невзрачные шмотки сменятся на королевский наряд и вновь начнется ненавистный бал. Сзади на сиденье тоже отсыпались два мужика. Один, постарше, так и вообще безмятежно храпел, а второй, совсем еще молодой, время от времени нервно курил и поглядывал в зеркало заднего вида. — Так ты и есть тот самый Нокиа? — наконец решился он задать, судя по всему, давно терзавший его вопрос. — Нет, ****ь, Самсунг, земля ему пухом, — разозлился Александр. — С ума сошел? Ты что несешь? Парень виновато отвел взгляд. — Прости, оплошал. Само вырвалось. Никак поверить не могу, что вижу самого… Я думал, ты старше. И… солиднее. А ты пацан совсем. — Шат ап! Сорри за мой французский. Заткнись, то есть. Сон как рукой сняло. Он выюлил из потока, припарковался с соблюдением всех правил движения, ювелирно аккуратно. Вышел из машины и достал свой талисман — старушку Нокию, спасшую ему жизнь в тот страшный день. — Ангел, моё почтение. Кто еще в курсе, что я здесь? Мне что, пластическую операцию делать? Новенький, которого вы прислали, опознал меня. Если вы не понимаете, насколько я рискую, то мне точно придется лечь под нож. Я его высажу, где взял, через час, забирайте клиента. Ничего. Справимся вдвоем с Ванькой. Благословенны адекватные суровые челы, не задающие лишних вопросов, понимающие все с полуслова, с тычка пальцем. Они не хуже тебя знают, что именно тебе нужно, их речь похожа на бесконечный шифр, только отстёгивай бабло на то, без чего можно, но крайне некомфортно там… не так уж и далеко. Спасибо бате, теперь у мужиков есть не только самое необходимое. Он высадил длинноязыкастого молодца под предлогом, что тот должен передать подсумки под аптечки, жгуты Эсмарха, ППИшки и обезбол, срочнее, чем предполагалось. Со вторым товарищем сошлись на том, что надо бы сменить машину, а еще лучше на сегодня закончить беготню по нужным людям. Проводил взглядом явно раскаивавшегося ссутулившегося пацана. Не обойтись и без этих любопытных щенков-добровольцев, горящих желанием умереть за Русь-матушку. Нет, не так. Понимают и принимают возможность такого исхода как раз взрослые мужики, осознавшие, что никто, кроме них. А пацанва спит и видит вернуться, осиянными славой. Бонусом суровый взгляд, мужественные морды, намек на неебическую сопричастность к чему-то героическому. Ну и, конечно, такие все дружно поднимаемся со скорбными мордами под «Господа офицеры» кремлёвского престарелого соловья. «На разрытых могилах наши души хрипят», бля… Так и хочется спросить, кто его надоумил могилы разрывать? Александр чувствовал, что заводится. Утечка инфы его немало напрягла и разозлила до взбесившегося пульса. Давненько с ним такого не было. Он снял с первой карты остаток средств, отдал ожидавшему на заднем сиденье Ивану, которому доверял больше, чем себе, по одной простой причине: если бы не Ванька, то его, переломанного после «падения со скалы», банально не довезли бы до золотых рук кудесников на Большой земле. — Погоди. Ангел-хранитель положил ему руку на плечо: — Тебе кэп сколько раз говорил, чтобы ты избавился от Нокии? Что за придурь тащить её даже сюда? Надо было оставить там. Давай мне. Он протянул ладонь. Александр вздохнул. Потом выдохнул протяжно, словно застонал. Глупо, бесспорно. Но этот талисман всё, что осталось у него от самого дорогого человека. Он закрыл глаза. Потом открыл и, не глядя, сунул телефон Ивану. Тот мгновенно снял батарею, вынул симку и флешку, приоткрыл дверь машины. Миг, и последняя материальная память погрузилась на дно безымянной речонки под мостом. — Останови. Александр свернул на обочину, вылез, развел руками: — Ну, давай ругай. Он обреченно вздохнул. С телефоном вышло неправильно. Сам виноват. За такую подставу Ванька и навалять может. У Ангела жёсткие жилистые крылья и звание мастера спорта по боксу. — Только не по лицу. Мне сейчас никак с фингалом нельзя. Каждый волосок в укладке на вес золота. Осталось, ****ь, действительно серьгу в ухо и силикона в губы подкачать — для завершения образа. Иван рассмеялся, но как-то невесело: — Силикон лишнее. А серьгу можешь не только в ухо, но и в нос. И в пупок. Вообще будешь неотразим! Но дырка в ухе или где-либо еще, это ж, сам понимаешь, лишняя опознавалка. Не глупи. Что там бабы более безопасное используют? Я слышал, ресницы наращивают, брови рисуют… Что еще? — Анус, сука, отбеливают! Я и так чуть ни по полдня в салонах красоты отвисаю, заебали! — окончательно вызверился Александр и вдруг с яростно вспыхнувшей надеждой обернулся к Ивану: — Если ты заговорил об опознании, то, значит, у меня есть шанс вернуться? Отец пока не наседает. У меня еще есть время! Он готов платить, как и прежде. Я смогу выдавить из него и больше, уверен. Только с женитьбой с этой ***ня, ей-богу. Иван сурово смотрел на него: — Тебе, конечно, никто не может запретить. Напомнить, что мы останемся без бабок, если твой батя получит тебя в виде трупа? Ну чо ты, как маленький. Ты выполнил свой долг. Отдал с лихвой. А теперь ты нам нужен здесь. Да, сейчас патовая ситуация, но ничего еще не окончено. Александр понимал всю несправедливость и ужасающую правду его слов. Хотелось выть и кататься по земле. Он отвернулся и стал пристально разглядывать охренеть, как сильно, заинтересовавший его засохший куст. Иван толкнул его в плечо, потом резко притянул к себе, прижал голову к своей груди: — Ну всё, хорош. Будя. — Педики! — раздалось из окна подползающего к АЗС школьного автобуса. Школота расплюскивала носы о стекла, разглядывая их. — Семенов, закрой окно! — донесся крик учительницы. — Да. Всё норм. Мне пора на бал. Александр резко отстранился, высморкался и сел в машину.