Иллюзия выбора

      20 Огня Очага, 4Э 201. Владение Рифт.       Солнце ещё не показалось из-за верхушек березняка, когда я вышла из хижины, чтобы умыться на улице. В предрассветном полумраке весь лес казался непроглядной серой стеной, которая окружает дом. Пожухлая трава в ночном инее хрустела под ногами, а по-настоящему промозглый осенний ветер пробирал до самых костей. Мой путь лежал через рощицу к горному ручью. По словам Аламара, вода здесь текла со склонов Велоти, выбиваясь ручьём у подножия гор.       Ручей был спрятан межу валунами, которые попадали со склонов, не устояв перед временем и силами ветра. Я осторожно спустилась в небольшую низинку между камнями, где текла ледяная вода, неся с собой мелкие камушки. Прислонив к одному из валунов серебряное блюдо, которое взяла с собой, я зажгла магический свет. Сила его поубавилась, поэтому было не так светло, но хотя бы что-то видно. Из-за всего, что со мной вчера случилось, я не спала почти до утра, а когда проснулась, то увидела на подушке алые пятна. Оказалось, что во время сна у меня пошла кровь из носа, и теперь все лицо было в одном большом красном разводе. На мой вопрос о том, где можно умыться, Аламар отправил меня сюда.       В почти что прозрачной, но немного кривой поверхности серебряного блюда отражалось нечто с копной спутанных в косе волос, которые из пшеничных, стали почти серыми из-за пыли. Кровь размазалась по всей нижней части лица: тощим щекам, острому, вздернутому носу, некрасиво большим губам и узкому подбородку. Голубые глаза смотрели испуганно и устало из-под редких ресниц, а под ними залегли темные пятна. На лбу с правой стороны красовалась шишка. Мне всегда казалось, что лицом я чем-то похожа на зайца. Такая же смешная, с угловатой, вздернутой мордочкой, смотрящая на весь мир большими глазами, в которых плещется испуг.       Я отскребла спекшуюся кровь от горбинки на носу, и зачерпнула ледяной воды. Мелкие ранки неприятно защипало, а до ушиба на лбу я решила больше не дотрагиваться, когда при одном прикосновении он заныл тупой болью. Волосы пришлось кое-как расчесать пальцами и переплести в косу потуже.       Закончив умываться, я достала из голенища сапога свой железный кинжал, который «подарил» мне Мерсер. Лезвие я так и не смогла заточить, и оружие в руках было совсем бесполезно. Оселок потерялся ещё в Вайтране, когда я сбегала из города. Наверное, он выпал из сумки во время драки или побега. Поэтому сейчас мне предстоит наточить лезвие, если не до идеального состояния, то сделать его пригодным для резки хлеба и овощей. Чтобы выполнить задуманное, мне пришлось походить вдоль воды в поисках подходящего камня. Один из таких нашелся совсем недалеко. Насыпав сверху мокрого песка, я начала водить лезвием по гладкому краю, раз за разом проверяя его остроту пальцем.       Солнце уже светило сквозь деревья, а в лесу во всю голосили птицы, когда я закончила свою работу. Кинжал красиво поблескивал в рассветных лучах. Я с нажимом провела по лезвию пальцем, и из-под кожи появилась алая капля крови. Прекрасно. Теперь можно возвращаться.

***

      Пока Аламар собирался в дорогу, я доедала свой завтрак. Ни хлеб, ни сыр уже в горло не лезли, поэтому решено было взять остатки еды с собой. Отложив на холщовый лоскут припасы, мне стало интересно, что маг делает около входа в дом. Полукровка старательно чертил что-то на полу куском мела. Я подошла поближе и взглянула из-за его спины на рисунки. Это были странные круги с даэдрическими буквами внутри. Все, что я смогла понять из написанного — буква лир в центре рисунка.       — Когда ты стоишь за спиной, то это немного напрягает — отозвался Аламар, дорисовывая последний знак.       — Извини… А что это? — указала я на его работу.        — Магическая руна. И, пожалуйста, не наступи ненароком на неё. Сама потом будешь перерисовывать. — мужчина отряхнул руки и отошел к шкафам.       — А это ты придумал такую ловушку?       — Скорее, усовершенствовал — произнес маг. — Раньше это была просто печать с магическим эффектом. Но если сделать это… — он покрутил один из двемерских светильников в сторону на пару оборотов, — …то можно получить прекрасное оружие, которое не только обезвреживает врага, но и забирает его силы. Либо магические, либо физические.       Я сдавленно икнула, представляя как из меня выходят все силы. А вдруг уже всё вышло? Может после пробуждения я чувствовала абсолютное бессилие именно из-за этого?       Аламар запахнул теплый плащ, натягивая алый платок на нос. Ткань скрывала всю нижнюю половину лица, а просторный капюшон довершал маскировку, закрывая полностью голову и затемняя глаза. Не знаю от кого Довакин так старательно пытался спрятаться за одеждой, но получилось у него это прекрасно.       — Я поднимусь первым и спущу для тебя веревку — маг толкнул люк, открывая его. Благодаря своему росту он смог ухватиться за края выхода и, подтянувшись, вылезти наверх.       Спустя пару секунд сверху опустился конец веревки, по которой мне предстояло лезть. Что там Аламар говорил — нельзя наступать на рисунки? Я аккуратно перешагнула узоры из мела на полу, повисая на веревке.       Когда я выбралась, в лицо ударил морозный порыв ветра. Если раннее утро было по осеннему тёмным и серым, то сейчас с неба начал моросить снег вперемешку с дождем. Зима постепенно приходила даже в такие относительно теплые края как Рифт. Я встала на ноги, рассматривая белые облака на небе.       Сзади раздался странный звук. Довакин пускал магические вспышки вниз, туда, где был вход в его дом. Я подошла поближе, заглядывая вниз. Некогда бледные рисунки на полу теперь светились завораживающим блёклым светом.

***

      Опавшая листва громко хрустела под ногами. В голых верхушках деревьев шумел ветер. Еле заметная в подлеске тропа вела в неизвестность. Но я смело доверила наш путь Довакину, стараясь поспеть за его широким шагом, и рассмотреть лес вокруг. Я не любила осень за то, что она — обманщица. Сначала привлекает тебя яркими красками, а потом, спустя вереницу дождливых дней, оставляет тебя в черно-белом мире тусклой природы. И именно чувство некого детского разочарования до сих пор не покидало меня в последние осенние деньки, когда из-за наступающих холодов листва потеряла все краски и опала, реки замедлили свой бег, а солнце так редко ласкало остылую землю.       — Подожди, но Маркарт в другой стороне. — я оторопела, когда Довакин резко свернул с тропы, ведущей к тракту, идя в совершенно противоположную сторону.        — А ты хочешь до Маркарта идти пешком? — не поворачиваясь ко мне произнес маг.       — Ну… я думала… на повозках можно легко доехать до любого города. — я уже догадывалась к чему идет дело. И меня это не радовало.       — Дорого. — коротко бросил мужчина. — Легче взять лошадей. Тут недалеко есть поселение, где я оставляю своего коня на постой. И тебе тоже подберем лошадь.        — Но… это тоже дорого. — за разговором я не заметила коряги под ногой, и чуть не упала. Благо, Довакин успел ухватить меня за руку.        — Я спас этих людей от нашествия горных троллей. Думаю, в качестве благодарности они скинут пару септимов.       Я отдернула руку из его хватки, отряхивая штанину от налипшей грязи. В голове крутилась мысль о том, чтобы рассказать о своей проблеме. А вдруг не поймет? Или будет смеяться? Хотя, к последнему за семь лет в Темном Братстве я привыкла. Но Довакину было всё равно на мои переживания, и он продолжил путь, лишь крикнув «Не отставай!».       — Аламар! — я смогла нагнать его лишь у низины. Довакин остановился, молча поворачиваясь ко мне. — Я… Я не умею ездить на лошади. Точнее они меня не любят. Постоянно пытаются скинуть с себя или укусить. Поэтому мне никогда не доводилось путешествовать верхом. — я ощутила жар на щеках. Опустив взгляд на носки сапог, я смиренно ждала насмешек или недовольства со стороны мага.        — Идем.       Я подняла взгляд на мужчину, видя лишь его удаляющуюся спину. Будто камень с плеч упал. На душе так стало легко оттого, что никто надо мной, такой трусихой и недотепой, не посмеялся. Я чуть приободрилась, продолжая следовать за своим проводником.        Оставшуюся половину пути до поселения мы провели в молчании. В отличие от прошлого дня, сегодня Аламар был менее разговорчив. С самого утра он витал где-то в своих мыслях, лишь иногда отвлекаясь на мои вопросы. По взгляду было видно — его что-то тревожило. Хотя, о чём это я думаю? Мне должно быть всё равно от его переживаний.

***

      Поселение из десяти низеньких домов лежало между рекой и дорожным трактом. Немноголюдные улочки встретили нас тишиной. Люди уже собрали свой урожай, и теперь готовились к зиме. В маленьких окошках, затянутых бычьим пузырем, виднелись тусклые огоньки, мерцали тени. На улицу опустился настоящий мороз, и весь утренний дождь превратился в наледь. И если кое-где тонкая морозная корка трескалась под ногами, то на широких лужах, которые раскинулись посередь улиц, я скользила при каждом шаге. Приходилось идти, опираясь о шаткий, низенький забор.       Мы свернули с широкой улицы, заходя в чужой двор. В отличие от остальных дворов в поселении, этот выглядел богаче и солиднее. За большим деревянными домом, где был, даже, второй этаж, виднелось поле. Недалеко от сарая находился колодец, а чуть дальше хлев и какое-то длинное строение.       Из-за угла выбежал огромный черный пес с порванным ухом. Зверь начал заливаться в диком лае, раздуваться, словно меха в кузнице, широко расставил лапы и оскалился рядом желтых клыков. Я отскочила в сторону прежде, чем увидела, что пса держит огромная цепь, уходящая к столбу. Довакин же спокойно начал обходить зверя по дуге так, чтобы собака не могла достать до него.       — А ну, закрой пасть! — дверь в дом открылась, и на порог выбежал хозяин. Это был высокий, огромный, словно медведь, норд. Судя по одежде, мужчина был либо зажиточным крестьянином, либо главой поселения. Он схватил собаку за загривок, поднимая на задние лапы. Пес взвизгнул, пару раз клацнул по воздуху зубами и утих. Похоже, зверь боялся своего хозяина не меньше чужаков.        — Доброго дня, Бьёрн — Аламар скинул с головы капюшон и снял платок.       — Доброго, доброго — заулыбался Бьерн, всё ещё крепко держа пса. — Если ты за лошадкой, — мужчина глубоко вздохнул, — то нет более её. Знаю, моя вина, не уследил. Я по последним теплым денькам решил моих лошадок выпасти перед зимой, но как на зло из леса вышла стая волков. Твоя кобылка струхнула, побежала в лес. А волки за ней. Я её пошел искать, а она уже. — норд провел свободной рукой по шее. — Демоны! Загнали её на скалы. Там то она и навернулась вниз. Но не бойся, я тебе новую дам.        Бьерн отпустил собаку, которая смирно села, вжав голову в плечи, а сам пошел в сторону конюшен. Довакин нагнал его на полпути и, остановив за плечо, что-то прошептал, кивая в мою сторону. Норд сначала удивился, а потом, взглянув на меня, быстро закивал головой.       Длинный дом за хлевом оказался конюшней. В шести стойлах стояло всего три лошади. Огромный жеребец в рыжих яблоках при нашем приходе начал подниматься на дыбы, фыркать, бить копытом в пол. Изящная и стройная, словно косуля, вороная кобылка попятилась назад, утыкаясь в доски. И лишь мохнатый коренастый гнедой мерин спокойно жевал свежее сено в стойле. Наверное, из-за густой челки, которая закрывала ему глаза он ничего не видел и не успел испугаться чужаков. А точнее меня.       — Могу предложить эту красавицу заместо пропавшей лошади. — Бьёрн вывел кобылку из стойла, а она тут же затрусила в сторону подальше от меня.        — А не сдохнет по дороге? — усмехнулся Аламар, всё время оглядываясь на буйного жеребца.       — Я её у имперцев в Вайтране купил. На таких легионеры от Фолкрита до Чернотопья путешествуют. — почти шепотом, но с нескрываемой гордостью произнес норд. Да, в Рифте за сотрудничество с легионерами могут и голову отрубить.       Аламар взял кобылку под уздцы, присматриваясь к морде, зубам, проверял подкована ли она. Бьёрн же вывел из стойла мерина, который всё так же был спокоен.       — Могу отдать только за двойную цену. Этот крепыш помог нашей семье вспахать не одно поле. Вынослив как бык. Но только в рот тянет что ни попадя. — норд шлепнул по морде зверю, когда тот потянулся к краю моего плаща.        — Берём — Аламар вручил мне поводья от своей лошади, доставая кошель. — Выведи их пока на улицу, а я сейчас приду.       Постоянно дергая упирающуюся кобылу, я вышла на улицу, подводя зверей к колодцу. Мерин же послушно плелся за мной. Казалось, отпусти поводья, и он продолжит идти по пятам. Но почему-то мне было нехорошо на душе. Зря, наверное, Аламар так тратится на этих лошадок. Меня совесть теперь с потрохами съест.        — Может не стоит? Бьёрн же двойную цену запросил. Найдем ещё где-нибудь лошадей — произнесла я, когда маг вышел из конюшен с сёдлами.       — Не запросил. У него и без этого предостаточно денег — сухо отозвался мужчина.       — А вдруг их семья следующий год не переживет без работника? — настаивала я, кивая в сторону своего коня.       — Хочешь секрет расскажу? — я неуверенно кивнула. — Нет никакой семьи у него. Он это сказал, чтобы ты своим доверчивым сердцем не почуяла подвох в этой роскоши посреди бедной деревеньки. Бьёрн в Рифтен через лес на этих лошадях контрабанду возит ящиками и золото как из жилы гребёт. Ты думаешь у простого фермера были бы деньги на породистую кобылу?        — А почему ты его не сдашь страже? — спросила я, когда мы были уже за воротами.       — Зачем? Часть золота он отдает селянам. Именно Бьёрн нанял меня для охоты на троллей. Он такой же человек как и ты, Руна. Бьёрн тоже ищет деньги всеми возможными путями, тратя на благо другим.

***

       После дня в седле ноги у меня будто одеревенели и не хотели ни в какую нормально гнуться. Спина затекла и теперь ныла не хуже, чем шишка на затылке. Последнюю я заработала после череды попыток удержаться в седле, не упав на твердую ото льда землю. Но надо сказать спасибо Мятлику, который не брыкался подо мной, а смиренно ждал, пока его непутевая хозяйка поднимется с земли после очередной неудачи. Для такой хорошей животинки я имя придумала. Оно пришло мне на ум, когда конь в который раз отвлекался на побитые морозом заросли мятлика у дороги. Раз ему нравились эти травы, то пусть и имя у него будет соответствующее.       Пройдя путь от поселения до тракта, мы потратили много времени. Уже вечерело, совсем скоро весь березняк накроет ночь. Сквозь стройные стволы пробивались алые лучи солнца, которое соизволило выглянуть из-за туч только сейчас. В низину наплывали густые туманы, а ледяная корка на лесной подстилке становилась всё толще. Мы остановились недалеко от тракта, привязав лошадей, расчищая место для костра от листьев. Хворост нашелся здесь неподалеку, хотя, можно было рвать сухие ветки прямо с деревьев. Но Аламар настоял на том, чтобы я ходила вокруг нашей стоянки и собирала древесину для розжига только с земли. Вообще, маг после того разговора в деревне почти всю дорогу молчал. Даже когда я падала с Мятлика или застревала сапогом в стремени, он либо молча помогал, либо останавливался и ждал, когда мы сможем продолжить путь. Всякие попытки начать разговор он прерывал, а на мои жалобы по поводу отбитой спины полукровка не обращал внимания. Не скажу, что это злило, но странный осадок всё-таки был. Я чувствовала себя назойливой мухой, от которой хотят отмахнуться.       Насобирав горстку трута из берёзовой коры, я достала из сумки своё старенькое огниво, которым разжигала котлы на кухне в Убежище. Пришлось потрудиться, прежде чем появились первые искры.       — Не легче ли воспользоваться магией? — услышала я голос Довакина над собой. Секунда и аккуратно разложенный хворост вспыхнул от одного щелчка.       — Можно и так. — я подбросила в огонь с таким трудом добытый трут. — Но это не самый проверенный способ.        — Зато самый легкий. — мужчина кинул два спальных мешка рядом со мной.        — А что ты будешь делать, когда магия закончится? — не знаю почему, но мне захотелось поддеть его, заставить разочароваться в своем методе. Наверное, я просто завидовала, ведь магия мне никогда не была подвластна.        — Воспользуюсь огнивом. Или зельем. — улыбнулся маг. Впервые за день. Ну, хоть так я расшевелила его.       — Молодец. — процедила я, вставая с земли. Надо было достать из сумки для ужина припасенный сыр и хлеб, а не препираться с Довакином.       Но когда я развернулась в сторону, где паслись лошади, то чуть не взвизгнула. Мятлик достал мордой до моей сумки, которую я оставила в корнях дерева, и теперь с удовольствием поглощал последний кусок хлеба.       — Нет! Обжора ты бессовестный! — я подскочила к коню, срывая с его морды холщовую ткань, в которую были завернуты припасы. При желании он бы и её сжевал. — Я тебе морду веревкой когда-нибудь завяжу! Или мешок надену! Или…!       Мою гневную тираду прервал смех Аламара.       — Тебе же Бьёрн ясно сказал — он жрет всё, что не приколочено. — маг встал со своего места, подходя ко мне. — Следить надо было. И коня своего ты зря распекаешь. Есть все хотят.       — Я постараюсь… — опустив взгляд, я погладила Мятлика по шерстистой морде в знак примирения. Гнев и обида на лошадку быстро прошли после слов мага. — И что нам теперь делать? Мы тоже вообще-то есть хотим.       — Я сейчас схожу в лес. Ещё не совсем стемнело. Может, кого-нибудь да поймаю — мужчина натянул ворот платка повыше на лицо, направляясь в чащу.        Опять всё из-за меня. Мы не остались без припасов, если бы я внимательнее следила за мерином. Нет, раз это моя вина, то и развязывать этот узел мне.        — Постой! — окликнула я мага. — Ты и так за сегодня многое для меня сделал. Теперь моя очередь.        Аламар пытался возразить, но я молча взяла верёвку до которой Мятлик не успел дотянуться пока жевал содержимое моей сумки, и пошла в лес. Если в Убежище за свои проделки я получала только нагоняй или ворох работы по хозяйству, то здесь реальная жизнь, где за разбитое дорогое зелье ты не заплатишь вымытым полом. Придется искать все ингредиенты, учить рецепт, пытаться сварить всё это и через день или месяц у тебя выйдет что-нибудь, что будет эквивалентно тому самому зелью. Это полезное знание пришло ко мне ещё во время путешествия в каджитском караване, когда Шивани за сгоревшую на костре похлебку заставляла готовить всё заново, пока не получится так, как любит её дорогой супруг.        Походив по округе, я нашла пару мест со следами лесного зверья. Не было времени разбираться кто ходил и как давно, потому что сумерки стремительно сгущались. Единственное, что я могла делать на охоте хорошо, так это ставить силки. Веревка была длинная, поэтому с помощью кинжала у меня теперь было целых три ловушки. Насыпав в качестве приманки какой-то коры и найденных по дороге ягод, я устроилась в зарослях неподалеку. Конечно, из-за темноты уже ничего не было видно, но слух меня никогда не подводил.       Просидев в засаде, кажется, целую вечность, я уже и не надеялась, что на мою сомнительную приманку придет какая-нибудь живность, но надежда умирает последней. Вдруг раздался шелест листвы, шорох веревки, скрип ветки, и я увидела как маленькая тень мелькнула в воздухе над землей. Я выскочила из зарослей, зажигая магический свет. В силках брыкался серый заяц. Он остервенело вилял туловищем, силясь вернуться на земную твердь. Прости, зайчик, но есть хотят все. Я достала из голенища сапога кинжал, стараясь не смотреть в глаза зверьку. Мне пришлось ухватить его за шкирку и положить на землю, чтобы не промахнуться при ударе. Заяц притих, быстро-быстро дыша. Лезвие прошло точно в шею, кровь хлынула, густым пятном растекаясь по серенькой шкурке. Сделав пару вялых рывков задними ногами, заяц окончательно затих.        Я поднесла в лицу окровавленное оружие, принюхиваясь к стальному запаху ещё теплой крови. О Ситис, как же противно пахнет! Если меня от крови животного выворачивает, то что я буду делать с Довакином?! Нет, надо привыкать. Надо заставить себя привыкнуть.        Мне стоило как можно скорее выпотрошить зайца и вернуться в лагерь. Силки решила оставить. Может, завтра в них кто-нибудь будет болтаться, и мы не останемся голодными на завтрак. Сделав первый надрез на тушке, я уловила в лесной тиши странный звук. Будто рой диких пчел направлялся в мою сторону. Но откуда взяться пчелам ночью? Я не двигалась, силясь увидеть хоть что-то в плотном мраке леса, но гул всё разрастался и становился ближе.        Между деревьев мелькнуло зеленое сияние, сопровождаемое редкими всполохами того же цвета. Я встала, хватая тушку зайца. Нужно уходить сейчас же, стараясь не попасться этому зеленому нечто в темноте. Раздался грохот копыт, звук ломающихся ветвей. Я так и замерла на месте, смотря как из чащи с диким воплем на меня несется огромный олень.