Спасите наши души, или фирменный почерк дьявола

      Николь вымыла руки и заняла рабочее место. С одной стороны возвышалась стопка бумаг, расчётов и результатов многочисленных исследований. На другом конце стола — настроенный микроскоп, готовый для просмотра гистологического препарата.       Тёплый майский ветерок подул через незапертую дверь, и в следующий момент на пороге появился тот самый мужчина, деятель правительства,  с которым исследовательница столкнулась в театре.       Его властный взгляд,  которым он привык одарять простолюдинов и других горожан, теперь сменился томным измученным выражением глаз с поволокой.       Красовский ненадолго задержался на пороге, поиграв кольцом с самоцветом,  и стал приближаться к столу. По пути он сбросил свой  дорогой пиджак и тот приземлился на кушетку.      Девушка наблюдала за ним, не выдавая своё изумление, затем вернулась к записям. — Добрый день, — произнесла Николь, не отрывая внимания от записей. — Скорее добрый вечер, — с улыбкой в глазах он показал на окно,  за которым действительно  уже темнело, — мне кажется,  что мы виделись сегодня утром в театре.       Инспектор бесцеремонно умостился на край стола и продолжил: — Вы прошли мимо и даже не поздоровались, нехорошо! — Извините, но, кажется,  мы не знакомы.  К слову,  не часто ко мне заходят представители такого высокого общества. У вас ко мне какое-то дело?  — К огромному сожалению, — воскликнул Красовский в положил руку на сердце, — мы не знакомы, и вы даже не знаете моего имени. Я же знаю о вас ВСЁ.        Незримая струна внутри будто оборвалась. Напряжение  стало расти и распространяться. Она почувствовала, что сердце её сейчас выпрыгнет. Мало того,  что её большой и толстый блокнот с результатами экспериментов лежит точно перед Александром, так учёная ещё имела неосторожность оставить его открытым на странице с всевозможными алхимическими символами.        «Вот чёрт!» Воображение рисует, как его рука медленно тянется к документу.  «Нет! Возьми себя в руки и не думай о подобном». — Александр Красовский,  будем знакомы. — Доктор Никольская, — она протянула руку в ответ, и Александр с упоением её поцеловал. То, что это не просто жест приличия  можно  было заметить сразу. Это было нечто большее. Он неохотно выпустил её руку.       «Полночный бред терзает сердце мне опять. Рай,  мне обещают рай твои объятья»* — Знаешь, в одной пьесе как-то говорилось, что любовь подобна дереву: она растет сама собой, глубоко пуская в нас корни, и нередко продолжает зеленеть даже в опустошенном сердце, — хмельной взгляд Александра ни на секунду не отрывался от лица молодой и красивой девушки. Что-то тянуло его к ней,  но не мог он в тот момент разобрать, его ли души был сей страсти порыв, или Дьявола? — Пьесу не читала, на спектакле не была, — ответила Николь и размышляла, под каким бы предлогом выпроводить посетителя.       Александра не огорчило, и не оскорбило безразличие и её отрешённый взгляд, застывший за окном. Ему мерещилась призрачная надежда и разжигала неистовое желание в груди такая её непринужденность.       «Безумец,  прежде я не знал,  что значит страсть. Дай же мне надежду,  хотя бы каплю надежды,  о,  моё проклятие»*       Он возвел руку,  желая провести по её тёмным шелковистым прядям волос, но Николь ловко выскочила из-за стола и направилась к окну, на безопасное от этого властного деспота расстояние.       Однако сделав шаг, она почувствовала, что её схватили за запястье. Александр резко подтянул её к себе и заключил в объятья. — Скажи,  почему слепая страсть — самая упорная? Почему она особенно сильна, когда безрассудна? **       Своими дрожащими от желания руками он обнял её за талию,  изучал её тонкий стан и принялся лицом зарываться в дурманящие его помутневшее сознание волосы. — Греховных мыслей мне сладка слепая власть.*  Только ты сумеешь излечить мои раны, милая, ты знаешь как, — горячее дыхание и изнывающий шёпот обжигали её шею, он стал прикасаться губами к её нежной коже.       Никольская безуспешно билась в попытках оттолкнуть этого беспардонного змея,  но преодолеть его силу не представлялось возможным.       В подвальном помещении что-то грохотнуло. Это был короткий и глухой звук.        Александр отвлёкся и прислушался. Николь,  воспользовавшись моментом,  наконец освободилась и отошла на безопасное расстояние.        Вместе с тем девушку окатило жаром, но ей было очень важно не подавать виду. — Что это за шум? — Какой шум? Что вы несёте? Мне кажется, вы помешались. Пойдите прочь и не приближайтесь ко мне! — вскрикнула она  на последних слова,  топнув ногой.       Господин Красовский пропустил мимо ушей слова испуганной пташки, потирающей своё запястье. — Сколько же здесь странностей в вашей лаборатории,  милая Аннабель, — изучив осуждающим взглядом кабинет,  продолжил: — А,  собственно, что вы храните в подвалах? Используются ли они вами? — Почти никогда там не бываю, — произнесла Николь и вытерла выступившие слёзы, — поэтому глупо предполагать, что там что-то может шуметь, по вашим словам.       Но тут двое снова пришли в глубочайшее недоумение, так как звук раздался снова, теперь звонче и отчётливее. Александр медленно повернул к ней голову, с лукавым взглядом произнёс: — Вам стоит забрать слова обратно, милая. Я сейчас вернусь, это может быть опасно, поэтому будьте здесь.       Александр разжег небольшой факел и направился к железной двери, ведущей вниз по лестнице в подвалы.       Николь была в полной растерянности, не знала что предпринять при таком раскладе вещей. Она не ожидала, что злой рок,  эта прискорбная участь действительно настигнет её. Уже достаточно долгое время позади неё постоянно находилась эта чёрная тень. Учёная списывала это на самовнушение на фоне постоянной напряжённой обстановки. Столько времени она не верила до конца,  но этим вечером карты раскрылись, и все обернулось вверх дном.       Паническая тревога чёрной квинтэссенцией  обволакивает всю её душу.        «О, боги,  нужели сегодня тот самый день когда.. Нет!  Я не должна этого допустить!  Обладатели священных тайн герметистов защищали эти секретные мистические знания любой ценой на протяжении многих веков, и в особенности от таких как он» — Стойте, господин Красовский! — Александр, — поправил он,  остановившись. Они оба оказались в узкой дверной арке. — Александр, не идите туда, — Николь пыталась перекрыть дорогу и выпроводить его оттуда. Подальше от этой двери, от этого дома, из её жизни. — Я обязан проверить. Это может представлять угрозу не только вам, но и остальным жителям. — Нет, я настоятельно прошу вас удалиться. Это мой дом и проверять всё мне! Эта забота лежит на моих плечах. — Милая моя Аннабель,  — неожиданно в его глазах вспыхнул огонёк, — вам есть что скрывать? От общества, от правительства, от меня?       Казалось, она тонула в океане эмоций и мыслей, всех страшных предположений того, что может быть дальше. — Прошу, уйди, — сказала она, будто все небесные силы отреклись от неё.       Александр обошел её и стал сзади, одной рукой держа факел, а другой охватив так сильно желанную девушку за талию, и сказал: — Уйду, брошу все тут же, если твоё сердечко соизволит подарить мне поцелуй.       Слова шипели у её уха и оставляли щекотливое ощущение. Шипение змея. Шипение раздавалось у неё в голове.       Нет, сейчас все закончится для неё не может, слишком рано и слишком больно. Жертва хладнокровного хищника повернулась, собираясь с мыслями и чувствами.       «Нет, ну как же он ужасен», — опустила взгляд.       Александр нежно провел рукой по её голове, чёрным волосам, алой щеке, останавливаясь у губ. — Как назовешь это, сладкая моя, роковой случай или небесная причуда?       Фривольно произнося слова, он впился в её полуоткрытые губы. Неистовая страсть,  движимая Александром, отравляла душу и разум Никольской. Резким движением он прижал её к стене так, что она ударилась головой и громко выдохнула, что ещё больше разгорячило господина Красовского.       Змей не собирался отпускать жертву. * — «Belle» из мюзикла «Собор парижской Богоматери» ** — цитата из этой же великолепной книги