Перекресток миров 2: вторая попытка

День Элли так не похож на день Стефани: ребенок, ребенок и еще раз ребенок. За ним нужен глаз да глаз, вечное внимание. Постоянная забота о дочке, суматоха, шум и ни капельки времени на себя - вот, что встречает Стефани в новом теле. Девушка не понимает, как Элли, будучи такой амбициозной и талантливой, могла так легко отказаться от карьеры в пользу семьи. Неужели она так любила Джека, что была готова полностью посвятить себя ему и детям? Может, она просто не так сильно любила музыку, как виделось это Стефани? Когда Брэдли рассказывал ей, какой должна быть ее героиня, он описывал ее как женщину, которая полностью поглощена работой - сначала в ресторане, а потом и в музыкальной стихии. Стефани казалось, что семья в иерархии интересов Элли была где-то далеко внизу. Увидев, во что превратилась ее жизнь теперь, она уже не была так уверена в своих взглядах. Элли выбрала материнство вместо карьеры, скрылась от мира, посвятив свою себя самым близким людям. Это в голове не укладывалось у Стефани, которая в своей реальной жизни была так далека от этого шага, хотя часто задумывалась о семье. Ей никогда не хватало смелости признаться даже себе, что она может поставить что-то превыше своей музыки. Она боялась думать о будущем, в котором место концертов и фанатов заняла бы семейная жизнь. Оказавшись в такой новой для себя среде, Стеф не могла до конца понять нравится ли ей это или нет. После завтрака, согласно их распорядку дня, с маленькой Стефани нужно совершать небольшую прогулку. Джек не отходит от дочки ни на шаг, пока она играет с псом Чарли в мячик. Элли тихонечко подглядывает за этим через стеклянную дверь и ловит себя на мысли, что эта сцена, если не считать присутствия ребенка, очень похожа на момент из фильма, когда Элли наблюдала замужем, сидя за роялем. Она улыбается и решает, что может сделать эту идиллию лучше: она садится за музыкальный инструмент и наигрывает несколько мелодий. Музыка разносится по дому и немного слышится и на улице. Джек слышит давно забытые звуки прикосновения к клавишам и сразу же направляется скорее в дом, надеясь, что он успеет до того, как его Элли прекратит играть. К его удивлению, мелодия не прекращается, когда он входит. Уже много месяцев подряд любые его уговоры сыграть Элли что-нибудь или просто спеть с ним заканчиваются провалом, а если она и вспоминает музыку, то только в одиночестве, но сегодня что-то произошло, и его жена вновь делает то, что старалась забыть всё это время. - Тебе нравится? - спрашивает она, не отрываясь от занятия. - Любимая, - он стоит рядом с ней, - неужели ты вернулась? - Вернулась? - Стеф не понимает, к чему он клонит. - Ты так давно не играла, я думал, что больше не услышу твоей музыки, - он целует ее. "Так значит, Элли не просто ушла со сцены, так ей даже для себя времени поиграть нет?" - думает Стеф. - "Весело, однако, ей живется. Неужели и мне, чтобы стать мамой, тоже придется бросить мое любимое дело"? - Что это за мелодия? Не узнаю ее, - говорит Джек. - Это кое-что новое, - отвечает она, - называется "Million reasons"... - Миллион причин, - Джек задумывается, - что это значит? - Да так, просто мысли в слух, - только она говорит это, как они вдвоем слышат детский плач. Стефани! - О черт, я оставил ее одну, - Джек вскакивает с места и бежит на улицу. Стефани улыбается ему вслед. Она не скажет ему, почему она играет эту песню сейчас, про себя напевая слова. Он не поймет ее, ведь он не знает, что перед ним сейчас не Элли, а Стефани, чьи мысли так идеально описываются стихами ее недавнего хита. Всего лишь полдня прожив совсем другой жизнью, она задает себе вопрос: если она вернется в свое тело, готова ли она будет согласиться на такую же судьбу заботливой мамы? Ей нужна всего одна причина против миллиона, чтобы сделать выбор. Какая же это причина? Она пока ее не нашла... Вдруг Стеф чувствует, как что-то странное происходит с ее животом. Он будто каменеет, создавая ощущение, до этого никогда не испытываемое ею. Что это, черт возьми? Стеф становится так страшно за себя, за Элли и за ту маленькую жизнь, которая растет у нее внутри, что от паники она не может и звука произнести. Она с трудом встает, смотрит на улицу, где Джек снова беззаботно играет с дочкой, и, кажется, начинает терять сознание, у нее немного темнеет в глазах, но это длится не больше секунды. Всё внезапно так резко проходит, как началось. Что это было? Стефани садится на диван. Ее мутит. Голова кружится. В таком состоянии она проводит весь оставшийся день. Ей постоянно чего-то не хватает, но она не может понять чего. Стефани не может найти себе места: то ее мучает голод, то просто воротит даже от запаха пищи. В одну минуту ей жарко, в другую - холодно. Ей постоянно хочется в туалет, причем ей иногда только кажется это. От всего этого неясного беспокойного состояния она устает так, как будто работает на угольной шахте. С непривычки она еле сдерживает весь свой поток стихийных желаний, озвучивая их каждые пять минут Джеку. Ее муж, мягко говоря, удивлен необычно капризным поведением. Он молча выполняет все ее просьбы, которых раньше никогда прежде не слышал от нее. Единственное, о чем всегда просила его Элли - это объятия и ласки, которые он легко предоставлял - но теперь ее словно подменили, она стала совсем другой. Замечает это не только он, но и дочка, которая сторонится мамы, хотя их всегда просто не разлить водой. Стефани чувствует недоверие к себе, поэтому она попросту боится этой маленькой девочки, не знает, как вести себя с ней. Весь день между ними тремя нарастает напряжение, как бы она этого не старалась избежать. - Мне плохо, я пойду в свою комнату, - говорит она, когда в очередной раз Джек приносит ей стакан воды. - Нашу комнату ты имела ввиду? - язвит он. - Да, в нашу, - она с трудом встает, мысленно коря себя за то, что сказала так. Она долго сидит одна, радуясь, что никто не мешает ей быть наедине со своими мыслями. Она с радостью бы заснула, чтобы поскорей получить свою обыденную жизнь назад. В доме тем временем постепенно становится тихо. Стеф решает выйти из комнаты. Она заглядывает в щелочку в двери соседней комнаты и видит спящего Джека и маленькую Стефи. Он так старательно убаюкивал ее, что сам заснул вместе с ней: и сейчас преступлением было бы нарушить это сонное царство. "Ну, ладно, - думает она, - пусть спят дальше." Вторая половина дня не отличается от первой: после дневного сна Стефи снова нужно побыть на свежем воздухе, но теперь присматривать за ней вызывается «мама» Стефани. Она сидит в кресле-качалке на улице и наблюдает, как дочка Элли играет с Чарли в мячик. Девочка неумело бросает его буквально на пару метров, и псу не составляет труда мгновенно возвращать его ей снова и снова. Иногда Стефи падает, но сразу же быстро встает, с трудом ловя равновесие. Чувствуется, что она еще не до конца овладела искусством передвижения на двух ногах, но очень старается. Их молчаливую идиллию нарушает внезапно появляющийся Джек. Он выходит из глубины сада с букетом только что срезанных роз. Протягивая их своей жене, он ласково целует ее в щеку, и Стеф чувствует приятное щекотание его бороды. Она непроизвольно улыбается, как будто забыв на секунду, что это всё не по-настоящему, и эти цветы действительно для нее, а не для Элли. - Может, хоть это тебя обрадует и взбодрит? - говорит он. - Спасибо, - скромно отвечает она. Поужинав, семья собирается ложиться спать, а вернее, только делать вид, чтобы уверить маленькую Стефи, что день действительно подходит к завершению. Она совсем крошка, поэтому ей необходимо спать очень много, чего она совсем не хочет. Не по годам смышленая, она словно чувствует, что взрослые еще и не думают спать, а ее хотят бросить одной в темной комнате. Она хнычет, но Джек непреклонен: - Ты все равно идешь в кровать, маленькая принцесса, и не надо давить на мою жалость. - Может, она посидит с нами еще немного? - говорит Стеф. - Еще же совсем рано. - Мы сегодня даже позже обычного, посмотри на время, дорогая, - отвечает Джек, берет дочку на руки и отправляется с ней в ванную. На часах совсем "детское" время, однако именно такое и подходит для того, чтобы начинать долгий процесс укладывания ребенка. От последнего мультика до первых снов каждый день проходит целый ряд ритуалов, сопровождаемый где большими, а где меньшими препятствиями в виде плача и капризов маленькой девочки. Купание с пеной и резиновыми игрушками, чистка зубов, а после долгое и не всегда желанное одевание в пижаму - всё это занимает много времени и сил молодых родителей. Последний месяц эти задачи целиком возложены на плечи Джека, и он уже наловчился успевать делать их всех друг за другом, не привлекая Элли. Он старается не нагружать ее делами, которые может делать сам, поскольку сильно, даже иногда излишне, бережет ее. В этот вечер, не зная заведенных в семье порядков, Стефани рвется в бой. Она думает, что возиться с ребенком - полностью ее забота, не смотря на ее положение. Она не хочет, чтобы Джек посчитал ее ленивицей и, засучив рукава, смело идет в ванную комнату, где уже шумит вода. - Решила нам помочь? - говорит Джек, поворачиваясь к ней, как только она появляется в дверях. - Мы сами прекрасно справляемся. - Разве не я должна это делать? - спрашивает она растерянно. - Нет, Элли, я не хочу, чтобы ты лишний раз наклонялась, и потом, тут очень жарко, тебе не стоит испытывать свой организм на прочность, - говорит Джек, - лучше подогрей пока ей молока, пожалуйста. Потупив взгляд, Стеф решает послушаться его и удалиться. Она закрывает дверь и идет на кухню. Налив в кастрюлю молоко, она внимательно следит, чтобы оно не перекипело. Эти простые бытовые действия кажутся ей такими непривычными. Ей не дает покоя мысль, что Элли из этой реальности ведет себя совсем не так, как описывал ее Брэдли: живет такой простой земной жизнью, словно она не звезда, а обычная домохозяйка. "Интересно, а смогла бы я жить так?", - задумывается она. Она качает головой: наверное, не смогла бы. Ей нужен простор, музыка, люди, творчество, а не готовка, стирка и мучительное ожидание, когда на свет появится очередной ребенок. Девушка отгоняет странные мысли, не имеющие сейчас никакого веса - ведь прежде всего, ей нужно оказаться в своем теле, а потом уже размышлять на темы, готова ли она завести ребенка. Ее задумчивость не доводит до добра: молоко перегревается и вскипает. Оно на глазах убегает из кастрюльки. - Черт! - говорит Стеф в слух. Она начинает быстро уничтожать следы своей оплошности, оттирает пригоревшее молоко от плиты, моет посуду, а тем временем Джек уже выходит из ванной с маленькой Стефани на руках. Через какое-то время она слышит его голос: - Мамочка, мы ждем второй ужин! - Минуту, - отвечает она, быстро достает из холодильника новый пакет молока, чтобы на этот раз не ошибиться и не перегреть его. Со второго раза у нее выходит значительно лучше, не сказать, чтобы идеально, но температура оказывается уже в пределах допустимых значений. Поднявшись наверх, Стеф заходит в комнату к дочке и видит умилительную картину: Стефи тихонько сидит на коленках у папы и перебирает руками детскую книжечку совсем как взрослая. Ее пальцы пока неумело касаются страниц, ведь для нее даже такое простое действие выполнить не легче, чем сыграть гитарное соло. Стеф приостанавливается в дверях комнаты, боясь быть лишней. Она ощущает сейчас себя совсем не на своем месте: этот момент должна видеть Элли, а не она. Стеф входит в комнату, протягивает молоко и сразу же спешит удалиться, но Джек останавливает ее, нежно касаясь ее руки. - Куда ты? - спрашивает он. - Джек, я.... Она не говорит ничего, садится с ним рядом на кровать, совсем не смотря в его сторону. В этот момент девочка бросает книжку на пол и смотрит на маму, словно ожидая от нее объяснений. Она сползает с колен папы и медленно подходит к Стефани, пристально всматриваясь в нее. От этого девушке становиться немного не по себе: дочка Элли точно что-то заметила. - Она так странно на тебя смотрит сегодня, Элли, - говорит Джек. - Интересно, о чем она думает? - Понятия не имею, - отвечает Стеф, хотя она прекрасно чувствует, в чем тут дело. "Вот бы завтра все это закончилось, - думает она про себя, - иначе они точно все поймут". Родители оставляют дочку одной, гасят свет и удаляются из комнаты. Молчаливая Стефани идет в комнату вместе с Джеком. За целый день она действительно устала. Она ложится в кровать, но одна единственная мысль тревожит Стефани: чтобы Элли в ее теле поскорее справилась со своей задачей, и все вернулось на свои места. Стефани ощущает, как ей морально и физически тяжело быть в новом теле. Джек пристраивается рядом с ней, чуть приобнимает ее и кладет ладонь ей на живот. - Совсем скоро, - шепчет он, - еще немного осталось потерпеть. Стеф поражается, как он чувствует ее настроение. Может, он также легко поймет ее, если она расскажет ему свою невероятную историю? Вдруг ей в голову приходит новая мысль: Элли ведь намного тяжелее сейчас. Она одна в новом мире, где у нее нет никого, кто оказал бы ей помощь, объяснил ей, что к чему. Весь день Стеф ныла о том, что ей тяжело, но ведь на самом деле, ее положение было намного легче, чем дела у Элли. Ей так стыдно, что она подчеркивала свои страдания, вела себя так капризно. - Джек, я хотела извиниться, - говорит она, - я весь день жаловалась на всё подряд, я, наверно, обижала тебя. Но я не со зла, просто так вышло. - Элли, что за глупости? Для тебя естественно так вести себя. - Как избалованная принцесса? Нет, моя беременность не оправдание. Мне совсем не так плохо, как я показывала, просто мне непривычно все это. - Непривычно? О чем ты? Стеф понимает, что сказала лишнего. - Ничего, все хорошо. Давай спать. Она говорит это и отворачивается, однако сразу понимает, что спать на боку она не сможет. С трудом она переворачивается на спину, устраивается поудобнее, но ей все же неудобно. Она поправляет подушку, укутывается в одеяло но потом сбрасывает его. Проходит не меньше часа, прежде чем она засыпает. Все эти маленькие неудобства в течение дня реально выматывают ее настолько, что все мысли, с которыми она засыпает, о том, как чертовски тяжело быть беременной. Она может перечислить действительно миллион причин, никогда не обрекать себя на эти страдания. И ей нужна лишь одна, чтобы перевесить чашу весов. Но ее все еще нет.