Последняя любовь капитана Укитаке

Она выхаживала его после приступов, вкладывала в рукава чистые платки взамен окрашенных в красный, бегала в четвертый отряд за лекарствами и рекомендациями и в казармы с поручениями, расчесывала волосы, готовила чай. Иногда, в особенно тяжелые моменты, оставалась ночевать в поместье, так что скоро у нее появилась собственная комната и домашняя юката. Она была рядом с ним. Укитаке был счастлив и сходил с ума. Быть рядом и не сметь прикоснуться, не говоря уже о чем-то большем… Он чувствовал себя бессовестным, но ему было мало ее постоянного присутствия, он уже хотел знать, какова она на вкус и как она кричит, когда ей сладко… Укитаке сам краснел от своих мыслей, но контролировать их не мог. Все было так стремительно, так страшно. Его несло, и вся вековая мудрость куда-то пропадала, едва только на пороге появлялась сестра Кучики Бьякуи. «Пойти к нему и попросить руки? Решит, что я сошел с ума, а что решит Рукия я уж и не знаю даже. Признаться ей? Испугается, и наше счастливое сосуществование закончится. У Шунсуя спросить не могу…» А вот капитан Кёраку очень даже мог спросить. Что и сделал, придя к нему в гости однажды вечером. — Ну и когда ты с ней поговоришь? А еще лучше – когда ты что-нибудь сделаешь уже наконец? — О чем ты, Шунсуй? – Притворяться получалось плохо. — О маленькой Кучики, конечно. Знал бы ты, какие слухи ходят о вас по Сейретею! Счастье еще, что Кучики-старший сплетнями не интересуется, не то цвела бы в твоем саду сакура. — Не могу я! – Укитаке хлопнул ладонью по деревянному настилу веранды. – Ты вот Нанао уже двести лет как признаться не можешь, молчи уж. Друзья замолчали, завздыхали каждый о своем.