IF YOU

1 СиЭль старается не плакать. Сначала старалась Черин, но теперь это делает СиЭль. У Черин получалось не в пример хуже. А СиЭль ничего, справляется. Бывают, конечно, сбои. Ошибка системы и неприятный, предупреждающий писк в голове. Иногда, бывает, накатывает, сметает огромной волной накопившегося внутри дерьма. Тогда СиЭль быстро-быстро заканчивает все срочные и не очень дела, на предельных скоростях мчится в свою квартиру в центре ЛА. Там, запираясь на все замки и забиваясь в угол, она, наконец, выпускает наружу Черин. Черин — слабая. Она всё принимает близко к сердцу, расстраивается из-за любой глупой мелочи. Черин наивно считает, что если «друзья», то навсегда, и совершенно не понимает значение фразы «разошлись пути». Черин не приспособлена к этой жизни от слова «совсем». Она вот ни капли не научилась выживать за последние годы. Поэтому есть СиЭль. СиЭль готовится к дебюту в Америке. У неё миллион помпезных фоточек с не менее крутыми «товарищами по цеху», она в списках constantly. Она на всех показах, мероприятиях, тусовках. Она всегда — на стиле. Её стиле. Джереми зовет певицу музой и верной подругой, а СиЭль загружает новые фотки с DJ SNAKE и парнями из Skrillex. В ее жизни теперь нет ни единой свободном минуты. Однако она все еще помнит, что нужно позвонить Минзи. У макнэ на днях был очередной мастер-класс по танцам. И младшая дико волновалась. Ещё нужно позвонить Даре, ибо старшая сейчас с головой ушла в актерство. К своему стыду, СиЭль не видела ни единой серии из её дорамы, поэтому звонить Сандаре немного стыдно. А ещё лидер 2NE1 надеется, что легкомысленная старшая не запала на очередного красавчика. Молоденького. Который будет ЗНАЧИТЕЛЬНО младше Дары. Была ещё Бом, которой СиЭль звонила реже всего. Она не знала, о чем можно говорить. СиЭль дико скучала по слишком эмоциональной, неугомонной вокалистке. Но так много всего случилось. И так резко все произошло. СиЭль думает, что нужно дать немного времени. Просто подождать. Потом все будет хорошо. Обязательно будет. Расписание заканчивается далеко за полночь. Новый рабочий день начнётся всего через несколько часов. Времени на отдых почти не остаётся. Однако певица сама этого хотела — быть постоянно занятой, востребованной. Не сидеть без дела. По крайней мере, так ей казалось вначале. Сейчас СиЭль уже плохо разбирается в том, чего ей на самом деле хочется. Всё чаще ей хочется в Корею. Потому что Америка для нее — это трудно. Это challenge каждый божий день. Это куча нервотрепки и постоянное одиночество. Черин не спит полночи, всё никак не может устроиться в огромной и вроде как мягкой кровати. Она залазит в соцсети, в тысячный раз обновляет ленту новостей, лайкает несколько фоточек в Инстаграме, даже пишет комменты. Но сон не идёт. Девушка знает, что так тоже бывает из-за усталости. Одно из проявлений стресса. СиЭль натыкается на фотки Джиёна с очередного fashion event. Джиён как всегда G-Dragon на все 250%. Джиён шокирует, волнует, приковывает внимание, заставляет оборачиваться. О Джиёне пишут в газетах и модных журналах. Джиён даёт много интервью: проговаривает слова на камеру, в своей ленивой манере тянет окончания. Джиён есть везде, где только можно быть. Он лучший, one of a kind, мать его! Черин не помнит, когда последний раз слышала его голос. Черин буквально ловит свою руку на полпути к телефону и говорит себе, что не сейчас. Что она ещё может потерпеть. Что ещё не окончательно скрутило. И что она ещё выдержит. Точнее не она, а СиЭль, конечно. А Черин ведь слабая. СиЭль выдержит. Ещё один день уж точно. Она всегда выдерживала. СиЭль так и не засыпает этой ночью. Ближе к пяти утра она покидает постель. Нужно поесть что-то из здоровой пищи. Еще она обещала тренеру Хвану приседать каждую свободную минуту. Утренний душ не смывает состояние разбитости, однако нужно включаться в работу. Менеджер заезжает через пятнадцать минут. В машине певица в пол уха выслушивает расписание на день, который грозится быть длинною в год. И это, конечно же, к лучшему. 2 — У тебя ужасные круги под глазами, Черри, — говорит онни-стилист, с которой певица знакома уже тысячу лет. Наверное, с самого дебюта, когда та пыталась создать из невзрачной и совершенно несимпатичной девочки будущую знаменитость. Сейчас они болтают ни о чем в салоне красоты, где СиЭль доделывает новый, ультрамодный маникюр. Ноготки получаются отпад. Мастера в Штатах знают свое дело. Однако певица ловит себя на мысли, что у Бом всегда получалось лучше. — Просто немного устала, — отмахивается СиЭль. Она не помнит, когда спала нормально в последний раз. Но онни выглядит взволнованной, поэтому СиЭль лишь ободряюще улыбается и не решается жаловаться на загруженность и проблемы со сном. — Через пару дней будет выходной, вот тогда и высплюсь. На самом деле Черин ненавидит дни без работы. В такие дни она может придумать тысячу мелких дел для себя. А в конце — вымотаться даже больше, чем обычно. Однако теперь, когда случается выходной, идея с кучей дел не прокатывает. Потому что певица больше не в Корее. — Я возвращаюсь в Корею на следующей неделе, — между словом бросает онни. СиЭль удивленно вскидывает бровь. Неожиданно. И очень неприятно — потерять еще одно знакомое лицо в пока совершенно чужой и ни капли не дружелюбной стране. — Почему? Выходит холодно-обиженно. СиЭль не хотела, но в голосе почему-то прорывается ледяной северный ветер и порошит недовольством. Онни морщится, виновато заламывает брови: — Это не моя инициатива, Черри, — оправдывается девушка. — Я бы тебя тут одну не оставила. Пришло извещение, что запускают новый проект. Меня вообще никто не спрашивал. Певица кивает, продолжая задумчиво изучать длинные ногти. Это странно. Онни всегда работала только с 2NE1, точно так же, как Сынхо всегда работал только с Джиеном. Есть вещи, которые не меняются. Которые априори. Которые вне исключений. Поэтому, когда рак на горе все же свистит, это странно. 3 Когда случается выходной, Черин долго-долго отсыпается, но все равно встаёт непозволительно рано и не находит себе места от безделья. День еще как-то переживается благодаря походу по магазинам, написанию лирики и уборке квартиры, но вот вечером заняться откровенно нечем. В принципе, можно поехать на какую-нибудь закрытую тусовку, но собираться нужно было раньше. Поэтому СиЭль балует себя вином и международными звонками. — Черин-а, — раздаётся вполне оживленный голос старшей из 2NE1. Главная вокалистка поднимает трубку после первого гудка. Как будто сидела и ждала звонка. — Привет, Бом-и, — девушка прячет улыбку в бокал, хотя, по сути, не от кого. — Ты как? Пак Бом начинает рассказывать обо всём на свете: про своих собак, с которыми все хорошо, про то, что она жутко набрала в весе. Про жизнь за городом она тоже говорит, вскольз упоминает про симпатичного продавца из соседнего магазина, но не прячет игривые нотки в голосе. Она не прерывает свой словесный поток ни на секунду, в почти что родной и ужасно привычной манере захлебывается словами, давится окончаниями, не договаривает их до конца. СиЭль хочется сказать, что не нужно. Никуда она не денется. Все выслушает и трубку не положит. Но она молчит. Не прерывает. — А еще я вернулась к занятиям по вокалу, — торжественно озвучивает Бом, как будто ждет, что сейчас оглушающе заревут фанфары и прозвучит всплеск аплодисментов: — Теперь у меня появилось куда больше свободного времени для этого. — Поэтому ты решила нагнать всё, что только можно, — тихо смеётся в трубку Черин. Ей нравится, что старшая снова поет. Это хороший знак. Значит, что все медленно возвращается на круги своя. Скоро все снова будет хорошо. А может даже и лучше. — Ну, а почему бы и нет! — Бом наигранно возмущается, а на заднем фоне что-то падает. Певица совсем по-детски хихикает, пока старшая ругает одну из своих неугомонных собак. — Когда я приеду, мы устроим с тобой вечер маникюра, — внезапно говорит СиЭль, поддавшись неожиданно возникшему чувству. Странному такому. Оно появилось из неоткуда, нестерпимо зазудело в груди, защекотало в горле. Хотелось сглотнуть его, но не получалось. Как налипший на небо кусочек шпината — сглотнуть не получается, а если полезешь рукой, то стошнит. —Когда я приеду, — с усилием продолжает певица. — Сделаем такие ногти, что просто закачаешься. — Закажем много пиццы и кукурузы, — подхватывает Бом. — Вызвоним девчонок и объедимся так, что тренер Хван нас убьёт. В трубке повисает тишина. Такой вот вид молчания, когда воздух искрится от предвкушения, ожидания чуда и сказки. Обязательно — хорошего конца. Именно в такой тишине закрываются книжки с новогодними сказками. СиЭль надеется, что эта история тоже когда-нибудь закончится like happy end. Черин в это верит всей своей душой. Потому что Бом не заслуживает по-другому. Потому что лидер безумно скучает по своим девочкам. — Черин-а, — неуверенно раздаётся в трубке, возвращая на землю. — Как думаешь, мы когда-нибудь сможем снова на одной сцене… Бом цепляется за вопрос всей своей надеждой. Той надеждой, которой она жила последние месяцы. Всё это время. Наверное, это и есть тот единственно важный вопрос, ради чего и звонила старшая. Певица понимает это так же ясно и четко, как понимает корейскую речь. Поэтому она закрывает глаза и просто молится. Так горячо и страстно, как не делают, наверное, ни в одной церкви мира. Так молятся сирийцы, когда военные самолеты снова бомбят Алеппо. Так молятся перед заблокированными дверьми операционной, стоя на коленях и ожидая вердикта врача. Спасения. Ожидая счастливого конца. — Сможем, — твердо говорит она наконец. — Совсем скоро — сможем. На другом конце этого мира певица на уровне подсознания чувствует улыбку Бом. Наверное, первую искреннюю улыбку за всё это время. 4 СиЭль кажется, что в неё вселился дух Джиёна. Однажды вечером неожиданно позвонил в дверь, не дождавшись ответа, открыл замок отмычкой и впихнул огромный чемодан внутрь. Довольно быстро раскидал вещи по внутренностям и уютно устроился на кровати, даже не сняв ботинки. Именно такого мнения придерживается певица. Ибо по-другому объяснить тот факт, что она уже пятые сутки зависает в студии, девушка не может. Бесспорно, СиЭль никогда не относилась к разряду ленивых. Но и трудоголизмом не страдала. Работала в меру возможностей. Иногда больше, иногда меньше. Не впахивала, как лошадь, но и на диване сутками не лежала. Однако факт остаётся фактом: пятые сутки в студии уже на исходе. И если сначала можно было винить Skrillex, то последние два дня уже сами парни находятся в заложниках у певицы. Пару раз заглядывал Diplo и недовольно цокал языком. Сегодня утром он задержался на пару секунд дольше положенного и неожиданно для музыканта тоже был насильственно втянут в командную работу. Джереми оборвал телефон бесконечными звонкам и смс. СиЭль лишь бросала быстрые взгляды на экран и снова возвращалась к работе. Сейчас ей не до тусовок. Нужно делать, пока получается. А выпросить прощения у дизайнера можно и попозже. Джереми — почти святой добряк, он простит. А сейчас она будет работать дальше. Внезапно накатывает осознание возможного провала. Неуспеха, неудачи. Страх не выстрелить, не зажечь, не взорвать. Как бракованная петарда: вспыхнуть снопом искр и тут же потухнуть. Поэтому девушка делает всё, чтобы не отправиться в мусорку одним легким и быстрым жестом невидимой руки. Она теперь сомневается во всём подготовленном материале. Песни ей кажутся откровенно паршивыми, свои вокальные способности оцениваются на уровне любительских, а музыка звучит ужасно заезженной и банальной. СиЭль медленно сходит с ума от волнения и неудовлетворённости собственной работой. Она уже не может понять, как могла написать этот несуразный бред. Когда певицу всё-таки выгоняют из студии совместными усилиями, она, совершенно обессиленная, возвращается в свою съемную квартиру, что теперь стала ее временным домом. Усталость доходит до предела, и спать не хочется от слова «ни капли». Черин ползет в душ, смывает с себя косметику, долго натирает тело жесткой щеткой. Выливает на осветленные волосы тонны масок, потом сдабривает это дело бальзамом. Наносит тоники, лосьоны, крема и, наконец, устало падает в кровать. Тянется к телефону, скользит расфорусированным взглядом по заголовкам статей и вздрагивает от неожиданности, когда на экране высвечивается входящий звонок. Из Парижа. От ЁнБэ. Девушка тут же принимает. — Как поживает наша покорительница Америки? — тихий смех вокалиста сейчас как бальзам на душу. — Ты собираешься исполнить мою мечту, Черин-а. СиЭль улыбается в ответ. Она многое отдала бы, чтобы сейчас говорить с Ёнбэ вживую, а не через океан. Чтобы вокалист BIGBANG сейчас сидел в соседнем кресле и улыбался своей мягкой приветливой улыбкой. Чтобы вставлял невпопад странные комментарии и пил зеленый чай. — Хей, Черин, — тянет ЁнБэ так, как может только он. Голос звучит патокой, сгущенным молоком разливается в ушах, оставляя на языке привкус карамели. — Куда делась наша сильная девочка СиЭль? — Устала до чёртиков, — послушно жалуется певица. — Мне кажется, что всё получается просто ужасно. А чаще всего — вообще не получается. Наверное, не нужно было сюда соваться. Я так хочу домой. ЁнБэ опять мягко смеётся, окутывает голосом с ног до головы. Согревает лучше самой теплой шубы на морозе. Этот смех действует на Черин как дружеские объятия, которых так давно не было. Которых — неловко признаться — так сильно не хватает. — У тебя всё получится, не накручивай себя зря. Ты же the baddest female, как-никак. Да, the baddest. СиЭль старается помнить об этом каждую свободную минуту. Каждый раз, когда хандра незаметно подкрадывается со спины и одним плавным, но точным рывком вцепляется в шею, сжимает зубы мертвой хваткой на шестом позвонке, — каждый раз СиЭль становится перед зеркалом и нашептывает эту мантру. — Ну, а вы как там? — меняет тему разговора девушка. — Я накручиваю просмотры ваших клипов на youtube каждый вечер. Шикарно сработали! — Так вот, как мы добрались до миллиона! Значит, это всё твои проделки? — неловко шутит вокалист. — А я надеялся, что мы заслужили это честным трудом… — Ты должен быть мне благодарен за мою неоценимую дружескую помощь, — со смехом в голосе отвечает Черин. — Так что убери из голоса это недовольство и даже не думай меня критиковать! Они некоторое время перекидываются шутками, иногда предаются воспоминаниям прошлых лет: совместные тренировки и выступления, ошибки и шутки. Перебирают казусы и ляпы. Тогда каждая ошибка казалась фатальной, почти что стоящей жизни. Каждый раз они с видом приговоренного к смерти заламывали руки и с ужасом ждали, что это конец. Теперь же каждый из этих самых «концов» — лишь причина для смеха. СиЭль ни о чём не спрашивает, но, наверное, ЁнБэ слишком хороший друг, поэтому в какой-то момент он сам меняет тему. — Джиён снова сходит с ума от сцены. Он зависим больше всех нас. Кстати, мы сегодня на показе. Джи позорил нас своими нарядами теперь уже в Париже. Он, конечно, считает, что таким образом работает на доброе имя группы. ТэЯн всё сыплет и сыплет шутками, приколами. СиЭль думает, что друг неплохо так приложился к согревающим напиткам на этом самом показе. — А где он сам? — не выдерживает, наконец, девушка. — Спит у себя в номере. Нализался до кондиции «бумшакалаки» и отрубился в такси. Благо в отеле с лифтами всё в порядке. — Да уж, — весело хмыкает Черин. — Сегодня небеса на твоей стороне. Черин думает, что для Джи это слишком легко: напиться и завалиться спать. Она помнит, как еще в Корее много раз ехала забирать его из клубов перед самым рассветом. Когда ЁнБэ уставал от его загулов или уходил с вечеринок раньше, пресловутый лидер Квон будил своим звонком тогда еще начинающую певицу. СиЭль каждый раз ругала великолепно пьяного G-DRAGON-a на чём свет стоит, клялась ему, своему отражению в зеркалах, таксисту больше никогда не поднимать трубку, но каждый раз сползала с постели и ехала забирать проспиртованное тело самопровозглашенного гения всея YG. Случалось, что приходилось тащиться на другой конец города. Потом, по пути обратно, следовало душеизлияние на счёт коварности любви в целом и некоторых отдельных девушек в частности. Черин слушала этот пьяный бред, втаскивая и вытаскивая Квона из такси, доплачивая водителю за молчание и извиняюще улыбаясь. СиЭль кажется, что сейчас она бы не отказалась вернуться в то время снова. — Ну ладно, передавай ему привет тогда. Пусть много не пьёт. Пойду дальше накручивать вам просмотры на youtube. В ответ ТэЯн снова смеётся своим согревающим смехом. Хоть какие-то вещи остаются без изменений. 5 СиЭль немного вылетает в осадок, когда на очередной party сталкивается с Кико. Японская модель как будто бы даже рада этой встрече: улыбается, завидев певицу еще издалека, смотрит прямым и требовательным взглядом, давая понять, что хочет, чтобы ее заметили, растягивает губы в широкой, идеально правильной улыбке. СиЭль, к своему удивлению понимает, что в груди расползается приятное тепло, а ответная улыбка получается не такой уж и натянутой. Когда СиЭль заканчивает фоткаться со всеми, кем только можно, улыбаться направо и налево, здороваться и отпускать шуточные комплименты — когда вся эта неотъемлимая часть американских закрытых вечеринок подходит к концу, певица заваливается на один из диванов, обитых пафосным красным бархатом, с бокалом какого-то коктейля и телефоном на пару. Именно тогда к ней присоединяется Кико. СиЭль сдерживает досаду: она слишком вымотана, чтобы вести разговоры с японкой. Она просто надеялась позалипать в соцсетях до середины ночи, а потом изящно смыться отсюда. Благо, в последнее время со сном у певицы стало всё в порядке, и сейчас она откровенно валится с ног. Энергетический коктейль в руке особо не спасает положение — нельзя спасти рушащийся дом, подмазав глиной фундамент. И не стоит упоминать, что СиЭль совсем, ни разу, категорически не настроена на разговоры. Однако — приятный сюрприз — Кико не лезет с болтовнёй, а молча ковыряется в телефоне рядом. Под конец они всё-таки незаметно исчезают и также молча едут кататься по ночному городу. Мидзухара приехала на машине. На милой такой спортивной детке потрясающе вишневого цвета. Наверное, стоит эта красавица бешеных денег. Однако Мидзухаре идёт. СиЭль бы в такую в жизни не села. Они колесят по пустынным дорогам бесконечно долгое время, а ближе к утру останавливаются на очередном мосту, который вроде как олицетворение попытки на футуризм. Перед глазами упираются в небо целый лес небоскребов. Бизнес-квартал, что ли? — Ты выглядишь уставшей, — осторожно начинает Кико. Наверное, это первая фраза за вечер, которую японка говорит лично СиЭль. — Я часто слышу это последнее время, — усмехается певица. — Мне кажется, что можно уже начинать волноваться. — Тебе просто нужно съездить домой на время. Хотя бы на пару дней. Это обычно помогает. Кико, сама того не зная, озвучивает давно крутящуюся мысль в голове СиЭль. Облекает в слова то самое желание, что так давно живет внутри. Спокойно произносит то, что певица не могла себе позволить проговаривать даже мысленно. Ведь это так слабохарактерно — приехать покорять Америку и скулить в тоске по дому. Хуже не придумаешь. — Я не могу пока вырваться, — пожимает плечами девушка. — Сейчас всё так крутится, что я не особо успеваю понимать, что вообще происходит. Альбом на последней стадии подготовки. Я не могу всё испортить. Мидзухара отрывает взгляд от безжизненных высоток и очень внимательно смотрит на певицу. Взгляд у модели сейчас совершенно незнакомый: не сквозь прикрытые ресницы, без томной поволоки, без шаловливых ноток снизу вверх. Мидзухара смотрит твердо, но открыто. Как очень упрямый ребенок, знающий с пеленок, что его любят. Это очень тяжелый и уверенный взгляд. СиЭль прикладывает все силы, чтобы оставаться невозмутимой, не поморщиться и не отвернуться. Хотя так хочется. Кико отворачивается первой. Возвращается к лицезрению темных окон небоскребов. — Ты никогда ничего не портила, — говорит модель глухо и куда-то вперед. — Все что-то портили хотя бы раз. Но не ты. СиЭль чувствует, что в груди неконтролируемо разливается приятное чувство триумфа, своей исключительности. А Черин неожиданно для себя думает, что Кико безумно похожа на Джиёна. Она такая же непостоянная, временами безрассудная. Она из тех, кто, если хочет, то делает сразу, сходу, не задумываясь над последствиями. Она глуповатая, но в этом её прелесть. Сейчас СиЭль лучше, чем когда-либо понимает, что тогда Джиен нашёл в ней. Как бы неприятно это не было. — Вы общаетесь с Джиёном? — вопрос камнем срывается с губ. Черин не планировала. Сегодня — не вечер разговоров по душам. Да и Кико при всех своих плюсах всё же не тот человек, перед которым Черин хотела бы излить душу. — Бывает временами, — японка пожимает плечами. — Иногда перекидываемся сообщениями. Иногда созваниваемся. Мы расстались неплохо, Черин. Но у каждого из нас своя жизнь и мы пошли дальше каждый своей дорогой. СиЭль верит, что Мидзухара и вправду пошла дальше. Хотя как там обстоит с Джиеном — неизвестно. Наверное, СиЭль вообще ничего не знает о нем. А ведь они считаются друзьями как-никак. Или считались. Или могли бы быть. Черин вздыхает и искоса смотрит на модель. Ей бы тоже хотелось в один прекрасный день также спокойно сказать, что она пошла дальше. Своей собственной дорогой. — Но мы созванивались недавно, — продолжает Кико, когда Черин уже не ждала. — Буквально пару дней назад. Он говорил, что ты здесь. Сказал, что было бы неплохо тебя поддержать. Ты же одна в совсем чужой стране. Поэтому я знала, что встречу тебя. Позже девушки пьют дешёвый кофе на заправке. И ближе к семи утра Черин возвращается в свою квартиру. После бессонной ночи она полна сил. 6 Когда выходят новые песни BIGBANG, у СиЭль случается немного свободного времени в расписании. Поэтому она с чистой совестью засматривает Sober до дыр и точно так же заслушивает сам трек. Скачивает его на телефон и включает на максимальную громкость. Поздно вечером она добирается до «If You». Девушка толком и не может сказать, почему подсознательно откладывает его на потом. Она выключает свет в комнате, забирается в постель и щелкает мышкой по экрану. СиЭль думает, что последний раз это было с «Haru Haru». Тогда, впрочем, как и в последующие годы, она подумала, что никогда больше. Что только один раз. Потому что это просто это невозможно. Нельзя два раза создать подобное. Нельзя продать душу дьяволу два раза. Потому что человек такое придумать не может. Черин очень хорошо помнит «Haru Haru». Тогда Джиён любил. Любил до дрожи в коленках и потери пульса. Любил так, как умеет только он. Любил так, что просто летал по агентству. Работал без перерывов, забывал спать и есть. Казалось, что даже дышать успевал не всегда. Писал музыку, выпускал песни, рвал вершины всех чартов. Ему было плевать абсолютно на всё, кроме того, что он невозможно счастлив. СиЭль была рада его видеть таким, и от этого становилось невыносимо. Великая любовь Квон Джиёна закончилась довольно быстро. На всё про всё полгода. Джи пострадал с неделю и написал «Haru Haru». Через несколько часов она взорвала все чарты. Впрочем, другого и не ожидали от G-Dragon-а. А Черин в тайне от окружающих плакала над этой песней еще несколько месяцев. Сейчас она сидит в полутёмной квартире на другом конце мира и слушает «If You», которая даже рядом не стоит с «Haru Haru». Черин не ожидала, она и подумать не могла, что Джиен еще способен на что-то подобное. «Конечно, не могла, — ловит себя на мысли СиЭль. — Ты не была в Корее уже почти полгода. Да и до этого появлялась там только проездами. Ты ничего не знаешь. Абсолютно ни-че-го». Черин думает, что они были когда-то самыми близкими друзьями, а сейчас их разделяет намного большее расстояние, чем полмира и океан. СиЭль думает, что если она хоть что-то ещё понимает, то это песня Мидзухаре. Певица совершенно не в курсах, почему всё так закончилось, но она абсолютно точно помнит, как всё начиналось. Она помнит их самую первую встречу на одной из after party. Она помнит неожиданную активность BigBang в Японии. Она даже помнит самые настоящие побеги Джиёна из Кореи и ночной рейс «Сеул-Токио» раз в неделю. Тогда Джиён перестал пропадать в корейских клубах и стал это делать с Кико в японских. Они сходили с ума вместе. Они убегали от всех посреди ночи и гуляли по городу. Таскались по лабиринту из многочисленных безлюдных улочек Токио, держась за руки. Если бы Черин умела завидовать, она бы сделала это. Но певица никогда не умела так сходить с ума, как Кико. Поэтому завидовать тоже не получалось. Черин думает, что она точно отправит «If You» в свой личный тайный список запрещенных песен. Черин с дрожью признается себе, что больше всего она бы хотела, чтобы эта песня была посвящена ей. 7 СиЭль снимается в новом фильме Джереми. Она тщательно обдумывает, что и как скажет в кадре. Репетирует каждый взгляд и поворот головы. Потом очень долго согласовывает все детали со сценаристами и продюсерами. По сути, певица появляется в кадре всего на пару минут. Но СиЭль старается быть хорошим другом. Она помнит, что для Джереми это важно. Дизайнер трещит о фильме без остановок, отправляет тысячи вариантов одежды и декораций. Посылает фотографии локаций, интересуется мнением. Джереми может набрать посреди ночи и восторженно вещать свою новую, гениальную идею. СиЭль хочет помочь. Поэтому она послушно вникает в суть дела, старается давать более менее дельные советы, пару раз ездит на места съемок и всегда отвечает на ночные звонки. Когда выходит девятая серия веб-дорамы, в которой снимается Дара, у певицы выпадает свободный вечер. Всё, что можно и нельзя, уже сделано. Остальное от неё не зависит. Остальным занимаются другие люди. СиЭль не хочет сидеть без дела, но ничего не может с этим поделать. Остаётся только ждать и как можно больше вертеться в тусовке, заводя знакомства и налаживая связи. Когда выходит девятая серия веб-дорамы, в которой снимается Дара, Черин думает, что это уже перебор и безответственность. Если Дара, не приведи небеса, вот сейчас позвонит, то певице будет стыдно до бордовых щек. Поэтому Черин твердо решает провести вечер за просмотром работы своей подруги. Не помешало бы взять попкорна, но выходить из квартиры не хочется. Поэтому Черин поудобнее устраивается на кровати, обложившись подушками и укутавшись в одеяла. Она полностью расслабляется и сосредотачивается на действиях на экране. Слегка теряется для окружающего мира. Но звук звонка в дверь смачной оплеухой возвращает в реальный мир. Черин проклинает позднего гостя, которым совершенно точно является менеджер. И чего, спрашивается приехал в свой единственный выходной? Певица со стоном покидает кровать и плетется по направлению к двери. Она бы проигнорировала настойчивый звук, но в голове мелькает мысль, что посетителем может быть и ее новый стилист — молодой американец Мэтт, — что приехал закинуть вещи для завтрашнего мероприятия. — Нэга джэл джал нага, — кричит совершенно нереальная Бом. По крайней мере, так кажется самой Черин в первую секунду. Однако Пак Бом оказывается самой что ни есть реальной и бросается к подруге с обнимашками. — Поверить не могу, — наконец, выдыхает Черин в черные жесткие волосы вокалистки. — Ты на другом конце света в мой единственный выходной. А я только принялась смотреть дораму Сандары. Бом заливисто и очень заразительно смеётся: — Только не говори, что я испортила тебе планы. Между прочим, я привезла множество вкусняшек. Девушки заваливаются на кровать и полночи смотрят «Мы расстались». Бом не может перестать умиляться с СынЮна. Черин в шутку опасается, как бы их влюбчивая подруга не потеряла голову. — Не должна, — легкомысленно отмахивается Бом. — У неё в голове до сих пор этот ушастенький мальчик из «эсэмовской» группы. СиЭль думает, что скоро будет новый скандал. И это тогда, когда еще от прошлого не оправились. Она с ужасом представляет заголовки журналов и статей на интернет порталах. Перед глазами стоят толпы обезумевших фанаток, требующих голову коварной старой соблазнительницы. Черин же просто смеётся, думая, что она обязательно всё узнает и разрешит. Разрулит, найдёт способ, со всеми договорится. Убедит, переспорит, выпросит. Но только завтра. Всё это будет завтра. — Ты надолго? Бом смотрит на свои ногти и медлит с ответом. Поджимает подбородок, как делает каждый раз, когда ей что-то не нравится. — Завтра утром улетаю, — отвечает, наконец, вокалистка. Сразу же бросается в объяснения: — Ты же знаешь, я должна сидеть тихо и не привлекать внимания. Я и так давно не высовывалась. Сначала сутками валялась дома и читала. Из-за всего, что писали про нас, постоянно текли слёзы. Черин хочет прервать старшую. Сказать, что не нужно, если это тяжело. Но по глазам вокалистки девушка понимает, что это именно то, что сейчас необходимо старшей. Выговориться. Она слишком долго молчала. — У меня даже глаза стали во-о-от такие, — Бом мило округляет губки и пальцами превращает глаза в щёлочки. — Я есть не хотела, представляешь? А потом родители отобрали компьютер и телефон, и вообще всю технику. Только кофеварку оставили, но я ведь кофе не пью. И вроде как легче стало. Потом, правда, мама вернула телефон, а то бы я без общения вообще не протянула. Но делать всё равно нечего. Я уже чем только себя не развлекала. Вот, с тобой болтала, потом Даре звонила. Но ты же знаешь, как она переживает. Мне кажется, что она только из-за одного моего звонка начинала волноваться и накручивать себя. С Минзи мы всегда не очень близки были. Хотя время от времени в «катоке» с ней перекидываемся сообщениями. Она сейчас в учёбе да в мастер-классах, ты слышала? Молодец наша малышка! Бом замолкает и отворачивается. Черин ждёт. Она знает, что это такое, когда после бесконечных месяцев молчания, прорывает. Настолько сильно, что ты летишь даже через океан, на другой край планеты. И тебе совершенно плевать на девятичасовой перелет, потраченные деньги и смену часовых поясов. — Я просто подумала, — продолжает неуверенно Бом, как будто оправдывается. — Что ты тут тоже одна совсем. Хотя я знаю, что ты — не я. И знакомых у тебя тут хватает. И… ты молодец! Я даже не думала, что застану тебя дома. Я вообще особо не думала. Мне ведь просто повезло, да? СиЭль смотрит на подругу, которая намного старше её, но всё равно цепляется за лидера, как за спасательный круг. СиЭль не винит её, она прекрасно знает, что такое одиночество. Но, наверное, все же не так хорошо, как Бом. И… — Я рада, Бом-и, — говорит СиЭль. — Я безумно рада, что ты прилетела. Если бы не ты, я бы на стенки полезла от тоски. Пак Бом улетает в 7.45 утра. СиЭль думает, что впереди еще один бесконечный день. 8 СиЭль приходит к выводу, что тут работает правило из разряда «то густо, то пусто». Всего пару дней назад она не могла придумать, куда сунуться со своими песнями. Сегодня же её телефон разрывается от предложений записаться вместе. СиЭль думает, что с Джастином всё должно выйти неплохо. С ним работают профессионалы. Настоящие профессионалы. Да и сам певец превращается в машину по производству хитов, стоит ему шагнуть в студию. Сидя на маникюре, рэпперша листает новости. Когда зарядка на телефоне садится, она лениво наблюдает за работой девочки напротив, мысленно проговаривает текста песен, планирует наряд на вечер. Словом, старается не думать о приёме у стоматолога ровно через пару часов. Сейчас певица проклинает всё и вся, а в первую очередь себя и лишний коктейль на вечеринке у Оры. Кто тогда дёргал её за язык согласиться на эту откровенную провокацию? СиЭль тянула до последнего. И когда даже Джастин это сделал, хрупкая Ариана просто прижала корейскую певицу, СиЭль поняла, что малодушно отмазаться не получится. Не в этот раз. Сама заварила, сама и расхлёбывай. Грозный лидер 2NE1 собиралась с мужеством три дня. Теперь отступать было некуда. Когда у Джереми стали спрашивать, что случилось с его позитивной азиатской музой, дизайнер шепотом поведал историю о постыдном, но жутком страхе певицы перед стоматологами. История со скоростью ветра разлетелась по всей тусовке ЛА. Рита Ора долго смеялась над смущенной девушкой, а потом так же долго её утешала и пыталась подбодрить: посылала ссылки на смешные видео, заспамила все соцсети гифками. Майли сама загорелась идеей лишиться парочки ненужных зубов. А Арианна в шутку попросила не сильно кричать в кабинете и предложила подержать за руку. Честно говоря, СиЭль была готова на это согласиться. Певица думала, что она взрослый, разумный человек, который лишён всяких детских страхов. Ну, или, по крайней мере, может с ними справиться. Нет, думает Черин, на трясущихся ногах приближаясь к злополучному кабинету. Нет, нет, нет! Не хочу я никакого дебюта в этой Америке с их стоматологами. Хочу домой в Корею. Девушка долго собирается с духом у двери, но та открывается с другой стороны и приветливый врач, который сейчас выглядит ожившим олицетворением Тэда Банди, приглашает девушку пройти внутрь. СиЭль сжимает дверной косяк, удерживая себя от низкого, но постепенно преобладающего желания броситься бежать прочь. Пальцы белеют от давления, и девушка всерьез задумывается над тем, сможет ли она разжать свои конечности обратно или все-таки придется садиться в кресло вместе с дверным косяком. Спустя два часа, загружая фотки в подтверждение своего подвига и получая ободрительное «Молодец!» от Арианны, СиЭль думает, что это самое большое её достижение за последних пять лет. Девушка на трясущихся ногах доходит до машины и понимает, что ни на какую тусовку она сегодня даже и не сунется. После подобного стресса все, что ей нужно, это теплая кроватка и сон. Желательно, без стоматологов. Добираясь домой и смывая косметику, Черин пишет в общий чат, чтобы ее сегодня не ждали. Рита на это реагирует незамедлительным гневным сообщением, ведь певица откровенно сбежала с поминания погибших зубов. «Это почти как потеря девственности, — пишет американка вдогонку. — Такое событие нельзя игнорировать». СиЭль улыбается экрану, но ничего не отвечает. Этот день слишком её измотал. Девушка просто хочет тишины. Тем более, что обезбаливающие медленно прекращают свое действие и щека начинает неприятно ныть. Боль медленно разрастается по всей скуле, доходит до виска, превращается в мигрень. Так себе ощущения. Как только Черин удобно устраивается в кровати, телефон срывает Дара, с которой певица треплется целых два часа. СиЭль — хороший лидер, она посмотрела дораму старшей и теперь с полной уверенностью высказывает своё авторитетное лидерское мнение. Черин — хорошая подруга, поэтому она не затрагивает личные темы. Про «ушастенького мальчика из «эсэмовской» группы», как окрестила его Бом, девушка не спрашивает до поры до времени. «Точнее до первого косяка, — про себя решает грозный лидер СиЭль. — А там уже будем разбираться». Черин теряет момент, когда разговор переходит с обсуждения на сплетни: на новый фильм Топа с японской актрисой, на девушку ТэЯна. Дара неожиданно выдает, что хочет записать кавер на «BANG BANG BANG». СиЭль — шокированный, но все еще хороший лидер, поэтому она мужественно сдерживает смех и надеется, что кто-нибудь в агентстве всё-таки отговорит взбалмошную онни от её идеи. Когда СиЭль кладёт трубку, то время близится к полночи. Девушка думает, что давно не ложилась спать так рано. Однако наркоз окончательно сходит на нет, и раны от зубов начинают ныть в полную силу. Черин ползёт за обезболивающим, которое, в принципе, помогает, но тянущее ощущение никуда не пропадает. Да и разболевшаяся голова раздражает куда больше, чем зубы. Черин пытается отвлечься на серфинг в соцсетях, но никак не получается сосредоточиться ни на чём, кроме этой чертовой боли. Поэтому когда телефон начинает вибрировать, СиЭль готова опуститься до обычной ругани, только бы её оставили в покое. — Привет, — голос Джиёна совершенно не изменился: такой же высокий, но немного хриплый, с наигранно волнующими нотками и совсем чуть-чуть высокомерный. Такой же родной. В этом весь Джиён. — Слышал, ты сегодня удаляла зубы. СиЭль шумно выпускает воздух сквозь зубы. Про страх лидера 2NE1 перед стоматологами знают все в агентстве, включая стафф и охранников. Поэтому в ироничных интонациях Джиена не было ничего удивительного. — В первых, кто уже проговорился? Во-вторых, если ты позвонил позлорадствовать, то поздно: до тебя это сделала уже уйма людей, — у девушки не получается сдержать раздражение, хотя она прекрасно понимает, что не права. Черин лежит на кровати с закрытыми глазами. Так можно подумать, что Джиён сидит в соседнем кресле. Да и боль легче переноситься. — Ты сама загрузила фотки в сеть, — мягко смеётся Джиён, к счастью, совершенно не обижаясь. Что, к слову говоря, совершенно на него не похоже. — Чертовы фотки, — вздыхает певица. Джиён снова смеётся своим высоким, волшебным смехом и замолкает. Этот смех у лидера BIGBANG специальный. Использует Квон его довольно редко, но по мнению Черин, этим смехом можно исцелять. Прикладывать его к детям в хосписах, отправлять благотворительной посылкой в Африку, куда-нибудь в Чад или Нигер. Можно проводить терапию для больных раком на последней стадии. Или лейкемией. Так, чтобы с моментальным излечением. Было бы круто. Черин думает, что слишком долго хотела услышать этот голос, чтобы сейчас просто молчать. Но она молчит. Не может выдавить из себя ни слова. Как рыба открывает и закрывает рот, давится воздухом. Выхаркивает из себя: — Как ваш альбом? Черин замирает в ожидании ответа, как под плетью, что мгновением позже должна опуститься на испоротую кровоточащими ссадинами спину. Но удара не следует. Выходит вообще почти безболезненно Джиен легко отвечает: — Неплохо. Куча мероприятий и выступлений. Постоянно записи передач и съёмки клипов. Торчу в студии сутками напролет. Или мечусь по ивентам. — Но тебе это нравится, — усмехается певица, прекрасно слыша в голосе тонну волнения, огромные бетонные плиты предвкушения и неприлично откровенного счастья. Настолько явного, что становится даже неудобно — как будто подсматриваешь за обнаженным человеком в душе. — Сцена — твой наркотик, ты без этого не можешь. Хотя бы сделай вид, что ты не настолько рад всему, что происходит вокруг. Джиён смеётся и неловко парирует: — Что не скажешь о тебе и стоматологе. СиЭль выпускает гневный вопль: — Нет, ты издеваешься! Я только отвлеклась от этой тупой боли. А ты со своими напоминаниями! — Что, всё так плохо? — голос Джиёна становится более серьезным, из него пропадают смешливые нотки. Но в то же время Черин прекрасно знает, что ему все равно. В этом весь Джиён. Его, по сути, никогда ничего не интересовало, кроме себя. Чистый эгоист. Единственный существующий абсолют в природе. И, наверное, именно этим он всегда и привлекал. А ещё Джиен знает, что малышка СиЭль может справиться почти со всем на свете. СиЭль может. А вот Черин нет. Певица думает, что Джиёна никогда не интересовала Черин. Он видел только СиЭль. Она почти уверена, что тот даже и не догадывался о существовании Черин. Для него была только СиЭль — боец, сделавшая себя сама. The baddest female, чтоб ее. Девушка не винит Джиена. СиЭль, а не Черин видят все её знакомые и друзья. И Джиён не стал исключением. Как бы не желалось обратного. Они болтают ещё какое-то время о парижском показе, о записи альбома, об американском дебюте СиЭль и об общих знакомых. Черин начинает засыпать прямо посреди разговора, а Джиён, устав слушать ответы не впопад, быстро прощается и отключается. СиЭль кажется, что весь разговор получился каким-то странным, скомканным, неискренним. Ей — мало. Она хотела так, чтобы до утра. Пока не сядет зарядка в телефоне. А потом еще в течение дня — ежеминутный звук сообщений на телефон. Как в сопливых американских мелодрамах. Как в какой-нибудь параллельной вселенной. Когда Черин уже задремывает, стараясь игнорировать разболевшуюся щеку, на телефон приходит сообщение. В нем список таблеток и обезболивающих мазей. «Мой стоматолог сказал, что должно помочь, — прилетает вдогонку с номера лидера BigBang». Черин думает, что на часах полтретьего утра. Черин думает, что ради этой ночи она готова ещё раз пережить страшный поход к стоматологу. 9 Когда звонит малышка Хаи и в своей застенчивой манере ненароком говорит, что безумно хочет увидеть онни, у СиЭль что-то очень долго тянет под ребрами. Малышке Хаи, не смотря на помощь агентства, приходится тяжело. Голос Хаи звучит неживым и пожухлым, как осенние листья. Поэтому СиЭль срывается. Она звонит менеджеру, пытается объяснить, что ей очень надо и никак иначе, одновременно заказывая билет до Сеула. Менеджер удивлен, озлоблен и много ругается. Но в положение входит, ибо у СиЭль эти самые «очень надо» случаются крайне редко. Перезванивает через пол часа и говорит, что тоже летит. Мол, распоряжение из центра. СиЭль удивляется, но не особо над этим задумывается, ибо времени в обрез. Рейс на пятнадцать минут после полуночи, и у певицы всего пару часов в запасе. Она хватает самые нужные вещи, быстро собирает сумку и небольшой чемодан, мчится в аэропорт. Менеджер СиЭль — хороший друг, поэтому он довозит сумасбродку всего за каких-то полчаса. По пути Черин успевает послать своим девочкам и директору сообщения о незапланированном возвращении. Через пятнадцать минут телефон «срывает» ЕнБэ, с радостным криком обещает домашнюю вечеринку в клубе Ян Хен Сока. Когда уже в самолёте СиЭль ловит сообщение от СынХёна-старшего, она даже несколько раз перепроверяет номер. Но нет, и в самом деле старший из BigBang. Оказывается, у него даже номер певицы есть. СынХён обещает приехать, хоть и с опозданием, ведь у него Япония, съёмки, постоянные репетиции и недосып. Но он как будто бы вырвался и даже успевает на утренний рейс. СиЭль долго смотрит на полученное сообщение. Пока не гаснет экран. С СынХёном они не то, чтобы не ладили. Просто никогда не находились общие точки пересечения. Никакой драмы или, упаси небеса, трагедии. Просто СынХён и Черин всегда существовали параллельно друг другу. В самолёте Черин пишет. Спать хочется по-страшному, но почему-то «прёт» на лирику. Ручка летает по чистым листам блокнота, марает их в черный цвет, черкает и перезачеркивает, переписывает заново. Она старательно строчит следующие несколько часов, почти не замечает обед и пропускает между ушей предупреждение о турбулентности. Затем перечитывает, пытаясь разобраться в скачущих буквах. Приходит к мнению, что вышло неплохо, возможно, даже удастся наскрести на новый single. СиЭль думает, что она обязательно покажет это Джиёну и они вместе что-нибудь придумают. В этом весь Джиён. Он умеет подкидывать идейки, доставая их прямо из воздуха, указывать, в каком направлении надо думать. Джиён имеет просто потрясающий нюх на хиты. Он никогда не сомневается в том, что сотворил. Он может перекраивать песню тысячи раз. Он может менять всё от начала до конца. Он может добавлять и выкидывать части. Может вообще стирать всё к чертям. Но когда песня готова, он не сомневается. Сама СиЭль не такая. Она просто пишет. Она не может точно оценить, насколько хорошо всё получается. Она не умеет чувствовать, станет ли это хитом или нет. Ей может нравиться всё, а может вообще ничего. Она может легко влюбиться в абсолютно провальную песню. А может с раздражением выключать безумно популярный хит. Когда остаётся пару часов до посадки, Черин заканчивает новую песню. Она даже успевает набросать основной бит, но всё-таки «отрубается» прямо на середине. Ей снится студия в YG, Teddy, Джиён и её новая песня на повторе в колонках. В свою съёмную квартиру Черин добирается на автопилоте. В Сеуле — раннее утро, девушка доползает до кровати и, не раздеваясь и смывая косметики с лица, засыпает еще до того, как забирается под одеяло. Всё портят одногруппницы. Любимые, вроде как. Воспользовавшись запасным ключом Бом, они нагло вваливаются в святая святых СиЭль, будят ее, нагло и не церемонясь, стаскивают одеяло на пол. За этим следуют радостные крики и последующие два часа обсуждений и болтовни ни о чем. Бом в шутку жалуется на Минзи: младшая стала слишком правильной. Слишком взрослой и вдумчивой. — Это так пугает! — шутливо кричит старшая вокалиста. Минзи на это лишь грустно улыбается: — Ну кто-то же должен быть серьезным. — Ты со своей теологией разучишься совсем радоваться жизни! — продолжает возмущаться Бом. Минзи пытается что-то объяснить онни, но всё портит СиЭль, которая не выдерживает эпичности разыгрываемой сцены и заливается громким хохотом. Бом тянет руки, чтобы придушить СиЭль, но Дара напоминает, что вечерину у Ян Хён Сока никто не отменял. Девушки долго собираются, потом так же долго красятся. Больше всех возится обычно оперативная Черин. По исходу часа её готовы побить все одногрупницы до единой. Но певица только смеётся, испытывая совершенно неконтролируемый эмоциональный подъем. Почти как перед выходом на сцену. Она слишком долго хотела сюда. Пусть и на день-два, но она вернулась. Тут её семья, её друзья и её агентство. Тут её девочки, по которым она соскучилась за все эти месяцы в Америке. Тут те, кто всегда ей помогал, поддерживал, учил. Тут Teddy, директор, Лидия, Джиён. Черин думает, что с последним завтра она обязательно запрётся в студии на пару часов. Когда 2NE1 полным составом подъезжают к клубу, время близится к десяти вечера. СиЭль не успевает еще даже переступить порог клуба, как к ней с сияющей улыбкой подлетает СынРи. Младший из BigBang сыплет комплиментами пополам с шутками, много смеётся и неуловимо ловко утягивает певицу в сторону столиков. По пути они сталкиваются с Дэсоном, который крайне неудачно, но очень мило парадирует «Dr. Pepper». Рядом довольно быстро материлизуется малышка Хаи, робко обнимает онни за руку и долго-долго висит на ней. Говорят они мало: обсуждают новый сингл Хаи, не торопясь, выдают реплику за репликой. Черин намного больше нравится молчать с этим еще совсем ребенком. Она растерянно кивает на приветствие парней из Winner. Потом её все-таки утаскивает пребывающий заметно навеселе ЕнБэ. Певица здоровается с Ян Хен Соком, немного обсуждает с ним свой альбом, а потом к ним присоединяется Табло. Девушка много танцует и почти не пьёт. Она думает, что сегодня она наболталась на родном корейском на год вперёд. Когда Черин приземляется около СынХёна-старшего, время близится к четырем утра. Певица полна энергии и готова ещё танцевать, но СынХён манит её пальцем с другого конца клуба и протягивает бокал вина. На немой вопрос в глазах рэпперши старший из BIG BANG слегка усмехается: — А что делать? Напитки тут не «ахти». Поэтому пришлось прихватить с собой пару бутылок из личных запасов. СиЭль потягивает вино, думает, что только СынХен мог заявиться в клуб своего начальника с собственными напитками. Вслух она, конечно, этого не говорит, лишь расспрашивает о новом фильме. Рэппер отвечает не очень охотно, весьма лаконично. Когда дежурные вопросы заканчиваются, Черин замолкает. Растеряно ищет, чем бы можно было заполнить повисшую паузу. Из-за грохочущей со всех сторон музыки молчать становится еще неуютнее. Хотя тут не только это. Если уж быть честными, то Черин хочет, но не может решиться спросить то, что было бы слишком неловко спрашивать у всех остальных. А СынХён всегда был слишком «мужиком» для её понимания. — Я не видела Джиёна, — оброняет певица. — Ты не знаешь, где его найти? Зачем-то поясняет: — Надо же и с ним поздороваться. СынХён выдерживает паузу так, как только он один умеет, делает неторопливый глоток. СиЭль думает, что в нем 100% сдержанного пафоса и ни грамма наигранности. СиЭль думает, что это его главное отличие от Джиёна: Джиён отыгрывает свою роль от начала и до конца безупречно, СынХён же не играет ни секунды. — Его тут нет. Слова острейшим лезвием прорубают воздух между ними. Оползнем падают вниз, сметая все на своем пути. Черин переспрашивает: — Нет? — Когда я вылетал из Японии, он что-то говорил про тусовку в Сингапуре сегодня. Собирался лететь туда. Пожелал тебе хорошо повеселиться на родине. СиЭль думает, что вино и в самом деле великолепно. СынХён имеет просто потрясающий вкус. Хорошо, что он прихватил эту бутылку. Ещё СиЭль думает, что уже пятый час утра, и она просто до ужаса устала. Совершенно вымоталась с этими перелетами и сменами климата. СынХён просит менеджера отвезти девушку домой. Уже в машине СиЭль ловит себя на мысли, что СынХён — умный. Она его никогда не понимала и навряд ли поймёт, но уж он точно знает чуть больше, чем показывает. Смотрит по сторонам из-за вечно прикрытых ресниц намного внимательнее, чем кажется на первый взгляд. А ещё СиЭль думает, что завтра после обеда ей нужно заскочить к Джереми и наконец уже решить вопрос с костюмами к предстоящему выступлению. Ещё девушка вспоминает, что обязательно нужно проверить монтаж клипа. Поэтому на отдых просто нет времени. Поэтому нечего ей прохлаждаться в Корее. Поэтому возвращаться обратно нужно как можно скорее. Заказать билет на утренний рейс не составило труда. Певица заехала в сеульскую квартиру за так и не распакованным чемоданом. По пути в аэропорт таксист узнает её. Певица доплачивает за молчание и оставляет автограф. До окончания посадки остаётся ещё сорок минут, поэтому СиЭль позволяет себе чашку кофе. Роясь в сумке в поисках паспорта, СиЭль натыкается на блокнот с новой песней. Она перечитывает написанное и недовольно хмурится. Лирика вышла совсем не SWAG и ни капли не the baddest. Что-то ванильно розовое и безумно романтичное. СиЭль думает, что это ну совсем не её style. Эти текста бы даже малышке Хаи не сгодились. Певица отправляет блокнот в мусорку. Когда время близится к полуночи, Черин добирается до своей американской квартиры. Черин — ответственная девочка, поэтому она отзванивается менеджеру, который по каким-то непонятным причинам остается в Корее, и отвечает на сообщения Джереми. Потом шумно выдыхает и тяжело приземляется на кровать, чувствуя опустошённость размером с галактику. Девушка решает, что это из-за перелёта и что ей нужно полежать пару минут. Дольше нельзя, ведь нужно лететь в мастерскую к Джереми. Да и в тренажерном она три дня не была. Черин закрывает глаза всего на секунду и засыпает аж до следующего вечера. 10 Заканчивая съёмку для Maybelline, СиЭль летит в салон красоты, который последнее время стал для певицы вторым домом. Концепт на ближайшее время — платиновая блондинка. Волосам приходится несладко, но девочки из салона знают своё дела как нельзя лучше. Поэтому следующие несколько дней певица щеголяет с хвостом и повязкой, ибо красота требует жертв, и голову мыть никак нельзя. Это выводит из себя: грязная пожженая кожа под волосами жутко чешется. Преследует чувство, что вместо волос на голове кусок растопленного жира. Певица не представляет, как продержится еще три дня. СиЭль старается отвлекаться на работу, загружает себя делами по самое горло. Она пытается быть занятой каждую минуту и теперь еще сильнее ненавидит свободные вечера. Обратно домой больше не тянет. Вот и хорошо. Вот и славненько. Нечего меланхолии предаваться. СиЭль устает настолько, что хватает сил только добраться до дома. Из тусовочной жизни она практически вылетает. Однако ребята из Skrillex буквально силком затягивают певицу на закрытую party в одном из мегапафосных отелей. Девушка приглядывается к новым лицам, общается со старыми знакомыми, много смеётся и как всегда не пьёт. Она «мутит фоточки», потом постит их в Instagram. Под конец ночи певица остаётся почти единственной трезвой. На счастье девушки, этого никто не замечает. СиЭль много снимается. Работает не на качество, а на количество. Она берётся за всё, что предлагают и что хоть как-то соответствует её будущему американскому концепту. Она пробует кучу вариантов, ломает голову над креативностью и стилем. Она достаёт продюсеров, режиссёров, фотографов, дизайнеров, стилистов, менеджеров. Она генерирует идеи — одну за другой. На вопросы и упрёки со стороны стаффа её стилист Мэтт только пожимает плечами и отмахивается. На завуалированные оскорбления в адрес слишком уж активной иностранки он так же завуалированно, но весьма чётко угрожает ножницами. Но только когда певицы нет поблизости. В остальное время этот парень — просто душка. СиЭль добирается до соцсетей аж через пару дней. Лёжа в кровати, она лайкает фотки Минзи с мастер-классов. С досадой думает, что нужно обязательно позвонить младшей. Какой-то неприятный звоночек иногда цзенькает в голове, но каждый раз девушка не может его поймать. Певица думает, что ничего пока не случилось, следовательно, нужно меньше придумывать себе новых проблем. Через пару дней звонит Дара и хвастается главной ролью уже в полноценной дораме. Онни радуется как ребёнок, но при этом твёрдо заявляет, что не собирается оплошать. Лидер думает, что это пагубный пример СынХёна и его безразмерной любви к актёрству. СиЭль думает, что это неплохо и что у старшей есть задатки. Ещё она думает, что смена деятельности должна пойти на пользу. И это просто замечательно, что она не сидит без дела. Дара собирается домой на Филиппины, ибо ей нужно немного отдыха перед предстоящей работой. Старшая скучает по друзьям и семье, которых не видела уже почти тысячу лет. СиЭль — хорошая подруга, поэтому она рада за онни. СиЭль — хороший лидер, поэтому она говорит быть осторожной. Говорит это скорее для проформы, ибо Дара из тех редких людей, от который неприятности бегут прочь. СиЭль — плохой психолог, но даже она понимает, что Дара хочет, грубо говоря, свалить. Подлечить свое бедное исстрадавшееся сердечко. Лидер знает свою одногрупницу не первый год, и что-то ей подсказывает, что проблема не только в мальчике. Да-да, том «ушастеньком из эсэмовской группы». Но что там еще, певица не знает. Может быть, старшей всего лишь нужен отдых. Обычная усталость. Не более. Певица надеется на это. Черин — хорошая подруга, поэтому вечером этого же дня она находит силы, чтобы оценить этого самого мальчика. Черин думает, что Бом шутила. Или просто играла на преуменьшение. Ибо на мальчика предполагаемая проблема Дары никак не тянет. Да и в его повышенной ушастости есть своя прелесть. СиЭль смотрит несколько клипов и передач с его участием и думает, что парень весьма талантлив. Черин же впервые понимает свою влюбчивую подругу. Хотя парней помладше она никогда не воспринимала всерьез априори. Вечером звонит директор и очень настойчиво интересуется, не хотят ли они замутить comeback и влиться в летнюю гонку хитов. СиЭль задумывается на мгновение. Минзи сейчас занята учёбой, но если потребуется, она может всё бросить. Это ведь маннэ и её страсть к самопожертвованию. Бом, конечно же, ещё не оправилась, но если понадобится, то она выйдет на сцену. Ведь она хочет этого больше всех. Дара сейчас на Филиппинах, у неё заслуженные каникулы и всё такое, но если очень сильно надо, она вернётся первым же рейсом. — Нет, — говорит СиЭль спустя некоторое время. — Девочки ещё не готовы и сильно устали от всей этой нервотрепки, поэтому пусть отдохнут. Им нужно это. Да и свой дебют я не хочу откладывать. Директор странно мнется, пытается мягко переубедить, что совершенно на него не похоже. Приводит какие-то совершенно странные аргументы и как будто бы старается донести что-то, но не произносит вслух. Черин думает, что эта неделя просто кишмя кишит разными странностями, но все равно твердо отказывается. Хен Сок сдается. — Тогда за вами возвращение в первой половине следующего года, — ставит перед фактом директор. — Так что учитывай это. СиЭль соглашается и какое-то время они обсуждают подготовку альбома. Хен Сок словно сдувается, очень вяло реагирует на предложение прислать песни. СиЭль думает, что это все из-за камбека. Но решения своего не меняет. Когда они прощаются, Черин выдыхает. С честностью у певицы всегда всё было в порядке. Поэтому она позволяет себе признаться, что самой главной причиной её нежелания работать на летний камбэк было то, что она ни за какие коврижки не хочет возвращаться в Корею. СиЭль посылает директору все песни, которые должны войти в будущий альбом, но не получает ответа. Ни через день, ни через неделю. 11 СиЭль снова набирает вес. Хорошо так набирает. Не килограмм и не два. Певица думает, что в Корее это была бы верная смерть. Но она в Америке — родине демократии и всех возможных вариаций свобод. Поэтому проблемы нет. Ещё СиЭль долго кричит от радости, как сумасшедшая, и прыгает по квартире. Конечно, когда остаётся одна. Ведь ребята из Skrillex выбивают неплохое такое выступление на одном из фэстов в Калифорнии. СиЭль думает, что вот и заканчивается период ее заточения в студии и теперь пришло время зажигать. Она немного нервничает, но выступление на фестивале складывается хорошо. По крайней мере, так говорит Скутер. Сама певица ещё не может привыкнуть к американской аудитории. Хотя их энергетика и дикая отдача не может не радовать. Глядя на себя в зеркало перед очередной мегапафосной тусовкой, СиЭль думает, что Pony — просто прелесть и ей небесно повезло. Она думает, что её мечта стать иконой стиля близка к свершению. Но утром уже следующего дня, смывая с себя всю косметику, Черин думает, что ничего не изменилось. Она видит всю ту же неуверенную девочку, которая, кажется, тысячу лет назад первый раз переступила порог YG. Девочку с кучей амбиций и категорическим нежеланием делать пластику. Хотя это нежелание было вызвано чувством противоречия. Желанием доказать всем и каждому, что она сможет добиться успеха и со своими внешними данными. И вот теперь Ли Черин превратилась в СиЭль. Теперь СиЭль почти что доказала, показала, убедила. Осталось совсем немного. 12 Когда выходит очередная часть альбома BigBang, СиЭль не смотрит клипы. Она даже не слушает песни. Певица закрывает ноут и собирается на съёмки. Она работает как обычно в эти последние несколько недель. Без срывов и капризов. В принципе, так работать она научилась уже давно. Поэтому сейчас это не сложно. Потом уже, вечером, в постели, без макияжа и с чашкой чая, она позволяет себе залезть на youtube. Черин до дыр засматривает дуэт GD&TOP, немного зачитывает с ними на пятом повторе и даже пишет СынХёну про его танец. В ответ старший присылает: «Мой звездный час настал. Жду приглашений на участие в Dancing9. Подумываю бросить актёрство». Черин смеётся и включает следующую песню. Черин думает, что этой песне бы быть лет так семь назад. Возможно, всё вышло бы совершенно по-другому. Текст писал, конечно же, Джиён. Только он мог эгоистично заявить всему миру про расставание после пары свиданий. Черин думает, что будь у неё эти самые свидания, то воспоминаний, как топлива, хватило бы ещё приблизительно на вечность. И пусть это будут даже не полноценные свидания. Пусть это всего лишь совместный поход в кино или катание на велосипеде. Или, может быть, будет достаточно лишь выбежать в ближайший круглосуточный магазинчик и набрать дешевых и вредных вкусностей. Ничего этого у Черин никогда не было. Самое страшное — не расставание, не безответная любовь, не отказ после признания. Самое страшное — спустя долгое время объективно и целиком осознать, что между вами ничего и не могло быть. Даже в чертовых мечтах ничего не складывается! Потому что ты — совершенно не та. Не такая. Не из тех, в кого влюбляются те, по кому ты готова годами сходить с ума. Не та, к которой относятся, как к единственной в мире драгоценности. Черин думает о словах Джереми, что пора уже присмотреться к мальчику из Skrillex. Они работают вместе, тусят вместе, за шмотками ходят тоже вместе. Певица думает, что он хороший, правильный, добрый и далее по списку. С ним можно посмеяться от души. Он знакомит девушку со всеми своими звёздными приятелями и вообще делает всё, чтобы СиЭль было проще в чужой стране. Черин думает, что в него можно было бы и влюбиться. Но только потом. Ибо сейчас — альбом на носу, и да, снова эта песня про вечную загруженность. Поэтому никаких романтических мыслей. С легкой руки Кэтти СиЭль начинает заводить подруг. Сначала всё ещё с опаской, а потом появляются люди, которые сваливают вместе с ней с вечеринок, устаивают party в пижамах, смотрят старые фильмы, бросаются попкорном и громко смеются над тупыми шутками актеров в кадре. Среди них есть знаменитости, модели, стилисты и музыканты. СиЭль не сразу, но понимает, что когда на часах три утра, а на экране титры, совсем не важно, кем ты будешь завтра утром перед сотней фотокамер. Девушка понимает главное различие между Америкой и своей родной страной: призрак мнимой свободы тут становится реальней хотя бы на несколько часов. 13 Всё становится хуже слишком резко. В один момент кто-то из всевышних — Черин почти уверена, что он там не один — легко, почти шутя щелкает пальцами. И все летит в бездну. С наступлением весны. С первыми птицами и теплыми лучами мир окрашивается монохромом. Первым мазком служит разрыв долгих отношений Черин. Девушка старается не плакать, каждый раз запрокидывает голову вверх и смотрит в небо. Хотя чаще всё же в потолок. И чего, думается, плакать: они вроде как и начинали несерьезно. Just for fun, можно сказать, но девушка упускает момент, когда этот мальчик стал для неё привычной частью жизни. Необходимой даже, как и любая привычка. С ним было легко, тепло, уютно. Он звонил, писал, поддерживал, заботился. Всё стало как-то проще и светлее что-ли. И проблем вроде бы меньше, когда рядом хоть какое-то плечо поддержки. А если и появлялись, то решались они легче. Оказывается, это просто потрясающе приятно, когда не приходится все лямки тянуть самой. Когда кто-то впрягается рядом. В эти семь месяцев возвращаться в квартиру не хотелось совсем. Да Черин там почти не бывала. Они гуляли ночи напролёт, расставаясь только после рассвета. Вместе ходили по тусовкам, шатались по улицам, ходили в кино на тупые комедии и разрекламированную фантастику. Фоткались на каждом углу. Ближе к утру заезжали на McDrive и брали кофе, чтобы немного прийти в себя перед новым днем. А потом всё закончилось в один миг. Что-то вроде «Ты слишком хороша… я чувствую себя неуверенно рядом с тобой. Нет, ты не подумай, всё ОК, когда мы вдвоем, но на вечеринках, да даже просто на улице…я как будто со своей матерью». СиЭль грустно усмехается, ведь она его вообще-то на четыре года младше. Свои мысли девушка заливает вином и работой, говорит себе, что, наконец, будет достаточно времени для альбома 2NE1, и засиживается за новыми песнями допоздна. Вечеринки старается выбирать такие, чтобы с минимальным риском встретить теперь уже бывшего. СиЭль — сильная девочка, но она не уверена, что готова для нейтрального дружеского общения. Милые улыбочки и разговоры ни о чем — не про нее. Слишком мало времени прошло. Даже для сильной девочки СиЭль. Лидер старается сохранять крохи позитива и утешает себя мыслью, что в новом альбоме будет много песен о любви и почти ноль crash-girls. Смена концепта, о которой недавно упоминал директор. Вот вам и оно, кушайте на здоровье. Сердце будет порвано на части и тщательно нашинковано. Благо, материала для лирических песен хватает. Метод Джиёна, чтоб его. Именно сейчас впервые за долгое время СиЭль задумывается о лидере BigBang. 14 В начале апреля утром раздается звонок на корейский номер СиЭль. У девушки первая половина дня выдается свободной, вчера она долго засиделась в студии. Поэтому сейчас Черин со спокойной совестью нежится в постели. После двух вроде как очередная съёмка по расписанию, а вечером встреча с Джереми в клубе. Обычный день. — Черин-а, Минзи не будет продлевать контракт, — звучит голос менеджера группы в трубке. — Она уходит в другое агентство. Черин думает, что ослышалась. Ей кажется, что это сцена из какой-нибудь дорамы или не очень успешного фильма, в котором слишком много трагизма и слез, где кто-то из главных героев обязательно умирает в конце. Но никак не реальная жизнь. Её жизнь. СиЭль звонит на номер маннэ почти целый день, с короткими паузами, которые она заполняет ромашковым чаем и монотонными шагами от кухни до кровати. Певица звонит продюсерам и переносит съемку, извиняется перед Джереми, продолжая нарезать круги по квартире. Она не находит себе места. Ближе к вечеру Минзи все же берёт трубку. СиЭль от неожиданности запинается, не сразу понимает, что спросить, и с трудом выдавливает неловкое: «Что случилось?» Младшая принимается говорить без остановок, сначала — очень медленно, как будто с выталкивая из себя каждый звук, но потом всё быстрее и больше. Её голос слегка срывается между фраз. Иногда она продолжает шёпотом. Рассказывает про условия контракта, о которых СиЭль и понятия не имела, о новом контракте, который она не подписала, и новых условиях, на которые она не согласилась. Об отношении в агентстве, которое не поменялось со времен дебюта. О разговоре с директором, о шантаже. В самом конце добавляет о слухах: — Нас распустят, Черин. Это не имеет смысла. Большинство в совете директоров хотят нас распустить. Всё, что я сказала перед этим, было бы неважно, если бы нас не распускали. Но это конец. СиЭль кладёт трубку. Хватается за голову и долго сидит на кровати, раскачиваясь из стороны в сторону. Не верит. Не хочет и не может верить в это. Глупо. Все это откровенно глупо. Они приносят прибыль. Из последний мировой тур сорвал джекпот. Распустить? Это же бред. СиЭль пытается взять себя в руки, проанализировать ситуацию и найти выход. Но мысли никак не собираются вместе. Девушка не может думать, но не думать она не может тоже. Мыслей в голове становится слишком много. И в то же время внутри образовывается какая-то огромная пустота. Сил не хватает даже на то, чтобы поднять трубку и набрать номер директора. Узнать, в чём дело, или хотя бы начать что-то делать дальше. Не сидеть на месте и не раскачиваться из стороны в сторону. У них же вроде альбом должен выйти летом. Всё же готово было. Песни написаны, аранжировка подогнана. Со следующего месяца запланированы репетиции и съёмки клипов. Черин встречает рассвет всё на той же кровати, потом варит кофе и берет себя в руки. По крайней мере, старается. Она всё еще лидер. СиЭль звонит директору, от которого не узнает ничего. Кроме: — Да, она не подписала контракт. — Я прилечу ближайшим рейсом, — певица подрывается с места. — Даже не думай, — моментально отрезает Хён Сок. — Сейчас тут такое начнётся. Так что не смей отсвечивать. Работай себе спокойно в Америке, в соцсетях особо не активничай и никаких комментариев сложившейся ситуации или провокационных постов. Затихни. Летом спокойно прилетишь, запишите альбом втроём, а дальше видно будет. Только, прошу тебя, никаких дебоширских выходок в стиле Джиёна. В стиле Джиёна. СиЭль грустно усмехается, бросая телефон на постель. В далеком 2012, когда совет директоров принял решение распустить BigBang, случилось самое настоящее чудо. Неожиданная международная награда, взрыв популярности, — и парни получили второй шанс. Черин помнит, как они работали круглые сутки, ходили с сумасшедшими глазами, но были безумно счастливы. Наверное, даже в предебютные времена их командная работа не была на такой высоте. Вероятно, чудеса — это стиль Джиёна. — Если так подумать, — говорит девушка в пустоту, — то в жизни Джиёна побольше чудес, чем в твоей, Черин-а. Черин разрывает от амбивалентности чувств к Минзи. Девушка зла на младшую за её многолетнее молчание, за то, что ничего не рассказала раньше, не обсудила, не дала возможность решить проблемы, всё изменить. Черин ненавидит саму себя за то, что уехала так далеко, оставила девочек на произвол судьбы, не была рядом, не поддержала, не пресекла всё то, что создало сегодняшнюю ситуацию. За то, что не сделал ничего. СиЭль думает, что была слишком занята своей личной жизнью последние полгода и совершенно не смотрела по сторонам. Ее жизнь была легка и радужна. No problems at all. А остальные сами пусть разбираются. Стиль Джиена. Проблемы были, просто она не хотела их видеть. СиЭль злится на Минзи за то, что та ушла, оставила их втроём. Втроём. В голове это слово просто не укладывается, мечется по черепной коробке, бьётся о стенки мозга набатом. Втроём. Без младшей. — Господи, ну чего же тебе не хватало! — кричит СиЭль в пустой квартире. — Всё же можно было решить! СиЭль злится, хватается за волосы, пьёт вино и почти не спит. Девушка думает о младшей постоянно. О том, что та сказала при последнем разговоре. Прокручивает его от начала до конца, каждую мелкую деталь. Потом прокручивает все воспоминания до самого начала, до дебюта и ещё раньше. До самой первой встречи. СиЭль винит, винит себя, в каждом маленьком огрехе, в каждой крохотной ошибке. Она во всём винит исключительно себя. Временами, бывает, и агентство. Но не секунды — младшую. Ибо это её выбор и лидер 2NE1 должна его уважать. Ибо Минзи и так слишком много терпела. 15 СиЭль не справляется. Девушка осознает это весьма отчётливо и ясно. Так обычно происходит с самоубийцами, прыгнувшими с моста. Тело входит в воду, легкие выпускают воздух, и перед тем, как потерять сознание, мозг спокойно и без паники понимает — тело тонет. Через пару минут наступит смерть. Чем дальше, тем больше она не справляется. Скорость, с которой всё летит к чертям собачим, увеличивается и нарастает, медленно, но очень уверенно приближаясь к отметке космической. Ground Zero, не меньше. СиЭль запрещает себе думать об этом. Она работает, снимается во всем, где предлагают, и везде, где только можно. Забивает свой ежедневник делами так, что не остается ни единого свободного места для пометок, и подумывает прикупить еще один, побольше. Девушка меньше спит, старается сокращать время между работой и постелью. Время, когда в голове могут начать появляться мысли. Ненужные мысли. Но в те короткие мгновения перед сном, когда уставшее сознание еще не отключилось, Черин разрешает себе подумать о Минзи. Оно думается само. Потому что в эти мгновения натянутые целый день вожжи слабеют, и мысли одна за другой просачиваются в голову. Хвала небеса, почти сразу Черин засыпает. Иногда сильнейшие приступы рефлексии накатывают прямо посреди рабочего дня. Девушка как прежде запрещает себе углубляться в анализ, но постепенно, незаметно для себя, приходит к полному объективному осознанию положения младшей. Как долго она терпела? Сколько всего не знает СиЭль? Сколько всего она не хотела знать? Наверное, отвечает сама себе Черин, Минзи терпела слишком долго. Более того, певице кажется, что она начинает постепенно понимать, почему Минзи так заинтересовалась теологией. Младшая ведь никогда не объясняла свой интерес, только улыбалась на шутки старших. Да если уж быть до конца честной, то никто из них, заботливых старших, и не пытался докопаться до причины, списывали на странности маннэ. Теперь Черин понимает с небывало ясной точностью всю ту меру брошенности, одиночества, ненужности, если единственную поддержку и опору младшая нашла только в теологии. Находясь среди всего того дикого количества людей, которые окружают их каждый день, маннэ нашла единственную помощь в толковании религиозных учений. 16 Новости о уходе Минзи появляются в апреле. Черин думала, что она уже готова, что ничего неожиданного. У нее ведь было достаточно времени, чтобы привести свои мысли в порядок. Встретить ситуацию с высоко поднятой головой. Однако после всего одного дня чтения статей в интернете девушка плюёт на запреты директора и летит в Сеул. Благо, помешать ей никто не может: менеджер так и не вернулся из Кореи после злосчастного визита прошлым летом: — Прости, Черри, но сверху распорядились поставить меня на IKON. Мне ничего не объясняли, поэтому даже и не спрашивай, что происходит. СиЭль не спрашивала. Нового менеджера так и не прислали, поэтому певице довольно оперативно пришлось научиться самой справляться со всеми делами, которые раньше были не ее головной болью: расписание, переговоры о проектах и съемках. Да и остальное тоже. В самолёте она пишет в групповой чат о своём возвращении, ожидает реакцию директора, но без внутреннего трепета. Спокойно, как будто это происходит не с ней. Как будто ничего страшного не может случиться. Директор реагирует никак. То, что отсутствие взрыва и бури есть самый тревожный звонок, СиЭль осознаёт на все сто. Но не знает, что с этим делать. Бом и Дара возвращаются из Тайланда в этот же день. Девушки встречаются в ресторане, много едят и шутят, смеются так громко, что другие посетители косятся на них с видимым недовольством. Черин смеется громче всех и чаще всех, над каждой шуткой, над каждой выходкой Дары, даже самой несмешной. Как будто пытается заглушить этот внутренний голос в голове. «Вас теперь трое. Вас теперь всегда будет трое». О Минзи в этот вечер не говорит никто. 17 СиЭль ждёт. Бури, скандалов, разборок, работы, споров, хоть чего-нибудь. Но не происходит ровным счётом ничего. Полная тишина в агентстве, одиночество в студии и только неизменно вечный Тедди за аппаратурой, с битами в наушниках. Девушка отчаянно думает, что хуже быть и не может. Но потом одергивает себя. Может. Конечно же может. Но это еще впереди. Тебе просто осталось немного подождать. Лидер всё еще 2NE1 встречается с директором только через неделю своего пребывания в Корее. За это время она начинает работать над новым альбомов, ведь вроде как договаривались на первую половину этого года, но еще не сделано ничего. Основа для будущего сингла, который 100% взорвёт, и это ясно уже сейчас, пишется на удивление легко. Почти моментально. Еще через пару дней начинает появляться лирика, приблизительный план тренировок и записей, несколько съемок для журналов. Появляется расписание. А потом Дару неожиданно отправляют обратно на Филиппины, Сингапур, Таиланд. Вроде как на мероприятия и передачи, но онни не понимает ровным счётом ничего и смотрит на Черин с зеркальным недоумением. А лидер не может ни слова выжать в ответ. Она говорит себе не обращать внимания и работать как можно больше. Только так можно всё исправить. Это ведь безотказно работающий метод Джиёна. Джиёна. Которого она не видела и не слышала больше полугода. От директора определенности, как кот наплакал. Какие-то общие фразы, бесконечные расспросы об Америке, расписании певицы, наставления, советы. И снова ни слова о Минзи. Ни слова о 2NE1, их возвращении, съёмках, будущем. И только под испытующим взглядом СиЭль с немым вопросом в густо подведенных глазах… нет, с миллионом вопросов в этих цепких, но уставших глазах, Хён Сок надвигает кепку еще больше на лицо. В конце встречи он бросает привычное «Работай!», но почему-то впервые СиЭль не чувствует в этом слове ничего, кроме неуверенности. Но СиЭль работает. Это то единственное, что ей пока остается делать. Работать много и всегда. Сниматься для журналов, постить фото в соцсети и жить в студии. Певица старается держать себя в руках, очень крепко держать, до дрожи в побелевших, сжатых пальцах. Она повторяет мантру, что всё хорошо, это просто такое неопределенное время, которое обязательно выльется в их comeback, они взорвут, пусть уже втроем, и все будет хорошо. Ничего фатального не произошло. Девушка не верит ни слову в своей голове. Бом перестает появляться в агентстве, появляться в спортзале, появляться везде. Черин понимает это не сразу, будучи погруженная в работу, но, как всё еще хороший лидер, звонит старшей. — Мне сказали отсидеться, — тянет Бом в трубке. — Менеджер сказал отдохнуть дома перед камбэком. Сказал, что потом будет слишком много работы. А пока мне лучше нигде не светиться. — Когда твой менеджер был у тебя в последний раз? — спрашивает Черин, сделав глубокий вздох. Скребущее чувство внутри не дает покоя, щекочет и раздражает, как гвоздем по стеклу. — Почти две недели назад, — звучит в ответ. В голове Ли Черин раздаётся грохот рушащегося небоскреба, а потом наступает абсолютная тишина. Рубите канаты. Опустите занавес. 18 — Единственное, что тебе остается, — говорит директор ни с того ни с сего, — это не дать им тебя слить. СиЭль отрывает глаза от монитора. ХенСок в своей неизменной кепке стоит за спиной певицы и смотрит на экран. Взгляд директора расфокусировано замер в одной точке. И СиЭль готова побиться об заклад, что Хен Сок сейчас видит там не новые песни 2NE1, а свои мысли. Слышал ли он вообще хоть слово из того, о чем уже больше получаса вещала певица? Ян Хён Сок появился сегодня в студии совершенно импровизированно, без малейшего предупреждения или намека на свой визит. Впрочем, он всегда так делал. Послушал материал, что-то покритиковал, где-то покивал, одобрил, сказал продолжать. Но как-то очень вяло. Без обычной, свойственной ему дотошности и почти маниакального желания все контролировать. — Меня слить? — глупо переспрашивает девушка. Директор молчит, всем видом показывая, что тему он развивать не собирается. СиЭль понятливо кивает и, не подумав, выпаливает: — А попытаются? — Уже пытаются, — нехотя размыкает губы Хён Сок. — И очень даже активно, если ты не заметила по последним событиям. Изо всех сил. Нельзя пойти против стены с одним камушком, Черин-а. Езжай в Париж, там сейчас серия показов, на которых тебе стоит засветиться. Покажи миру модную СиЭль. Сделай так, чтобы тебя заметили. Потом возвращайся в Америку. И работай там. Постарайся зацепиться. Чтобы была у всех на виду. Чтобы не слили. СиЭль долго смотрит перед собой, поджимает и покусывает губы, но всё же начинает: — Но Джиён… — Ты — не Джиён, — резко и как-то даже ожесточенно обрывает директор. Как будто он только этого и ждал. И кривится, как будто сравнение в Джиеном вызывает у него зубную боль: — Никто не Джиён, кроме Джиёна. Это не тот случай, когда стоит рисковать, как Джиён, ставить под удар всю свою карьеру, как это делает Джиён. Это совсем не тот случай, чтобы учиться жить, как Джиён. И ты совершенно не тот человек для этого. В тебе нет ни капли Джиёна. «Во мне его целый мировой океан», — думает Черин, утыкаясь обратно в монитор и не слыша звука закрывающейся двери. 19 В Париже СиЭль снова сталкивается с Суджу. Они уже были знакомы: напоролись друг на друга где-то в дебрях американской тусовочной жизни. Две азиатки, давно живущие за пределами родной страны, которые — конечно же, они же взрослые девочки — давно приспособились к стране свободы и равенства, но все равно жадно втягивают малейшее дуновение воздуха со страны утренней свежести. Во французской столице модель что-то вроде жемчужины на нескольких показах и местной азиатской богини подиума этого сезона. Длинноногая звезда неожиданно сама подходит к СиЭль на afterparty, заводит разговор в стиле «хэй, это шампанское просто отстой, но во-о-он тот бармен делает неплохие отвёртки». Девушки методично набираются на баре большую часть ночи, и к моменту закрытия клуба откровенно не стоят на ногах. Суджу празднует окончание долгого периода голодовок и официально объявляет бойкот тоннам витаминных таблеток, которые были ее единственной пищей последний месяц. — Завтра нормально пожру, — заявляет далеко не трезвая модель заплетающимся языком. Звуки складываются в слова далеко не с первого раза, но Черин почему-то прекрасно понимает собутыльницу: — Потом снова придётся сидеть на святой воде и молитвах не сдохнуть. — Чего так? — интересуется певица. — В Милане неделя мод через два месяца, — тяжело вздыхает Сужду. — Благо, хоть кастингов не будет, а то бы я совсем с ума сошла. — Не будет? — удивленно переспрашивает Черин. — Неа, у меня уже есть контракты. Певица уважительно поднимает бокал: — Это круто, быть востребованной! — Это не круто, это моделинг, — философски замечает Сужду и резко опрокидывает в себя очередной шот. СиЭль старается от нее не отставать. Удивительно, но за очень долгое время девушке впервые нравится напиваться в кампании другого человека. Да и вообще — напиваться. Певица никогда не стремилась решать проблемы с помощью алкоголя, придерживалась мнения, что хорошо повеселиться можно и на трезвую голову. Она не хваталась за бутылку даже после расставания — не было желания. Не было потребности. Просто не хотелось. А в Париже что-то понеслось. Да, Черин — не фанат выпивки, и Америка с бесконечным количеством тусовок и party ничуть не поменяла рэппершу в этом смысле. Но вот с Суджу ей хочется пить без остановок. До пьяного бреда. Так, чтобы завтра было плохо и стыдно. — А моделинг на высшем уровне это такая прелестная вещь, — продолжает Суджу, — что ты всегда будешь для него недостаточно хороша. Недостаточно худой, недостаточно высокой, с недостаточно идеальной кожей и с недостаточно отточенной походкой. Поэтому высокооплачиваемые модели худеют всегда и постоянно, живут в косметологических клиниках и не вылазят из спа. Знаешь, какая диета у нас самая лучшая? Как можно больше таблеток нужно запивать как можно большим количеством бухла. Тогда почти не хочется есть. Кстати, красавчик, нам четыре Самбуки! — Так же можно сойти с ума, — хрипит Черин после шота. В желудке разливается огненная лава, изо рта вот-вот должен пойти пар. Певицу начинает хорошо и ощутимо вести во все стороны одновременно. — Так большинство из нас и есть хорошо двинутые, — легкомысленно отмахивается модель, на которую выпитое повлияло намного меньше. Вот что значит, долго и без срывов придерживаться правильной алкогольной диеты. — И ты? — пьяно выкатывает глаза СиЭль. Суджу всегда казалась ей слишком крутой и уверенной в себе. Слишком хорошо знающей себе цену. Никогда не сомневающейся и неосознанной заставляющей других сомневаться в себе. — И я, — с буддистским смирением кивает Сужду. — Только я хожу к психологу. И пью намного меньше. Певица недоверчиво окидывает взглядом армию пустых бокалов и рюмок вокруг них. Захотелось даже посмотреть, что же тогда значит — больше. Модель, увидев в глазах певицы недоверие вперемешку с высшей мерой удивления, громко смеется, запрокидывает голову назад и смахивает парочку стаканов изящной, но уже откровенно пьяной рукой на пол. Благо, что в звук разбитого стекла тонет в грохоте музыкальных битов. — Тебе, кстати, тоже не помешало бы. — Я не много пью, — отмахивается Черин. — Только вот сегодня… — Я про психолога, — фыркает модель. — Ты же не справляешься. И не справишься, если так дальше пойдёт. — Ты о чём? — настороженно тянет Черин, немного трезвея от неожиданности. С Сужду они не были подругами, просто знакомыми по тусовкам. Поэтому она не могла знать. Более того, они даже не работали в одном агентстве. Модель не может знать ничего из того, что сейчас творится в жизни певицы. Не так уже много у них общих знакомых. — О всём том, что на тебя навалилось, — Сужду заказывает еще выпить, но уже только себе. — С чего ты это взяла? — пожимает плечами СиЭль, стараясь выглядеть легкомысленно и не съехать со стула. — Джиён сказал. Джиён. Крышка с грохотом захлопывается над головой. Девушка чувствует себя в ловушке. Правда, не понятно почему. Звон в голове громче клубной музыки в тысячи раз. Певице кажется, что половина выпитого испарилась у неё из-под кожи. — Джиён? — СиЭль просит воды. Бармен окидывает её странным взглядом, но ничего не говорит. — Ага, — модель продолжает смотреть в сторону. — Сказал, что у тебя сейчас до пизды херовые времена. Что ты не справляешься. Еще что-то сказал, но я не помню. Мы тогда пьяные были в самую настоящую бумшакалаку. Вроде, сказал, что тебе бы не помешала поддержка. Я тогда и ему психолога порекомендовала. Не знаю, пошел он, нет… Наверное, все-таки нет… Кстати, чего он зовет тебя Черри? Черри… Запрещенный удар ниже пояса. Она не слышала этого слова из его уст уже много месяцев. Несколько сотен миллионов световых лет. Это было еще перед дебютом 2NE1, когда будущая the baddest female проводила дни и ночи в комнате для практик, тренировалась до седьмого, восьмого, пятнадцатого пота, не знала почти ничего о косметике и правилах макияжа и опускала голову, когда в комнату заходили сонбэ из BIGBANG или директор. — Мне не нравится CL, — сказал Джиён после очередной ежемесячной проверки. BIGBANG и директор присутствовали при оценивании, как и большинство стаффа: учителя по вокалу, рэпу, композиторы и хореографы. Достаточно тогда народу собралось. На этой же проверке Хён Сок озвучил сценические псевдонимы для девушек. Именно тогда Ли Черин стала CL. Именно тогда Ли Черин стала Черри. — Ей бы больше подошло Черри, — продолжал упорствовать Джиён, с нажимом глядя на директора и невольно выпячивая подбородок вперёд. Он всегда так делал раньше, когда что-то кому-то доказывал. Демонстрировал свой бескомпромиссный характер. Сейчас, конечно, научился сдерживаться. Но раньше Черин нередко посмеивалась над этой его детской привычкой. — Да и с именем созвучно, — продолжал гнуть свое Джиен. — Она совсем не похожа на вишню, — не поддавался директор. — Поэтому будет CL. Джиён тогда был зол, как стая рассвирепевших драконов. Долго прожигал Хён Сока глазами, но тот, уже привычный к своеобразному нраву лидера BIGBANG, невозмутимо покинул комнату для практик. ЕнБэ тихонько посмеивался над тем, что авторитетное мнение его друга осталось без должного внимания. — Не важно, — всплеснул, наконец, руками Джиён и как будто даже выдохнул пар из ноздрей. — Я всё равно буду звать тебя Черри. И звал. Сотни раз звал. На совместных мероприятиях, концертах, выступлениях, съемках в рекламах, репетициях, тренировках, в студии, в телефонной трубке, пьяный — в клубах, полусонный — в такси, трезвый — с утра. Сотни голосов произносили это слово в пьяной голове девушки сейчас, в Париже, далеко за полночь, в клубе на вечеринке по поводу окончания недели мод. Эти голоса со словом «Черри» звучали по-разному: громче, тише, зло, весело, просяще, с насмешкой, холодной, обиженно. Но почему-то с каждой секундой — все дальше. — Я уже и не помню, — СиЭль встряхивает головой, возвращаясь в реальность к Сужду. — У него самого спроси. 20 Мимо сознания СиЭль проходит тот способ, момент, факт, как Суджу уговорила певицу вернуться в Сеул. Ведь она совершенно точно решила для себя задержаться еще на недельку в Париже, а потом обратно в Америку. Всё, как Папа Ян прописал. Но рано утром Черин находит себя в салоне самолёта, на соседнем кресле сидит виновная в резких переменах модель и пытается напялить на лицо певицы увлажняющую тканевую маску, одновременно читая лекцию о том, что воздух в самолётах безумно сухой и это мгновенная смерть для кожи лица. — Поэтому обязательно воспользуйся этой масочкой, — не отставала Суджу. — Сам корейский боженька красоты сошёл в цеха с продукцией Tony Moly и лично своей рукой налепил пару сотен этих прелестей. Черин тяжело вздохнула и отдала свое лицо на растерзание соседке. — Супер, — просияла модель. — Кстати, сегодня вечером у нас туса. Большая туса. И ты идёшь. Там будет очень много наших знакомых. Поэтому попей еще водички. От обезвоживания. Черин не знает, какую магию использует Сужду, но сказать «нет» не получается. 21 — Черри, — раздаётся над ухом у девушки. Бьёт набатом, ударяется о стенки снова нетрезвой черепной коробки, выжидает секунду и взрывается с нечеловеческой мощью. СиЭль оборачивается. — Джиён, — произносит в ответ певица. G-DRAGON собственной fashion персоной стоит прямо напротив неё и растягивает губы в пьяной полуулыбке. В руке у него стакан, выглядит он, как one of a kind. Как G-DRAGON. Как всегда. Черин хочет сказать столько всего. Черин не знает, что сказать. Она не видела Джиёна с момента большого взрыва, возникновения цивилизации, со времен динозавров или даже раньше. Она видела его не позже прошлой жизни. Может, даже позапрошлой. Когда же это было? Были четыре «нэга джел джал нага», были «хару хару», было всё хорошо. Когда все еще существовала уверенность в завтрашнем дне и четкое знание, что будет работа, будут концерты, будут турнэ. Когда главной заботой были съемки и постоянная усталость — изматывающая, но такая привычная и даже родная. Без нее никак. Просто неотъемлемая часть тебя. Сейчас СиЭль улыбается своей профессиональной улыбкой, отработанной за годы в развлекательной индустрии до совершенства, раскидывает руки в стороны и тянется обнять. Джиён, продолжая улыбаться, обнимает в ответ, похлопывает по спине, оставляет левую руку закинутой на обнаженных плечах у певицы. Черин слегка бьет током. — Какими судьбами? — спрашивает он своим джидрагоновским голосом, с фирменными нотками success bitches, и отхлёбывает из стакана. — Ты же вроде должна была вернуться в Америку? — Я должна была остаться в Париже еще на пару недель, но твоя подруга уничтожила мои планы, — с легким упреком, щедро сдобренным смехом, говорит Черин. Джиен рассеяно запрокидывает голову и нарочито высоким голосом переспрашивает: — Суджу? Да, это она может. Рядом нарисовывается сама модель с айфоном в руках, перекрикивая музыку, сообщает, что это время охуительно крутых сэлфи, и виснет на шее у Джиёна. Парень притягивает к себе обеих девушек, напускает на глаза отросшую чёлку и с показушной ленцой смотрит в камеру. Черин чувствует себя до жути пьяной и беззаботной на 10000% впервые за последние пол года. — Когда ты возвращаешься? — спрашивает Джиён, когда они снова остаются одни. Черин заказывает еще выпивку и облокачивается, практически висит на баре. Она смотрит на Джиёна жадно, пытаясь напитаться им еще на пару сотен световых лет. Потому что совершенно неизвестно, когда они снова увидятся. Встретятся, пересекутся, налетят друг на друга, выброшенные случайным потоком их бурлящих жизней. Черин ищет изменения в его внешности, сравнивает с воспоминаниями, слушает его голос. Запасается топливом до третьей мировой. — Не знаю, — пожимает плечами девушка. — Скорее всего, на следующей неделе. Хотя Суджу звала в Лондон. Там вроде есть интересная работа и возможность потусить. — Так езжай, — прерывает Джиён, снова отпивая из стакана и знаком показывая бармену обновить. — Тут тебе ловить нечего. Когда не знаешь, что делать, уходи в отрыв. — Так делаешь ты, — с усмешкой утверждает певица. — Точно. — Твои правила не работают в моём случае, — Черин замечает, что стакан пустеет как-то слишком быстро. Черин замечает, что ей бы хотелось, чтобы Джиен попытался ее переубедить. — Как хочешь, — равнодушно тянет Джиён, продолжая смотреть вперед. И больше ничего не говорит. Не задаёт ни единого вопроса. Просто молча сидит. Черин разочарованно выдыхает в сторону, стараясь сделать это как можно не заметнее. Она молча гадает, кому нужно продать душу, чтобы Джиен сейчас предложил ей уйти отсюда. Чтобы они поехали куда-нибудь, где нет ни музыки, ни кучи знакомых, которых она, конечно же, обожает, но… Но есть еще и Джиён. Всегда был. Который по умолчанию one of a kind. Черин не помнит, когда они последний раз просто болтали вдвоём. Она до зуда в глазах хочет рассказать ему всё. От начала и до конца. Пожаловаться, поделиться сомнениями, неуверенностью, полной неопределенностью, задать ему тысячи накопившихся вопросов, попросить совета, заплакать на его плече, в конце концов. Она так давно этого хочет. Там много и часто это представляла, что сейчас даже колет кончики пальцев от близости. И жжет кислотой — от невозможности. Потому что Джиён продолжает сидеть рядом и не произносит ни слова. СиЭль глубоко вдыхает, широко улыбается и нарочито легко предлагает: — Еще выпьем? Через пару часов Джиён покидает клуб с высоченной моделью из какого-то мелкого агентства. Черин с Суджу уезжает на рассвете в аэропорт. 22 Черин впервые за последние несколько лет чувствует себя бесконечно хорошо. Снова на высоте. Снова она — та СиЭль, которая несокрушимый лидер 2NE1, the baddest female и всё остальное в том же духе. Может, немного потасканная и побитая, но от этого — еще более крутая. СиЭль колесит по просторам мира, меняя города и страны вместе с Суджу или одна. Раз в месяц она заезжает в Корею, запирается в студии, работает над comeback. Мысль о том, что всё ещё нет ни расписания, ни активной подготовки девушка гонит проч. Так и должно быть. Париж сменяется Миланом, Лондоном, немного Америкой, потом снова Европой и так по кругу. Телефон СиЭль разрывается от звонков, приглашений, сообщений, обновлений в соцсетях. Она чувствует себя востребованной, у всех на виду, на пике трендов. Она не вылазит с вечеринок, закрытых показов, выступлений, мероприятий, открытий магазинов, презентаций дизайнерских работ. Всё это по мелочи, конечно, но голову кружит неимоверно. Певица начинает входить во вкус жизни по-джиёновски и даже допускает мысль, что такой образ и темп весьма для нее. Почему бы и нет? Нет. 23 Нет. — Завтра будет сделано официальное заявление о распаде группы, — монотонно бубнит в трубку директор. — Это всё, Черин-а. Это всё. Слова опадающими листьями медленно и плавно оседают в ушах. Как будто дают возможность собраться и выстоять. Напрячься и сжать кулаки. Они даже не бьют. Просто неподъемным грузом опускаются где-то внутри и тащат вниз, на дно. Забирают последние силы, с трудом найденные по всем уголкам за последние несколько месяцев хиатуса. Дальше девушка не слушает. Да и не слышит. Не смогла бы, даже если бы и хотела. Кровь стучит в ушах, сердце, наоборот, как будто замедляет свой темп. Черин непроизвольно хватается за дверной косяк рукой. Звонок директора застает ее в туалете очередного лондонского клуба сразу после полуночи. Девушка пребывает просто в потрясающем настроении, много шутит и собирается не меньше пить. Но потом чувствует вибрацию в клатче. Черин кричит «СиЭль, где ты? Быстрее, СиЭль! Я не могу. Я не справляюсь!» СиЭль не помнит, как она прощается с директором, инстинктивно находит выход из туалета и движется к двери клуба. По дороге, кажется, она даже умудряется приветливо улыбаться знакомым и кидать общие фразы в ответ. Но перед глазами стоит пелена. В ушах почему-то только звук церковного колокола, который она когда-то еще в детстве слышала пару раз. И тишина. В наполненном музыкальной какофонией клубе девушка слышит только тишину. Мягкую, как вата. Заползающую в нос и рот, в уши, как мистический туман в книгах Кинга. Суджу ловит певицу почти на самом выходе и сразу понимает. Откуда-то выуживает ключи, ведет девушку на стоянку и усаживает в машину. Молча. Модель долго колесит по городу, периодически кидая на певицу странные взгляды. СиЭль понемногу приходит в себя и начинает различать предметы вокруг. Она в машине на пустой дороге ночного Лондона. За рулем — Суджу. И этот почти материальный взгляд, наполненный… виной? Мозаика в голове моментально складывается, по щелчку невидимых пальцев. Теория отдает откровенным бредом и нервным срывом, но сейчас кажется просто невероятно реальной. Перед глазами проясняется, всё само собой расставляется по полочкам. — Ты знала, — тихим голосом говорит певица. Она не спрашивает, только говорит то, в чем твердо уверена. Она не обвиняет, сил для этого уже нет. Да и желания тоже. Сейчас это ничего не изменит. Это вообще ничего не изменит. Теперь уже поздно. Теперь уже точно. Суджу молчит почти что миллиарды лет. Так кажется СиЭль. Потом невесело усмехается и разжимает красиво накрашенные блеском губы: — Хотела бы я, чтобы на моем месте сейчас был кто-то другой. Боялась, как огня, что это буду я. И вот — случилось. Певица пропускает слова мимо ушей. Они сейчас не имеют никакого значения. И в от же время в них — подтверждение: самое правдивое и непоколебимое. Доказательство, которое бы принял самый строгий и неподкупный судья. — Но откуда? Вопрос звучит как-то равнодушно. Нет в нём ни вопроса как такового. Нет интереса. Есть лишь логична потребность узнать. Информации ради. Дара когда-то рассказывала, что в актерстве есть понятие оценки: когда предложена определенная ситуация, а тебе нужно отыграть реакцию на нее. СиЭль думает, что отложит оценку на потом. Отыграет ее позже. Модель останавливает машину на обочине дороги, но руки с руля не убирает и всё также смотрит вдаль. — Все знали, — начинает Суджу. — Еще с весны. Было ясно, к чему это всё идёт. Я, конечно, не сном ни духом в ваших разборках, но Джиён… Джиён, значит. Он тоже знал. С самого начала. И Тэдди. И нетипично рассеянный директор, когда приходил слушать песни альбома. Альбома, который никогда не выйдет. Необычно пассивный директор, который одобрял будущий концепт, согласовывал расписание тренировок. Отправлял Дару на Филиппины, а СиЭль — в Америку. В голове всплыл их давний разговор. «Не дай себя слить, Черин-а». Уже тогда он знал с точностью до тысячной, что это конец. Что comeback-а не будет. Не будет ничего. Что просто нет шансов. «Ты — не Джиен» Черин не чувствует ни злости, ни обиды на ХенСока. Тот смотрел на певицу, как на солдата в госпитале, которому только что ампутировали ноги, но он еще об этом не знает. Порывается подняться с кровати, сорвать кровавые бинты и бросится в бой. Переживает фантомные боли, но еще не знает, что болеть больше нечему. И что настоящая боль от потери придёт позже. И эта боль будет во много раз сильнее, чем ампутация наживую. — Почему он не сказал мне? — всё также равнодушно спрашивает СиЭль, не особо нуждаясь в ответе. Вопрос самовольно срывается с ее губ и разбивается о тишину в машине. — Не злись на него, Черин-а, — просит Суджу. — Он хотел позаботиться о тебе. Защитить, возможно. Вот и запретил нам всем говорить о этом. А ты ведь знаешь, какой он бывает настойчивый. О да, СиЭль знает об этом не понаслышке. Великолепный лидер Квон даже умудрился в своё время убедить совет директоров продать ему часть акций агентства. Он несколько раз выбирал концепт, против которого были все вокруг. Он раз за разом сохранял группу. А она даже один-единственный раз не смогла. Одной из особых прелестей Джиёна был его абсолютный эгоизм. 100% и до мозга костей. Джиён никогда не заботился о других, думал только о себе. Это было одной из причин, почему его отношения долго не сохранялись, какой бы сильной не была первичная влюбленность. Если нужно было кричать, он кричал, не боясь обидеть другого. Если нужно было критиковать, он делал это без зазрения совести, разнося всё в пух и в прах. Лидер BIGBANG никогда не задумывался о том, что кому-то от его действий будет лучше или хуже. Он думал только о собственном благе. Именно поэтому Черин так ценила его мнение. Чисто его, Джиеновское, не искаженное ни заботой, ни благим желанием помочь. А сейчас он решил защитить… Впервые в жизни, наверное. И так уж получилось, что СиЭль не была благодарна за этот порыв. Пару лет назад она бы душу дьяволу продала за подобный поступок. Еще раньше она даже мечтала о заботливом Джиёне. А сейчас… Не зря говорят: нужно быть осторожнее со своими желаниями. — Дара тоже знала? — после паузы спрашивает певица. Суджу ничего не говорит. Модель молчит так долго, что Черин уже готова принять тишину за согласие. — Не знала, но… — Суджу запинается, — она понимала. Чувствовала, что-ли. Ей тоже никто ничего не сказал. Но она как будто бы знала всё это еще до самого решения. Ваша Дара не такая инфантильная и легкомысленная, какой хочет выглядеть. Суджу привозит певицу в отель, потом почти сразу же отвозит в аэропорт. Не пытается отговорить или переубедить — и это первое верное решение за последние несколько месяцев. Певица берёт билет на ближайший рейс до ЛА, какой-то совершенно неудобный, с трехчасовой пересадкой в Дубаи, но ждать еще сутки до прямого девушка не может. Не хочет. Спустя почти двадцать часов теперь уже бывший лидер некогда популярной группы 2NE1 вваливается в свою съёмную квартиру на другом конце мира. Девушке хватает сил, чтобы дойти до гостиной, а потом она резко оседает на пол поломанной куклой. Как будто в одно мгновение из нее вытащили все кости. Лишили скелета, опоры. Перемололи каждый хрящик, разорвали все сухожилия до одного. Сидя на коленях в дверях, девушка… нет, не плачет. Она воет. 24 СиЭль живет дальше. Пусть интуитивно, но она плывет по течению. Где-то снимается, куда-то ходит, выступает иногда, что-то записывает. Она посещает салоны красоты, маникюр, вечеринки пару раз в неделю. Улыбается, когда нужно, смеётся и шутит, позирует для камер, выкладывает фото в соцсети. Черин чувствует себя заплутавшей в трёх соснах, без направления и без ориентира. Она не знает, куда движется дальше. Да и движется ли вообще? Все дела из ежедневника больше не имеют смысла, но девушка основательно и дотошно выполняет каждый пункт из запланированного. Чтобы хоть что-то делать. СиЭль всё же позволяет себе маленькую вольность и звонит директору. — Я хочу выпустить песню 2NE1, — вместо приветствия говорит певица, когда на другом конце раздается голос Хен Сока. — Последнюю и прощальную. Директор немного молчит, сопит в ответ, но соглашается, бросает «Скинь мне сначала» и даже порывается продолжить разговор, наверняка сказать что-то утешительно правильное, но СиЭль отговаривается срочными делами, наскоро прощается и тут же отправляет файл. Песня «GOODBYE» выходит ровно через три дня. Она даже взрывает несколько чартов, сердца фанатов и обсуждения в соцсетях. СиЭль не чувствует ничего кроме, пожалуй, чернил огромной точки, которую она поставила. Черная вязкая клякса в конце длинного предложения медленно стекает вниз по ее органам внутри, заполняя собой все укромные уголки остатков чериновской души. На следующий день звонит Джиён. Впервые за восемь лет знакомства девушка не берет трубку. 25 СиЭль не планировала возвращаться в Корею. Она теперь очень часто это делает — не планирует. Сначала — потому что дебют в Америке и всё такое. Потом — потому что в этом не было особого смысла. Дебют в Америке перестал быть приоритетом, больше не является сжигающим желанием, как раньше. Нет, Черин всё так же любит выступать, сниматься, работать. Просто эта сторона жизни стала ее интересовать намного меньше. Удовлетворение от работы доносится как через толщу волы — с запозданием и не так ярко. СиЭль не уверена, сможет ли она научиться быть сольной певицей. Будет ли ей снова до одури хорошо на сцене. Как Джиену. Мысль о лидере BIGBANG — удивительно — не отзывается трепетной дрожью внутри. Почему-то больше нет. Она ноет старой раной, почти затянувшимся шрамом, который никогда не исчезнет. Да и не хочется, чтобы он исчезал, ведь столько всего с ним связано. Нет, СиЭль не пойдет его сводить. Потому что это — часть ее жизни. Очень важная и длительная часть. Яркое напоминание о всех тех уроках, что ей пришлось выучить. О всех тех, что ей еще придется зазубрить. СиЭль с досадой усмехается: светлый образ кумира на пьедестале перестал блистать так ослепительно лишь после одного комка грязи. И когда вообще до мелочей знакомый и вечно худой Квон Джиен с гималайским самомнением превратился в личного бога, позолоченную статую в центре ее личного внутреннего мироздания? Когда она сделала эту ошибку? Когда они стали так недосягаемо далеки? СиЭль оказывается в Сеуле рано утром, после длительного ночного перелёта, по привычке вдыхает родной воздух полной грудью. Но только по привычке. Потом ищет такси и едет в свою давно пустующую квартиру. Не чувствуя особой усталости, девушка всё же заваливается в кровать, включает телевизор и предается безделью. Вечером нужно появиться у директора на ковре, но еще только пол одиннадцатого, поэтому времени вагон и тележка. Накатывает ностальгия, как в прошлой жизни — меньше года назад — она точно также валялась в кровати, переживая тяжелый перелет из Америки, а в дверь позвонили ее девочки. Как они много смеялись, а потом поехали на вечеринку в клуб директора. СиЭль в панике трясет головой, прогоняя воспоминания. Загоняя их подальше, в тот самый угол, куда теперь забилась Черин. Еще слишком рано. Она не умеет с этим справляться. Телефон пиликает, извещая о сообщении. Певица лениво, но с любопытством тянется, ибо о её возвращении в Корею знает только директор. Глядя на незнакомый номер, брови девушки ползут вверх. «Слышал, ты в Корее. Приезжай сегодня вечером, попьём вина. СынХён». Еще через минуту приходит сообщение с адресом. СиЭль неожиданно для себя думает, что СынХён-старший — это то, что доктор прописал. Быстро набирает время и отправляет в ответ. Директор встречает певицу показательно радушно, но смотрит насторожено, как будто опасается сцен и упреков. Певица про себя усмехается, еле сдерживая желание закатить глаза и фыркнуть. Она никогда устраивала истерик. Да и злости или обиды сейчас не чувствует. ХёнСок заботился о ней так, как считал нужным. Как умел. Не его вина, что Черин нужно было другое. Ей нужно было, чтобы в лицо и сразу всё. Чтобы она опешила, оторопела, расплакалась, но узнала сразу и всю правду. Ту жесткую, пусть даже жестокую. Пусть ни единого шанса. Но она должна была знать. Ей нужна была эта правда по-джиеновски, без пощады, болезненно, но зато — полностью. Она бы выдержала, справилась, смогла. Она бы приняла это, попыталась бы всё исправить, изменить. Она бы еще поборолась. А блаженное неведенье… Оно только создало чувство вины за упущенные возможности и бездействие. И это чувство вины не проходит. Иногда усиливается, иногда становится слабее. Но живет внутри каждую секунду и исчезать не собирается. Да и навряд ли когда-нибудь замолкнет насовсем. Как червяк, будет тихо подтачивать душу. Напоминать о том, что она могла сделать, но не сделала. Озвучивать слова, которые она могла сказать, но не сказала. Эти слова будут жить в самых укромных уголках ее головы. Заставлять девушку раз за разом вспоминать, анализировать, винить. За то, что не заметила, упустила, не придала должного внимания, не догадалась. В голове СиЭль совершенно не к месту вспоминается недавний разговор с Тэдди. Продюсер был проездом в ЛА по каким-то одному ему известным делам и навестил певицу. С Тэдди у них с самого начала были какие-то странные отношения, тонко- доверительные, хотя друзьями они стали намного позже. Сидя в баре за кружкой пива, уже изрядно набравшуюся СиЭль неожиданно потянуло на разговоры по душам. С Тэдди всегда так было: вроде ничего и не делает, но к нему с первом минуты начинаешь испытывать необъяснимое расположение. В тот раз Тэдди даже не спрашивал ничего, только смотрел как-то слишком понимающе. Да и третья кружка коварного американского пива сыграла свою роль. — Она ничего не говорила, — надрывалась певица на весь бар. Благо, разговор велся на корейском, но немногочисленные посетители нет-нет да косились на красивую азиатку в подпитии. — Минзи ни словом не обмолвилась. Ни разу за все эти годы. Тэдди слушал слишком внимательно и как-то очень по-доброму смотрел на эмоциональную собеседницу. Сам продюсер был как будто вообще стёклышко. Можно даже засомневаться в собственном психическом здоровье — мол, точно ли ты с Тедди время проводила — если бы рядом с ним не стояло пять пустых поллитровых кружек. Мужчина медленно отхлебнул из шестой, наполовину полной, не отводя всё такого же по-доброму насмешливого взгляда, а потом тихо спросил: — Ты уверена? СиЭль уже набрала полную грудь воздуха, готовая разразиться утвердительными фразами. Она — не дура и не слепая. Конечно, она уверена. Как в этом можно сомневаться? Но запнулась об этот понимающий взгляд внимательных глаз напротив, глупо закрыла рот и невидяще уставилась куда-то за плечо мужчине. В голове, как будто только и ждал отмашки, закрутился водоворот из сотни мелких воспоминаний, сцен с младшей, завертелся и замелькал перед глазами. О небеса, младшая не молчала. Минзи кричала с самого начала, кричала много лет подряд. Ее крик не затихал ни на секунду. Она звала, просила, как умела, надрывно. Она срывала голос, зовя на помощь, потом хрипела на последнем издыхании. Просто ее никто не слышал. Ни одна живая душа не хотела услышать этот не затихающий крик ни на минуту. Минзи ушла, потому что устала кричать в пустоту. В голове некстати возник Джиён. Черин ведь тоже кричала: сначала очень громко, уверенная, что рано или поздно он услышит, пыталась достучаться, дозваться. Но с каждым годом всё тише и реже. Сейчас она только иногда звала его в ночной тишине, уже давно не рассчитывая быть услышанной. Не надеясь и даже не мечтая. Делала это из привычки, такой вредной и трудно искоренимой. Но сил — также, как Минзи, развернуться, уйти раз и навсегда, больше не звать даже иногда — певица еще не нашла. 26 СынХён открывает дверь в домашней пижаме, безумно дорогой даже с первого взгляда, и с бокалом вина между изящно согнутых длинных пальцев. На лице у мужчины безумно томное выражение, а губы искривлены в порочной полу ухмылке. — Я заждался тебя, крошка, — низким вибрирующим голосом произносит СынХён. СиЭль разражается заливистым, искренним, с нотками облегчения, смехом: — Тебе следует заниматься озвучкой порно-фильмов. — Я подумаю об этом, как о дополнительном заработке, — серьезно кивает СынХен. С ним никогда не поймешь, шутит он или говорит то, что думает. До последнего идея поехать на вино к старшему из BIGBANG отдавала чистым сюрреализмом и казалась девушке откровенно странной. Но теперь СиЭль почувствовала, что это, наверное, самое правильное решение, которое она принимала за последние десять месяцев. СынХён сторонится, пропуская певицу внутрь своей квартиры. Гостья скидывает неудобные туфли на космических каблуках и с облегчением пошлёпает босыми ногами по коридору, игнорируя услужливо предложенные белые тапочки для гостей. СынХён усмехается и кивает в сторону гостиной, откуда струится мягкий, приглушенный свет. Хозяин квартиры наполняет бокал, пока певица удобно устраивается в глубоком кресле, и протягивает его девушке. — Жемчужина моей коллекции, — с гордостью в голосе комментирует СынХен, откидываясь на спинку дивана и чуть ли не с любовью глядя на темно красную жидкость в бокале. — Привёз со съёмок из Германии. Черин отпивает и одобрительно мурлыкает в ответ. Вино и впрямь высший класс: не слишком терпкое, оставляющее приятное послевкусие на языке. — Как твои дела? — нейтрально начинает СынХён после очередного глотка. Мужчина смакует напиток во рту, закрывает глаза и откидывает голову назад. Потом проглатывает жидкость во рту и смотрит на девушку. Вопрос звучит настолько безобидно, что Черин невольно начинает искать в нем двойное дно. Находит, конечно. Тут особых усилий прилагать не нужно. — Ничего. Сегодня была в агентстве. Директор вызывал. — Что хотел? — В принципе, ничего определенного. Расспрашивал о планах, предложил поучаствовать в новом шоу на выживание, рассказал о своих набросках. Никаких договоренностей, всё в общих чертах. — В его стиле, — с понятной только ему одному интонацией кивает СынХён. — А ты что? — возвращает вопрос певица, забираясь в кресло с ногами, подгибая их под себя. — Тоже ничего, — нейтрально произносит мужчина. — Вернулся со сьёмок, планирую еще одни, пока время есть до армии. На последней фразе его тщательно вычищенный голос все же дает петуха. Совсем маленького и можно было бы даже не заметить, но Черин успевает его поймать. — Когда ты уходишь? — Через пару месяцев, — Сынхен отталкивается от спинки дивана и подается вперед, подливает вино, с нескрываемым удовольствием нюхает пробку и возвращает ее в горлышко бутылки. — Эээээй, — тянет Черин утешающе и хочет даже похлопать мужчину по плечу, но вовремя спохватывается, вспомнив о нетерпимости к чужим прикосновениям. — Это не конец света. Всё будет нормально. Слова звучат наигранно бодро, ни разу не искренне. Девушка слышит эти фальшивые ноты и досадливо морщится, пряча лицо в очередном глотке. — Я в курсе, — слишком быстро кивает СынХен. В его голосе звучит напряжение и еще что-то. Черин думает, что нет, не уловила, не поняла. Ей хочется попросить кого-нибудь свыше отмотать этот момент назад. Пересмотреть снова. Ей думается, что тут тоже есть двойное дно: причина, по которой СынХен неожиданно пригласил певицу к себе. Разговор идет обо всем и ни о чем. С СынХеном это здорово выходит: лениво, почти не думая, выдавать вслух все, что приходит в голову. За обсуждением общих знакомых и сплетен они незаметно приговаривают следующие две бутылки. Вино начинает приятно шуметь в голове, когда Черин не выдерживает и задает тот вопрос, который висел у нее на губах с самого начала вечера и только ждал момента, чтобы сорваться. Срывается. — Это Джиён попросил тебя? Черин понимает ответ в ту же секунду, как последний звук ударяется о стены гостиной. Может быть, даже раньше. Но все равно ждет ответа. СынХён не выглядит ни удивленным, ни захваченным врасплох. Он не отрывает абсолютно трезвого взгляда от бокала, но после короткой паузы, обдумывая что-то своё, отвечает: — Нет. Черин вздыхает: так и думала. Знала, но все равно спросила. Девушка чувствует легкую вину перед мужчиной, неловко пытается оправдаться. Исправить ситуацию: — Мы давно с ним не виделись, не созванивались, а он, знаешь ли, последнее время делает немного странные вещи. И заставляет окружающих делать такие же странные вещи, — Черин досадливо отпивает еще немного, проглатывает жидкость, не чувствуя вкуса. Сынхён поворачивается к ней, смотрит с веселым, отчаянным любопытством. — Знаю, — отвечает он как будто бы на все сразу. Певица молчит пару секунд, снова решаясь. Ползет вперед, как по минному полю, осторожно проверяя саперкой каждый следующий шаг. — Ты тоже знал? СынХен досадливо морщится, быстро отпивает, разрывая зрительный контакт и отворачиваясь в сторону: — Знал? — он задумчиво перекатывает вопрос на языке, пробуя его на вкус, как вино несколькими минутами раньше. — Я узнал об этом раньше тебя, но позже всех остальных. Тогда же и узнал о благотворительной затее Джиёна. СынХён делает еще глоток, берет необходимый ему тайм-аут: — Сначала мне это показалось правильным. По крайней мере, это было бы правильно, если бы на твоём месте был я. Но мы с тобой из разного теста. Последняя фраза звучит с особенной интонацией. Как будто это должно многое объяснить: каждый поступок, каждое слово или даже малейший жест. Черин жадно вглядывается в СынХена, пытаясь найти, найти, найти. Тот продолжает: — Поэтому позже я поменял мнение. Рэппер глотает вино и переводит взгляд на девушку, улавливает в ее глазах очередной немой вопрос и пожимает плечами, — мол, мне не сложно — милостиво на него отвечая. Не заставляя произносить вслух: — И с Джиёном мы тоже из разного теста. Он умеет принимать правильные решения, я — нет. Он умеет нести ответственность, а я от нее бегу. Поэтому я не вмешивался. Тогда шансов наломать дров намного меньше. — Самокритично, — хрипло тянет Черин после долгого молчания, в глубине души благодарная за сказанное. — После третьей бутылки меня всегда пробивает на такие вещи, — разряжает атмосферу мужчина, глазами ища штопор. СиЭль рассеяно молчит, наблюдая за манипуляциями старшего. — Я чувствую вину, — говорит она, когда бокал снова наполнен. Черин не хочет откровений, не ищет понимания. Но слова сами вылетают изо рта: — За то, что не сделала. За то, что послушала его тогда. — Ты всегда слушала его советы, — напоминает мужчина. — Потому что он никогда не хотел помочь, — оправдывается Черин. Ей почему-то впервые становится стыдно за собственную зависимость от мнения Джиена. За то, что никогда не была самостоятельной до конца. За то, что жила с оглядкой. Может быть, все то, что произошло за последний год, и есть расплата? — Говорил только то, что было бы лучше для него, — хрипит певица, не сдерживает вскрика, так давно рвавшегося наружу: — Вот чего это ему приспичило в этот раз? — Благими намерениями вымощена дорога в ад, — философски тянет СынХен. — Стареет, наверное. Джиён тоже совершает ошибки, крошка. И это делает его немного человечнее. 27 СиЭль не особо помнит причину, по которой она осталась в Корее. Работы почти нет. Время от времени выпадают съёмки для модных журналов. Но это — не часто и так случайно, без системы. В свободное время певица торчит в студии. Пишет, сочиняет, придумывает. Создает музыку, лирику, которую никогда и никто не услышит. Пытается работать, как раньше. СиЭль устаёт бороться. Ближе к новогодним премиям и награждениям в агентстве нарисовывается Джиён. Об этом певица узнаёт из разговоров стаффа, по ажиотажу на коридорах и повышенной суетливости персонала. В такие моменты СиЭль запирается в студии и цепляет наушники на голову, делая музыку погромче. В такие моменты Черин хочет обратно в Америку. 28 Директор вызывает певицу к себе необычно рано, в первой половине дня. СиЭль всегда была уверена, что раньше полудня глава YG постели не покидает. А нет, ошибалась, оказывается. Как много раз она ошибалась за этот год? — Хочу, чтобы ты выступила на Gayo Daejun в декабре, — говорит Хён Сок, протягивая флешку. СиЭль кивает. По сцене девушка успела изрядно соскучиться и выступление на премии послужило бы неплохой встряской. Возможно, смогло бы привести ее в порядок. Вернуть в нужную колею. Напомнить, кто она и куда нужно идти. — Это будет коллаб, — припечатывает директор, — с Джиеном. Хен Сок смотрит испытующе своими маленькими цепкими глазами. Слишком внимательно, выискивающе, буравя все внутренности насквозь. СиЭль безмятежно улыбается в ответ. Он тоже знал. Знал и ничего не сказал. Но это уже не имеет никакого смысла. 29 G-DRAGON своей блистательной персоной появляется в студии уже никакого не лидера когда-то популярной группы 2NE1 за неделю до запланированного выступления. Входит в своей привычной пафосной манере, резко и широко открывая дверь, расфокусированно ленивым взглядом оглядывая комнату. СиЭль поворачивается к гостю, приветливо и правильно улыбается, кивает на стул. Разговор завязывается легко, течет в рабочем русле, не встречает на своем пути ни подводных камней, ни сильных боковых течений. «Как в старые добрые времена!» — мысленно усмехается певица и тут же сама себе напоминает, что таких легких бесед у них не было ни в старые, ни в новые времена. Никогда. Черин, забившаяся куда-то далеко-далеко, почти под самые легкие, а может даже и дальше, обнимает себя за плечи, подтягивает колени к груди, глотает слёзы от обиды, обиженно дует губы. Но наружу не рвется. Потому что это все еще Джиён. Под конец импровизированного совещания СиЭль даёт слабину. Отвлекается, отпускает поводья буквально на мгновение, но этого оказывается достаточно. — Не хочешь перекусить? Джиён не отрывается от телефона, продолжая строчить кому-то сообщения: — У меня еще расписание. Увидимся на репетиции. Через час, покидая здание агентства, девушка проходит мимо кафе и замечает там лидера BIGBANG в компании своего менеджера и пустых тарелок из-под обеда. 30 — Я возвращаюсь в Америку после выступления. Директор оказывается не особо счастлив от этой новости. Но и недовольным он выглядит только слегка. Хен Сок не запрещает, не протестует, но долго молчит, пожёвывая губы и тяжело вздыхает. Как будто ему не интересно-то и вовсе, но нужно терпеть. — Зачем? — в конце концов спрашивает он. Вопрос звучит будто бы для проформы. «Потому что я больше тут не могу, — думает про себя Черин. — Потому что у меня все хуже и хуже получается открывать глаза по утрам. Потому что я не вижу смысла засыпать по вечерам». Черин и подумать не могла, что родная страна будет так тяготить. Что она всеми фибрами души будет стремиться убежать отсюда как можно скорее и дальше. За океан. На другой конец мира. — А зачем мне оставаться тут? ХенСок отвечает молчанием и плохо скрытым облегчением во взгляде. 31 Ёнбэ начинает упражняться в остроумии. Постит мемы с выступления певицы на Gayo Daejun с точностью швейцарских часов, периодически снабжая их забавными на его взгляд комментариями. СиЭль разрывается между желанием разозлиться на вокалиста за надоедливость и — неожиданно — благодарностью. Хоть что-то осталось неизменным в этой жизни. Хотя бы вокалист напоминает Черин, что когда-то было именно так: безобидные подтрунивания и шутки. Черное было черным, а белое оставалось белым. Когда-то было легче, проще. Когда-то было время на перевести дух и просто подурачиться. По возвращению в ЛА СиЭль принимается за альбом. С энтузиазмом, верой в собственный успех и новыми силами. Девушка работает в студии, работает дома, работает в машине. Даже в салоне красоты она продолжает работать. Теперь ей кажется, что она потратила просто прорву времени впустую. На ненужные переживания, на отдых и фантомное веселье. Все те связи, что она наработала за последние пару лет, теперь обнулились, испарились, раскрошились и разлетелись по ветру. Это ЛА — тут все течет намного быстрее, чем в остальных частям света. Тут все меняется за единый взмах ресниц. — Почему твое агентство никак не пришлет тебе менеджера? — спрашивает Мэтт, когда певица заканчивает договариваться по поводу новой съёмки для рекламы. Стилист привез одежду к предстоящим мероприятиям: яркую, брендовую, безумно модную, и совершенно не качественную. После такой ужасно чешется и шелушится кожа. Приходится по часу отмокать в ванной, а потом еще обильно натирать кожу кремами и лосьонами. — Ну, Америка же свободная страна, — обезоруживающе улыбается певица. — Вот и я теперь в свободном плаванье. Мэтт хмыкает и с чисто американской прямотой, без лишних расшаркиваний, выдает: — Это твой оригинальный способ сказать, что тебя бросили на произвол судьбы? 32 Когда-то давно Черин видела в интернете видео, где рушится небоскреб. Складывается, как карточный домик, в одно мгновение, превращается в пыль. Видео было без звука, но Черин казалось, что тишина гремела настолько оглушительно, что лопались перепонки в ушах. Теперь же этот немой грохот стал неизменным саундтреком по жизни. Звучит в голове каждый раз, когда все то, над чем девушка работает, во что она вкладывает всю себя, свои силы, энергию, время и деньги, превращается в пыль. В этот раз ее небоскреб рушится постепенно. Нет, он не обваливается резко. Умирает этаж за этажом. Дает время прочувствовать каждый уничтоженный лестничный пролет. Пропустить через себя. Смириться с тем, что СиЭль просто ничего не может изменить. Вообще ничего. Но СиЭль не смиряется. В отличие от Черин, что забивается еще глубже, где-то ниже почек, и тихо скулит. СиЭль пытается. Она проводит тур Hello Bitches, который в целом очень даже хороший старт. Спорит с директором по телефону, срывает голос, доказывая свою правоту, убеждая, что ее альбом должен быть выпущен. Она проводит месяцы в студии, на телефоне, в машине, на фестивалях. Она звонит, просит, договаривается. Игнорирует сочувственные взгляды Мэтта и Скутера, сначала лишь украдкой, но с каждым днем — все более открытые. В конце концов продюсер не выдерживает и берет переговоры на себя. СиЭль облегченно выдыхает и скрещивает пальцы на удачу, а Черин впервые за долгое время дает о себе знать и громко молится внутри. Но небоскреб все же рушится. Придавливает СиЭль бетонными плитами и не дает сделать ни малейшего вздоха. Легкие забивает пылью, а глаза слезятся. Скутер звонит ближе к вечеру: — Детка, ты же знаешь, как я хочу тебе помочь. Но твои корейцы слишком долго тянули с ответом. Будто бы специально. Твой альбом больше не тренд, СиЭль. Певица тратит несколько секунд, по-рыбьи беззвучно хватает воздух ртом, силясь снова задышать. Учась этому заново. Тихо спрашивает: — Я обещала своим фанатам музыку. И у меня есть дэмки… — Это самое поганое, детка, — перебивает ее Скутер. — Ты не можешь слить дэмки в сеть. Все права по контракту принадлежат твоему агентству в Корее. На тебя подадут в суд. И с легкостью выиграют. А если это сделаю я, то будет то же самое. Прости, малышка, но тебе нужно разойтись поскорее со своим агентством. Иначе я тебе никак не могу помочь. 33 Харин приезжает сюрпризом, но очень даже вовремя. Сестра дает о себе знать ровно тогда, когда больше нет ничего. Черин пуста. Она кричит внутри так громко и оглушающе, что не помогает даже психотерапевт. Не помогает даже музыка, которую певица продолжает писать по инерции, пытаясь занять голову, работает по вечерам и ночам, придумывает, рифмует, сочиняет. Джиен ведь тоже всегда так делал. Джиен появляется в голове проездами, заскоками, пересадками. Очень редко напоминает о своем существовании, но постоянно живет внутри. Где-то очень глубоко. Глубже, чем Черин. Певица слушает альбом Минзи пять раз без перерывов. С энтузиазмом делает заметки в блокноте, собирается написать ей длинный и дотошный комментарий с полным анализом ее работы. Но в последний момент одергивает себя. А нужно ли это младшей? Та, вероятно, начала новую жизнь. И навряд ли будет рада призракам прошлого. Поэтому СиЭль пишет всего пару строк и отправляет. Певица не думает, что это имеет смысл для бывшей маннэ. Но это очень нужно самой СиЭль. 34 — И как тебе новая группа YG? — спрашивает Харин, продолжая наносит уже наверное сотый слой туши на ресницы. Младшая сестра крадет у певицы косметику, безжалостно спускает на себя почти весь запас дорогих кремов и масок, перемеряет целый гардероб одежды, ходит по квартире в дизайнерских пиджаках СиЭль и ни разу не спрашивает разрешения. — Ты про BlackPink? — переспрашивает певица, малодушно оттягивая момент, когда нужно будет отвечать. Тут же дает себе мысленную затрещину за непонятно откуда взявшуюся трусость и говорит: — Не знаю даже. Еще рано судить. Но начало у них хорошее. — Улучшенная версия 2NE1, не так ли? — рубит сестра. СиЭль насмешливо фыркает, как над глупой и несуразной шуткой, и поспешно отворачивается. Потому что — все верно. Певица не любит этих четырех. Никогда не произносит вслух и очень редко — самой себе. Но она их не любит. И да, она искренне считает этот проект новой версией 2NE1. Красивой версией. Черин видит в них саму себя и своих девочек. Видит в Джису — Дару, такую же правильно красивую и милую. Видит в Дженни — улучшенную версию себя. Пусть и менее талантливую, со слабыми вокальными данными, не такую трудолюбивую. Но в плане внешности та сделала СиЭль по всем фронтам. Она видит в Лалисе Минзи — танцующую манне с потрясающей фигурой и красивым лицом. Она видит в Рози — Бом. Тут, правда, без особых изменений: и вокал на уровне, и внешность — отпад. Она видит в них то, что не было у самих 2NE1: огромные спонсорские деньги, лучшие идеи стилистов и визажистов, абсолютная поддержка агентства. Она видит в этой новой группе все то, чего теперь у них никогда не будет. И да, СиЭль не любит этих четверых. Слушает каждую песню, смотрит клипы, но не любит. И если бы она могла, то позавидовала бы. Но почему-то не получается даже это. 35 Черин непонятно почему просыпается в рань несусветную. Подрывается с постели, когда на часах всего шесть утра. Сна — ни в одном глазу. Певица еще какое-то время валяется под теплым одеялом, пытаясь унять странное свербящее чувство под ребрами. Как будто в ожидании чего-то. Потом тянется за телефоном и лениво проверяет соцсети. Замирает, а затем жадно набрасывается на каждую строчку, поедая глазами каждую букву. На всех сайтах, под каждым постом — тысячи комментариев о Сынхене-старшем. Черин не понимает ничего, прокручивает пару сотен статей, скользит взглядом по каждому слову, глотает буквы. Но не понимает. Не хочет понимать. Она хватается за ноутбук, ищет новости, официальные заявления. От всего того количества информации волосы становятся дыбом. Черин идет на кухню, варит кофе и думает. Думает, думает, думает. Потом набирает номер Сынхена, моментально сбрасывает, не дождавшись и первого гудка. Звонит Енбэ, звонит Сынри, звонит в агентство, звонит даже Джиену, но никто не поднимает. Отложив в сторону бесполезный телефон, Черин смотрит в окно и снова думает. Решает. Решается. Рейс до Сеула — только вечером. Черин покупает билет и начинает суматошно складывать вещи. Достает то слишком большой, то неподходяще маленький чемодан, забивает его под завязку, потом снова все выкидывает и принимается складываться по-новому. Ближе к обеду приходит Мэтт. Смотрит на все метания певицы с нетипичной для стилиста серьезностью. — Чего ты так подорвалась? — спрашивает он, наконец. — Кто тебе этот рэппер? Вы же даже не друзья. Черин знает это. Говорит сама себе то же самое. Напоминает, что с Сынхеном-старшим их не связывает практически ничего, кроме парочки странных разговоров в стиле театра абсурда и распития вина у старшего в квартире. Певица вскидывает глаза на Мэтта, вспоминая тот самый вечер в октябре прошлого года. Сынхён в дорогой пижаме, три бутылки вина и разговоры о Черин. Странный взгляд старшего из BIGBANG и эта его интонация, что резанула по ушам, долго потом не давала покоя. СиЭль тогда не поняла, не уловила, не задумалась. Постаралась забыть, списала на разыгравшееся воображение и выбросила из головы. А сейчас вот вспомнила. Уже в такси по дороге в аэропорт Черин прокручивает, возможно, в тысячный раз их последнюю встречу. Сынхен знал, что нормально не будет. Он не справлялся. Не выводил. Он был абсолютно мертвым. Он не боролся. И он все понимал. В отличие от самой Черин, от Джиена, от всех остальных. Он прекрасно отдавал себе отчет во всем том, что с ним происходило. Наплевав на таксиста, Черин прячет лицо в ладонях и тихо стонет. У Сынхена тогда было всего два пути, и оба из них — в пустоту. Он прекрасно знал об этом, уверенными шагами двигался к приближающемуся краю, продолжая улыбаться, работать, общаться с окружающими. Жить по привычке, зная, что скоро все закончится. И с этого мертвого, как и его глаза, пути свернуть не пытался. «Мы из разного теста» Это кажется насмешкой небес, но Сеул встречает Черин солнечной, теплой погодой. Девушка узнает, что Сынхена госпитализировали, уже на посадке. Звонит в агентство, выбивает у сотрудников номер телефона матери и сестры, набирает последнюю и спрашивает адрес больницы. Прямо с вещами едет туда. Вход оккупирован журналистами, не прорваться. Певица направляется к запасному выходу, только чудом остается незамеченной. Дает сто баксов курящему рядом медбрату и тот проводит девушку внутрь, называет номер палаты и даже не просит автограф. Хотя узнает — видно по глазам. У палаты сидит семья Сынхена: красивая сестра с заплаканными глазами и мать — невысокая, но статная женщина, невероятно собранная, с прямой, как игла, спиной, серьезная и молчаливая. Черин оказывается под прицелом их взглядов, тихо здоровается, присаживается на соседнем диване, ни о чем не спрашивает. Через час, неделю или год — Черин не знает точно — выходит врач. Они втроем одновременно поднимаются на ноги и требовательно смотрят на мужчину в белом халате. Тот устало проводит рукой по лицу и выносит вердикт: — Состояние серьезное, но не критическое. Он в коме. Прогноз утешительный, мы сделали все, что могли. Но это кома. Я придерживаюсь мнения, что в подобных случаях очень многое зависит от пациента. Поэтому будем ждать. Черин с невольным восхищением смотрит на мать Сынхена. На эту потрясающе твердую и выносливую женщину, с невероятной силой воли, не позволяющую себе проронить ни слезинки, спокойным, без срывов, голосом задающую врачу вопросы и внимательно слушающую ответы. Певице она кажется олицетворением стойкости, и девушка невольно задумывается, через что же пришлось пройти этой уже давно немолодой женщине, чтобы так храбро сносить все удары судьбы. 36 Вечером второго дня Черин устало покидает палату. Сынхен все еще плох, но впалые щеки уже перестали быть мертвенно бледными и на скулах появился легкий розоватый оттенок. Сынхен уже не напоминает труп. Теперь он больше похож на просто тяжело болеющего человека. Утром следующего дня он приходит в себя, долго и упорно пытается отвернуться от матери и сестры, тихо, практически без остановок шепчет «Мне жаль!» Черин, замершая каменным изваянием в углу палаты, около самой двери, видит, что ему на самом деле жаль. Черин хочется верить, что она сейчас понимает старшего из BigBang как никто лучше. Потому что она сама делала глупые, непоправимые, как ей казалось, ошибки, за которые приходилось горячо раскаиваться. Если бы раскаянием можно было все исправить! Черин выходит из палаты, оставляя Сынхена наедине с матерью. Тихо прикрывает за собой дверь и поднимает глаза. У стены напротив сидит Квон Джиен собственной персоной. Лидер BigBang излучает вселенское страдание и муки с каплями смертельной усталости. Певица неожиданно подмечает, что эта самая усталость проглядывается в нем так давно, как будто стала неотъемлемой его частью. Срослась с ним. Как будто ему невероятно тяжело выносить самого себя. Быть собой. Джиен запускает пальцы в волосы, пропускает через них короткие пряди, путается в посеченных концах и встряхивает головой. Смотрит на певицу и ждет. Почти тут же отвлекается и тянется за сигаретами. — Здесь нельзя курить, — отстраненно замечает СиЭль. Джиен фыркает и закладывает сигарету за ухо: — Тогда пойдем на улицу. СиЭль послушно идет за Джиеном, обнимая себя руками. В больницах всегда так зябко. В голове гранитовая пустота. Девушка смотрит на идущего впереди Квона, его худую спину, скрытую под огромной по-джиеновски безразмерной футболкой со странными рисунками неизвестных концептуальных художников; смотрит на новую татуировку на шее. Бесспорно, произведение искусства. Даже СиЭль, которая относится к татуировкам в духе «Кому угодно, но не мне», не может с этим поспорить. Она смотрит на эту походку, вжившуюся ей почти под кожу. Она смотрит на идущего впереди Джиена и думает, что его слишком много, его всегда было слишком много в Черин. Доза Джиена в крови близится к высшей отметке. Но она все равно смотрит. Смотрит, смотрит, смотрит. На улице светит яркое солнце, но СиЭль продолжает зябнуть. Джиен, наконец, с видимым наслаждением закуривает и спрашивает: — Как он? СиЭль жмет плечами и нехотя отвечает: — Уже лучше. Вышел из комы. Состояние еще нестабильное, но все же намного лучше. Джиен кивает, жадно затягивается раз за разом, закуривает новую сигарету. Певице кажется, что он не слушает того, что она говорит. Он кажется ей беспокойным, пребывающим как будто не тут, а где-то очень далеко в своих мыслях. Джиен возможно даже и не понимает, что он делает здесь — у входа в больницу. — Не хочешь к нему зайти? — аккуратно интересуется СиЭль. Джиен быстро морщит нос, отворачивает голову и снова запускает пальцы в волосы. Все также жадно курит. Цыкает языком. Отрывисто говорит: — Я не знаю, что сказать. И как себя вести. Завтра приедет Енбэ и все сделает правильно. Я не умею делать правильно такие вещи. — До сих пор не научился? — равнодушно спрашивает СиЭль. Вся эта ситуация отдает сюрреализмом, и девушка тоже начинает терять связь с реальностью, окунается в мир по-джиеновски. Встряхивает головой, пытаясь вынырнуть обратно, вернуть себе себя. Громко произносит: — Забота о других никогда не была твоей сильной стороной. Джиен умеет заботиться о проектах, о песнях, о группе, о выступлениях, о новой линии одежды, о доходах, об идеях. Но он совершенно не знает, как устроены люди. Как они работают, и что это за черная дыра, которую все вокруг называют душой. Но хуже всего он умеет заботиться о себе. Он не понимает себя ни разу. И поэтому когда его личная черная дыра разрождается на очередную идею, то это становится хитом, произведением искусства, шедевром. — Как твой альбом? — спрашивает СиЭль, когда они неспешно возвращаются к палате Сынхена. Тишина действует на девушку странно: аура идущего рядом Квона незаметно, но очень быстро окутывает с ног до головы тёплым одеялом, ограждая от окружающего мира. Поэтому СиЭль старается не молчать. Певица не знает, зачем она послушно идет вслед за Джиеном к палате: она вроде как собиралась домой, да и Квон заходить внутрь не думал. Но лидер BigBang почему-то ведет ее по коридору все дальше от выхода. Останавливается около кофейного автомата, покупает два дешевых кофе, один протягивает певице. Отпивает из второго стаканчика, морщится. СиЭль не пьет, лишь греет руки, которые все еще зябнут. — У меня завтра альбом выходит, — совершенно не к месту отвечает Джиен. — Пришлось заглавную песню менять. — Я думала, что ты отложишь, — удивляется певица. — Не откладывается, — хмыкает Квон, снова тянется за сигаретами, но тут же одергивает себя. — Релиз, промоушен, тур — все распланировано. Правда, я отказался от промоушена. Сама понимаешь. Но тур уже не отменишь. СиЭль не нужно даже сильно напрягать зрение, чтобы увидеть это: Джиен рад, что концерты все же состоятся. Что нельзя повернуть вспять. Что уже все подготовлено, отрепетировано, оплачено. Это освобождает его от мук совести и терзаний. Это так трусливо лишает его выбора. И Джиен рад. Потому что этот тур — последний перед армией. А что будет дальше — неизвестно никому. Джиен рад до умопомрачения. Потому что больше всего на свете гениальный лидер BigBang любит сцену. Больше, чем друзей, семью, себя или Бога. Сцена — это его личная религия. Все это СиЭль видит в глазах напротив. Странно, но чем меньше они встречаются, тем лучше она его понимает. Или ей только так кажется. — Ты будешь в Сеуле? — спрашивает Джиен, отправляя наполовину выпитый кофе в мусорное ведро. — Еще неделю точно, — кивает певица. — Приезжай ко мне завтра в студию. Хочу, чтобы ты выступила на концерте в Сеуле. 37 Черин не то, чтобы не хочет ехать к Джиену, но… Да, она не хочет. Очень долго пьет чай, лениво выбирает одежду, бесконечно красится, потом смывает все и едет так. Это же Джиен. Он видел ее любую. Знает ее разную. Его отношение не изменится от того факта, что Черин тщательно нанесла макияж на лицо. Ничего не изменится. Ни в худшую, ни в лучшую сторону. Потому что это Джиен. Черин приезжает ближе к обеду, но Квон не говорит ни слова упрека. Только поднимает голову и кивает с рассеянной улыбкой на лице, на мгновение выключая музыку. Потом снова бьет по клавише и колонки разрываются от музыкальных битов. Грохочут, наполняют собой всю студию. Джиен запрокидывает голову, лениво прикрывает глаза и двигается к такт музыке. Ритмично дергает руками и пританцовывает. Черин не уверена, понял ли он, что теперь уже не один. Черин видела эту картину тысячи раз, но все равно не может лишить себя удовольствия и следит. Следит, следит. За дергающимся кадыком, за расслабленным лицом с едва заметной щетиной. За худыми руками в татуировках тоже следит. Потом понимает, что опасно. То так нельзя. Резко одергивает себя, прикрывает глаза, глубоко вздыхает. Все равно за громыханием нового музыкального шедевра этого не расслышать. Напоминает себе, какой сегодня день и год, сколько ей лет. Как давно она запретила себе схватывать аритмию в присутствие Джиена тоже приходится напомнить. СиЭль открывает глаза, тут же их закатывает. На это нет никакой причины, просто для уверенности. Что все внутренние канаты снова затянуты, как нужно и нет смысла волноваться. Сбоя больше не будет. Она — снова СиЭль, без намека на Черин. СиЭль поудобнее устраивается на кожаном диване. Раньше его тут не было, в этой персональной мастерской G-DRAGON-а. Раньше тут стоял какой-то супер пафосный траходром, обтянутый ярко-зеленой, взбесившейся дизайнерской музой сотворенной под крокодилью, кожей. А теперь вот появилось это нормальное, почти человеческое место для отдыха. Странно как-то. Джиен успокаивается минут через сорок. Возвращается в нужное измерение. Певица к тому времени успевает запостить парочку фоток в Инстаграм, просмотреть новости, поставить сотню лайков, пообщаться с Джереми, поссориться с Мэттом и посоветоваться со Скутером. Джиен выключает свой новый трек и выжидательно смотрит на певицу. СиЭль чувствует его взгляд макушкой, потому что продолжает листать новости. Ждет, пока он сам начнет разговор. Хотя бы в этот раз. Маленькая победа сейчас ей просто необходима. В конце концов, это же его концерт. Его детище. Его мечта. Но Джиен всегда остается Джиеном. Даже если выкинул зеленый выблев свэгга. — Как тебе мой новый альбом? СиЭль еле удерживается, чтобы не фыркнуть. У великого Квона даже и мысли не проскальзывает, что певица могла проигнорировать его работу. Сказать себе «попозже». Сказать «у меня есть дела поважнее». Сказать «твоя работа никуда не денется». Еще со вчерашнего дня СиЭль чувствует постоянное раздражение. Оно не проходит ни на минут, зудит в щитовитке, щекочет в горле. От него постоянно, практически неконтролируемо хочется плеваться словами вперемешку с ядом. Певица еле сдерживается. Это начинается еще с больницы. А может даже — с новостей о Сынхене. СиЭль не уверена точно. Но она знает наверняка, что сейчас Джиен ее злит. Очень сильно и безумно основательно. Такого не было никогда. Девушка вообще считала своим главным плюсом отсутствие врожденной стервозности и бабской глупой эмоциональности. А тут вот прорвало. О боги! Да СиЭль прекрасно знает причину своей злости. Она понимает ее не сразу, но когда осознает, то принимает буквально мгновением позже. Джиен приехал в больницу не к Сынхену. Ну то есть, к старшему он тоже приехал, не стоит этого отрицать. Но весь этот хайп только ради разговора у автомата. Только ради того, чтобы СиЭль сегодня была тут, в его студии. Только ради того, чтобы через пару недель она все же вышла с ним на одну сцену. СиЭль восхищается и ненавидит Джиена одновременно. Конечно, это его способ помочь, ведь по-другому он не умеет. Спасти группу и тем самым спасти Сынхена. Чтобы старшему было куда возвращаться с того света. Больше причин остаться. Но именно это СиЭль ненавидит. — Из того, что я успела послушать, неплохо, — нейтрально кивает певица, наконец, отрываясь от телефона. — Я так понимаю, что с ним ты хит-парады брать не намерен? Сам же должен понимать, что это немного не то, что сейчас слушают. — Ты сомневаешься в моей гениальности? — усмехается Джиен. Непонятно, то ли обижается, то ли не верит. — Гениальность и мэйнстрим — разные вещи, — пожимает плечами СиЭль, — Тебе ли не знать? Нет, ему как раз таки и не знать. А вот что ты скажешь о себе, Черин-а? Тебе ли не знать? 38 Черин снова приходит к Сынхену. Девушка тихо проскальзывает в палату, почти беззвучно прикрывает за собой дверь. Старший из BIGBANG лежит с закрытыми глазами и дышит очень медленно и редко. Почти через раз. Черин знает, просто чувствует, что Сынхен не спит. Слишком сильное напряжение витает в палате. Концентрация эмоций в воздухе выше допустимой нормы. И красная лампочка. Черин это знакомо. Проходила такое в своей собственной квартире в Америке. Не спасали даже настежь открытые окна и ароматерапия. От такого ничего не спасает. Черин не знает, зачем она пришла. Еще пол часа назад желание навестить рэппера казалось единственно правильным и очень естественным. Но сейчас, глядя на лежащего в невыносимо, идеально белой кровати мужчину, в голову приходит убеждение, что нет никакого правильного решения. Есть Сынхен. И есть витающий в воздухе, удушающе кислый запах сгоревших переживаний. Есть остаточный запах смерти, который уже почти выветрился, но все еще рядом. — Привет. Черин садится на кровать, игнорируя придвинутый рядом стул, и берет рэппера за руку. Играется с длинными, худыми пальцами. По-детстки. Харизматичной певице СиЭль так и в голову не придет сделать. Зато придет — Черин. Сынхен медленно поворачивает голову. Проходит почти несколько веков, когда он открывает глаза. И смотрит. Смотри, просто смотрит. И ничего не говорит. Как будто заново узнает. Не узнает. Видит в первый раз. Вроде как знает уже слишком давно. Но начинает изучать заново. И находит слишком много нового. — Привет. Черин отводит взгляд от похудевшего, заострившегося лица Сынхена с мешками под глазами. Не смотрит на его растрепанные черные волосы. Возвращается к пальцам. Тоже худым и очень красивым. Они безжизненно позволяют делать с собой все, что только можно. Не сопротивляются. Не реагируют. Черин кажется, что в этих пальцах — весь Сынхен. Такой же несопротивляющийся. Не борющийся. Почти сдавшийся. Плывущий по течению. И даже не пытающийся грести. Черин не знает, что сказать. Не знает, что спросить. Она вообще не знает ничего о том, что такое Сынхен. «Мы из разного теста» Черин думает, думает, думает. Все то, что она бы сказала себе, своей сестре, Мэтту, Джиену, совершенно не подходит для Сынхена. И Черин боится снова произнести не то. Не увидеть. Не заметить. Упустить. Как в октябре. Она не хочет, чтобы Сынхен снова оказался неуслышанным. Как еще раньше — с Минзи. Черин слишком сильно боится этого. — Какое вино ты бы сейчас хотел выпить? Сынхен слабо улыбается. На мгновение оживает, становится прежним собой. Становится ТОР. Становится Oh YEAH с приместью HIGH HIGH и рядом ZUTTER, который можно добавить по вкусу. У Черин отлегает от сердца. Она подбрасывает чужие пальцы вверх, удерживается, чтобы не захлопать в ладоши. Это будет перебором даже для нее. — Грузинское красное полусухое, — тихо отвечает Сынхен пересохшими губами. Улыбается еще несколько мгновений, а затем снова потухает. Не горит. Не сынхенит. Черин безумно хочется что-то из разряда нет-нет-нет. Не тухни. Подожди. Еще не все. Не уходи обратно. Стой. Она бросается взглядом к его глазам, требовательно впивается в них, как разъярённая кошка. Вытряхивает весь хлам и ищет. Довольно быстро находит. Выразительные карие глаза рэппера больше не отдают могильным вереском. От них больше не пахнет сгоревшей полынью. Они становятся темной водной гладью поздно ночью. Тихо себе мерцают странным светом. Редкая рябь пробегает по почти идеальной поверхности. Черин успокаивается. — Я буду тут еще несколько дней, — говорит она на прощание. — Напиши мне, когда выпишут. Хочу встретиться перед отъездом. Сынхен кивает с шутливой снисходительностью. Даже козыряет пальцами слабой руки на прощание. Последнее, что запоминает Черин, это тень усмешки на губах. 39 В детстве отец пытался научить Черин играть в «Монополию». Развлечение это — повсеместно известное и не очень-то трудное. Правила довольно доступные, а во всем остальном можно сориентироваться в процессе. Но Черин игра не давалась ни в какую. Тогда еще будущая певица не могла уловить всю логическую прелесть «Монополии», понять, зачем и как нужно делать следующий ход. Почему одно действие приносит прибыль, а другое ведет к потерям. Отец Черин — человек терпеливый, поэтому он много раз и на разных этапах взросления дочери пытался снова и снова научить своей любимой игре. Но как-то не складывалось. Теперь же Черин кажется, что ее жизнь превратилась в эту самую монополию — игру, правила которой она не может понять. Сколько не пытается. Выходит даже сложнее, ибо Черин не уверена, есть ли вообще какие-то правила. Есть ли логика? Куда все, блин, катится? СиЭль остается в Сеуле уже почти три месяца. Сначала Джиен просит задержаться на неделю-другую. Порепетировать, послушать, заценить. — У тебя же все равно нет сроков ТАМ. Черин соглашается. Потому что в ЛА ее и в самом деле ничего не ждет, кроме пустующей квартиры-студии. Ни перспектив, ни планов, ни работы. Все многочисленные подруги по тусовкам как-то незаметно растерялись за время метаний певицы между двумя странами. Между двумя жизнями. Между Черин и СиЭль. После одной из репетиций Джиен зовет всех в клуб, на закрытую тусовку, ибо хороший отдых есть залог успешного проекта. Стафф с энтузиазмом подхватывает идею, в считанные мгновения пакуется и рассаживается по машинам. СиЭль сначала не хочет, но потом думает, что какого черта? Почему бы и не да? Также быстро собирается и запрыгивает в салон авто. С этого все и начинается. СиЭль не вылазит из клубов, проводит там почти все свободные вечера и ночи, много пьет, много тусит, много смеется и почти ничего не помнит по утрам. Работает она тоже, к слову сказать, много. Поет на закрытых показах дизайнеров, на выставках, на мероприятиях, выступает на концерте у Джиена. И в тот же день сильно напивается. После сцены Джиен, который все еще G-Dragon, — хоть и переодевшийся, смывших с себя слои косметики вперемешку с потом, — цепляет СиЭль за руку, тянет за собой к машине, где уже ждет менеджер и стилист. Джиен ныряет внутрь, затаскивает за собой смеющуюся и несопротивляющуюся певицу и закуривает. Смотрит в окно, отстукивает ему одному понятный ритм по тощей коленке. Выдыхает дым через нос. В машине царит тишина. Сынхо лениво ковыряется в телефоне, тыкая пальцем по экрану, и не обращает внимания на окружающий мир. Менеджер безмолвно следит за дорогой. Да и не следует от него многого ожидать: насколько помнит певица, он — парень неговорливый. Именно такой и нужен, чтобы выносить джиеновский характер Квона. А Джиен просто молчит. Как будто и нет вокруг никого, как будто все вокруг — неживые. Он ведет себя настолько естественно, как будто всего лишь окружен предметами мебели. Чувствует себя настолько в своей среде обитания, как будто один. Как будто есть только он. СиЭль беззвучно хмыкает. Ну да, это же типичный Квон Джиен. Джиен, который это слишком трудно быть мной. Квон, который я слишком одинок для этого мира. GD, который я не сдох до тридцати и это уже отдельное чудо света. Чего еще вы хотите? СиЭль думает, что стоило поехать в машине с девочками из стаффа. Там хотя бы море разговоров, обсуждение концерта, смех, рандомные фоточки и всякие девичьи глупости, которых в жизни певицы не так уж и много. Было бы намного приятнее, чем эта давящая тишина. Когда машина останавливается у клуба, СиЭль вылетает на свежий воздух быстрее пули и буквально мчится в сторону бара. Так заказывает себе легкий коктейль для разогрева и жадно набрасывается на выпивку. Она думает, что это ненормально. Подобная мысль проскальзывает уже далеко не первый раз за последние три месяца. Певица полагает, что ее жизнь катится куда-то не туда. Что она делает совсем не то. Идет совсем по неправильной дороге. Вот тут всегда падающей кометой, молниеносно проносится мерзкий обрывок саморефлексии: а может это и есть предел? А может, теперь только вниз? А может, клубы — это то, что тебе остается? СиЭль гонит от себя весь этот бред, резко опрокидывает шот за шотом. Но сомнения не уходят, лишь на время затихают, чтобы вскоре снова дать о себе знать. Выжидают. СиЭль ненавидит это, но поменять ничего не может. Она так устала. Джиен нарисовывается на соседнем стуле, закидывает локти на барную стойку, делает знак официанту. Через мгновение перед ним уже стоит стакан. Джиен требовательно смотрит на певицу, как будто чего-то хочет. СиЭль, продолжая гипнотизировать темную столешницу, поднимает коктейль вверх и салютует: — За твой успешный тур. Джиен молча соглашается и копирует жест певицы. Одним махом опрокидывает в себя содержимое стакана и тянется за сигаретами. — И как ты в армии будет без них? — кивает девушка на пачку. Джиен болезненно морщится, щелкает зажигалкой и жмет плечами: — Придумаю что-нибудь. Запах никотина заполняет собой пространство и СиЭль отворачивает голову. Джиен же как будто не замечает этого движения, продолжает курить, задумчиво глядя перед собой. А может и в самом деле слишком погружен в свои мысли. — Когда ты возвращаешься в ЛА? СиЭль жмет плечами, трубочкой помешивая содержимое коктейля. Она не хочет об этом думать. Старается об этом не думать. Потому что ЛА у нее теперь ассоциируется с тяжелой борьбой и кучей усилий, потраченных напрасно. Потому что ЛА — это миллионы ежедневных провалов, чужая страна и гигабайты одиночества. ЛА — это постоянное напряжение, психотерапевт и бессоница. ЛА — это тусовки, много тщательно отрепетированных перед зеркалом улыбок и редкие звонки по ночам. Потому что ЛА — это трудно. — Тебе следует поскорее вернуться, — говорит Джиен, не дождавшись ответа. Или просто не ждал. — Вернуться и двигаться дальше. Работать дальше. Тебя же вроде было много планов. СиЭль резко заводится. Думает с надрывом. Мысленно кричит: откуда ты, черт тебя подери, знаешь о моих планах? Что ты вообще можешь о них знать? Ты не видишь дальше своего великолепного носа. Это ты всегда выбираешь нужную дорогу из тысячи неправильных. Пусть и тяжелую, полную неприятностей и испытаний, но единственную правильную. Я так не умею. Я вообще ничего не умею. Я просто не знаю, способна ли на что-то еще. Но, конечно, ничего из этого она не говорит. С губ не срывается ни слова. Когда-нибудь она научится отвечать Джиену, не заботясь о смысле сказанных слов. Не боясь задеть хрупкие струны его тонкой душевной организации. — Пора заканчивать свой отпуск в Корее, Черри, — тянет Джиен как ни в чем не бывало. Снова делает знак бармену, приподнимается со стула, что-то кричит ему на ухо. Тот понятливо кивает и непонятно откуда выуживает чистый стакан. — Или тебя тут что-то держит? Вопрос звучит скорее как риторический, но СиЭль все равно вздрагивает и поворачивается к Джиену. В упор смотрит на его красивое лицо с чистой сияющей кожей, без грамма косметики. Смотри на его подбородок с уже слегка проступившей щетиной. Смотрит на его круги под глазами, как неотъемлемый атрибут его внешности последние десять лет. Смотрит на его растрепанные жесткие волосы. Смотрит, смотрит, смотрит. Джиен слегка поворачивает голову к певице и кидает ответный взгляд. В его глазах стоит знак вопроса. СиЭль мгновенно вычищает лицо от эмоций, широко моргает густо накрашенными ресницами, растягивает губы в правильной улыбке и слегка качает головой. — Не думаю. Джиен одобрительно кивает и возвращается к своему стакану. Певица повторяет его движение. Спрашивает: — Когда уходишь в армию? Джиен повторно морщится, обреченно вздыхает и делает большой глоток: — В конце зимы. Или весной. Еще не определено. Тут же хитро щурит глаза и спрашивает: — Будешь меня навещать? СиЭль почти ведется, широко распахивает ресницы, но в последний момент все же соображает, что к чему, и фыркает: — Не думаю. Я же буду в Америке. Да и нужно ли это тебе? Где-то давным-давно, между Heartbreaker и Come Back Home Черин бы жизнь отдала за одно единственое слово. Случись это во времена High High, она бы всем телом вопреки своей воле рванула вперед в ожидании ответа. В надежде. Мысленно бы молилась всем известным богам, скрестила бы за спиной пальцы и ждала. Ждала, ждала, ждала. Одного лишь слова Но Черин уже давно больше СиЭль. Она почти ничего не ждет, когда речь заходит о Джиене. Поэтому последний свой вопрос она задает скорее просто ради самого вопроса. Просто чтобы задать. Чтобы спросить. Чтобы не упустить пусть и крохотную, но возможность. — Вот и славно! — бросает Джиен, допивая остатки в стакане и поднимаясь со стула. — Увидимся еще! «Это навряд ли», думает певица, наблюдая, как великолепный лидер Квон приобнимает за талию идеально красивую девочку из танцующих, что-то ей шепчет на ухо и ведет в сторону туалетов. СиЭль заказывает еще выпить. 40 — Вот это я, конечно, здорово приехала! Черин отходит в сторону, пропуская сестру внутрь. Старается не смотреть на младшую. Она в курсе, что выглядит сейчас не лучшим образом: грязные волосы собраны в неаккуратный пучок, кожа серая и сухая, на лбу появились прыщи. Черин не помнит, сколько дней уже не выходила из дома. — И по какому поводу загул? — наигранно весело спрашивает Харин, но певица слышит в голосе сестры страх. Первобытный ужас. Ее старшая сестра, которая всегда была поддержкой и опорой, примером силы и уверенности, на дне. На самом дне Марианской впадины и, вооружившись буровой машиной, продолжает копать вниз, к самому ядру земли. Да, наверное, это страшно — видеть Черин почти сломанной. — Почему так неожиданно приехала? — равнодушно спрашивает певица, шаркая домашними тапочками в сторону кухни. Младшая скидывает сумку и чемодан у двери, следует по пятам. — Ты же должна быть в Шанхае. — Соскучилась по семье, — легкомысленно отмахивается Харин. Но Черин слышит в этой фразе намного больше. Я волновалась за тебя. Я не хочу, чтобы ты оставалась одна. Рядом с тобой должно быть плечо поддержки, пусть это будет хотя бы мое. Черин видит витающие в воздухе невысказанные слова, следит глазами, как младшая ставит чайник, наугад находит заварник, сыпет туда зеленый чай и заливает кипятком. В глаза не смотрит, пытаясь держать лицо. Оставаться наигранно веселой. Делать вид, что не переживает, не сходит с ума от волнения. Черин же, наоборот, жадно вглядывается в сестру, впивается взглядом в каждое ее движение и ищет. Ждет. Харин, когда дальше становится невозможно тянуть, глубоко вздыхает, на мгновение опускает веки, всем телом оборачивается к сестре, опираясь поясницей о раковину, и резко вскидывает глаза вверх. Со снайперской меткостью стреляет в точно такие же глаза напротив. Черин вздрагивает. Вся ее тщательно возведенная ледяная стена рушится от одного этого выстрела. Разбивается на миллиарды мелких осколков тонкого стекла. Потому что в глазах младшей стоят слезы. Черин резко срывается вниз. Черин плачет. 41 СиЭль быстрым взглядом проверяет макияж, натягивает свою лучшую улыбку и выходит из машины. Привычно вздергивает подбородок вверх и уверенным шагом приближается к лестнице. Чтобы в следующее мгновение наступить на край длинной шубы и позорно растянуться на ступеньках. На помощь довольно споро приходит охранник, подхватывает девушку под локоть и вздергивает вверх. На все про все — лишь пара секунд. Но певица уверена, что армия журналистов за спиной успела запечатлеть этот казус на камеры. И уже через пару часов сотни статей заполнят соцсети. Но девушка не чувствует ничего, кроме смеха. Ей так сильно хочется расхохотаться над собственной неуклюжестью, что приходится крепко сжать зубы. Наверное, СиЭль просто любит праздники. ЕнБэ со своей теперь уже женой встречает певицу на входе и расплывается в широкой улыбке. Глаза вокалиста превращаются в полумесяцы и почти пропадают. Певица тянет к виновнику торжества руки, обнимает и, вместо запланированных слов поздравлений, заговорщицки выдает: — Я только что растянулась на лестнице под прицелом сотни фотографов. Моя бабушка говорила, что это к счастью новобрачных, крепкому здоровью и долгой жизни. ЕнБэ слегка подвисает, но его жена начинает смеяться тихим и приятным смехом. СиЭль широко и искренне улыбается ей в ответ. Они не были знакомы до сегодняшнего дня. Никогда не общались. Не пересекались ни на многочисленных премиях, ни на передачах. Нигде. Но СиЭль с первого взгляда, с первого смешка кажется, что стоящая напротив миниатюрная актриса просто создана для вокалиста. Ей даже слегка режет глаза, как эти двое лучатся от счастья. Дара находит СиЭль почти сразу. Но они довольно быстро снова теряют друг друга, жестами договариваясь встретиться позже. СиЭль приветствует старых знакомых, обнимается, улыбается почти искренне и даже начинает верить в эту иллюзию всеобщей дружбы и теплоты. Наверное, только потому что это свадьба ЕнБэ. Немного позже певица все-таки наталкивается на СынХена. Тот старается держаться особняком, свое общество не навязывает никому из присутствующих. СиЭль, немного устав от постоянной болтовни и улыбок, от яркого света и запаха шампанского, берет паузу и целенаправленно движется к старшему из BIGBANG. Тот примечает певицу издалека — ее яркую шубу невозможно игнорировать — и растягивает губы в улыбке. Во взгляде светится детская радость и облегчение. — Я даже немного удивлена, что ты сегодня не со своими напитками, — весело произносит Черин вместо приветствия, кивая на полупустой бокал шампанского между пальцев Сынхена. Рэппер салютует этим самым бокалом и только одобрительно хмыкает в ответ. Мол, хорошая попытка. Оценил. Продолжает лениво смотреть на гостей, но теперь уже в обществе певицы. Черин кажется, что это самая комфортная минута за последние три месяца. — Я рада, что ты приехал, — в конце концов произносит девушка. Сынхен кивает:  — Я тоже рад. — Не планировал? — цепляется за ответ Черин. Старший выдерживает паузу, делает глоток, обдумывает ответ. Решается на искренность. Черин чувствует это и слегка пихает старшего в бок. Мол, перестань. Это же я. Сынхен повторно кивает, соглашаясь. Да, это же ты. — До последнего не хотел. Даже извинился перед ЕнБэ и сказал, что не могу пока. А потом за мной заехал Джиен, заставил собраться — и теперь я тут. Черин привычно переносит удар током при этом имени. Даже не вздрагивает. Привычка — наше все. — Твои любимые хубэ тоже решили присоединиться к общему веселью, — со смешком кивает Сынхен в сторону входа. Черин морщится. Позволяет себе это сделать. Потому что — это же Сынхен. Потому что она умеет платить искренностью за искренность. — С чего ты взял? — Дэсон сказал, — просто пожимает плечами Сынхен. Девушка удивленно вскидывает брови. С самым закрытым вокалистом из BIGBANG она не откровенничала никогда. Не стала бы даже в самом пьяном угаре. Тем более, на такую тему. — А он с чего пришел к такому выводу? — А я знаю? Это же Дэсон. Настолько простой, что нам не понять его никогда. Черин мысленно соглашается и несознательно находит того взглядом. Выуживает коренастую фигуру из толпы гостей. Вокалист ослепительно ярко улыбается, шутит и тут же громко заливается своим мелодичным смехом. Черин думается, что Дэсон устал от этого всего куда больше, чем остальные. Чем все присутствующие. Чем тот же Джиен. — Где он, кстати? Сынхен понимает с полумысли. Каким-то невероятным способом догадывается, что речь идет о Квоне. Как будто после комы в нем проснулся телепат. Как будто он сам — немного Дэсон. — Прячется в машине. Придет только к началу церемонии. У него сейчас, на фоне армии, обострение меланхолии и Бродского. — Бродского? — переспрашивает Черин, судорожно пытаясь нарыть в памяти иностранную фамилию. Где-то она ее слышала. — Был такой поэт, — поясняет Сынхен. — Не выходи из комнаты и тому подобное. Джиен и в самом деле появляется за пять минут до начала. Выскальзывает откуда-то из запасного выхода, весь такой шикарный и почти не G-DRAGON. Сходу влетает в толпу гостей, здоровается со всеми, фотографируется, улыбается белоснежно и даже как будто бы искренне. СиЭль не видела его пару-тройку месяцев. И ей начинает казаться, что Джиен становится немного ближе. Спускается со своего олимпа, сбрасывает облик божества. Джиен подходит сам. СиЭль сначала не понимает этого, по инерции продолжает следить за Квоном взглядом. Но потом ловит на себе его карие глаза. Джиен твердой походкой направляется к ним. Останавливается в полушаге и смотрит на Сынхена. — Все хорошо? Вопрос звучит странно. Не по-джиеновски. СиЭль моргает несколько раз, отказываясь верить с первой попытки. Но нет, не галлюцинация. Потому что Сынхен поднимает бокал в шуточном жесте и отвечает: — Все замечательно, бро! Глаза Джиена возвращаются к СиЭль. К Черин. В них скользит улыбка, точно такая же, как и на губах. Девушку окатывает теплом с ног до головы. — Ты как будто бы набрала? Певица недоверчиво моргает несколько раз. Заставляет себя рассмеяться и слегка ударить Джиена в плечо. — А ты все таешь! СиЭль ждет, что Джиен скажет о туре, о работе, о концертах, которые выжали из него последние соки. Сейчас он произнесет эти слова и все снова станет на свои места. Но Джиен говорит: — Есть такое. И все. Ни слова больше. Становится полубоком, тоже скользит по гостям ленивым взглядом, точно таким же, как и у Сынхена. И СиЭль от этого становится резко очень хорошо. Так хорошо, как не было никогда. Она купается в мгновении, ныряет в него, погружается с головой. Пытается запомнить навсегда. Потому что неизвестно, что будет завтра. Неизвестно, каким будет Джиен через минуту. Что будет через минуту. Через минуту к ним сразу и со всех сторон подходит Табло, Дара, Сынри, Дэсон и еще уйма людей. Они фотографируются, снимают короткие видео, шутят и чокаются бокалами. Потом поспешно рассаживаются на места. И затихают. Потому что начинается церемония. 42 — Давай отвезу. СиЭль оборачивается и удивленно смотрит на Джиена. Тот терпеливо ждет ответа, устало проводит рукой по лицу. СиЭль выныривает из своих мыслей и натягивает бровь тугим луком. — Ты не едешь на вечеринку? Джиен как будто не совсем слышит, о чем его спрашивают, смотрит прямо в глаза певице, но как-то расфокурировано, очень поверхностно. СиЭль разряжает бровь и слегка щурится, напрягает гладкий лоб и удерживается, чтобы не помахать рукой перед глазами Джиена. — Давай лучше покатаемся. Внутри загорается красная лампочка. Внутри начинает выть сирена. Паника. Пульс стучит под кожей, как тысячи ног, бегущих вниз по лестнице к запасному выходу, мечтающих спастись. Говорят, это называется инстинкт самосохранения. Он предупреждает людей о возможной боли и опасности. — Давай, — легко соглашается СиЭль, игнорируя весь ажиотаж внутри. Джиен молча выезжает с парковки, быстро пролетает возле толпы журналистов. И даже, как кажется певице, остается незамеченным. Дальше они долго-долго едут молча. Джиен не отрывается от дороги, колесит по ночному Сеулу, щелкает зажигалкой время от времени, курит свои Malboro red — тяжелые и удушливые, по мнению СиЭль. — Как твои дела? — неожиданно спрашивает Джиен между затяжками. Девушка вздрагивает: она успела ощутимо расслабиться и погрузиться в свои мысли. Да и не в мысли даже. СиЭль рассеянно следила за полупустыми ночными улицами, горящими огнями города, закрывающимися забегаловками, редкими прохожими. В голове было пусто и тихо. Приятное чувство, которого уже слишком давно не ощущалось. Тело расслабляется, внутренний ошейник почти не жмет, вожжи ослабевают. Сейчас — хорошее время. — Идут, — коротко отвечает Черин, отворачиваясь обратно к окну. — Почему не уехала в Америку? — снова спрашивает Джиен, вытряхивая новую сигарету. — Это сложно, — туманно отмахивается Черин. Джиен пропускает волосы сквозь пальцы, смотрит в боковое зеркало, снова затягивается, выпускает дым носом. Черин видит, что он недоволен: мечется из угла в угол, удерживает себя от лишних слов. От грубости, возможно. Пытается занять тело, пока голова судорожно соображает. — На что ты надеешься? — в конце концов выдает Квон. Черин думает: и вправду, на что? На чудо, на неожиданное божественное пришествие, которое решит все мои проблемы. Кто-то сверху щелкнет пальцами и починит свои игрушки. Хронос отмотается на три года назад и пойдет по новому, счастливому кругу. — На спасение, — тихо роняет Черин. — Я устала бороться. Устала искать правильный путь. Потому что я понятия не имею, какая из дорог мне нужна. Джиен слушает, но злиться как будто даже больше с каждым прозвучавшим словом. Нервно вертит головой, прыгает из полосы в полосу, игнорирует сигналы едких машин. В конце концов, заезжает на заправку и бьет по тормозам. — Ты одинаково не нужна ни там, ни здесь, — болезненно жестко кидает Джиен, поворачиваясь к девушке. Откидывает голову назад и затягивается. Черин глубоко и правильно дышит, пытаясь перетерпеть прозвучавшие слова. Отвлекается, стараясь сосчитать, сколько сигарет уже выкурил Квон. — Черри, — почти ласково произносит Джиен. Черин еле удерживается, чтобы не закатить глаза. Как кошка подставляется под руку, которая ее гладит. — Тебя никто не спасет, Черри. Певицу разрывает от амбивалентности. Смысл слов уничтожает ее до конца, разрывает на части все те остатки души, что удалось собрать. Сохранить и склеить заново. Выжигает все живое внутри напалмом. Вьетнамские дети в 60-х оценили бы. Но в то же время есть «Черри», сказанное так, как умеет только Квон. И это лучше самых сильных наркотиков. Лучше кокса, амфетаминов, героина и даже малиновых снов. Это лучше нового платья и дорогущего белья. Это лучше вина, бренди и шампанского. Это лечит, собирает заново, склеивает и исцеляет. Жаль только, нечего исцелять. Черин из последних сил держится за уступ в стене. Старается не смотреть вниз. Потому что падать слишком долго. Но в то же время, от нескольких лет висения над пропастью затекла рука. Почти онемела. Пальцев девушка уже не чувствует, ожидает, что в любой миг они соскользнут и все. Бездна. Долгий полет вниз. В принципе, она уже готова. Давно готова. Но предпринять последнюю попытку все-таки стоит. А вдруг? — И даже ты? — тихо спрашивает Черин, глядя на светящуюся вывеску заправки. Джиен нервно усмехается: — И даже я. Тебе это не нужно. Ты сама себя сможешь спасти. Пальцы разжимаются и Черин летит вниз. 43 Когда ты летишь вниз, — в пропасть, в бездну, да даже в другую страну, — теоретически, у тебя обнаруживается достаточно времени для некоторых дел. Поэтому СиЭль выбивает себе выступление на Олимпийских играх. Ее даже не особо задевает нехватка персонала, стаффа, стилистов, отсутствие организованной подготовки и нормальных репетиций. Она отрабатывает выступление, довольно улыбается. Потому что лучше сделать, чем не сделать. Пусть это будет ее прощанием с Кореей. Неизвестно насколько. Неизвестно, когда она вернется. И в каком статусе. Временами все же накатывают сомнения. Наступает апатия и бессилие. Тогда девушка быстро-быстро собирается и едет к родителям. Там сейчас гостит Харин и ее новая дизайнерская идея-фикс. Младшая отказывается говорить о подробностях, лишь загадочно улыбается и странно смотрит на сестру. Черин мысленно отмахивается: чем бы дитё не тешилось… В конце февраля звонит Бом. СиЭль не сразу это понимает, несколько минут растерянно смотрит на экран вибрирующего телефона, на номер и подпись. Потом глубоко вдыхает и принимает вызов. Они не созванивались уже почти год. С самого распада группы, и даже немного раньше. СиЭль была тогда слишком убита, сражена наповал, уничтожена во всех возможных смыслах, чтобы утешать кого-то. И она не звонит. Дара как-то упоминала, что созванивается с Бом время от времени. Но певица так и не нашла в себе силы набрать номер бывшей одногруппницы. — Привет. Голос Бом звучит совершенно точно также, как и при последнем разговоре. Те же нотки, те же оттенки интонации. Паузы старшая ставит точно также. Как будто говорили вчера. Как будто ничего и не было. Черин не дает этому соблазнительному чувству утянуть ее во флэшбэк. Не дает себе возможности снова расслабиться и поверить в то, чего нет. Группы нет. Бом — больше не вокалистка 2NE1. И все не будет хорошо. Потому что это только начало новой дороги, на которую им обеим нужно ступить. Набраться сил и сделать шаг вперед. Забыть о прошлом опыте. Попробовать снова и с чистого листа. — Привет. 44 — Они всегда нас подводят, — говорит Хери и опрокидывает в себя очередной шот. — Поступают совсем не так, как мы от них ожидаем. Но мы все равно их прощаем. Раз за разом. Они даже еще не извинились, а мы уже обо всем забыли и снова улыбаемся. СиЭль сталкивается с Ли Хери совершенно случайно: едет от Бом, у которой провела почти весь день, и, следуя за импровизированным, совершенно рандомным желанием напиться, заезжает в первый попавшийся бар. Обычная такая забегаловка на десяток железных столов, где из выпивки подают только соджу, пиво и несколько отвратительных коктейлей с отвратительно разрекламированными названиями. Хери замечает ее первая: оглядывается на открывшуюся дверь, узнает и машет рукой. СиЭль идет к женщине и падает на соседний стул. Заказывает выпить. Спрашивает: — По какому поводу загул? Хери уже достаточно навеселе, но еще хорошо держится. Широко машет рукой и прочищает горло. Говорит: — По поводу моей несложившейся личной жизни. — И что в ней не сложилось? — осторожно интересуется девушка. — Мудак Ли Сан Сун в ней не сложился, — с горечью произносит Хери. И залпом выпивает рюмку соджу, почти не морщится. Поясняет: — Этот кабель снова портит мне настроение своими похождениями. Черин думает, что это насмешка судьбы: секс-символ двухтысячных, звезда, которую желали почти все мужчины в Корее, пьет в баре из-за того, что ее муж изменяет. Что-то из разряда, если хотите насмешить Бога. — И давно он так? — спрашивает осмелевшая Черин. — Да почти с самой свадьбы, — горько признается Хери. — Просто узнала об этом намного позже. Лучше бы и дальше не знала. — А развестись не хочешь? Хери досадливо морщится и снова наливает соджу. Выпивает одним махом. Просит принести еще бутылочку. — Я его люблю, к сожалению. Досадное обстоятельство — эта любовь. Тебе ли не знать? Черин думает: мне ли не знать. Но вслух спрашивает: — Ты о чем? — О твоей огромной и вечной любви к Джиену, — громко говорит Хери, откидываясь на спинку стула и глядя на певицу насмешливым взглядом. Мол, не юли. Все и так ясно. — И давно ты знаешь? — спокойно интересуется Черин. Нет, не не страшно и не стыдно. Ей никак. Потому что да, любовь. Да, Квон Джиен. Да, не повезло. Соболезнования приняты. — Почти с самого начала, — охотно отвечает собеседница. — Все знали тогда. Это было слишком явно. Ты чуть ли не в рот ему смотрела. Ловила каждое слово. Джиен то, Джиен сё. Сейчас, я думаю, уже никто об этом и не вспомнит. Ты хорошо научилась держать себя в руках. Но тогда… — Сынхен знает, — непонятно почему признается Черин. — О! — хохочет пьяная Хери. — Малыш Сынхен только кажется полным увальнем. Но некоторые вещи он видит лучше рентгена. Так что не удивила. Он, кстати, первым просек, что мой мудак — настоящий кабель. Еще до свадьбы. Мы тогда жили в соседних квартирах. Хери резко обрывает саму себя, наливает новый шот — себе и Черин, — чокается и снова пьет залпом. Черин думает, что будет проблематично доставить их тела домой без приключений. — Его временами очень трудно любить, — признается Черин вместо закуски, смахивая с ресниц выступившие слезы. — А бывает — легче не придумаешь. — Так бывает, Черин-а, — хрипит Хери в ответ. — Так бывает в этой сраной жизни, что есть два человека, знакомы и общаются. Может даже их что-то объединяет вместе. Но они — параллельные прямые: иногда расходятся на километры, иногда сужаются, почти сходятся, идут бок о бок, цепляются плечами. Кажется, еще немного и пересекутся. Но они же параллельные. Поэтому никогда, слышишь, НИ-КОГ-ДА они не пересекутся. Даже на мгновение. Хери почти кричит в конце, бьет рюмкой о стол. На них недовольно начинают посматривать редкие посетители за соседними столиками. Хери выдыхает, успокаивается. Спокойно продолжает: — Вот вы с Джиеном — именно этот случай. Ты можешь любить его до самого последнего вздоха. Никто тебе не запрещает. Но придется учиться жить с этим. Восприми это как данность. Есть люди с ограниченными физическими способностями: нет руки, ноги, инвалидность. У тебя же — любовь к Джиену. Все живут, некоторые даже очень счастливо. Ты тоже научись. Тебе пора закончить цепляться за него, девочка моя. И ступить на новую дорогу. Потому что тут тебе ничего не светит. В три утра Черин дозванивается до Сан Суна, просит приехать и забрать свою отключившуюся жену. Мужчина долетает за двадцать минут, хотя квартира у них на другом конце Сеула. Черин думает, что, наверное, у Хери все-таки есть причины его любить. 45 Через три дня СиЭль поспешно заканчивает все дела в Корее, пакует вещи и вылетает в ЛА. Уже в салоне самолета СиЭль лениво просматривает фотографии в телефоне, натыкается на фотку Джиена и ловит инсайт. Ее осеняет, до нее доходит. Весь тот бардак внутри резко раскладывается по полочкам. Она столько раз жаловалась на то, что не знает, как ей жить. Что делать дальше и куда идти. И почти столько же раз на протяжении последних трех лет Квон толкал, пихал в спину, пальцем тыкая в нужную сторону. Мол, сюда. Просто шагай. СиЭль говорила, что не умеет выбирать правильный путь, Джиен давным-давно выбрал его для нее. Она просто не видела. Не хотела смотреть. Может быть, эта его забота стоит ровно столько же, как и любовь? Умеет ли он вообще любить? Теперь это не важно. Теперь это просто часть СиЭль, органичное дополнение. Без истерик и надрывов. Без боли. Войдя в пустующую американскую квартиру, СиЭль поспешно зажигает арома-палочки, расставляет их по углам, протирает пыль со всех поверхностей. Потом распаковывает чемоданы, перебирает шкаф с одеждой. Что-то выкидывает, что-то оставляет. Залазит в ванную почти на два часа, отмокает после долгого перелета. Затем заваривает себе зеленый чай и садится за телефон. Пока обновить старые знакомства. Пора приниматься за работу. Пора идти.