au revoir, mon amour

      Донмин понял, что мальчик не хотел учиться вместе с ним. Юджэ оказался смышлёным и понятливым во всех смыслах, и парень знал, что дети всегда видят мир хоть и через какую-то сказочную призму, но правдивую. Им не свойственно притворство и лицемерие, которые идут в совокупности во взрослой жизни — особенно в высших кругах.       Юноша давно догадывался о том, что дети чувствуют этот мир куда тоньше, чем даже он — они видят то, чего не хотят замечать взрослые. И в этом была их детская мудрость.       Сын Бина перестал слушать и воспринимать слова Донмина всерьёз, только делая вид, что увлечён уроком, а на самом деле витал где-то в своих фантазиях. Писатель ранее не догадывался, что могло этому послужить, но когда в комнату после разрешения зашла Ёнджу — всё встало на свои места.       Юджэ обнимал её, сжимал юбку платья в своих ладонях и ревностно, почти зло смотрел на Донмина, который был этим даже не удивлён. Что-то внутри подсказывало о причастности к поведению Муна этой девушки, но Ли подсознательно не брал этот вариант. Не воспринимал всерьёз, потому что ни один из них не выказывал своего интереса. Они оба редко разговаривали, в основном — в присутствии других или по успеваемости Юджэ.       У Донмина даже и в мыслях не было ничего больше. Сидя в комнате и готовясь к новым урокам, посещая чужие дома и проводя всё свободное время с детьми, делая маленькие заметки и записи, запираясь в комнате с пианино — он смирился. Эта тупая боль в области груди, которая ломала рёбра, со временем стала утихать. И чем ближе была дата свадьбы, тем меньше была его каждодневная буря, вскоре сменяясь обыкновенным эмоциональном застоем.       Парень мог резко очнуться посреди своей игры на клавишах и ощутить секундное колющее чувство, перетекающее в затылок, а потом вновь погрузиться в апатию. В этом и заключалось всё его существование — любить он не переставал, вот только мозг заключал все эмоции под крепкий замок, ключ от которого выбрасывал далеко и навсегда.       Видеть Ёнджу два раза в неделю, которая будто с каждым днём теряла свой внутренний свет, Донмину было тяжело. Он не хотел признавать того, что во всём виноват он — его чувства убивают в девушке душу. И не заметить этих внешних изменений не могла только она сама. В её глазах медленно потухал огонь, сменяясь холодной отрешённостью, что вызывало возмущение даже у Донмина.       Её глаза были причиной того щемящего сердце чувства — яркие, жизнерадостные, искрящиеся. В ней сохранялся тот юношеский огонь, который Донмин давно утерял; её сердце было пламенным и чувственным — оно нуждалось в любви. И Ли бы подарил девушке всё, чего она бы захотела. Но единственное, что он смог ей отдать — своё холодное сердце, оттаявшее и вернувшее себе искры.       Его чувства словно праздничный фейерверк: медленно подбирались к нему, а, достигнув сердца, взорвались сотнями красок. И оставили после себя только грязный дым и опустошение.       Ёнджу отпустила Юджэ в комнату, когда они втроём спустились вниз. Донмин держал в руке свою книгу и отводил взгляд от девушки каждый раз, когда она смотрела на него в ответ. Ли хотел быть рядом, но кольцо на её безымянном пальце будет отрезвляло парня каждый раз, когда он хотел вновь взять её за руку и смело посмотреть в глаза, в которых отражался весь его мир.       Их сад был меньше, а виды цветов ограничивались лишь самыми простыми, чем не мог не похвастаться родительский дом. Но рядом с Ёнджу всё казалось словно райским.       — Юджэ боится, что я уйду.       Донмин неосознанно кивает и останавливается посреди узкой тропинки. В саду, как ему кажется, нет ни души. И эта тяга внутри него оказывается сильнее и громче голоса разума — Ли обвивает свои руки вокруг неё и обнимает словно в последний раз. Когда Ёнджу обнимает в ответ, парень чувствует её учащенное сердцебиение, отчего у него самого сбивается дыхание. Писатель замечает краем глаза белый камень и осторожно гладит Но по волосам, отказываясь верить в происходящее.       Мир будто замер, время остановилось. И всё принадлежит только им двоим. Как только Донмин отстраняется, то ощущает холод, пробравший его до костей.       Молодые люди заметили Мун Бина, который сидел на скамейке и читал книгу, когда прошли чуть дальше по тропинке и свернули направо. Бин услышал их ещё раньше, когда они разговаривали про французский. Ли рассказывал о своём первом учебнике, а Ёнджу поделилась, что освоить этот язык настолько искусно как Донмину у неё не получилось.       Бин хотел встретиться с Донмином наедине, но не мог найти достойную причину, чтобы прийти к ним в дом и попросить его выйти. Или завязать разговор после урока с Юджэ. Потому что мужчина, который раньше ничего никогда не боялся, узнал, что такое страх. И сейчас, когда Но оставила их вдвоём посреди кустов роз, Мун понял, чего боялся.       Ли изменился также, как Но. Абсолютно одинаково, пусть даже и душа Донмина не была никогда настолько открытой и светлой, видной каждому встречному, — взгляд парня потяжелел. И Бин знал этому причину.       — Как проходят занятия с Юджэ? — Донмин кивает, отвечая, что всё проходит хорошо.       — Юджэ — способный мальчик, поэтому наши уроки проходят легко.       — Он очень полюбил Ёнджу, — невзначай проговаривает Бин вслух и чувствует, как напрягается Донмин. Мужчина не хотел держать девушку подле себя и насильно женить, но знал, что это просто неизбежно. — Её отец намного влиятельнее наших с Вами семей, господин Ли. Просто Ёнджу остановила мой выбор на мне, не озвучивая этому причины.       Браки без любви и взаимоуважения были обычным делом в их мире, к которому Донмин, как он думал, был готов. Он морально подготовился к нелюбимой жене, сносному отношению к детям, тяжелой обстановке в доме. Ко всему этому Ли пришёл бы спустя очень короткое время. Но, узнав об искренних чувствах брата и его жены, он невольно задумался о своих. И мысль, всё чаще проскальзывающая в его сознании: «Почему у меня не может быть также?».       Донмин всегда думал, что их с братом жизни связаны чем-то невидимым. Каким-то очень сильным чувством, которое ничем нельзя разрушить. Это была их редкая братская дружба, которую нельзя было встретить в каждой семье. Они понимали друг друга с полуслова, иногда даже их мысли были похожи и по одному только взгляду братья могли понять, что правы. Поэтому эта связь, по мнению Донмина, должна была повлиять и на их жизни.       Одинаковые судьбы, любовь одна и на всю жизнь, счастливый брак, здоровые и талантливые дети — всё это жило в голове у Донмина много лет. И сейчас разбилось, словно волны о скалы.       — Я знаю о Ваших чувствах. И если бы в моих силах было подарить Ёнджу счастье, то я бы не стал настаивать на нашем с ней браке. Но если я откажусь и позволю ей эту кратковременную радость рядом с Вами, то вскоре её жизнь станет ещё хуже. Рядом с абсолютно чужим мужчиной, у которого власти и денег больше, чем у Вас, господин Ли. Или в ужасающем горестном одиночестве, полном претензий от родителей и всеобщего позора.       Донмин это знает лучше, чем кто-либо. Поэтому позволить себе что-то большее, чем просто взгляд на неё, полный несбыточных надежд, не мог. Просто такой был их мир — никого не волновали чужие мечты. Все преследовали какую-то корыстную цель, а репутация была дороже счастья собственных детей. И Ёнджу просто не повезло.       — Я могу позволить Вам видеться с ней до дня нашей свадьбы. После этого мы уезжаем в другой город. Не знаю, к счастью или к сожалению, но мы переезжаем навсегда.       Ли вспоминает, как в детстве любил прогуливаться по городскому парку вместе с матерью и слушать её рассказы о театре. Несмотря на их сомнительную репутация и неодобрение в далёкие прошлые годы со стороны правительства, к тому времени, когда там стала выступать его мать, всё наладилось. И даже бедность её семьи, маленький чин и отсутствие какого-либо приданного не остановило его отца.       Минхёк был похож на отца. Волевой, сильный и упрямый — настоящий мужчина, как говорила мать. А Донмина она ласково называла своим драгоценным садом, который казался ей прекрасным сокровищем. Младший уверен, что женщина позаботится о том, чтобы его будущая невеста соответствовала всем пунктам. И была бесконечно красивой, образованной, элегантной.       Вот только Донмин знает своё сердце — оно больше никому не будет принадлежать, кроме той девушки, что танцевала будто лебеди на озере. Ли любовался каждым её движением, и ни в одной больше он не увидит столько грации и женственности, красоты и нежности, силы и стойкости. Столько жизни и любви.       Столько всего, что у Донмина не хватает слов описать её.       — У Вас одна неделя, господин Ли. Уроки французского с сегодняшнего дня отменяются.

***

      Донмин сдерживает свои душевные переживания как может, потому что боится этим себя сломать, испугать мать и разочаровать отца таким проявлением слабости. Они втроём прошли внутрь зала, из-за чего многие обернулись на них. Их семья была для многих примером для подражания, поэтому каждый из них держался стойко, не позволяя никому увидеть их настоящих страхов. Донмин не был исключением — он натянул на лицо вежливую улыбку и старался поддерживать разговор.       Где-то в центре зала, куда Донмин не решился обратить свой взгляд, стояла Ёнджу. Официальная церемония в церкви закончилась ещё час назад, и большинство гостей прибыли в праздничный зал для продолжения торжества.       Семья Ли не могла проигнорировать бал, поэтому они вновь подошли к женатой паре с поздравлениями. Минхёк со своей беременной женой уже подъехали и присоединись к родителям Ли.       Донмин, озвучив поздравления, всё остальное время беседы их семей молчал, даже не решаясь посмотреть Ёнджу в глаза. Он натыкался взглядом на подол её свадебного платья, белоснежного, как первый снег. Точно писанный ангел на картинах — неземная.       Ли поднял глаза и увидел в её глазах отражение своих самых сильных чувств, которые сегодняшним вечером он скрыл даже от себя. Ёнджу ему улыбнулась, и у Донмина от этого внутри всё дрогнуло, заставляя кожу покрыться колющими мурашками. Всё, как в тот вечер. Эта улыбка и звёзды, незаметно и быстро скатившиеся по щекам, — его разбили.       Волосы, что были убраны назад, скрывались за кружевной фатой, но парень успел заметить до того, как она уйдёт, заколку, что он подарил ей тогда. Белоснежный жемчуг скрывался за узорами, а другой конец деревянной палочки выглядывал из-под собранных волос у шеи. Никогда ещё фраза, навсегда застывшая на поверхности дерева, не заставляла его сердце дрожать, гулко отдаваясь болью во всему телу.       Донмин думал, что справится с собой этим вечером. Не позволит этим чувствам дать о себе знать в самый неподходящий момент. Но так глубоко ошибся, когда его голос предательски дрогнул. И каждый член его семьи услышал это горькое отчаяние, которым было пропитано каждое слово.       — Я надеюсь, что Вы будете счастливы.       «Что Вы, Ёнджу, позволите мне не отпускать Вас и любить каждый день, проведённый в вынужденной разлуке».       Через месяц после торжества всем в столице стало известно о том, что молодая семья Мун покинула границы города. Донмин, стоило им вернуться после свадьбы, на следующее же утро покинул родительский дом, вновь оказываясь в стенах ставшего родным дома. Вот только спустя время, проведённое в комнате, которая всегда было его убежищем в детстве, даже его кабинет не казался таким же.       Изменился Донмин, а вместе с ним менялся и дом, уже до основания впитав в себя это одиночество. И ведь чувство, с которым он покинул на неопределённое время дом, — связано с Ёнджу. Тогда Ли был окрылён любовью, даже зная тот факт, что она чужая. Но день их бракосочетания с Мун Бином казался ему таким далёким и нереальным, что Донмин с головой погрузился в это щемящее чувство.       И, оказавшись здесь, он пропитался им вновь. Будто в первый раз.       Сидя за столом и перебирая неубранные бумаги, Донмин наткнулся на свои нотные записи. Мелодия будто неживая, и Ли вносил изменения, слушая голос своего сердца. И ему так понравилось это ощущение, которое отголосками напоминало о Ёнджу. О невозможности быть рядом с ней и о том, что хоть на какой-то отрезок времени она душой вся принадлежала ему. Что только Донмину она подарила своё сердце и оставила в его руках всю себя.

***

      Донмин знал новый адрес девушки, потому что она однажды проговорилась. Поэтому на конверте писать её имя было крайне тяжело — мозг не принимал до конца Мун Ёнджу. Но теперь оно казалось ему единственным мостом между ними, красной нитью, соединяющей их души горестной судьбой. Отдушиной Донмина.       Прошло несколько месяцев с того дня, когда Ли слышал о девушке хоть что-то. И хоть время беспощадно улетало, оставляя Донмина жить прошлым, Ёнджу начинала жить новой жизнью, которую она никогда не сможет полюбить.       «Сердце словно знает, что Вы пока не отказались от того времени, что провели рядом со мной? Я виноват перед Вами в том, что подарил ложную надежду на наше совместное будущее, пусть даже мы оба и знали о невозможности этого.       Однажды перед сном я решил представить на пару минут, какого это — жить без единого воспоминания о Вас. Неужели, такое и вправду было бы возможно? Возможно ли выжить из памяти целый мир, который когда-то принадлежал мне? Я не знаю.       Я вдруг резко очнулся, словно от кошмара, где Вас нет, и понял, что попал в кошмар ещё хуже предыдущего — Вы есть, но Вы не моя. И я каждый день хочу быть рядом с Вами, так сильно и дотошно, что голова кружится.       Я словно теряю рассудок, когда вспоминаю о Ваших тёплых объятиях, о Ваших тёплых руках и улыбке. Хочу держать Вас за руку и целовать, долго и нежно. Я так нуждаюсь в Вас. Я опьянён этим бесконечным чувством, которое не могу держать под контролем 7 сентября, 1778 год».