Бандитка

       Тарасова разбудил посреди ночи настойчивых звонок. Вибрирующий на тумбочке телефон и не думал умолкать, его противная трель долетала даже через прижатую к уху подушку. С недовольным стоном нащупав аппарат, мужчина, не открывая глаз, ответил. - Борис Андреевич, извините, что так поздно, - тут же услышал он обеспокоенный смутно-знакомый женский голос. - Кто это? – перебил он. - Это консьержка из вашего дома, - представилась собеседница. – Таисия Павловна. Тут просто небольшое недоразумение… - Что случилось? – окончательно проснувшись, спросил Тарасов. - К вам порывалась какая-то девушка, говорит, что её зовут Олеся. Я ей сказала, что вас нет дома, но она всё равно не уходит. Села у подъезда прямо на асфальт и песни горланит! - Что делает?! – пуще прежнего удивился мужчина. - Да поёт что-то на весь двор, как бы полицию не вызывали… - Твою мать! – не сдержался Борис. – Успокойте её, пожалуйста, я буду минут через сорок.        Чертыхнувшись, Тарасов отключился и взглянул на часы. Только начало четвёртого утра… Он мог поспать бы ещё целых три сладких часа, но вместо этого вынужден сейчас собираться и выезжать в город к этой ненормальной! Может, всё-таки стоило дать добро на вызов полиции?        Пустые улицы позволили добраться до квартиры за рекордно короткое время. Когда он подъехал к своему подъезду, то увидел, что Уманова всё-так же сидит на улице. Правда, уже не на асфальте, а на скамейке. Но с ногами, и по-прежнему что-то поёт. Бдительной Таисии Павловны рядом не было, скорее всего, вернулась к себе. - О! Какие люди приехали! – воскликнула Олеся, когда Борис вышел из машины. – Да неужели? - Ты что тут делаешь? – вместо приветствия спросил он. - Сижу, не видишь, что ли? Песни пою! - Много выпила? - Нормально… Почему не приехал? – смотря на него мутными глазами, поинтересовалась девушка. - Потому что я не буду выполнять все твои прихоти, - грубо отозвался Тарасов. - Но сейчас же явился! - Соседей пожалел, - коротко бросил он. - А-а… Ну-ну… А я, между прочим, тебя ждала! - Зачем? - Соскучилась! – подымаясь с лавочки, усмехнулась Уманова. – И вообще-то я замёрзла! - К себе надо было ехать, а не под чужими домами сидеть! - Ты когда-нибудь прекратишь говорить со мной в таком тоне?! – разозлилась Олеся. – Что я тебе такого сделала? - Появилась в моей жизни… но этого, похоже, уже не исправить. - Да пошёл ты! – всплеснула руками она. – Идиот!        Порываясь уже пойти, куда глаза глядят, Уманова почувствовала, как Тарасов схватил её за локоть. - Ты невыносима! – уверенно констатировал он, смотря на её лицо. - Знаю, - тихо согласилась она, бегая взглядом между губами и его глазами.        Им не хватило и доли секунды, чтобы выдержать это напряжение. Как два необузданных зверя накинулись друг на друга, пожираемые желанием наконец-то почувствовать вкус знакомых губ. Терзая нежную плоть, Борис прижимал Уманову к своему телу, бесстыдно гладя молодой стан. Бархат её кожи покрылся стаями мурашек. Он чувствовал, как девушка подрагивает, но не был уверен, что это от холода. Олеся не делала попыток отстраниться, лишь притягивала его к себе, запустив свои пальчики в его короткие волосы. Целовала страстно, пылко. Её губы были пропитаны каким-то алкоголем, вид которого Борис даже не старался угадать. Какая сейчас к чёрту разница? Было всё равно, ибо близость этой девушки затуманивала рассудок и окончательно выбивала всякую реальность. Тарасов вдруг поймал себя на мысли, что за эту неделю успел по ней слишком сильно соскучиться.        Отстранившись, Борис увидел на её лице хитрую улыбку. - Хочу спать.        Словно в подтверждении своих слов, девушка зевнула, чем вызывала смех мужчины. - Пошли домой, алконафт. Спать тебя уложу!        Открыв ей подъездную дверь, Тарасов подождал, пока Олеся войдёт внутрь и зашёл следом. Из коморки сразу же вышла им навстречу консьержка, судя по взгляду которой, она явно видела всё, что происходило на улице. - Разобрались, Борис Андреевич? - Да, девушка просто перепила… - вызвав лифт, улыбнулся он. - Это я заметила… Так может внести её в список, кому вход к вам разрешён? - Да! – тут же отреагировала Уманова. - Я вам завтра утром скажу! – посмотрев на Олесю, ответил Тарасов. - Ну хорошо… Тогда доброй ночи! - И вам! – кивнул мужчина и зашёл в подъехавшую кабину.        На нужный этаж они поднялись молча. Борис открыл дверь квартиры, зажёг в коридоре свет. Уманова едва не потеряла равновесие и не свалилась на пол, когда стала разуваться. Из-за чего сдавленно ойкнула и благодарно посмотрела на Тарасова, который успел её поймать и вернуть в вертикальное состояние. - Зачем надо было столько пить? – спросил он, бросая пиджак на вешалку. – Неужели нельзя употреблять алкоголь в меру? - Сам-то сколько выпивал в институте? - Знаешь, сколько бы я не пил, но я никогда не заваливался к чужим подъездам и не горланил песни под чужими окнами! - Ну, тогда у тебя была скучная молодость! – развела руки Олеся и прошла вглубь квартиры. – Где тут у тебя можно руки помыть? – деловито спросила она, обернувшись к Борису. - Прямо, слева дверь будет.        Дождавшись, когда девушку скроется в комнате, Тарасов прошёл в спальню и расстелил кровать. Забрав одну подушку и, прихватив из шкафа простынь, он оставил их на диване в гостиной и принялся ждать, когда Уманова выйдет из ванной. Но даже спустя пятнадцать минут девушка так и не появилась.        Чертыхнувшись, Борис постучался по двери и прислушался. Вода по-прежнему шумела, но никаких других звуков не было. Повернув ручку, мужчина хотел уже что-то съязвить, как резко передумал. Сидя на бортике ванны, Олеся облокотилась на раковину и… спала. Неизвестно, как она в таком положении вообще не свалилась куда-нибудь! Тарасов не смог сдержать улыбку от этого зрелища. Закрыв краны, Борис аккуратно подхватил девушку на руки и отнёс её в спальню. Она не отреагировала, лишь носом слегка поморщила, когда он накрыл её теплым пледом. Собирался уже выйти из комнаты, как вдруг резко передумал: присел перед ней на корточки и вгляделся в её безмятежное лицо. Высокий лоб, ярко выраженный контур губ, острый носик, пушистые реснички – она была слишком красивой, но сколько в ней было красоты, ровно столько же было и безрассудство. Иным словом было сложно описать её поведение. Он не знал ни одной девушки, которая додумалась бы завалиться к нему во двор и петь песни, сидя на холодном асфальте; не знал и тех, кто бы вёл себя так раскованно и самоуверенно. Он привык к другому типу представительниц прекрасного пола – роскошные женщины, которые в любых ситуациях старались выглядеть идеально, показывали своё великодушие и в каждой уместной ситуации, робея, опускали взгляд. Такие знали себе цену, знали, чего они хотят, кого желаю видеть рядом с собой. И с одной стороны, это было даже правильным, ведь они не разменивались на всяких встречных, могли быть верными, но с другой – с ними было, во-первых, ужасно скучно, а во-вторых, рано или поздно эта показная невинность надоедала. Уманова, разумеется, к такому типу женщин не относилась. Она больше напоминала подростка-романтика, который ёжится, выпускает свои колючки, но при этом следует каким-то своим идеалам и наверняка верит в свою мечту. Внешне Олеся была уже взрослой, но вот в душе всё ещё оставалась озорным ребёнком, который предпочитает жить чувствами и порывами.        Приоткрыв в комнате форточку и погасив торшер, Борис вышел из спальни и прикрыл за собой дверь. Глаз он так и не сомкнул. Отправился сразу на кухню, заварил себе кофе и впервые за многие годы провёл своё утро не за просмотром последних новостей, а исключительно за чашкой ароматного напитка. Сбросив Ионову сообщение, что он на квартире, а не в своём загородном доме, Тарасов подошёл к окну. На улице уже начинало светать, облака, словно разводы, ярко выделялись на фоне бледно-голубого неба. Кое-где были уже заметы оранжево-жёлтые разводы. Совсем скоро, на радость петербуржцам, встанет солнце. Погода пока балует жителей Северной столицы, но расслабляться всё равно нельзя – мало ли, что будет к вечеру.        Сходив за документами в коридор, Борис решил напоследок пробежаться по ним взглядом – всё равно есть ещё целых полчаса до приезда Василия. Сегодняшний день обещал быть насыщенным – с утра необходимо было съездить на производство в Ивановку, чтобы встретиться с руководством предприятия и обсудить последние отчёты, а в шестнадцать часов уже запланировано совещание в офисе, в ходе которого будут вновь подняты вопросы зарубежного рынка сбыта.        Умановой такие планы были чужды. Она проснулась, когда стрелки часов приближались к двум дня. Уставший организм требовал отдыха, и отказать ему в нём Олеся никак не могла. Она перевернулась на другой бок, однако резко открыла глаза, вспомнив, что находится не в своей квартире. События вчерашнего вечера, а затем и ночи быстро всплыли в мыслях, но ровно до того момента, как она зашла в ванную. Дальше – провал. Откинув плед, она обнаружила себя полностью одетой, а, глянув на соседнюю половину кровати, кажется, и вовсе расстроилась. Второй подушки не было, что красноречиво говорило только об одном – спала она сегодня одна.        Поднявшись на ноги, девушка прошла по квартире, однако кроме лежащих на диване постельных принадлежностей ничего больше не обнаружила. Лишь позднее, ставя чайник, чтобы залить себе растворимый кофе, прочитала: «Будешь уходить, ключи оставь у консьержки». - Всё-таки по-английски он не ушёл, – в пустоту произнесла она.        Сдёрнув записку, девушка выбросила её в мусорку.        Ожидая, пока закипит вода, Олеся ещё раз прошла по квартире. Впервые она оказалась здесь при свете и одна, поэтому грех было не воспользоваться такой возможностью, чтобы всё здесь внимательно изучить. Обстановка в комнатах была весьма современной, хотя было сразу заметно, что это не основное местожительство мужчины: отсутствие фотографий и личных вещей, полупустые полки – всё это не делало помещения уютными. Правда, и неухоженной квартиру тоже не назовёшь – везде чистота, нет мусора и всё на своих местах, особенно целая галерея чистых рубашек в гардеробной.        Проверив шкафы, Уманова была вынуждена подтвердить свои предположения. Никакого сейфа не было и в помине. Здесь и красть-то было нечего, любой бы грабитель впал в депрессию от стремящегося к нулю количеству ценных вещей – разве что телевизор плазменный с собой бы прихватил в знак компенсации за потраченные нервные клетки. Разочарованно выдохнув, девушка всё-таки вернулась на кухню и была вынуждена включить чайник ещё раз. Вода уже остыла. А ещё захотелось есть.        Проверив кухонный гарнитур, Уманова нашла на верхней полки пачки риса и макарон. Решительно отвергнув первое, остановилось на втором – в магазин идти не хотелось. Поставив на плитку кастрюлю, Олеся прочла способ приготовления, что так заботливо был напечатан на пачке, и принялась следовать инструкции.        Готовила она, мягко говоря совсем не часто. Тем более, макароны. Куда проще ей всегда было поджарить картошку или отварить пельмени. Но ни того, ни другого у Тарасова, увы, не было. Заварив себе кофе, девушка сделала пару глотков, как неожиданно раздавшийся сигнал телефона, заставил её отвлечься. - Леська, привет! Ну как ты? – с волнением поинтересовалась Мурашова. – Голова после вчерашнего болит? - На удивление, нет! Я бодрячком! – правдой ответила подруга, укладываясь поперёк кровати. - Ой, слабо верю! Вчера ты была никакущая! - Успела проветриться, пока на улице сидела, - хмыкнула она. - В смысле? Ты ключи потеряла?! - Нет… человека ждала… - Так! Уманова! Выкладывай давай, где ты опять шлялась? Я же тебя на такси до дома отправила! – возмущалась Евгения. - Ты – домой, а я потом изменила адрес, - улыбнулась Олеся. – К Тарасову приехала, до сих пор у него… - И он тебя впустил?! - Ага, если бы! – фыркнула она. – Его вообще дома не было, когда я приехала, но настойчивость сотворила чудо! - С ума сойти! – только и выдохнула Женя. – Как у тебя пьяный мозг только додумался до такого! - Сама не знаю! Просто разозлилась на него, вот и решила, что должна его увидеть, во что бы это ни стало! - Целеустремлённая ты моя! – рассмеялась Мурашова. – А сейчас ты что у него делаешь? Он же вроде утром ехать куда-то должен был? - Ну так он и уехал! Меня одну оставил… - Ключи забрал? - Да нет, тоже оставил… Но я думаю, что мне пока рано уходить… - Ох, Леська… Что-либо доказывать тебе всё равно бесполезно, - посетовала подруга, - так что ладно тогда, сильно там уж не хозяйничай, всё-таки не… - Твою мать! – вскочила Уманова, перебив Евгению. – У меня же там макароны варятся! Слушай, я тебе потом перезвоню!        Не дожидаясь ответа, Олеся спешно отключилась и побежала на кухню. Бурлящая вода забрызгивала плиту своими каплями. Пришлось ещё раз перечитать способ приготовления, дабы понять, что за чем дальше делать.        Весь оставшийся день Ума провалялась без дела. Пообедала, вновь выпила кофе, посмотрела телевизор, зашла в социальную сеть, ответив наконец-то на многочисленные сообщения от, так называемых, друзей. Она сидела дома, несмотря на то, что на улице царила по-настоящему летняя погода. Из открытых окон долетало пение птиц, крики детей, что резвились на площадке, был слышен и шум листвы под натиском тёплого ветра. И какая-то часть Олеси так и стремилась сейчас выйти и прогуляться по близлежащему парку, но всё-таки лень оказалась сильнее, и вместо того, чтобы созерцать сейчас питерскую красоту, Уманова лениво водила по экрану своего смартфона, просматривая ленту новостей.        Вечерние сумерки опустились на город слишком быстро. В квартире постепенно стало темнеть, но включать свет девушка не спешила. Ей нравилась такая обстановка. Сев на подоконник, она достала сигарету с зажигалкой и закурила, выпуская облако дыма прямо на улицу. Не было сомнения, что Борис вернётся после работы в эту квартиру, а потому Олеся неожиданно поймала себя на мысли, что слишком резко реагирует на каждую въезжающую во двор машину – как собака, которая так верно и ревностно ждёт своего хозяина, сидя у закрытой двери. Это открытие немного напугало девушку.        Просидев так, Бог знает, сколько времени, Уманова не смогла сдержать довольную улыбку, когда увидела чёрный лакированный внедорожник – она не видела номера, но была абсолютно уверена, что он принадлежит Тарасову. Когда автомобиль остановился на парковочном месте возле подъезда, Олеся окончательно убедилась в верности своего предположения. - Я думал, ты не остаёшься у малознакомых людей… - крикнул Борис, заходя в квартиру. - Да, не остаюсь. Но ты меня сам оставил, а я просто решила не уходить, - улыбнулась Уманова, выходя в коридор. - А это разве не одно и тоже? – оставляя пиджак в шкафу, хмыкнул мужчина. - Для меня – нет… Кушать будешь? - А ты приготовила ужин? – ещё больше удивился он. - Могу сделать бутерброд, - пожала плечами девушка, смотря на приблизившегося мужчину снизу-вверх. – Хотя ещё днём я отварила макароны, которые нашла в твоём шкафу. - Какая ты хозяюшка! – рассмеялся он. - Ну так что? – серьёзно спросила Олеся. - Пожалуй, от макарон я бы не отказался! - Тогда мой руки, я сейчас их разогрею! – только Уманова развернулась, чтобы отправится на кухню, как Борис резко дёрнул её на себя. - Надеюсь, они не отравлены? - Я попробую их при тебе, - пообещала она и, не удержавшись, кротко прикоснулась к его губам.        Наложив в тарелку порцию, Олеся поставила её в микроволновку и по привычке села на широкий подоконник. Из открытой форточки доносился шум улицы, а из ванны – звук льющейся воды. Было непривычно разогревать для кого-либо ужин. Обычно, если к ней кто-то приходил в гости, то к этому времени Уманова всегда заказывала пиццу или суши, а их уже привозили в полностью готовом к потреблению виде. Но куда чаще девушка просто питалась бутербродами или ходила в кафе.        Спутав одинаковый сигнал телефона Бориса со своим, Олеся чуть было не схватила чужой аппарат. Однако вовремя замеченное имя абонента «Виктория», заставило девушку быстро вернуться на кухню. Словно ушатом холодной воды облили её, но предпочтя сделать вид, что она ничего не видела и не слышала, Уманова вновь запрыгнула на подоконник. - Знаешь, а ты первая женщина, которая готовит на этой кухни, - раздался голос Бориса со стороны дверного проёма. Он стоял, опершись на косяк, и с нескрываемым любопытством смотрел на неё. - А сколько было мужчин? – хохотнула Олеся. - Один, - пожал плечами Тарасов, имея ввиду только себя. - Так ты всё-таки педик! – прижала ладошку ко рту, изображая свою шокированность. – Вот уж никогда бы не подумала! Надо будет завтра позвонить журналистам, а то давно уже у них не было таких сенсаций!        Борис усмехнулся. Услышав сигнал микроволновой печи, мужчина посмотрел на Уманову, но та всем своим видом дала понять, что доставать ему блюдо самому, а она и с места не сдвинется. - Ну хотя бы разогрела… - Обращайтесь, но не привыкайте!        Изредка поглядывая на Тарасова, Олеся, тем не менее, не смогла скрыть довольную улыбку: надо же как уплетает! - Что? – поймав её взгляд, поинтересовался он. - Вкусно? - Ну не итальянский ресторан, конечно, но сойдёт! – кивнул он, однако девушка уже потянулась к висящему неподалёку полотенцу. – Я ем! – деловито произнёс Борис. - Я подожду! – угрожающе ответила Уманова. - А если бы я сегодня не приехал сюда? – неожиданно спросил он. - Приехал, - уверенно сказала Олеся. – Я знала, что тебе будет интересно, ушла я из квартиры или нет, ведь за целый день ты не получил от меня ни одного сообщения. - Странные у тебя причинно-следственные связи… Но теперь я, кажется, начинаю понимаю, что такое женская логика! - Странные, но рабочие. Ты же приехал! – улыбнулась девушка. – Какая разница, как я думала, если итог всё равно совпал.        Ответа на это мужчина не нашёл. - Это было вкусно, - съев последнюю порцию, сказал Борис. – Спасибо за ужин! - На добавку не рассчитывайте, - с улыбкой предупредила Олеся, а потом более робко добавила: – Ну коль ты поел, то теперь я могу тебя кое о чём попросить. - Вот с этого и надо было начинать! – скрестил руки на груди Тарасов, приготовившись внимательно слушать. - Выключи, пожалуйста, свет, - вдруг сказала она, не обратив внимания на его слова. - Что? – не ожидал подобного. - Ты слышал.        Не понимая, что задумала девушка, мужчина всё-таки подчинился. - А теперь подойди ко мне, - продолжила она, как только лампочки потухли, и единственным источником освещения стало горящее табло часов на дисплее плитки.        Дождавшись, когда Борис окажется рядом, Олеся взяла его ладони и положила их к себе на талию. Благодаря тому, что она сидела на подоконнике, разница в их росте почти сошла на «нет», и наконец-то Уманова смогла заглянуть в его глаза. В его радужке отражались уличные фонари, зрачки были расширены, а на губах блуждала лёгкая улыбка. Он держал девушку, давая ей возможность откинутся на его руки, а не на холодное стекло оконной рамы. Олеся смотрела на него, почти не моргая – бегала взглядом по его лицу, лишь изредка задерживаясь на определённых участках. - Никогда бы не подумала, что я буду ждать кого-то с работы, - тихо и совершенно искренне произнесла она. – Это так необычно для меня… - Мужа своего когда-нибудь будешь ждать, - улыбнулся Борис. - Семейная жизнь – это не для меня… - Ты всё равно когда-нибудь выйдешь замуж. - Звучит как угроза! – хохотнула Уманова. – Я не хочу об этом думать, по крайней мере сейчас. - Ты сама завела этот разговор… - Я всего лишь сказала, что ждать кого-то с работы я не привыкла, - не повышая голоса, напомнила она. - И как тебе твой новый опыт? - Настолько специфично, что я пока не определилась, – пожала Олеся плечами, по-прежнему вглядываясь в лицо Бориса.        Повисшая пауза, на удивление, не вызвала чувство неловкости. Напротив – она была настолько естественной, будто пара в эти мгновения переживала что-то личное, что-то, что было досягаемо только им двоим. Они смотрели друг другу в глаза, ощущая, как внутри всё сладостно трепещет от этой интимной тишины.        Чуть наклонившись, Тарасов замер в нескольких миллиметрах от девушки, наслаждаясь её пьянящей близостью. Он коснулся её губ не сразу – не спешил, растягивал удовольствие. А как только почувствовал желанную плоть, сразу же потерял почву из-под ног. Целовал её нежно, тягуче, словно желая испить все сладостные соки. Очертив ладошкой её скулу, опустил руку ей на шею, привлекая её ещё ближе к себе и, углубляя, тем самым, поцелуй.       Уманова не сопротивлялась. Она чувствовала, как её нутро наполняет стая колышущихся бабочек, что разносят по всему телу невыразимое тепло и негу. Такие приятные и трепетные ощущение. Олеся не торопилась, не перехватывала инициативу, давая себе возможность сполна насладиться моментом. Она знала, что вся страсть ещё впереди, но сейчас ей больше всего хотелось, чтобы именно эти секунды продлились как можно дольше.       Этот вечер, пожалуй, стал для неё самым удивительным за последние несколько лет. Едва ли девушка могла вспомнить, когда последний раз испытывала такое тянущее чувство. Да, она желала этого мужчину, в конце-то концов, сколько их у неё было, но с Борисом сейчас было совсем иначе, нежели с другими. Он разжёг в ней как-то неизвестный доселе огонь, который не обжигал, но приятно грел изнутри, медленно погружая её в вихрь самых разных чувств.       Проведя по его рукам, Олеся сомкнула свои ладошки на шее Тарасова и пододвинулась к нему ещё ближе. Обхватила своими стройными ногами его бёдра и прогнулась в спине, словно кошка, позволяя мужчине пробраться под тонкую ткань своей футболки. Он оценил это сразу. От прикосновения тёплых ладоней к коже, по телу прошёлся электрический импульс, ощутив который, Уманова не смогла сдержать улыбку. Борис, кажется, тоже улыбнулся.       Переместив губы на её щёку, Тарасов покрывал кроткими поцелуями нежную кожу, постепенно спускаясь ниже. Прикрыв глаза, Олеся откинулась на его руки и сомкнув свои на его шее, притянула его к себе. Сбитое дыхание заставляло грудную клетку часто вздыматься, воздуха катастрофически не хватало в этой волнующей близости, но никогда бы она не позволила себе это остановить. Она хотела этого мужчину. Она неделю тосковала по его объятиям. Она желала чувствовать его всего. Прямо сейчас.       Отстранившись, Тарасов посмотрел на лицо девушки. Оно было совершенно безмятежно, хотя глаза Олеся открыла не сразу – сделала это лишь тогда, когда почувствовала, как Борис заправляет ей за ушко выбившуюся прядь. Это было что-то интимное.       Потянув Уманову на себя, мужчина дождался, пока она спрыгнет с подоконника, и, подхватив её на руки, направился в комнату. Опустил её на пол только когда Олеся прикоснулась губами к его шее. Стая мурашек тут же пробежала от темечка до кончиков пальцев и вызывала мощный разряд в его теле, который Уманова без труда почувствовала собственной кожей. Ей было приятно, что мужчина так реагирует на её маленькие шалости, но ещё больше она испытывала удовольствия от его ладоней, которые, словно ужи, ползали по её спине. Тело горело от каждого его касания. Медленно расстёгивая одну пуговицу на его рубашке за другой, обнажая его торс, Олеся спускалась поцелуями всё ниже и ниже, вырисовывая языком на его груди какие-то свои рисунки. Когда с последней застёжкой было покончено, сразу отбросила этот элемент гардероба в сторону. Завладела его губами, прижимаясь к обнажённому телу, как можно ближе. Он не оставил её без ответа, и при первой же возможности освободил её от футболки.       Упав на холодные простыни, ни Борис, ни Олеся уже не могли контролировать свои первобытные инстинкты. Они по-прежнему не спешили, но вспыхнувшая страсть начинала сжигать их изнутри. Покрывая каждый миллиметр её кожи поцелуями, Тарасов поймал себя на мысли, что ещё не одна женщина не заставляла его так сильно желать. Возможно, впервые в жизни, он не хотел удовлетворить себя. Он хотел доставить, в первую очередь, удовольствие ей.       Ощущая прикосновения Бориса, Уманова закусывала губу, чтобы сдержать рвущиеся наружу стоны. Она потеряла чувство всякой реальности, а у её Вселенной появились чётко очерченные границы, которые не выходили даже за пределы этой комнаты. Метавшись по подушке, девушка жадно ловила ртом воздух и что-то периодически шептала, но сама с трудом понимала, что произносит. Тело, как и всё нутро уже горело в греховном огне, но мужчина, словно змей-искуситель, лишь продолжал свои сладостные пытки. - Пожалуйста… - всё, что смогла внятно выдохнуть Олеся.       Борис ничего не ответил. Он опалил своим дыхание её налившуюся грудь, продвигаясь правой ладонью к центру её желания.        Почувствовав прикосновение к своей плоти, Уманова не смогла сдержать крик. Его губы ласкали ореол её соска, пока его пальцы заставляли её дрожать от удовольствия. Словно многотысячные разряды проходили через её тело, как только он проникал в её тело. Она была на грани, и ей бы хватило одного только движения, чтобы испытать оргазм. - Я больше не могу… - простонала она, впиваясь своими ногтями в плечи мужчины.        Захватив губами её сосок, Борис надавил ей на плоть, касаясь самых чувствительных участков, и сразу почувствовал, как Олеся задрожала. Полностью расслабившись, она провалилась в пучину эйфории. Открытый рот, прикрытые глаза, разметавшиеся по подушке волосы – она была прекрасна в это мгновение. И Борис отдал бы всё, лишь бы продлить возможность насладиться ею такой. Однако уже через несколько секунд девушка резко открыла глаза: - Я хочу тебя всего, - сбивчиво произнесла она.        Тарасов был на грани. В какой-то степени он был благодарен Олесе, ибо холодный или контрастный душ вряд ли помог бы снять всё переполняющее его напряжение.        Коснувшись его губ поцелуем, Уманова привлекла его к себе, и сама подалась ему навстречу, касаясь бёдрами его плоти. Она не нуждалась в дополнительных ласках, от его близости и так кружилась голова, поэтому всё нутро уже плавилось от ожидания. Хотела чувствовать его в себе. Хотела быть его. Хотела, чтобы он владел ею так, как посчитал бы нужным. Хотела, чтобы они летали вдвоём.        Как только Борис вошёл в её разгорячённое тело, Олеся закусила нижнюю губу, в последний момент успев поймать сладострастный стон. Он двигался плавно, постепенно наращивая темп. Девушка старалась ловить каждого его движения, ощущая, как внутри всё трепещет от каждого глубокого проникновения. Почувствовав, как тело постепенно охватывает дрожь, Уманова громко застонала.       Её крик и его гортанный рык, наверное, должны были услышать все соседи. Но паре было абсолютно всё равно. Они забыли обо всём, чувствуя только охватившую их тела негу и сбитое дыхание друг друга. Их космос разлетелся миллиардами звёзд, наполнив этот мир для двоих каким-то особым светом.        Опустившись на соседнюю половину кровати, Тарасов привлёк к себе девушку. Она легла головой на его грудь, имея возможность слушать ускоренное биение его сердца, а он теперь мог наслаждаться запахом её волос и чувствовать бархат её нежной кожи. Сколько они так пролежали, ни один не знал. Было слишком хорошо, чтобы этом задумываться. - Как ты попала в детский дом? – неожиданно разорвал тишину Борис, перебирая пальчики на руке Олеси. - Не знаю… - не сразу ответила Уманова. – О моих родителях нет никакой информации. Сколько я искала сама, сколько раз просила Вятского узнать о них хоть что-нибудь – всё без толку. Их словно никогда и не было… - Вятский со своими связями не смог ничего раскопать? – удивился Тарасов, опустив взгляд на безмятежную Уму. - Ничего… - А как ты узнала, что он тебе не родной отец? - Так я ведь пришла к ним в дом, когда мне было лет пять, - почему-то этот вопрос вызвал улыбку на её лице. – Марк, их родной сын, в это время в Англии, в школе для мальчиков учился, ну они и говорили мне, что не могут находиться без детского смеха, что хотят о ком-то заботиться, вот и решили удочерить меня. - И какие у вас в семье были отношения? – проявлял настойчивый интерес к этой теме Тарасов по неведомым для Олеси причинам. - Сложно описать их одним словом, - признала девушка. – Любовью их не назовёшь, враждой – тоже. Когда Марка на следующий год отчислили из английской школы, родители были вынуждены вернуть его домой. Естественно, он увидел меня, начал дразнить, обзывать «приёмышем», - Уманова поморщилась и тут же почувствовала, как Борис чуть сильнее, чем раньше, сжал её ладонь, словно желая передать ей свою поддержку. – Лет пять мы с ним конфликтовали, Вятские ничего не могли с нами поделать, меня грозили отправить обратно в детский дом, а его – лишить карманных денег и запереть дома. Но всё это слабо помогала: едва мы оказывались в одной комнате, как тут же принимались скандалить и драться. Мы ходил вечно с синяками, и в конечном итоге, все перестали обращать на это внимание. - И что было потом? - Да ничего… - задумалась Олеся. – В какой-то момент, лет в шестнадцать нам стало друг на друга всё равно. Мы с ним почти не общались, даже не виделись – у меня свои увлечения были, у него – свои… - Но вы же были с ним близки, - уверенно, но в полголоса сказал Борис. - Откуда такая информация? – удивилась девушка, хоть заранее догадывалась, какой услышит ответ. - Я тоже умею читать новости. И что бы не говорил Вятский, по фотографиям не скажешь, что между вами только брато-сестринские отношения…. - Всё, что между нами было, это только секс. Я не питаю к Марку каких-либо тёплых чувств, мне абсолютно всё равно, испытывает ли что-то ко мне он… Просто один раз, будучи на дне рождении нашего общего друга, мы напились и переспали. И нам обоим это понравилось, вот и всё...        Громко сглотнув, Олеся вдруг поняла, что, возможно, не стоило говорить вслух последнюю фразу. Похоже, её было неприятно услышать Тарасову – его рука замерла на мгновение, но уже скорее продолжила перебирать пальчики Умановой, как будто этой мили секунды и не было. - Последний раз я виделась с Марком около недели назад, - к чему-то решила сказать это девушка. - Думаешь, мне это интересно? – стараясь не показывать эмоции, холодно отозвался он. - Думаю, что да, - улыбнулась Ума. – И мне тоже интересен один вопрос! - И какой же? – поднял брови Тарасов. - Кто такая Вика? – без предисловия озвучила она, но всё же пояснила: - Ты пока в ванной был, она звонила тебе три раза. - А ты ревнуешь? – прищурившись, улыбнулся Борис. - Нет, спрашиваю чисто из любопытства! Ты – такой же свободный человек, как и я, а потому можешь встречаться, с кем хочешь. - Разрешаешь? - Разрешаю…        В спальне воцарилась тишина. Уманова всё ещё ожила ответ на свой вопрос, а Тарасов размышлял над словами Олеси. - Вика – моя бывшая невеста, мы собирались пожениться год назад. Не сложилось. - И всё? - Месяц назад мы возобновили наши отношения, но… - мужчина помедлил. - Но что? – настаивала на продолжении Ума. - Но, по-моему, зря, - признал он. - А ещё говорят, что женщины не логичны в своих действиях! – фыркнула Олеся. – Вы, мужчины, не лучше! Кто предложил вновь сойтись? - Она. - А ты согласился! – с упрёком проговорила Уманова. – Вот только, судя по всему, она до сих пор считает тебя своим женихом, а ты здесь, со мной… - Наверное, поэтому и не нужны. Если бы я действительно любил её, то вряд ли бы был сейчас с тобой. Любимым не изменяют. - Для тебя брак – это святое? - А для тебя нет? – вздёрнул брови он. - Не знаю… Наверное. Я замужем никогда не была, да и образцово-показательных супругов перед глазами у меня не было… Но я знаю точно, что я бы никогда не изменила любимому человеку, а уж будем мы в браке или нет, мне не важно. Любовь – это всё равно больше, чем просто штамп в паспорте… - И что же такое «любовь» в твоём понимании?        Уманова задумалась. - Я не могу тебе ответить… Это слишком сложно… - Я бы тоже не ответил, - согласился мужчина. – Но знаю одно: то, что было с Викой, было не любовью, а простым влечением. Какой-то отрезок времени нам просто было вместе хорошо… - У тебя же было много любовниц до меня! – неожиданно воскликнула Олеся. – Неужели среди них не оказалось той единственной и неповторимой?        Разговор перешёл к совершенно непредсказуемой теме, но откуда к ней появился такой интерес никто не стремился понять. - Очевидно, что нет, - рассмеялся Тарасов. – Они были хорошими, красивыми, но ведь этого мало, чтобы захотелось создать с кем-то из них семью. - Кого ж ты ищешь?.. – усмехнулась Ума, подняв голову и посмотрев на мужчину. - Свою женщину, - кивнул он, глядя в карие глаза. – Которую я захочу сделать самой счастливой. - Лишь бы она захотела сделать тебя таким же, - с грустной улыбкой прошептала Олеся и вновь положила голову ему на грудь. - Ты сегодня не уйдёшь?        Тембр голоса Бориса не давал возможность понять, чего в этом вопросе больше – скрытой надежды или простого интереса, но Олесе вдруг стало невыразимо приятно. Подняв голову и заглянув мужчине в глаза, они тихо прошептала: - Пожалуй, сегодня я останусь у тебя…