Изменщик

      — Это вызвано стрессом, — Хосок откладывает бумажки на стол и смотрит на Джина. — Пациент Ким уже стоит на учёте с четвёртого месяца беременности. Насколько я знаю…       Честно, Джина очень пугает эта тишина. И такое чувство, будто доктор Чон… всё знает. Нет, он не боится его или ещё что-то.       Даже то, что он сообщает, что ребёнок и Чжихё будут жить, звучит так, будто он выносит приговор. К смерти. Джин всё ещё чувствует петлю на шее, будто она с шипами, и Хосок с этим взглядом всё туго натягивает, а Джин уже не чувствует себя хорошо.       — Насколько я знаю, Ким давно уже получает лечение у психолога. Вы об этом знали?       Вот теперь точно становится трудно дышать. Джин пытается нормально сесть, но ему кажется, что на стуле тоже появляются шипы, теперь они везде.       Эта новость так шокирует его, что он теперь не человек, а просто говно.       Он до того ужасный, что не знал, что у жены происходит. Неужели такая прекрасная женщина заслужила такое? Джин вспоминает, как Чжихё пришла поздно со словами, что из больницы. Как она болела, скрывала слёзы и молча делала домашние дела. Как её глаза всегда были красными.       А что делал Джин в это время?       Он просто ограничивался вопросами, и больше ничего.       Из-за чего всё это?       — Ким Сокджин, — строго обращается доктор к нему, вырывая его из раздумий. Джин поднимает потерянный взгляд на него. — Давайте поговорим как мужчины.       Джин молча смотрит на то, как доктор Чон поднимается со своего кресла и скрещивает руки. Медленно обходит его стул, садится напротив и сверлит недовольным видом своим.       — Отбросим формальности в сторону. Я здесь как друг Чжихё.       Услышать имя своей жены из уст другого мужчины так непривычно, как и знать, что этот доктор друг для жены.       — Ты, — Хосок сжимает кулак, по его словам можно представить, как сейчас он зол. — Я просто не понимаю, как Чжихё встретила такого человека и чем заслужила такое отношение к себе. Как ты мог изменять ей?       И «бу-у-ум»!       Джин задерживает дыхание, кислород застревает где-то в горле, не дойдя до лёгких. Перед глазами всё плывёт, кружится картина, которая его окружает. Следующие слова врача доходят до него, как воздух в вакууме.       Чжихё всё знает.       — Я тоже мужчина, но, в отличие от тебя, знаю, какой человек важнее. Чем ты собираешься оправдывать себя и свой поступок? Свой мерзкий поступок.       — Я… я, — Джин медлит, язык заплетается, и слова застревают в горле, где кислород ещё гуляет вперемешку со страхом. Этот страх липкой жижей обхватывает его. — Это было… большой ошибкой. Временное увлечение. Я сейчас не… такой.       Молодец, Ким Сокджин. Оправдаться тем, что ты сейчас не такой, будто таким никогда не являлся. Судя по Хосоку, теперь Сокджин — икона мужского ебанатизма.       Нет.       Сейчас бы отругать Хосока, что он суёт нос не в свои дела… но Джин понимает, что сам виноват, что Чжихё…       Чжихё смотрит фильм, иногда реально смеётся из-за шуток на экране. Снова вздрагивает, когда Джин кладёт голову на неё, на её ноги.       Несмотря на стальную хватку Джина, она поднимается и оставляет его в темноте, где слышен телевизор. Его свет тускло играет на лице мужчины, и Чжихё замечает, как Джин поднимается за ней. Поздно уже. Очень поздно.       Она много раз плакала.       Пыталась наладить отношения с ним.       Пыталась измениться ради него.       Слепой и больной ублюдок, Ким Сокджин.       — Знаешь, я хочу сейчас так убить тебя, но моя обязанность спасти людей, а не уничтожить их. Надеюсь, Чжихё примет правильное решение, — Хосок поднимается, подходит к двери кабинета и открывает её. — А теперь прошу покинуть мой кабинет.       Джин сидит будто в астрале, его будто задавили чем-то тяжёлым. Осознание всего происходящего просто нереально. Джин и не думал, что будет чувствовать себя таким животным.       — Исчезни, пока я не задушил тебя, — Хосок хмыкает, специально делает больно словами, а он даже не действует. Джину нужно убираться, пока Мина не узнала. А она узнает потом.       Смотрит на то, как Джин поднимается, тяжёлой походкой выходит из его кабинета, идёт к родителям, которые ждут его, и молчит на их вопросы. Пусть хлебнёт всё дерьмо, которое он наварил.

× × ×

      Первая мысль — «мой малыш».       Чжихё не может подняться самостоятельно, руками шарит по животу и облегчённо вздыхает, когда чувствует толчок в животе. Каждое движение отдаётся болью по всем клеткам организма, но толчок малыша обезболивает всё. Она лежит и рыдает, смотря в потолок, благодарит Бога за спасение жизни её малыша.       — О, вы проснулись? Как чувствуете себя? Я сейчас вызову врача, — медсестра, стоящая неподалёку, видит копошение на кровати и быстро окывается рядом.       Чжихё не успевает ответить на вопросы, как медсестра выходит из палаты, оставив её наедине со своими демонами.       Всё убивает.       Память услужливо кидает болезненные отрывки недавнего, будто специально делает назло своей хозяйке.       Что сейчас чувствует она?       Страх. Страх за жизнь малыша, за себя. Хоть и больно, но она мирится с мыслями, что у этой ситуации должен быть конец. Не может она так больше. В горле стоит.       Жизнь малыша важнее всяких проблем, теперь есть тот, ради которого она должна жить и дальше развиваться.       Чжихё уже не видит потолка из-за своих слёз, но руку кладёт на свой живот, медленно и нежно поглаживает. Чувствует ответное движение малыша, а это пробирает её больше всего.       Её малыш жив.       — Малыш, я буду сильной, — Чжихё щеками чувствует, как подушка становится мокрой из-за её слёз, но это не очень волнует. Да и голос такой хриплый, будто она с бодуна. — Ты тоже сильный.       Монолог прерывается в этом месте, когда в палату влетает её личный врач. Хосок быстро направляется к ней, увидев её, тепло улыбается.       — Так напугала, Господи. Я уже начал сочинять прощальную речь с Миной, — Хосок проверяет её показатели, записывает всё это и смотрит внимательно. — Только не говори, что рыдала.       — Рыдала, — губы Чжихё трогает улыбка, будто это не она убивается. — Как мой малыш?       — Вот он напугал больше всех, — Хосок читает результаты анализов, делает ей разные замечания. — Понимаешь, малыш больше всех хочет жить. Бери с него пример.       — Мой малыш, — хрипит она, а слёзы щекочут её ушки. Пальцами сжимает одеяло и прикрывает глаза.       — Ага, а там и папаша ходит, глазами огромными смотрит на меня, — Хосок видит, как меняется лицо его пациентки, но когда она закатывает глаза, он реально удивляется. — Что будешь делать?       — Разведусь, — Чжихё уже говорит уверенно, что очень радует врача.       — Молодец.

× × ×

      — Почему вы так хотите, чтобы я осталась? Вы же хотели идеальную невестку, вот и Джин привезёт её, — Чжихё складывает свои последние вещи в чемодан. С больницы уже проходит несколько недель, пока она полностью восстанавливается. Мать Джина сидит на диване, её давление подскакивает на сто пятьдесят на девяносто, но Чжихё чувствует лишь ни-че-го.       — Пойми, дочка. Все ошибаются, дай ему шанс, — молит она, забирает вещи у невестки и кладёт в шкаф. — Ну куда ты пойдёшь? Да ещё с ребёнком? Послушай меня, пожалуйста.       — Я тоже прошу вас, дайте мне собрать свои вещи, иначе я уйду просто так, — Чжихё уже на взводе, всё её так бесит. — Если не хотите, чтобы я снова не легла в больницу с нервным срывом.       — Чего ты сидишь?! Скажи ей, — мама плачет, что-то кричит Джину, который сидит на полу и молча наблюдает за всеми. Джин уже заметно похудел, глаза таращатся даже. Всё, что остаётся ему делать, молча наблюдать. — Ты не хочешь своего ребёнка потом увидеть?       Джин впервые плачет так жалостно перед мамой, всхлипывает и закрывает лицо ладонью.       Он хочет увидеть своего ребёнка.       Но…       «Если ты меня хоть капельку уважаешь, дашь мне развод, не будешь мне мешать. А если ты попытаешься чем-то помешать, потом в жизни не увидишь ребёнка. Надеюсь, ты меня понял».       Всё это время, когда он был перед Чжихё, заканчивается этим разговором. Джин знает, какой он мерзкий, но неужели он не заслуживает второго шанса? Оказывается, не заслуживает. Он даже на коленях умоляет, но она просто безразлично пожимает плечами и дальше молчит. Джин почти живёт в гостиной, он не приближается к спальню, о, Боже, он так готов всю жизнь жить, лишь бы она осталась. Даже вызвал маму, чтобы она поговорила с ней.       Но она не остаётся.       Она собирает последние вещи, некоторые чемоданы стоят возле двери. Такси уже ждёт, а она готова.       — Чжихё, родная, что с тобой не так? — плачет мама рядом с чемоданами, её пугает настойчивость невестки. Она молчит и этим пугает. Как безжизненная кукла, просто она двигается.       — Останься, — Джин понимает, что если она уйдёт, то это навсегда. Он это понял, точно понял, он не может жить без неё. Как он будет жить без неё? Без её тепла и улыбки. Как?! Он быстро поднимается со своего места и бежит за ней. — Пожалуйста, останься. Я люблю тебя.       Чжихё останавливается, некоторое время молчит, поворачивается к нему и ухмыляется.       — Любишь? Любимые так не делают, — Чжихё ставит последний чемодан, и таксист, который ждал внизу, приходит с помощью. Он молча забирает вещи и лифтом удаляется.       — Чжихё, — голос Джина дрожит, даже истерика мамы так не пугает, как безразличие в глазах жены. Кажется, уже… бывшей.       — Спасибо, — Чжихё криво улыбается. — За всё. Надеюсь, будешь счастлив с… Чонён.       Слова она произносит небрежно, будто выплёвывает яд. Нет, она и выплёвывает яд, отравляет этим ядом его.       — К-как я буду жить без тебя? — Джин пытается держать за руку, на просто цапает рукой воздух. Чжихё делает шаг в сторону двери. А таксист забирает все остальные вещи. — Что я буду делать без тебя?       — Я отправлю тебе документы, — Чжихё надевает пальто и последний раз смотрит на него. — Встретимся в суде.       — Чжихё… Чжихё! Пожалуйста, не покидай меня!       Чжихё слышит этот вопль, закрывает глаза, откуда скатывается солёная влага, но уверенно идёт. Малыш внутри активно пинает, будто чувствует всё. Открываются двери лифта, и она заходит, а за ней и Джин.       — Помни, что я говорила тебе, — Чжихё чувствует себя как в тупике, а Джин безумно смотрит, даже держит её локоть. — Не зли меня.       — Пожалуйста, подумай ещё раз, — Джин вздрагивает, когда она сбрасывает его руку. — Как наш ребёнок будет жить без отца?       — Поправка: мой ребёнок, — Чжихё облегчённо вздыхает, когда дверь открывается и она быстро, будто бежит, покидает подъезд.       — Пожалуйста, прости, пожалуйста, — Джин уже плачет, не то что он, сама Чжихё рыдает, но уже всё поздно.       — Помни мои слова, — Чжихё садится в такси, а Джин мигом бежит к ней, держится за дверцу машин и что-то шепчет, говорит и обещает. Поздно. — Отстань уже.       — Пожалуйста, — Джин провожает взглядом машину, видит, как она удаляется, и сердце будто обрывается с ней тоже. — Пожалуйста.       Чжихё так громко рыдает, что таксист несколько раз спрашивает у неё самочувствие, предлагает её отвезти обратно, но слышит твёрдое «Нет». Всё. Уже всё. Чжихё начнёт новую жизнь.