Бандитка

       Разразившийся трелью телефон, будучи сброшенным на пол, отчаянно надрывался, чтобы разбудить хозяина на работу. Часы показывали ровно семь, но что это время для человека, который уснул только под утро? С трудом нащупав аппарат, Борис пару раз щёлкнул на экран. Лежащая рядом Олеся что-то пробубнила, но мужчина не смог разобрать ни слова – чудовищно хотел спать. Вновь обняв Уманову со спину, Тарасов пододвинулся к ней ближе и почти мгновенно ощутил влияние Морфея.        Девушка что-то промычала в полудрёме, но уже очень скоро остатки сна прошли молниеносно. Открыв глаза, она прислушалась ко своим ощущениям – нутро натянулось, словно струна, от нахлынувших чувств, а близость мужчины приятным покалыванием отдалась где-то в районе грудины. Аккуратно развернувшись к Тарасову, Уманова вгляделась в его безмятежное лицо. В уголках его глаз пролегли неглубокие морщинки, на бороде появилась едва заметная щетина. Возможно, он не был идеальным, не похож был на принца из сказочных девичьих грёз – у него была целая уйма недостатков, но Олеся его желала именно таким. Сейчас она тщетно пыталась понять, почему прошедшая ночь калейдоскопом возвращается к ней в мысли, почему внутри всё сгорает от одного его поцелуя, почему идёт кругом голова от прикосновений Бориса. И даже её решение остаться… Никогда она не позволяла себе проснуться утром с кем бы то ни было. Только сейчас она в полной мере осознала, что нарушила своё личное табу. Чувства неловкости и ужаса накрыли уже через мгновение, и вся прежняя романтика совместного пробуждения растворилась в бытие.        Аккуратно выбравшись из объятий Тарасова, девушка поднялась с постели и, стараясь не шуметь, собрала свои вещи. Нижнее бельё, разбросанное по полу, джинсы, валяющиеся у подножья кровати, футболку, откинутая в порыве страсти к самой двери – поднимая свои предметы гардероба, Олеся вновь и вновь прокручивала в голове моменты близости с мужчиной. Мысли будоражили воспоминания об его поцелуях, но, быстро взяв себя в руки, Уманова вышла из комнаты и тихо прикрыла за собой дверь. Времени на то, чтобы одеться было не так уж и много – будильник Бориса вот-вот грозился повторить свой сигнал, поэтому спешно натянув на себя майку, Олеся взяла свой телефон и быстро покинула квартиру. Обувалась уже на лестничной площадке. Забирала волосы, идя по широкой улице.        Когда девушка услышала входящий вызов, даже не удивилась. Не стоило и гадать, кто же пытается с ней поговорить. - Слушаю вас, Борис Андреевич, - как ни в чём не бывало, ответила она, находясь уже в квартале от его дома. - Ты ушла. - Удивительная проницательность! – хихикнула Олеся. – Много ли вам потребовалось времени, чтобы прийти к такому выводу? - Почему? – не обратил внимания на её выпадку. - Потому что совместное утро в мои планы не входило, да и в нём не было никакого смысла, - с напыщенной невозмутимостью отозвалась девушка, останавливаясь у одного из табачных киосков.        Она ведь всегда считала момент пробуждения слишком интимным, и не желала его ни с кем делить. Она не готова была сказать кому бы то ни было «Доброе утро» и услышать тоже самое в ответ, также как и не готова была к завтраку или питью кофе с партнёром. А уж о том, чтобы выйти вместе из подъезда, так вообще и речи идти не могло! Совместные дела предполагают, что один человек так или иначе вынужден подстраиваться под другого – ждать, закрывать на что-то глаза, менять какие-то свои привычки – этот список можно продолжать. Но адекватна ли такая цена за «Доброе утро»? - А может быть, ты просто испугалась? - ворвался в мысли девушки голос Бориса. - Я? Чего? - Например, себя, - слишком уверенно проговорил он. - Тебе хочется в это верить… Но на самом деле это не так. И вообще: кажется, кто-то опаздывает на работу! - Я заеду за тобой сегодня в начале седьмого, - к удивлению Олеси, произнёс Тарасов. - А кто сказал, что я хочу с тобой сегодня встречаться? - Я так решил. - Если ты привык, что все женщины – игрушки, и ими можно распоряжаться по своему желанию, то со мной такой номер не пройдёт!        Быстро отключившись, Уманова достала пару купюр из карманов джинс и купила на них пачку сигарет. Вопреки всем табличкам и штрафам, сделала затяжку прямо посреди оживлённой улицы, но на её счастье стражей порядка поблизости не наблюдалось, лишь какая-то молодая мамочка с коляской брезгливо окинула курящую взглядом.        До клуба оставалось две остановки. Прохладный утренний воздух Питера как раз подходил для прогулки. Словно в знак извинения за вчерашнюю лень-матушку перед небесной канцелярией, Уманова не стала сейчас пользоваться общественным транспортом, предпочтя дойти до нужного места пешком. Мимо спешили прохожие, очевидно, не желающие опаздывать на работу, возле центрального фонтана сидела молодёжь, которая, похоже, с ночной прогулки так и не торопилась расходится по домам. В одном из бульваров Олеся даже встретила художника, который увлечённо рисовал утренний городской пейзаж. Санкт-Петербург жил своей суетной жизнью, частью которой Уманова, кажется, уже давно перестала быть.        Заведя двигатель своего мотоцикла, девушка надела шлем и с ужасом представила, какие сейчас на проспектах могут быть заторы. Это Борис жил недалеко от этого клуба, в одном районе, а до её небольшой квартирки ещё через полгорода придётся ехать, и одному Богу известно, сколько времени займёт этот путь.        Мосты и прилегающие к ним дороги действительно стояли. Поток машин был настолько плотным, что даже юркий мотоцикл не был способен лавировать между ними. Выбора не было – сорок минут жизни потрачено в пустую. Подъезжая к дому, Олеся хотела уже остановиться, как неожиданно увидела у своего подъезда машину Марка.        «А этот тут что забыл?», - пронеслось в её мыслях. Нажав на педаль тормоза, Уманова перебирала варианты, но ничего толкового в голову, как назло, не шло. Они не договаривались о встречи, парень даже не звонил. Быть может, что-то у Вятского-старшего случилось?        Пройдя мимо консьержки, Уманова вызвала лифт. Однако послышавшееся позади шорканье тапочке о плитку на полу, заставили её обернуться. - Олеся Михайловна, у вас в гости. Молодой человек был в списках, квартиру вашу открыл своим ключом, поэтому… - Я знаю. Спасибо, - коротко кивнула девушка и зашла в подъехавшую кабину.        Не став доставать свой комплект, Уманова нажала на дверной звонок и принялась ждать, когда ей откроют. Парень не спешил, словно делал это нарочито медленно. Едва его лицо показалось из квартиры, как Олеся тут же отметила, что Вятский чем-то недоволен. - У тебя своих ключей нет? – грубо поинтересовался он. - Есть, но я решила, что ты специально сидишь в моей квартире, чтобы поработать швейцаром! – хохотнула она, однако Марк никак на это не отреагировал. - Где ты была? - Гуляла, - беззаботно пожала она плечами, сбрасывая обувь. - Давно? - Как обычно, выехала поздно вечером… – без зазрения совести врала она. – А что? - С кем? – продолжал, тем временем, парень. - Я не поняла, - скрестила она руки на груди, теряя былое самообладание. – Это – допрос?! И какого чёрта ты вообще делаешь в моей квартире?!        Быстро подойдя к девушке, Марк резко схватил её за шею и прижал к стене. Он не обращал ни малейшего внимания на сдавленные крики «Отпусти!», «Мне больно!». Как хищный зверь смотрел на свою жертву, скалясь и рыча. - Ты сутки не появлялась дома! Твой байк стоял всё это время у клуба, но и там тебя не было! Где ты была?! – яростно вопрошал он. - Пус-ти, - задыхаясь, прохрипела Уманова. - Говори! – настаивал он. - Гул-ля-ла… - Врёшь! – усилил лишь хватку парень. – С ним была?! Отвечай!        Смотря на Вятского широко распахнутыми глазами, Олеся изо всех сил старалась убрать его руки со своей шеи, но безрезультатно. - Ну же! – прикрикнул он. - Пус-ти, - только и произнесла девушка.        Ещё несколько секунд, он пожирал её своим взглядом, а потом, бегло опустив глаза, быстро отстранился. Только успев сделать глубокий вдох, Уманова неожиданно почувствовала, как сильная пощёчина прожгла её кожу. Схватившись за щёку, Олеся посмотрела на Вятского широко распахнутыми глазами. Не испуганно, но настороженно. - Шлюха! – крикнул он ей в лицо. – Он имел тебя! - Да с чего ты взял?! – не выдержала Олеся, по-прежнему не собираясь ему что-либо объяснять. - В зеркало на себя глянь! – зло выплюнул он. – Потаскуха! Какая же ты потаскуха! Ты даже не стыдишься этого! - Мне стыдиться?! – не верила Уманова своим ушам. – Я – потаскуха?! А когда ты в клубе снимал себе девочек, а потом заваливался ко мне, ты не был шлюхой?! Или думаешь, я ничего не знаю, о твоей псевдо-верности?! - Ты продажна! – воскликнул он. – Ты прыгнула в койку к богатому мужику! Чем он тебя поманил?! Брюлликами?! Или так сильно хочешь исполнить задание моего папочки?! - Вятский, пошёл вон! – выдохнула Олеся, указав ему на дверь. – Я видеть тебя не хочу! - Если ты думаешь, что тебе так просто сойдёт всё с рук, ты ошибаешься!        Едва за парнем с грохотом захлопнулась входная дверь, Уманова сползла вниз по стенке и спрятала лицо в ладошках. Нет, она не плакала, не дрожала – давно забыла об этих чувствах. Да и всё, на что был способен Марк, она знала, и максимум, что от него можно было ожидать в отместку – проколотые шины. В эту самую минуту она злилась на саму себя. За то, что не дала ему отпор. За то, что позволила себя ударить. За то, что приняла оскорбление. Дала слабину. Не сдержала удар.        На душе стало паршиво, от былого хорошего настроение не осталось и следа. Неожиданно захотелось в душ – смыть всю прилипшую к телу «грязь» от произошедшего. Такого омерзительного и унизительного. Сбросив с себя одежду, Олеся встала под прохладные струи воды. Бьющие по лицу капли, текущие по ногам ручьи, потяжелевшие в миг волосы – всё помогало привести внутренние ощущения в состояние мало-мальского равновесия. Она не слышала, как в эту самую минуту на стиральной машинке надрывался её телефон, позволила себе отключиться от всего мира. Лишь выйдя из душа, взглянула на себя в зеркало: её шея, ключица, живот пылали в тёмно-коричневых отметинах – события прошлой ночи вызвали на её губах кратковременную улыбку.        Бездушный аппарат вновь разразился громкой трелью. Взглянув на экран, Олеся нахмурилась. - Слушаю, - ответила она на входящий вызов. - Слышал, ты не теряешь даром время! – гортанный смех Вятского услышала Уманова.        «Точно шакал», - вспомнила она слова Бориса, произнесённые им на утёсе. - Папка у тебя должна быть к тридцатому числу, сегодня только одиннадцатое. - Да, я знаю. Просто восхищён твоим рвением! - Да пошёл ты! – прошипела она. - А ты не груби, деточка! – неожиданно грубо ответил Алексей Михайлович. – Имей ввиду, что сумму получишь теперь на тридцать процентов меньше, чем должна была! Если, конечно, вообще это дело закончишь… - Это ещё почему?! - Потому что ты изменила моему сыну, или думаешь, я на это глаза закрою?       «Сынишка пожаловался папочке на то, что у него отобрали игрушку, - мысленно усмехнулась Уманова. - Детский сад!» - Смею напомнить, что это ты познакомил меня с Тарасовым! - Я не заставлял тебя с ним спать! Так что ты за это ответишь! - А не боишься, что и ты ответишь за многие свои поступки? – хитро отозвалась Олеся. – Я же могу много интересного рассказать Борису, и тогда максимум, что ты будешь видеть – это небо в решёточку. - Ты мне угрожаешь? – усмехнулся Вятский. - Предупреждаю! - Молоко на губах не обсохло! – огрызнулся он. – Пикнешь ему хоть слово, убью! - Я тоже тебя предупредила… - сказала Олеся и отключилась.        Отчим хоть и пытается держать ответ, но всё же понимает, что все козыри сейчас далеко не у него. При малейшем желании Умановой, его созданная непотопляемая бизнес-империя может не выдержать шторма, и падёт также, как в своё время пала непобедимая Армада.        Пока Олеся радовалась своей этой, пусть даже маленькой победе, Борис в своём кабинете разбирал целую стопку писем. За время его отъезда в Стокгольм накопилось большое количество корреспонденции, на которую требовалось дать ответ. Сидевшая рядом секретарь делала себе в блокноте пометки, которые ей диктовал директор, на её большую радость некоторые письма сразу же после открытия летели в урну, не предполагая какой-либо дальнейшей работы с собой. - Борис Андреевич, помешал? – уже открыв дверь, поинтересовался Снежный. - Да нет, заходи! – махнул Тарасов рукой.        Заробевшая сразу секретарь, опустила глаза, когда заместитель сел напротив неё. Эта перемена не укрылась от проницательного Бориса, который, отложив очередное письмо, сказал: - Юлия Борисовна, давайте сделаем перерыв. Принесите нам два кофе, а сами можете сходить, пообедать. - Хорошо, - сразу же кивнула она.        Проводив взглядом секретаршу, Снежный хитро улыбнулся и тут же наткнулся на осуждающий взгляд руководителя. - Ты решил всех моих секретарей... так сказать, оценить лично? - Пока что эта – самая лучшая! – довольно улыбнулся он. - Барс, ты неисправим! – хмыкнул Борис, откидываясь на спинку кресла. – Может, женишься уже? - Пока не планирую! Меня и свободные отношения устраивают! - Они не устраивают меня! – воскликнула Тарасов. – Я секретарш меняю только потому, что они не могут работать с тобой! Сердцеед, хренов! - Когда-нибудь я исправляюсь, но это будет, - услышал, как дверь кабинета открылась, но всё равно продолжил: - Не сегодня и даже не завтра… Юленька, спасибо! - Можете быть свободны, - кивнул работнице Борис. - Знаешь, вот кто бы говорил! – рассмеялся Снежный, когда женщина покинула помещение. - Кстати, Уманова больше не объявлялась? – делая глоток кофе, спросил Андрей. - Вчера. - И? - Что «И»? – сжал ладони в кулаки Тарасов. - Закончилось всё чем? - Она ушла сегодня утром, - пожал плечами Борис. - Да ладно! – удивился Снежный. – Неужели не удовлетворил её?! Или у вас до этого даже не дошло? - Слушай, я не желаю это с тобой обсуждать! - Так… погоди-ка! – чуть подался вперёд мужчина. – Значит, всяких Машенек ты был готов обсуждать, про сексуальные способности Вики я тоже знал всё, а Уманову ты обсуждать не желаешь? - Тебе это знать не обязательно! – уверенно заявил Тарасов. – И у меня к тебе просьба есть… - Ничего не буду делать, пока не узнаю, спал ты с ней или нет! – скрестил руки на груди Снежный. - Ты охренел?! – разозлился Борис. – Забыл, кто тебе зарплату платит? - О, начальник проснулся! – хохотнул друг. - Андрей Николаевич! – насупился мужчина. - Тарасов, я уже понял, что секс у вас был, но, похоже, не ахти, раз Уманова быстренько свалила, и сейчас ты боишься признать, что возраст берёт своё, и ты становишься не конкурентоспособным! - смеялся в голос Барс. – А теперь так уж и быть, я готов выполнить твою просьбу! - Идиот! - фыркнул Тарасов, делая глоток кофе. - Значит, я прав! - совершенно по-детски всплеснул руками друг. - Нихрена ты не прав. - Ладно, коль говорить сейчас не хочешь, подожду, пока Уманова покажет своё истинное лицо! - уверенно кивнул Снежный. - Вот тогда, может, ты начнёшь соображать, пусть запоздало, но нормально!.. Ладно, что там за просьба?       Не став комментировать первую часть услышнного, Борис сразу же перешёл к сути: - Нарой мне всё, что сможешь о родителях Умановой, как она попала в детский дом, но главное – почему Вятские решили удочерить именно её. - С чего такой интерес? - вздёрнул правую бровь Андрей. - Покоя мне не даёт один разговор… Судя по словам Олеси, какой-либо официальной информации найти невозможно, так что понадобятся все твои связи. - Добро. Как найду что-нибудь, сообщу! – кивнул Снежный и поднялся с места. Однако почти у самой двери остановился, обернулся и спросил: - Слушай, а всё-таки, как она в постели? - Пошёл вон! – прикрикнул Борис, и друг тут же скрылся в приёмной.        Они с Барсом делились всем. За пятнадцать лет дружбы перестали существовать какие-то табу в обсуждаемых темах, их разговоры могли от акций и дивидендов перейти к любой другой личной проблеме. Доверяли друг другу, как себе самим, точно зная, что всё сказанное и услышанное останется только между ними. Поэтому, наверное, так легко говорили и о сексе – Барс, не чувствуя какой-либо привязанности к своим пассиям, мог поведать другу о своём сексуальном опыте с какой-либо девицей и даже упомянуть самые пикантные подробности, да и Борис до недавнего времени тоже не скрывал своих впечатлений от ночи с той или иной красавицей. Бывали даже моменты, когда мужчины обменивались любовницами, хотя те, разумеется, об этом даже не догадывались. Ни Снежный, ни Тарасов не видели в этом ничего предрассудительного, и в душе в эти моменты ровным счётом ничего не ёкало. Однако сегодняшнюю ночь Борис не был готов с кем-либо обсуждать. Не хотел. Внутри неожиданно проснулся рьяный собственник, который закрыл за семью печатями воспоминания о страстях, чтобы никто чужой не имел к ним ни малейшего доступа.        Когда Тарасов утром открыл глаза и обнаружил соседнюю половину кровати пустой, он испытал слишком противоречивые чувства. Проведя рукой по простыням, мужчина почти сразу же набрал номер Олеси. Был уверен, что она недалеко ушла. Его будильник звонит с интервалом в пятнадцать минут, и если после первого звонка он ещё чувствовал её тепло, то с того момента, как закрылась за ней дверь, очевидно, прошло не более десяти минут. Слова о том, что «совместное утро не входило в её планы», слишком сильно резанули слух. Он готов был поспорить со всем миром, что это – ложь. В прошлый раз, когда они поддались порывам и переспали сразу же после форума, он ещё бы принял такое утверждение на веру, но после этой ночи – нет. Уманова сама решила остаться, она с вечера знала, что их утро обязательно настанет, и девушка так бы и находилась в его объятиях, если бы не прозвеневший будильник… Но, очевидно, в последний момент испугавшись чего-то, решила воспользоваться возможностью уйти незамеченной и тихо покинула его квартиру.        И Борис не был рад такому утру. Разговор по телефону не добавил настроения. Он вдруг резко ощутил потребность встретиться с ней лично и заставить её произнести всё это ещё раз, только уже глядя ему в глаза. Однако уже схватив ключи от машины, резко передумал. Ну, что за вздор! Вряд ли можно было надеяться на то, что девушка заробеет и признается ему в истинной причине своего ухода – это не для неё, она же до последнего вздоха будет стоять на своём. Да и он тоже не мальчишка, чтобы бегать за ней.        Единственное, на что надеялся Борис – это на встречу с Олесей вечером. Он и сам страшился своих ожиданий, но поделать с собой ничего не мог. Слишком сильно хотел увидеть её ещё раз.