replaced the fine mind behind your face

Когда она впервые услышала на борту «Ястреба», как Кандерус говорит на мандо’а, то резко развернулась и едва не воткнула нож ему в горло. Это был совершенно бессознательный, иррациональный поступок, и она пожалела об этом, едва нож вылетел из ладони. Ей повезло: клинок был плохо сбалансирован, и она не практиковалась в метании — хорошего бластера было более чем достаточно. В итоге лезвие вонзилось в стену главного трюма сантиметрах в пятнадцати от лица Ордо, и все присутствующие замерли. — Черт, прости, — воскликнула она — слова продолжали литься потоком. — Черт, — выругался Кандерус, но в голосе слышалось уважение. Он выдернул нож из стены. — Не думал, что такой клинок сможет войти в дюрасталь. Смотри, на целых пять сантиметров. По его ответу она поняла, что Кандерус простил её — если он вообще был склонен злиться на тех, кто беспричинно метал в него ножи. Она облегченно вздохнула и подошла ближе. И правда: выглядело действительно впечатляюще. К тому же Миссия знала, как латать отверстия в дюрастали, так что все было в порядке. Разговора с Бастилой, конечно же, не удалось избежать. Пришлось со смущением объяснять, что произошедшее было случайностью и она среагировала инстинктивно. Такое иногда случалось при ПТСР. Она не слышала мандо’а со времен Мандалорских Войн и на долю секунды будто оказалась на каком-то из Приграничных миров, сражаясь за свою жизнь в попытке расчленить врага, который загнал её отряд в угол. (Правда, последнее она не упомянула. Вряд ли Бастила, убежденный джедай, одобрила бы это. Она слабо представляла, как вели себя джедаи — ни один из них не сражался вместе с её отрядом, и у них не было особых причин посещать её родное захолустье. Бастила казалась ей своего рода монашкой, перед которой стоило воздержаться от ругательств и упоминаний секса. Позже она пожалела о том, что слишком прилично вела себя в присутствии Бастилы — возможно, в ином случае членам Совета не пришла бы в голову безумная мысль сделать её джедаем.) Но тогда она об этом не задумывалась, больше озадаченная непонятно откуда взявшимися воспоминаниями и тем, что она чуть не убила одного из своих союзников — пусть и прекрасно понимала почему. Беспокоило и то, что она понятия не имела, в какой битве успела услышать мандо’а. Она же служила на флоте, разве нет? По крайней мере, согласно её документам. Но этот факт не должен был вызывать сомнений, так что она решила не проверять список конфликтов, в которых участвовала во время Мандалорских войн — не признавать же, что она ничего о них не помнит. Этому должно быть разумное объяснение. Всё встанет на свои места, как только она его найдет. Честно сказать, до прибытия на Дантуин и появления целого списка проблем, требующих немедленного решения, она была уверена, что сходит с ума. Проблемы с мандо’а, пусть и странные, были лишь одним из пунктов в длинном перечне причуд. Например, она не знала, когда успела выучить тарисский диалект тви’лекского, стандартный для этого сектора, расположенного вдали от родного мира тви’леков. Она помнила сами уроки, но, уточнив детали программы в попытке хоть как-то привести в порядок кашу в голове, узнала, что в её школе преподавали гораздо более распространенный рилотский диалект. Обнаружив это, она решила не пытаться понять, какие языки учила в прошлом, и не касаться темы языков вообще. Но на этом странности не закончились. По пути к Дантуину они с Миссией чинили Т3, у которого замкнуло предохранитель, и она объясняла девушке особенности проводки этой модели. Миссия, естественно, поинтересовалась, откуда у неё такие познания в механике. Она боязливо погрузилась в темноту памяти, от которой обычно не было пользы, и не нашла ответа. Никаких уроков, обрывков воспоминаний об учителе, ничего, даже отдаленно напоминающего источник её познаний. Лишь затуманенное временем ощущение плотных перчаток на руках и запаха растительности — предположительно, аромат её родной планеты Дералии. — Ковырялась в дроидах в детстве, — ответила она, надеясь, что так оно и было. Не говоря уже о том, что Дантуин казался странно знакомым. С первого шага на поверхность планеты на нее нахлынули воспоминания о стойком аромате растительности — Дантуин ассоциировался у неё именно с этим, и не только. Затягивающие небо от края до края тучи, кристально чистые озера, запах озона от светового меча, лезвие которого прошло в дюйме от её лица. Возможно, все это было лишь игрой воображения… Но, когда ей выдали робы падавана, она поднесла их к лицу и вдохнула полной грудью. Ощущение дома от запахов сшитого вручную хлопка и некрашеного шелка заставило её разрыдаться. За последние недели таких мелочей был не один десяток, но всё это меркло перед тем, как часто она не могла вспомнить собственное имя. Оно утекало подобно воде сквозь пальцы, ускользало как знаменательные даты давно отгремевшей войны, которые нужно было вспомнить на парах в университете. Она заметила это далеко не сразу. Пожалуй, логично: большинство людей не думали о себе в третьем лице. На «Шпиле Эндара» все помнили её имя лучше неё самой или называли «лейтенантом»… Черт, опять забыла. Лейтенантом как-её-там. А Карт, к счастью, был таким параноиком, что наверняка помнил наизусть даже досье на уборщиков «Шпиля» — да упокоятся они с миром — так что она держала рот на замке, когда пилот представлял их незнакомцам во время приключений на Тарисе, и это не имело значения. Пусть избирательные провалы в памяти не слишком мешали, сущей странности происходящего это не отменяло. Может, она сходила с ума или последствия травмы головы оказались куда серьезнее, но ничего не объясняло того, что началось ещё до Тариса. Возможно, из-за всего этого она быстро забыла о том, как чуть не проткнула Кандеруса ножом, задолго до прибытия на Дантуин. А тот вроде бы и не пытался особо избегать встреч с ней — Кандерус не отличался общительностью и зачастую коротал время в грузовом трюме в гордом одиночестве. Поэтому она и не ожидала, что он обратится к ней. В тот момент она отчаянно пыталась не думать о том, насколько естественной казалась тяжесть светового меча в ладони, будто бы она все тридцать четыре года своей жизни пыталась разрубить Бастилу надвое во время тренировочных спаррингов. В теории, она должна была заняться чтением заданных Советом материалов по устоям и философии Ордена. Но вместо этого, в лучших традициях студентов всей галактики, решила воспользоваться благоприятной для прогулки погодой и как-то даже позабыла о своём задании. — Хэй, — поприветствовала она Кандеруса, разочарованно тыча пальцем в датапад, на экране которого была заданная учителями история Ордена. — Проблемы с кораблем? — Она попыталась скрыть звенящую в голосе надежду. Скорее всего, та относилась к числу вещей, которые джедаи не приветствовали, как и практически всё, что она делала в присутствии Врука и Бастилы. В университете ей хотя бы позволялось выражать недовольство. — Пришел поговорить. Пройдёмся? Он с подозрением посмотрел на джедаев вокруг, и она изо всех сил старалась не рассмеяться, поймав на себе неловкие взгляды. Может, она могла бы заплатить Кандерусу, чтобы тот ходил рядом и выражал недовольство за неё. — Не могу. Мне нельзя покидать анклав, иначе я бы уже давно вернулась на корабль, — ответила она. — Черт. Здесь есть где уединиться? — Моя комната, но там наверняка жучки. — Она пожала плечами. Она была безмерно благодарна джедаям за то, что ей, как самой старшей из падаванов, выделили отдельную комнату вместо койки в общежитии, но не питала иллюзий по поводу подозрительности Совета ко всему, что двигалось. Кандерус на мгновение задумался. — Здесь есть фонтан? — Да, несколько. Пойдем, я тебе покажу, — ответила она, несколько удивившись его внезапному интересу к архитектуре, и поднялась. Она была рада любому поводу оторваться от чтения. Она сложила два и два, только когда они уселись на бортик фонтана в центре самого большого двора анклава. Глядя на рыбок, она задумалась о том, как громко шумит вода. Логично — рядом с фонтаном было бесполезно ставить жучки или пытаться что-то подслушать, шум воды заглушил бы звук их голосов даже на расстоянии вытянутой руки. Она знала, что Кандерус был прекрасным бойцом, но не задумывалась о его познаниях в тактике или умении действовать скрытно. Он даже вырос в её глазах. Почувствовав взгляд Кадеруса, она посмотрела в ответ. — Итак, — начала она, стараясь контролировать свой голос. — Итак, — повторил он. — Видимо, пока что мы тут застряли. Не знаешь, когда Совет тебя отпустит? — Даже не знаю, что им вообще от меня понадобилось. — Она пожала плечами. — Мы должны были понять, что происходит в руинах, которые были в видении Бастилы — мы обе это увидели, — но они хотят сначала «подготовить» меня. Кандерус кивнул в ответ. — Знаешь, на Дантуине есть еще один космопорт. Кораблей там немного, но я подумал… — Ты хочешь улететь, — прервала она его, удивленная внезапно накатившей усталостью. Карт и Бастила обязаны были обязаны остаться — приказ есть приказ. Миссии и Залбаару некуда было лететь, да и кредитов на это не было, что уж говорить о Т3. Но Кандерус, по здравому размышлению, был волен идти куда хочет. Наемнику его уровня было бы несложно найти работу, особенно учитывая, что из-за бомбардировки Тариса никто, скорее всего, не узнал о его предательстве Давика. Что-то промелькнуло у него на лице — возможно, нежелание продолжать говорить, хотя она и не успела понять точно. — Подумал, что тебе не захочется меня больше видеть, раз уж я больше не единственный твой способ улететь с Тариса. — Не захочется видеть? — озадаченно повторила она. — После случившегося на «Ястребе», — ответил он без осуждения в голосе, и всё внезапно встало на свои места. О чёрт. Весь их полет до Дантуина он думал, что она — ветеран с ПТСР, которую тошнит от одного его существования… — Ты всё не так понял, — ответила она, почему-то жутко краснея. Ветераном тут был Карт, параноик до последнего вздоха, но она не считала это его слабостью и ни в чём не винила. Так почему она внезапно безумно застеснялась своей реакции? — Это просто… Рефлекс, понимаешь? — Рефлекс, — он усмехнулся. — Да, понимаю. Думал, ты была на флоте, а не в армии? Возможно, дело было в непринуждённости обстановки — о джедаях можно сказать многое, но в архитектуре они разбирались, — или одиночестве: из всех друзей она разговаривала в последнее время только с Бастилой, и та была едва жива от напряжения, так что её беспокоить не хотелось. — Да, я тоже так думала, — мрачно ответила она. Кандерус моргнул и вопросительно хмыкнул, и слова полились из неё рекой. Видимо, одного момента слабости оказалось достаточно — сначала она собиралась поведать ему о ненадежной памяти и оправдать это травмой головы. Но вместо этого рассказала ему о курсе тви’лекского в университете, о её непонятно откуда взявшемся боевом опыте (она была переводчиком, откуда взяться навыкам, внезапно возникшим на Тарисе) и странном ощущении, будто она уже проходила обучение у джедаев раньше, в другой жизни. — …и я порой даже не могу вспомнить своё имя, это должно быть элементарно, всего два слова, просто… Черт, опять забыла, — закончила она, потирая лицо. Кадерус изогнул бровь вместо того, чтобы назвать её сумасшедшей или развернуться и уйти, чего она и ожидала, случись подобный разговор. — Ориси. Ты представилась, или Республиканец представил тебя, когда мы встретились в кантине. Талин Ориси. — Точно, — она ответила, надеясь, что не забудет уже через пару минут. — И я должна это помнить. Это ведь моё имя. — Да, чертовски странно, — ответил Кандерус, нахмурившись и смотря куда-то вдаль. Почему-то она сомневалась в том, что его интересуют цветущие лозы, оплетающие стены двора. «Четыре с половиной метра», — внезапно подумала она. Залезть будет нелегко, но вполне возможно, и в анклаве наверняка должна быть веревка… — Я видел такое раньше, — сказал Кандерус, и мир вокруг как будто остановился. — Что? — переспросила она. — На войне. — Кандерус постучал пальцами по бортику фонтана. — Нечасто, конечно, но я был не последним мандо в командной структуре Ордо, и, когда дело касалось необычных вопросов, с моим мнением считались. — Например, когда солдаты срывались и сходили с ума? — Например, когда джедаи промывали им мозги и заставляли забыть своё прошлое, — ответил Кандерус, и мир как будто снова остановился. Казалось, она должна была исключить даже такую возможность. Должна была без тени сомнения знать, кто она на самом деле, свято верить если не в твердость памяти, то хотя бы в то, что все воспоминания — ее собственные. Она должна была помнить своё имя. Но, казалось, в этот момент она будто прозрела, будто вспомнила значение важного для понимания смысла предложения слова, будто наконец-то разобралась в стратегии врага… (Она ведь была переводчицей, а не командующей.) — Думаешь, кто-то сделал это со мной? Какой-то джедай? — она спросила, уже твердо уверенная в том, что так оно и было. Это многое объяснило бы, если не вообще все происходящее. Опасения Бастилы; так озадачивший Карта факт, что джедаи настояли на её присутствии; требование Совета остаться… — Это дело рук Бастилы, — сказала она, слыша себя будто со стороны. Будто она была далеко за стенами двора. — Либо она в этом замешана, либо хотя бы знает, что происходит. Вот почему она выглядит… — Такой виноватой? Я заметил. Думал, это из-за какой-то джедайской чуши, но, видимо, нет. Она напрягается, когда с тобой разговаривает. — Он пожал плечами. — Не могу утверждать, что это сделал джедай, но они точно в этом как-то замешаны. Кто бы это ни был, они явно напортачили, иначе ты ничего бы не заметила. — Значит, мне промыл мозги таинственный дилетант, — ответила она, уткнувшись лицом в ладони. Хотелось то ли заплакать, то ли засмеяться, но на это не было сил, да и толку мало, так что она просто откинула волосы с лица. — Так что будем делать? Если ты ещё хочешь остаться, конечно. Кандерус медленно покачал головой. — Я уже говорил, что встреча с тобой — самое интересное, что произошло со мной за последние несколько лет. Скажешь что-то Совету? Над этим ей даже задумываться не пришлось. — Скорее всего, они пожурят меня за чрезмерную эмоциональность и заставят пить с ними чай. — Кем бы она ни была в другой жизни, она явно тоже не любила чай. На ум пришел другой, худший вариант. — Или мне снова промоют мозги. — Мне тоже так кажется, да. Думаешь, Бастила что-то знает? Уверен, она разговорится, когда мы будем на корабле без анклава джедаев под боком. — Губы Кандеруса растянулись в неприятной ухмылке. — Может, удастся разузнать побольше во время задания Совета. — Может быть, — ответила она, уставившись на воду фонтана. Ей не хотелось причинять Бастиле вред — джедай стала ей близка за последние недели, — но до этого могло и не дойти. Бастила была напряжена как пружина, скована по рукам и ногам чувством вины, и одного разговора наедине может быть достаточно. Она заслужила ответы на свои вопросы. Шум фонтана заполнил собой все вокруг, заглушил тихое перешептывание других джедаев, бродящих по саду, и доносящиеся из тренировочного зала анклава звуки. На мгновение в мире не осталось ничего, кроме белесой пены и молчащего Кандеруса под боком. В это мгновение нечто всплыло на поверхность темных вод её памяти. Не воспоминание как таковое, скорее что-то вроде дежавю. Она сидела на бортике очень похожего, может, даже того же самого фонтана со световым мечом в руках. Она что-то говорила, но что именно?.. — Ты последуешь за мной? — полубессознательно спросила она, вторя всплывшим в памяти словам. — Кто-то тебя подставил, — ответил Кандерус. — Это чертовски подло, так что если ты спрашиваешь, готов ли я помочь тебе понять, кто именно — конечно, черт побери. Даже если ради этого какое-то время придётся сражаться за Республику. Собеседник из её воспоминания ответил по-другому, но, кто бы это ни был, он тоже согласился. В этом она была абсолютно уверена. — Уверена, мы преуспеем, — сказала она, вновь вторя своему неизвестному второму я. Воспоминания растворились как туман, но она знала, что на этом они не закончатся. Вместе они узнают, что она позабыла.