Давняя мечта

      Натаниэль не задумывался о своем будущем всерьёз. Ему нравилось творить, вкладывая всю душу в свои картины. У него не было как определенных целей в жизни, так и предпочтений в изобразительном искусстве. Он рисовал всё то, что его вдохновляло и заставляло разгораться страстью к своему делу. По крайней мере, художник так считал. На деле у Натаниэля была излюбленная тема – портрет любимой музы.       Вдохновительница юноши занимала главное место в творчестве Куртцберга уже несколько лет. Девушка привлекла его внимание еще в начале обучения в коллеже и не стремилась отпустить мальчика вплоть до выпускного класса лицея, когда он уже стал взрослым юношей.       Вместе с усилением и углублением той первой, поверхностной симпатии изменялась, взрослея, манера рисунка художника. Сначала Натаниэль рисовал небольшие зарисовки с супергероями в стиле мультфильмов Диснея, потому что наравне с музой его увлекала героическая тематика. Постепенно супергерои стали уходить с рисунков. Картины приблизились к обычной реальности с сохранением “мультяшности” изображения и романтического подтекста. В лицее рисунки стали картинами. Довольно серьезными, запечатлевшими реальные места Парижа вместе с музой и самим живописцем. А ближе к концу лицея пейзажи сменились портретами Маринетт Дюпен-Чен.       Одна из главных особенностей творчества Натаниэля – изображение художником самого себя. Правда, значением его фигуры на холсте уменьшалось прямо пропорционально взрослению как рисунка, так и симпатии. На ранних стадиях существовал всемогущий супергерой в маске, в которой без труда угадывался автор, и который всегда спасал Маринетт. Он был главной фигурой. Затем вместе с уходом героики с его рисунков Куртцберг и сам отошел в тень, вернее, он и его муза заняли примерно равные позиции. С превращением рисунков в картины исчезло лицо художника, а затем и вся фигура живописца, ставшего портретистом.       Если все произведения Натаниэля расположить в хронологическом порядке, то в них можно будет угадать не только его личностный рост, но и некоторые внешние события и само сознание собственных чувств художником.       Например, когда Маринетт в лицее начала встречаться с Адрианом, у исчезнувшего “лица” Натаниэля волосы из коричневатых стали светлыми. Неосознанно художник изобразил свою музу с тем, кого она выбрала. А сразу после того, как Натаниэль заметил эту деталь, он стал писать только портреты Маринетт.       И тут же юноша окончательно понял, что его чувства никогда не найдут ответа.       Сначала он изображал свои романтические фантазии, затем мечты быть вместе, просто рядом и, наконец, одну лишь возлюбленную.         Вместе с этим близился конец обучения в лицее, а вместе с ним и час, когда он должен выбрать свою дорогу и пойти по ней, гордо расправив плечи.       “Пожалуй, – решил он, – я стану иллюстратором”.

***

      В конце лицея Натаниэль потерял надежду на взаимность со стороны Маринетт и сумел определиться с целью в жизни.       Так уж вышло, что чувства стали понемногу утихать вместе с волокитой из-за поступления в выбранный университет. В общем-то об этом некогда было и думать, а с наступлением долгожданного отдыха Натаниэль с удивлением отметил, что Маринетт не является центром композиции. Вернее, он снова изобразил городской пейзаж. Без музы.       Случилось это резко и неожиданно, юноша едва не подавился воздухом. Правда, тем лучше было для него, ведь получается, что вместе с обретением цели в жизни нашлось и исцеление израненной души.       В новом учебном году, будучи уже студентом престижного университета, Натаниэль узнал, что у них с музой есть общие предметы. Ах да, и то, что они вновь учатся в одном заведении на смежных факультетах.       Из знакомых в лицее и коллеже, помимо Маринетт, иногда встречались и некоторые другие, но Куртцберг редко пересекался с ними, особенно в сравнении с мадемуазель Дюпен-Чен.       В связи с преподнесенными ему сюрпризами новой студенческой жизни Натаниэль сначала занервничал. Казалось бы, он только нашел лекарство для души, которое в силу обстоятельств могло бы и не подействовать. Но ничего подобного его ожиданиям не случилось. Художник действительно перестал страдать, продолжил рисовать совершенно разные картины, даже пробовал что-то новое для себя, и самое главное – стал увереннее в себе.       А затем как-то раз они с Маринетт совершенно случайно разговорились во время обеда. Потом ещё и ещё, пока не начали общаться каждый раз, как пересекались на учебе, а после и вне её.       Неожиданно быстро став хорошими друзьями, Натаниэль был заново очарован прекрасным дизайнером одежды. На него пахнуло свежестью. Чувства, словно феникс, переродились в душе студента, став не тяжким грузом, а лёгкой и желанной ношей.       Натаниэль по-настоящему наслаждался жизнью.       И влюблялся всё больше в сверкающий взгляд, в согревающую улыбку на милых губках, в легкий розовый румянец на очаровательных щёчках, в иссиня-чёрные волосы, свободно ниспадающие на плечи студентки.       И совершенно не думал о невзаимности этого чувства.

***

      Он вспомнил об этом только тогда, когда случайно услышал разговор Маринетт с подругой о своём парне, что больно кольнуло его сердце. При этом парень был упомянут в разговоре явно с негативным окрасом.       Натаниэль естественно заинтересовался, но довольно быстро забыл про это. Мало ли какие неурядицы могут быть в отношениях, которые, вероятно, скоро разрешатся.       Но они не разрешались скоро. Настроение Маринетт изменилось. И хотя больше Куртцберг не слышал ни единого упоминания о парне, он чувствовал, что изменившееся настроение Маринетт было связано с ним, поэтому он прилагал множество усилий, чтобы помочь любимой развеяться. И, кажется, у него это неплохо получалось.       Они вместе выполняли свои задания, много общались, ходили в кафе, на выставки и много куда еще, просто гуляли в тишине или наблюдали за тем, как кто-то из них создаёт свой шедевр.       Натаниэлю до безумия нравилось смотреть на сосредоточенную на эскизе девушку, но еще больше ему нравилось, когда она так же внимательно, как и он, наблюдала за его работой, будучи действительно заинтересованной. Он знал, чувствовал это.       Художника поражала искренность его вдохновительницы и странная сила слов, заставлявшая верить в объективность похвалы, оказанной получившейся картине. В нём рождалось стремление когда-нибудь написать при ней её портрет и некоторая прихоть, заключавшаяся в том, что муза поймёт его чувства, заключенные в картине. В то же время ему бы очень хотелось, чтобы и его слова могли производить такое же впечатление на Маринетт.

***

      Однажды он снова услышал имя “Адриан Агрест” в речи возлюбленной. Это случилось перед совместной парой. Девушка разговаривала по телефону с Альей, стоя неподалеку от парня. Он был обескуражен и, хотя это и не совсем правильно, рад услышать новость о том, что пара рассталась.       Проблески надежды всколыхнули его душу, но он быстро себя успокоил, ведь пара могла снова сойтись в ближайшем будущем. В словах Маринетт чувствовалось сожаление, похожее на нежелание расходиться и стремление удержать отношения.       Какое-то время муза была подавлена. Тут уже даже его усилия не помогали. Правда, только поначалу. Подруга никак не желала идти на контакт, однако немного погодя Натаниэль сумел расшевелить её.       Прекрасная Маринетт Дюпен-Чен преображалась на глазах, в третий раз очаровывая собой художника.       Наиболее ярким моментом третьего очарования стала одна единственная улыбка.       Художник ждал возлюбленную в парке. Когда она подошла, то, как всегда, приветственно улыбнулась ему. И было в этой улыбке что-то такое особенное, предназначенное только для Натаниэля.       И в этот момент в его душе и на картинах ожила давняя мечта.