bloodline

К новой жизни Маринетт привыкала постепенно: для начала отрыла давно забытые водолазки — синюю и красную — и критически осмотрела их, остановившись на синей. Красная как-то слишком напоминала костюм ЛедиБаг, и Маринетт предпочла не рисковать. Адриан понемногу рассказывал ей о всех нюансах клыкастой жизни. Немного напрягал тот факт, что ей, оказывается, скоро захочется крови, мол, потому что она как вампир пока совсем ещё зелёная, но потом (Адриан клялся и божился) жажда будет мучить её примерно раз в год, как он и рассказывал, когда говорил о более абстрактных вампирах. Хорошо хоть то, где взять кровь, он пообещал взять на себя: Маринетт совершенно не представляла, где оной разжиться, а магазинов «Всё для кровососущих» в Париже не наблюдалось. Сложнее всего оказалось с друзьями: Маринетт привыкла улыбаться. Серьёзно, она и подумать не могла, что не показывать зубы при улыбке — такая непростая задача!.. А Алья, как будто специально, начала фонтанировать шутками и оптимизмом (хотя, пожалуй, подруга никогда не отличалась упадническими настроениями), да и не улыбаться, когда рядом Адриан — тоже сложновато. Впрочем, были и положительные стороны: оказывается, Адриан уже успел ненароком выведать, что ни Алья, ни Нино в вампиров не верят. Адриан, правда, уверял Маринетт, что он спрашивал и у неё самой. И пару месяцев назад Маринетт в будущую себя совсем не верила. Ну, упс?.. Маринетт тихонько фыркнула своим мыслям в такт. Сегодня после школы они с Адрианом успели немного позаниматься в библиотеке, пока за ним не приехали, и помимо подготовки скучнейшего проекта по истории, парень успел рассказать ещё немного об опасностях вампирской жизни, а именно — о куче разных кланов охотников за вампирами. И о том, что не без оснований полагал, что если чужак не остановится (или "мы его не остановим", так и сквозило между строк), то охотники в Париже вполне могут взять инициативу в свои руки, не разделяя на добрых и злых вампиров ("а мы-то добрые, между прочим!"). К сожалению, современные борцы с нежитью не носили стильных кожаных пальто с серебряными шипами и не размахивали плетёнками с чесноком, как в каком-нибудь кино, но всё же не удержались от общей символики. Оную Адриан не слишком красиво, но старательно нарисовал на одном из черновиков, и чем дольше Маринетт смотрела на простой карандашный узор, который вполне можно ожидать на какой-нибудь печатке или на броши, тем сильнее её грызло ощущение, что она этот узор уже где-то видела. Задумчиво зависнув на лестнице у кухни-гостиной, она повертела в руках сумку — забросить в комнату и разобрать или сначала поужинать, а потом уже разбираться с тетрадками?! — когда ей на встречу вышла Сабина, комкавшая на ходу испачканный фартук. Маринетт рассеянно улыбнулась матери, и та кивнула в сторону кухни: — Что-то вы сегодня долго, — мать прозорливо сощурилась: — Или в компании одного светловолосого мальчика работается лучше?.. Сабина подняла руку, чтобы поправить упавшие на глаза волосы, и Маринетт застыла, едва не выронив сумку: на руке у матери было кольцо. Нет, не обручальное, но тоже не снимаемое долгие годы, Маринетт помнила эту грубоватую печатку ещё с детства… Так вот где она видела этот проклятый узор!.. Нервно (Маринетт искренне надеялась, что выглядело это как смущение от догадливости) хихикнув, она перехватила сумку обеими руками и торопливо пролепетала: — Я-я с-сейчас только вещи оставлю и спущусь ужинать! — под недоумевающим и смеющимся взглядом матери Маринетт метнулась наверх, отчаянно надеясь, что не двигалась слишком быстро для человека. Захлопнуть люк, бросить сумку на пол, выудив из внешнего кармана телефон: на всё это у Маринетт ушли считанные секунды. Пока пальцы сами набирали поставленный на быстрый набор номер, Маринетт инстинктивно схватилась рукой за обтянутую водолазкой шею, словно мама обладала рентгеновским зрением и могла рассмотреть шрамы через дверь и ткань, но вот через ладошку — точно ничего не увидит. Длинные гудки звучали преступно долго, но Адриан всё-таки взял трубку: — Уже соскучилась? — голос у парня был донельзя довольный, и Маринетт ещё более раздражённо, чем планировала, зашипела: — Какого Бражника ты меня не предупредил?! — Маринетт изо всех сил надеялась, что её трагический шёпот не слышен в коридоре: до её-то ушей доносились абсолютно все звуки на нижних этажах. — Ты… о чём? — осторожно уточнил Адриан уже куда менее довольным голосом, и Маринетт шёпотом затараторила: — Кольцо, Адриан! Кольцо на руке у моей мамы! Ты же видел его, ты… Почему ты мне сразу не сказал?! Я уже целых пять дней живу в одном доме с охотником на вампиров, а ты!.. — Маринетт искренне пожалела, что вот прямо сейчас не может дать Нуару подзатыльник. На том конце повисла тишина, но спустя несколько секунд Адриан всё же заговорил, медленно и непривычно серьёзно: — Ну, во-первых, ты живёшь со своей мамой не пять дней. Во-вторых, я не был уверен на сто процентов, откровенно разглядывать печатку я побоялся. Ну и… слушай, что я должен был тебе сказать? Мне как-то неловко говорить: «Эм, Мари, будь поосторожней с мамой, а то она реально… ну, это, убить может», — Адриан тяжело вздохнул. — Если… если ты правда боишься, то я могу сам поговорить с мадам Чэн. Маринетт похолодела: она же не боится? Она же не может бояться собственную маму?! Конечно, нет… Пугал тот факт, что, судя по кольцу-печатке, сама Маринетт очень многого о родной матери не знала, полагая, что Сабина Чэн — одна из добрейших женщин на планете. Глубоко вздохнув, она уже спокойнее ответила Адриану, терпеливо ждавшему её ответа: — Нет. Не надо. Я… не думаю, что мне стоит бояться собственную маму, верно? Адриан вздохнул: — Просто будь осторожнее. И если что-то пойдёт не так — тут же позвони мне, хорошо? — всё ещё сохранял серьёзность Адриан, и Маринетт кивнула, а потом, спохватившись, ответила уже вслух: — Да, конечно, прости, если оторвала от дел… — она выдохнула, чувствуя, как спадает напряжение и медленно расслабляются плечи. — Не извиняйся, в конце концов, это я тебя втянул… во всё это, — Адриан усмехнулся, и Маринетт даже на расстоянии почувствовала, что усмешка была грустной. Маринетт прикусила губу по привычке и ойкнула, схватившись за неё: к счастью, в этот раз удлинившиеся клыки не успели поставить лишних дырок. Облегчённо рассмеявшись, Маринетт не удержалась и поддразнила парня: — Не то чтобы я была против… — Звучит интригующе, — тут же оживился Адриан, добавив нуаровских ноток в голос, отчего Маринетт покраснела, задумчиво перебрала пальцами воротник водолазки и подскочила от неожиданной идеи. — Угу, осталось только избавиться от водолазки, — «подумала» вслух Маринетт и, услышав, как в трубке поперхнулся от удивления Адриан, поторопилась исправиться: — То есть, придумать что-то, что закроет укус и с другой одеждой… а не то, что ты подумал, наглый Кошак! Адриан захихикал: — А жаль, я уже размечтался… — деланно расстроенно пробормотал он, и Маринетт, поднявшись на ноги, подошла к коробке с обрезками ткани. Задумчиво провела пальцами по чёрной ленте и отрешённо бросила: — Посмотрим на твоё поведение… — и, сообразив, что только что ляпнула, торопливо и не дожидаясь ответа протараторила: — Ой, мне, кажется, пора, потом поговорим!.. Сбросив вызов и прижав телефон к груди, Маринетт почувствовала, как румянец щедро заливает щёки, а в голове разносится приятный шум облегчения. Да, перетрухнула. Да, наговорила лишнего, но… На губах заиграла мечтательная и немного коварная улыбка.