28 оттенков эльфятника, или Эльфевраль

      Над ухом истошно орали птицы, жутко мешая спать.       Эридан недовольно поморщился во сне, попытался натянуть на лицо капюшон плаща, но вместо этого хватанул когтистыми пальцами что-то, подозрительно напоминающее сапог.       Что делает сапог вместе с его содержимым у него вместо подушки?       Кое-как разлепив опухшие веки, маг страдальчески поморщился от яркого солнечного света, проникающего сквозь шелестящие на ветру кроны деревьев, и вновь вяло пошарил вокруг в поисках одеяла или хотя бы плаща.       Пускай он и оброс шипами и рогами, яркий свет бывший ночной по-прежнему на дух не переносил.       Перекатившись на спину, Эридан задумчиво изучал возвышающиеся над ним деревья и обломки мраморных колонн.       Что-то не очень похоже на «Приют Фокусника», куда они собирались с юным дарованием после разборок с Кадгаром. А дальнейшее смазывалось, и при любой попытке сконцентрироваться виски стискивала мучительная боль.       А. Еще там был ящик даларанского белого, который подогнала им благодарная Джоанна.       Повернув голову, Эридан задумчиво посмотрел на клювастую мордашку палевого совокотенка, высунувшегося из зарослей травы. Зверушка с любопытством изучала лежащего перед ней полудемона и совершенно не боялась.       Почти идиллия. Птички чирикают, стрекочут кузнечики, совокотенок пробует на зуб его палец, с жуткого будунища раскалывается голова, и во рту словно гончая скверны нагадила.       Пока не раздался душераздирающий всхрап с подвыванием, от которого мелкий пушистик вздыбил перья и с урчанием нырнул куда-то в заросли.       Подушка под головой оказалась ни разу не подушкой и ощутимо так пихнула пяткой выругавшегося Эридана, а откуда-то из ежевичника воскресла безмозглая нежить с исцарапанным опухшим лицом Эдмунда, у которого вместо глаз были только узкие щелочки.       Утро добрым не бывает.       Особенно утро после ночи пьянки, которая началась, по всей видимости, в Даларане и закончилась в… Хороший вопрос.       Кое-как Эридан соскреб себя с земли и тоже принял условно вертикальное положение. Взгляд уперся в здоровенный дрын, тлеющий прожилками скверны. Кто-то вонзил его в землю словно горделивый монумент, а на гарду еще и повесил проеденную в нескольких местах сумку, из которой торчали… Перья.       Судя по тому, каким отупелым взглядом таращился на громадный меч Эдмунд, он тоже с трудом мог свести причинно-следственные связи того, как они оказались посреди живописных заросших развалин.       — Ээээ… — вытащив из прорехи в сумке длиннющее маховое перо с локоть длиной, Эд похлопал глазами.       — Ну… Я что-то такое помню в духе «а че только у Медива крутой плащ с перышками! Я тоже хочу!» — кое-как поднявшись, Эридан скривился от избытка солнечного света и поющих птичек. Может, пережравшему накануне друиду это умиротворяющее зрелище бы подняло тонус и как-то скрасило жуткое похмелье, но у полудемона возникало стойкое желание одолжить у желторотика Фело’мелорн и жахнуть чем-нибудь испепеляюще-напалмовым. Ну, а что, сквозь клубы дыма солнце не будет так слепить.       — Чееее? — Эд ошарашено уставился на шатающегося по вынужденной стоянке напарника. — Какой еще плащ?!       — Меня больше волнует, где бухло. Мы же не могли весь ящик выпить? — потыкав носком сапога пустую переливавшуюся на солнце бутыль из-под вина, Эридан повернулся к парнишке. — Или… Могли? — взгляд вновь и вновь возвращался к мечу размером с Эда.       Мальчишка нервно повел плечами и решительно направился за древние калдорайские развалины, бряцая Фело’мелорном, который так и не удалось всучить обратно Кадгару.       Остановившись возле демонического меча (а в том, что оружие принадлежало какой-то твари Легиона, не было ни малейших сомнений), Эридан задумчиво изучал насечки на потемневшем от времени и пламени скверны зазубренном клинке. Где-то он такой уже видел, только в упор не мог припомнить где… При попытке сосредоточиться на вчерашних воспоминаниях голова начинала раскалываться, как тот Божественный Колокол. Ладно бы они просто надрались, вот только ему же категорически противопоказано насинячиваться.       От мучительных ковыряний в дырявой, как решето, памяти Эридана отвлек истошный вопль. Из-за руин с одной стороны, поддерживая расстегнутые штаны, пулей вылетел Эд, а с другой с ревом выскочил здоровый совокот, похожий недоощипанную индюшку. Судя по цвету перьев, которыми была набита сумка желторотика, именно этой зверюге не повезло попасться на пути двух пьяных магов.       — Надо было не за штаны хвататься, а за Фело’мелорн, б-б-боевой маг, — Эридан честно попытался замаскировать бессовестный ржач сочувствующим покашливанием.       Мимо уха с треском жахнул огненный шар, обдав щеку полудемона жаром.       — Убью… — вытряхивая из сумки перья, неожиданно прорезавшимся басом рыкнул Эд.       — Зато какое единение с природой!       К слову о природе. Не могли же они сюда притащиться бухими на своих двоих? Да еще с таким ножичком в обозе.       — А где наши гиппогрифы? — словно сняв с языка, спросил Эдмунд.       Эридан вновь огляделся по сторонам.       — Может, их съели?       — После того, как ты ощипал вожака прайда? Что-то сомневаюсь.       Некоторое время маги молчали. Эд вяло ковырялся в своей держащейся на честном слове и какой-то бытовой волшбе сумке в тщетной попытке найти что-нибудь от головной боли и похмельного синдрома. Эридан молча разглядывал окружающие их живописные развалины и ощущал на себе очень неодобрительные взгляды. Примерно так строго и недовольно зыркают из схрона их пантеры.       — По-моему, это все же Азсуна, — резюмировал Эридан. — Руины не похожи на сурамарские.       — Сказал калдорай, — буркнул Эдмунд. — Что там, что там древнеэльфийские руины!       — Но эти какие-то более… Азсунистые.       Юное дарование одарило его таким выразительным взглядом, что Эридан превозмог желание заткнуть чем-нибудь уши и ретироваться в кустики, пока Эд не разразился очередной нотацией, от которой стало бы еще тошнотнее. Странно еще, что не разорался о тлетворном влиянии всяких полудемонов, приведших их в этот Элуной забытой край совокотиков и живописных развалин. Хотя самого Эридана больше беспокоил демонический тесак, который как-то не укладывался в представления «масштабной дружеской попойки магов».       — Если это и в самом деле Азсуна, то нам нужно в цивилизацию. Где можно найти что-нибудь летающее, — наконец сказал Эдмунд.       — И опохмел… Ну что, у меня голова трещит, — буркнул Эридан, взобравшись на частично обрушившуюся мраморную арку, и указал направление. — К синим туда.       — А эту… Скульптурную композицию брать с собой? — парнишка с сомнением оглядел меч скверны, вокруг которого уже на полфута почернела земля и даже сдохла пара жуков.       — Ну если только ты захочешь себе еще один меч в коллекцию. Дарю, — хлопнув Эда по плечу, полудемон решительно направился к каменному мостику через разлившуюся после недавних дождей речушку.       Все то время что насинячившиеся накануне маги маршировали по направлению к логовищам синих азсунских драконов, Эридан в который раз убедился: ни один чудесно проведенный вечер не стоил подобного экстрима на следующее утро. Вокруг словно в насмешку над его отвратным состоянием пели птицы, носились табуны непуганых солнечных жеребцов, перекрикивались дикие гиппогрифы, среди которых они тщетно высматривали своих летунов. От птичьего гомона, звонкого ржания и переливчатых воплей рогато-пернатых голова раскалывалась еще сильнее, чем прежде. Желудок же словно сам не мог для себя определиться — то ли ему было фигово от выпитого накануне и перспективы в него что-нибудь запихнуть, то ли потому что по ощущениям время было полуденное и обеденное. От мана-булок Эридан решительно отмахнулся, но на жующего этот сублимановый картон Эдмунда косился с откровенной завистью и постепенно нарастающим раздражением. Наверное, не окажись место их ночевки достаточно близко к логову синих, полудемон первый бы ринулся мародерствовать по гнездам скальных гиппогрифов. А так увлеченно совещающихся Калесгоса и представительницу войск Иллидари ожидало очень колоритное зрелище в лице двух злых, как тысяча демонов, помятых магов.       Увидев «гордость возрожденного Совета Тирисфаля» с Фело’мелорном, Кейлек на миг от удивления потерял дар речи.       Зато не растерялась стоявшая рядом с ним рогатая эльфийка крови с устрашающего вида зазубренной косой за плечами.       — Мммм, с возвращением, гроза Фаронаара, — иронично поприветствовала она Эридана как старого знакомого.       Тот озадаченно уставился на нее, смутно припоминая, что это вроде как один из командиров Иллидари на западном фронте наступления. Но вроде бы лично он с ней знаком не был. Не был же?       — Не понял.       — Оно и неудивительно, — хмыкнула охотница на демонов, продемонстрировав ровные сахарно-белые клыки, — от тебя такой выхлоп, что способен свалить даже дракона.       — Вы что вчера устроили? — Кейлек постарался принять как можно более грозный вид, но с тем же успехом он мог бы попытаться наехать на статую Антонидаса в мемориальном парке. — Даже отсюда было слышно!       — Что слышно? — кажется, подтверждались самые скверные предположения Эридана.       Ухмыльнувшись, охотница на демонов принялась рассказывать о прошедшем вчера штурме Фаронаара. В частности о том, что после того, как Повелитель Ужаса Мортиферос раскидал передовой отряд, откуда ни возьмись, появилась пара ободранных кирин-торских магов и он, Эридан, стал орать, что-то в духе «не так надо демонов изничтожать». На что Повелитель Ужаса, конечно же, сказал пару веских слов, подкрепленных несколькими крепкими заклинаниями скверны. После чего пьяный в дымину полудемон озверел в буквальном смысле слова и, изрыгая забористые проклятия на эредане, решил продемонстрировать, как надо правильно «побеждать порождений Легиона». На пару с мальчишкой с королевским эльфийским мечом они так всекли командиру фаронаарского укрепления демонов, что тот попытался «тактически отступить», но был насажен на собственный тесак и пинком отправлен в Круговерть Пустоты. Демонический клинок был утащен с места побоища в качестве трофея в неизвестном направлении.       — То есть у меня поехала крыша и мы наподдали… Повелителю Ужаса? — подытожил Эридан, превозмогая желание застонать и звучно хлопнуть себя по лицу ладонью.       — С огоньком, — кивнула эльфийка. — Так и не надумал присоединиться к Иллидари? У тебя недурно выходит сражаться с высшими демонами.       — Нет, не надумал, — огрызнулся полудемон.       — А вы гиппогрифов наших не видели? — перебил Эдмунд, явно не впечатлившийся их ратными подвигами.       — Хм, — охотница задумалась, постукивая когтистыми пальцами по перевязи через плечо. — Вы явились пешими, но наши отгоняли с границ передовой дворфов из лиги исследователей, охотившихся за какими-то гиппогрифами…       — Бороды вырву… — злобно прошипел Эридан, круто развернувшись, и направился по тропе на север. — Кажется, теперь я знаю, кто отжал наше бухло.       Полыхнув таким же негодованием, Эдмунд решительно последовал за ним под ошеломленным взглядом Кейлека.       Лагерь дворфов находился на северном отроге горы, откуда открывался восхитительный вид на отмели и захваченный демонами Фаронаар. В котелке над костром побулькивала мясная похлебка, звенели бутыли с дворфийским самогоном, тут же рядом счастливый рыжий дворф прикармливал размоченным в молоке хлебом свежеотловленного гиппогрифа. Поэтому когда в костер с грохотом врезался огненный шар, а из зарослей с воинственными ругательствами вывалились разъяренные подозрительные субъекты бандитской наружности, приличные археологи малость оторопели. Те, кто постарше, схватились за секиры и попытались оказать вялое сопротивление этому разбойному налету средь бела дня, но, рассудив, что связываться с дышащими, как драконы, перегаром боевыми магами себе дороже, поспешно отступили, побросав припасы и оставив испуганно верещащего, привязанного к дереву гиппогрифа.       Старательно обыскав лагерь и не обнаружив реквизированного даларанского белого, Эридан в качестве компенсации отобрал пару бутылок самогона и направился к нервно курлыкающему пернатому. Ууу, бесы, даже седла с поклажей сняли. Пришлось моститься так, вдвоем.       И уже в воздухе, когда гиппогриф, основательно проседая под тяжестью двух седоков, натужно бил крыльями, пытаясь набрать высоту, все это время присматривавшийся к летуну Эдмунд медленно спросил:       — А это точно наш гиппогриф?       Немного подлечившийся дворфийским самогоном Эридан скользнул озадаченным взглядом по ярко-розовому, как утренняя заря, оперению, по пестрому лиловому узору на маховых перьях зверя, и только пожал плечами.       Ну и ладно. Были изумрудно-вороные гиппогрифы, а теперь стал поросячье-розовый. Кому какое дело? Никто ж не пострадал.