Встать и жить дальше

      Их встречи продолжались. И каждый раз Таина, обещая себе на следующем сеансе быть похожей на себя, срывалась в «непохожесть». И каждый раз Катебу удавалось выудить из нее что-то новое, выловить из нее эмоции. С течением времени бразильянка смирилась с этим. Даже больше, эти собеседования с Гюставом превратились для нее в какой-то смысл пребывания здесь. Ей стало нравиться. Таине стали родными клинический запах медсанчасти, стол и кушетка, сам Катеб, с этим его картавым французским акцентом… Еще позже их встречи сменили свое место прохождения. Вместо «медкабинета» их пристанищем стала комната Гюстава, являющаяся непосредственной «пристройкой» к медсанчасти. Недалеко ушли, но разница была. Другое освещение, обстановка, даже пахло тут по-другому, хотя, казалось бы, клиническая часть помещения прямо за стеной. Их собеседования все меньше напоминали то, что было изначально, в первый раз. Раньше француз и бразильянка даже вели себя по-другому. Гюстав руководствовался врачебной этикой, не выражая своих мыслей по поводу изречений собеседницы. Перейра в свою очередь была или старалась быть хладнокровной и краткой и по окончаниям опросов уходила восвояси, не говоря врачу ни слова. Изначально ей было стыдно за это. За все, что она говорила там, на «приемах», за свою эмоциональность. Ведь она не такая… Или Такая? Бразильянка отказывалась верить во второй вариант. Однако Катеб заставлял ее понимать и принимать это полностью. Их общение вскоре задвинуло врачебную этику медика и темперамент Таины за какой-то высокий шкаф под названием «привязанность», за которым зачастую теряются вещи, такие дорогие нам. Странный дуэт французского альтруиста и бразильской эгоистки приобрел новый поворот. Их все меньше интересовали встречи в качестве собеседований. Само слово «собеседование» стало в своем роде отговоркой, чтобы лишний раз увидеться. Отговоркой для самих себя, ведь эти сеансы психотерапии стали самыми настоящими свиданиями, связывая Таину и Гюстава в сложном служебном романе. Они стали общаться и вне собеседований. Их часто можно было увидеть рядом в столовой, на тренировках, в кругах других друзей-оперативников, с которыми Перейра, как ни странно, наладила отношения. Чем дольше эти двое общались — тем больше Таине казалось, что она отдаляется от «себя прошлой». Девушка оглядывалась назад и видела саму же себя совершенно другой. Сейчас она достаточно открытая и общительная, но от этого не перестает чувствовать себя не в своей тарелке. Эти странные эмоции, почти неизвестные ей ранее, как будто были… Наигранными? Абсолютно ненастоящими. Смотря на других оперативников, что по ее мнению радовались и переживали действительно по-настоящему, Перейра чувствовала себя искусственной куклой. Лишь сейчас она осознавала, что до этого не знала слова «чувства». А, может, ей просто казалось? И то, что она испытывала — реальные эмоции? Девушка не могла знать. Все эти мурашки по коже от приятных слов, бабочки в животе, скребущиеся кошки на душе выглядели для нее чем-то чуждым… Необъяснимым, странным, неправильным. Ей казалось, что у других не так. Почему? Перейра не могла объяснить, но сотни раз пыталась доказать это Катебу, который бесконечно утверждал, что это нормально. Бразильянка свыклась и с этим. Приняла полностью. Это настоящие эмоции? Хорошо, ладно. Будем испытывать их. Но и к этому девушка не просто привыкла, а пристрастилась. Оказывается, реальные чувства вместо хладнокровия — настолько дельная вещь, насколько Таина и представить не могла. И что же получается? Благодаря чему или кому она действительно может радоваться сейчас? Неужели, все это заслуга Гюстава? Наверное, так… На фоне всех этих перемен Таины, ее странный служебный роман продолжался. Катеб и Перейра умудрялись встречаться почти везде. Их вообще редко можно было застать отдельно друг от друга, разве что, в душе или по ночам, хотя и темное время суток эта пара иногда умудрялась проводить вместе. И что они нашли друг в друге? Ах да. Еще изначально Таине нужна была та самая помощь в том, чтобы разобраться со всем, что происходило внутри, а Док просто был оконченым альтруистом, готовым на все ради спасения состояния пациента. В этом их пазл складывался в одну целую картину. Ни Катеб, ни Перейра не знали, как долго они смогут пробыть вместе. Да и не хотели знать. Имело ли это значение, когда они оба жили происходящим, настоящим моментом? Их устраивало все: разница в деятельности, возрасте, характерах. Точнее, это все не имело значения. Была ли это любовь? Возможно. Кто знал, кто знал?.. Однако ни одного, ни вторую это не волновало. Единственное, что иногда не устраивало Таину — зависимость Катеба от работы. Он мог пропадать в медсанчасти целыми сутками, не уделяя девушке ни капли внимания. Но Перейра никогда не пыталась попасть в медчасть специально, чтобы увидеть Гюстава. Она не хотела мешать его работе, а желания калечить себя для этого не было, ведь если бразильянка и попадала в палату по причине нездоровья, француз относился к ней не более, чем как к пациенту. Как ни странно, в этих отношениях Таина чувствовала себя каким-то неразумным ребенком, который ничего не знает. Да, у нее были мужчины и до этого, но те не держались с девушкой больше недели, да и сама Перейра не ощущала к ним ничего. В отличии от бразильянки Катеб знал толк в том, что делал. Неудивительно, он же почти на десять лет старше, да еще и знает психологию людей лучше, чем свои пять пальцев. Гюставу было абсолютно не сложно успокоить Таину в любой ситуации, а психовала она частенько. Да, не по его поводу, но психовала. Будь то невкусная еда в столовой, жесткий матрас, глупый Бейкер со своими советами из жизни… Бразильянке могло не понравиться что угодно. До этого она бы просто умолчала о своем недовольстве или пригрозила бы его причине ножом. Но сейчас… Сейчас девушка словно бы стала более… Терпеливой? Да, переносить свое возмущение стало куда легче, ведь рядом всегда есть такой родной французский врач, что выслушает и молча покивает головой. Ей больше не приходилось держать все в себе и позволять негодованию сжирать себя же изнутри. Это не могло не радовать. Эти двое не дарили друг другу смысл жизни, но дарили те приятные мелочи, которые так хочется иметь в жизни: теплые объятия; легкие поцелуи, кажущиеся какими-то воздушными и неощутимыми; бессонные ночи в философских разговорах; утренние, хоть и не постоянные, подъемы под тихий шепот родного человека. Хотя, разве, не в мелочах смысл?.. Кто знает, кто знает… Наверное, у тебя нет времени и причины задумываться о смысле, когда твой день наполнен приятностью и беззаботностью жизни.