Fiamma di ghiaccio

      Задержаться у сестёр Голдштейн было хорошей идеей. Хиона коротко усмехается, слушая из-за двери спор магла и Ньюта, закатывая глаза и думая, вмешаться ли сейчас или стоит подождать, пока они затихнут. Хоулетт прислушивается, слышит щелчок крепежей чемодана, выжидает пару минут, а затем заходит в комнату. Тина весьма добра к ним, но понимает, что Саламандер не задержится у неё надолго, а попробует уйти, ловя своих животных. А после слов Хионы так и вовсе должен пятками сверкать. Но Хиона не Голдштейн, и она не предана до потери пульса Мадам Президент и Грейвзу, который разве что кровь у работников не высасывает, пугая одним своим видом. Что радует и саму женщину, и должно бы остальных, но знать им о подобных деталях не нужно, ведь усомнятся, заподозрят в работе с Гриндевальдом. Закатывать глаза и вставлять саркастично-холодные комментарии к подобным заявлениям, сохраняя всё своё прирождённое воспитание, повелительница зим устала уже очень давно, а потому она мастерски игнорирует подобных любителей абсолютизма и идеалистов, что кричат о своей правде, не видя полной картины мира, а порой и весьма лицемерных к тому же. Хиона тихо, стараясь не издавать ни единого звука, спускается по лестнице, внимательно осматриваясь и прислушиваясь к своим ощущениям. Интуиции она сейчас верила гораздо больше, чем разуму. И в тоже время ощущала ауру множества магических существ, что радостно переливалась всеми доступными им эмоциями. И был один тёмный сгусток, что давил своим присутствием, но будто был подавлен и загнан в угол. Хиона качает головой, отгоняя невольно вспомнившиеся эпизоды прошлого, и идёт по направлению к этой сущности. К обскуру. Порой Хоулетт готова признать: её тянет к опасностям и неприятностям, что составляют большую часть мира. Но сейчас её внутренний счётчик опасности отчаянно кричит об угрозе. Хиона замирает на секунду. Такого не было с ней даже тогда… Она вздыхает, прикрывая вновь глаза. Прошлое кажется сейчас таким близким, а настоящее, словно клетка, в которой её держат против воли, не давая прорваться к правде. Но настоящее — правда. Жестокая и безжалостная. Вот она. Кромка льда, что треснет под её ногами. Пора. Хиона настолько задумалась, читая свои ощущения, думая над планом действий, что не сразу заметила, как дошла до заточённого обскура, застав и хозяина всего этого мира. Хоулетт возвращает с лёгкостью своё спокойствие и безразличие. Игры закончились и пора предстать в истинном свете. Вмиг возвращается к ней та уверенность и властность, что она скрывала за маской аврора Хоулетт. Статность и сила. Вновь она излучает удивительное спокойствие и мягкость, что, кажется, тоже полна шипов. В ней нет страхов, нет сомнений, она точно знает, что будет делать и как. Хоть плана и нет совершенно. — Стоило бы быть осторожнее, провозя столь опасное существо в США, — женщина заводит руки за спину, одной ладонью мягко придерживая другую. — Как вы…? — Стоит быть тише, когда пытаетесь сбежать от аврора и врождённого легилимента, мистер Саламандер, — Хоулетт оглядывает его с ног до головы, замечая реакцию на свой взгляд, более спокойный и безразличный. — Мисс Голдштейн знает обо всём, но не от меня, и намерена проследить за вами и сдать мистеру Грейвзу. Будьте осторожны. — И за этим вы пришли сюда? — Якоб смотрит на повелительницу зим с явным недоверием, ведь сложно верить тому, кто так прямо говорит о слежке, правда? — Не только, мистер Ковальски, не только. Хиона ограничивается этим и молча следует дальше за Ньютом, наблюдая за животными и людьми. Она чуть улыбается, понимая, как же легко довериться кому-либо и как это опасно. Этим созданиям, беззащитным, по сути, перед магами, повезло, что о них заботиться кто-то столь чуткий и внимательный, как Ньют. И Хоулетт не может не отметить разительных отличий между братьями, что словно небо и земля. Тесей всегда собран, серьёзен и педантичен, а его брат более живой и эмоциональный, он чаще растерянный и задумчивый, чего старший Саламандер себе не позволял. Он всегда слушал со всем вниманием, воспринимая каждую деталь. Но Хоулетт чуть щуриться, приглядываясь к волшебнику, думается ей, что Ньют может слушать гораздо внимательнее, чем Тесей, он эмпат, а не логик, он запомнит каждую мелочь в сказанном, найдёт слово поддержки и поможет, если нужно. С людьми сложнее, но когда кому-то нужна помощь, на самом деле нужна, такие как Ньют раскрываются, показывая себя в полной мере. Хиона на секунду отводит глаза, улыбаясь своим мыслям. Отвлекает волшебницу ощущение мягких, лёгких прикосновений к ноге. Хоулетт, опустив взгляд, замечает маленького зверька с ярко-рыжей шерстью, которую вдоль позвоночника рассекает чёрная полоса, ведущая почти до двух пушистых хвостов. Почти у самого кончика хвоста у него так же проходит ободок чёрной шерсти. Хиона медленно опускается на корточки, протягивая медленно ладонь, позволяя обнюхать себя и прослушать пульс, который Онитал способен слышать на расстоянии до десяти сантиметров от себя. У зверька маленький, вытянутый носик и глаза-бусинки, вокруг которых шерсть окрашена в чёрный, что создаёт иллюзию очков у Онитала. Зверёк замирает на пару мгновений, но затем ластиться к волшебнице, позволяя погладить его. Прикосновения для них — высшая степень доверия. Хиона мягко придерживает Онитала, беря его на руки, округлые большие ушки с пушком на кончиках чуть дёргаются, а по коже ладоней проходят маленькие коготки передних лапок. Хоулетт легонько проводит вдоль чёрной полосы шерсти, нагоняя Ньюта. — Вы ему понравились, — чуть улыбается Саламандер, кажется, немного доверяясь волшебнице. — Ониталы очень редки, где вы его нашли, Ньют? — Хоулетт чуть хмуриться, смотря в глаза собеседника. — Он был ранен, попал в ловушку браконьеров в джунглях Амазонки, в Южной Америке. Я помог ему, выходил, а он привязался ко мне и ни в какую не хотел уходить, — Ньют замечает задумчивый взгляд Хоулетт, но молчит, не смея её прерывать. — Они хорошие сыщики, верно, он сильно помогает в поисках пропаж, — Хоулетт чуть смеётся, но взгляд всё так же задумчиво спокоен. — Вы кого-то ищите? — Ковальски смотрит на волшебницу с небольшим удивлением. — А найти с помощью магии нельзя? — В моём случае, увы, но нет, — Хиона печально улыбается. — Он вам дорог? — Да, — после длительной паузы тихо произносит Хиона, прикрывая глаза. — Дорог. Она лжёт, она даже не знает настоящего Грейвза, но что не сделаешь ради достижения цели. Да и эта ложь того явно стоит. Хоулетт в это хочет верить, по крайней мере. — Ньют, не мог бы малыш помочь мне проверить одну зацепку? — Хоулетт смотрит с такой надеждой и печалью во взгляде, что буквально кожей чувствует сочувствующий взгляд Якоба. — Я бы и сама проверила это здание, как и другие в городе, но на нём магический барьер, который снимать опасно, а проходить через него так и вовсе смертельно, а Ониталы нечувствительны для них. Магозоолог молчит какое-то время, будто обдумывая что-то, а затем кивает как-то поспешно, точно вспоминая о сбежавших животных. Хиона благодарно кивает, продолжая поглаживать разнежившееся животное. Одной проблемой стало меньше, Хоулетт хоть убедиться там ли Грейвз или нет. Если нет, то придётся вновь думать над тем, где Геллерт мог укрыть своего пленника. Но дом самого Грейвза — самое надёжное место. Разве что Грейвз не пленник, а союзник Гриндевальда. Такой расклад отрицать не стоило, повелительница зим прекрасно помнила о способностях Геллерта в убеждении. Обвести и запутать он мог с лёгкостью, с которой дышал. Это только усугубляло ситуацию. Волшебница уже на улице прощается с Ньютом и Якобом, прося их быть осторожнее. Кей тихо посапывал, устроившись на руках женщины. Немного магии и для людей это обычный котёнок, впрочем, в столь поздний час встретить кого-то на улице было сложно. Хиона лишь внутренне надеялась на удачу Ньюта и свой верный расчёт. Ночь для волшебницы прошла незаметно, всё же усталость брала своё, и стоило ей лечь, как она тут же уснула. А утро создало ей пару неприятных сюрпризов, как обычно бывает по утрам, когда человек спит и ни о чём не подозревает, а жизнь сваливает на него огромное множество старых проблем с небольшой, если повезёт, кучей новых. Утро для Хионы началось с вести о смерти сенатора, характер которого оставлял желать лучшего, но этот факт не отменял всех последствий и поднятого шума. Мадам Президент была зла, Персиваль Грейвз сосредоточен и серьёзен, а внутренне в нём просыпалось тихое самодовольство и ликование, ведь эта сила достанется ему. Хиона была спокойна, что внешне, что внутренне до тех пор, пока Грейвз не рассказал ей про пойманного Саламандера и обнаруженную обскури. Хоулетт мастерски разыгрывала перед ним взволнованность и обеспокоенность ситуацией, особенно в связи с происходящим в городе, но в тоже время она оставалась совершенно спокойной и безразлично холодной для Персиваля. В мыслях же у неё творился самый настоящий хаос, не поддающийся объяснениям. Если Геллерт получит двух обскуров, если он найдёт для второго носителя, то магическому миру придётся готовиться не просто к противостоянию Гриндевальду, но к выживанию. Хоулетт хотела бы увидеть и Ньюта с Тиной, и обскури, но понимала, что её и близко не подпустят к ним. Оставалось лишь тайно пробраться к ним или оставить умирать, а самой заняться настоящим Грейвзом. Хиона быстро идёт по коридорам МАКУСА, высматривая знакомую фигуру. — Куинни, — громко зовёт она, заметив Голдштейн в компании Якоба. — Иди, найди его, а мы справимся, — кивает волшебница, настороженно оглядываясь по сторонам. — Ты уверенна, что они сами выберутся? — Да, это же Ньют. Хоулетт чуть кивает и сбавляет шаг, выходя из здания с твёрдой уверенностью в происходящем. Реальность всё же пока не сыпется пеплом, а значит жить можно. Да и Геллерт в одном из кабинетов МАКУСА, признать честно, напрягал и раздражал. Хиона заходит в один из переулков, оглядываясь, и трансгрессирует к дому Грейвза. Кей, весьма чуткий и понимающий, обеспокоенно смотрит на волшебницу, но та лишь успокаивающе поглаживает его за ушком, осматривая дом и прикидывая, сколько и каких барьеров придётся обойти малышу.       Дом Персиваля Грейвза не особенно отличается от других домов на этой улице. Небольшое двухэтажное здание серо-голубого цвета с крыльцом и подвальным этажом, о чём говорит небольшое окошко с решёткой у самой земли. Белые двери, ведущие в дом, и такая же лестница, серый заборчик и аккуратный газон. Несколько высоких деревьев с широкой кроной, ещё не потерявшие всей листвы, но уже ставшие жёлто-золотыми. Обычный дом обычного человека, если не знать, что там живёт волшебник. Но кому, как не Хоулетт понимать, что волшебники и маглы — одно. Люди со своими проблемами и слабостями. А у Грейвза после всего этого проблем будет вдвое больше. При любом исходе. А ведь Хиона и не задумывалась особо о том, что Грейвз мог согласиться добровольно отдать свою внешность ради «общего блага». Не похоже на того, кого описывали другие авроры, но ведь честь и добро у каждого своё личное. И для кого-то действия Геллерта правильны и, пускай жестоки, но того стоят. Хиона может и согласна в чём-то с Гриндевальдом, но точно не в большинстве методов. Волшебница мягко опускает Кея на землю, протягивая ему чёрную с золотыми деталями перьевую ручку. Ониталы от рождения обладают ухудшенным зрением, но взамен они получили удивительно развитые осязание и обоняние, что делает их незаменимыми при поиске чего-либо. Особенно, когда есть барьеры, что лучше не проходить волшебникам. Хоулетт прекрасно осознаёт, что будет в таком случае: как минимум сюда объявится сам Грейвз с проверкой, какой это волшебник решил подобраться поближе к его дому, а как максимум её может и убить каким-либо изощрённым способом. Всё же, как и она, Геллерт обладал богатым багажом знаний, особое место среди которых занимали древние практики, заклинания и артефакты. И повелительница зим знала как минимум с десяток неизвестных нынешним волшебникам барьеров, что с особой лёгкостью могли превратить в пепел или красиво лежащий на лужайке труп. Кей с минуту принюхивался к ручке, а затем, отставив её в сторону, осмотрелся и побрёл в сторону дома. Когда он проходил через барьеры, они слабо отливали всеми цветами, отражая солнечные лучи. Двигался Онитал достаточно шустро, чуть перекатываясь из стороны в сторону, и уже через пару минут достиг своей цели, начиная подниматься по лестнице к двери. Кей ткнулся носом в белое дерево, с несколько секунд пытаясь что-то найти, а затем быстро с тихим топотом пошёл обратно. Зверёк быстро спустился по лестнице, ногами почти полностью утопая в зелёной ещё траве, которая чуть пожухла, но выглядела вполне живо. Он осмотрелся, вернее, помотал головой из стороны в сторону, пытаясь уловить нужный аромат из сотен других, а затем поспешил к тому самому вытянутому окошку из подвального помещений. Хиона чуть нахмурилась, следя за его движениями. Кей снова ткнулся носиком в окно, постоял там пару минут, а затем засеменил обратно, возвращаясь к волшебнице. Хиона уже подняла ручку, которую с помощью дезиллюминационных смогла незаметно достать из кабинета Грейвза при нём же и ждала Онитала. Она легонько подхватила Кея, что провёл лапкой по её ноге, а затем перевёл взгляд на окошко, без слов говоря о своей находке. Хоулетт мягко погладила его, задумавшись о своём. — Рано, малыш, рано, — Хиона опустила глаза на Кея, удобно устроившегося у неё на руках. — Использовать твою кровь я уж точно не буду, а значит остаётся ждать.       Хиона спешно идёт по улицам города, надеясь наткнутся взглядом на высокого сгорбленного юношу в поношенной одежде, но встречает лишь обычных обывателей, женщин, детей и мужчин, что торопятся куда-то, будто не замечая проносящейся мимо них жизни, не замечая ужасов, творящихся в магическом мире. Они заметят, но позже, если не остановить то, что разрушает жизни многих других магов, подвергая их всех опасности. Заметят, но будет слишком поздно что-либо менять. Сказка закончится плохо. Хоулетт интуитивно чувствует что-то плохое, отгоняя самые ужасные предположения, когда её буквально сносит волна злости и гнева. Обскур. Криденс. Женщина трансгрессирует к эпицентру шума, который слышен за несколько кварталов, тихо ругаясь и проклиная всё на свете. Первым волшебница замечает обскури, затем разрушения, а последними Ньюта и Тину. Хоулетт быстро прячется за машиной рядом с Саламандером. — Он хотел жить, всего-то — сбивчиво говорит Хиона, медленно выглядывая из-за машины. — Грейвз… Он… — Не тот, за кого себя выдаёт, знаю. Хиона, словно сквозь вату, слышит слова Персиваля, Геллерта, и сжимает кулаки в бессильной злости. Почему всё не может идти мирно и спокойно? Почему всякий раз, когда что-то налаживается, происходит нечто ужасное или как минимум опасное для окружающих? — Боги, что я делаю? — бормочет волшебница, выходя из-за укрытия. — Криденс, Криденс! Но обскури уже нет, Хиона трансгрессирует вслед за Ньютом и Грейвзом, пытаясь отследить Криденса. Хоулетт чувствует, как в груди бешено колотиться сердце, а пульс выдаёт невозможные тысячи в секунду. Она едва удерживается от проклятий и убийства Грейвза, беспокоясь больше за Бэрбоуна сейчас. Быстро прошмыгнув под создаваемый купол, Хиона спускается в метро под дезиллюминациоными чарами, стараясь быть как можно тише и спокойнее. Сейчас любое неверное движение может взорвать бомбу. Хоулетт глубоко вдыхает и выдыхает, полностью успокаиваясь и приходя в себя. Волшебница взмахом руки откидывает Персиваля, кидая обеспокоенный взгляд на Ньюта, и после кивка едва заметного идёт тихо и медленно к Криденсу. Она чувствует бурлящую в нём боль, буквально утопает в этом ощущении, пытаясь своей силой хоть немного уменьшить его гнев, успокоить, дать себе время его предупредить. — Криденс, прошу, послушай, — волшебница останавливается в нескольких шагах от него, буквально дыша через раз. — Нет, пожалуйста не… — Всё в порядке, Криденс, ты будешь в безопасности, я обещаю, — Хиона впервые что-либо обещает ему, зная, как Геллерт игрался с клятвами. Зная, как это больно бьёт по другим. — Вот-вот сюда придут авроры, они убьют тебя, — женщина ловит перепуганный взгляд загнанного зверя и торопливо добавляет, подходя ближе, едва касаясь его плеча ладонью. — Я создам иллюзию, которую они уничтожат, так будет безопаснее для тебя, они оставят тебя в покое, думая, что ты мёртв. Но, Криденс, ты должен будешь уйти, как можно быстрее. Прошу, я найду тебя на той улице, у банка, и тогда этот кошмар закончится. Криденса трясёт и Хиона отступает на пару шагов предусмотрительно, понимая, что сейчас она не может сделать ничего. Она бессильна против обскура. Как и против целого отдела авроров. Нет, она могла бы с лёгкостью защитить Криденса от их атаки, знала ведь, что так будет, а потом и вовсе услышала приказ. Но Криденс не должен жить в бегах, не должен бояться себя и своей силы. — Verita nascosta, — тихо шепчет женщина, неотрывно смотря на Криденса, она чуть-чуть двигает пальцами, сосредотачиваясь на создании правдоподобной лжи, а затем кивает Бэрбоуну. Авроры убивают обскура одним общим выстрелом, Мадам Президент довольна, а вот Пресиваль Грейвз нет. Хиона неприкрыто ухмыляется, слушая Геллерта. Ничего нового для себя она не улавливает в его словах. Старые мотивы на новый лад. Спокойна и безразлична, она не атакует Геллерта, понимая бессмысленности подобного, лишь ждёт, когда его схватят. Она не за этим здесь. Свою работу она уже сделала, остались лишь детали. В руке волшебница сжимает два кулона, один из которых надевает на шею и прячет под одеждой. Хиона взглядом находит Якоба, дожидается, когда он останется относительно один и подходит ближе. — Забвение… Всё же от этого не убежать, — женщина кидает взгляд на других авроров и качает головой. Ей нечего сказать ни им, ни Геллерту, которого уже увели. Они встретятся, причём очень скоро и вот тогда им будет, что обсудить. — Сохрани это, — тихо произносит волшебница, протягивая кулон с камнем в виде небольшого идеального овала бордово-кирпичного цвета. А затем трансгрессирует, чуть улыбнувшись. — Проверим, насколько правдивы легенды, — Хиона достаёт из-под рубашки небольшой кулон с ярко-синим лазуритом, который по многим историям способен защитить от магических барьеров, по крайней мере, от тех, что способны убить. Хоулетт охотно верила в действенность амулет, зная, что он был создан с помощью крови Онитала. Хоть в теории барьеры и должны были исчезнуть, лишний раз рисковать повелительница зим не хотела, да и знала она прекрасно, на что способен Гриндевальд. Но о нём позже.       Хиона проходит в дом, цепким взглядом проходясь по каждой, даже самой крошечной детали. Ближе к концу коридора женщина замечает небольшое расхождение в полу, подходит ближе, убеждаясь в этом и хватаясь за дерево, открывает небольшой проход с крепкой на вид, но старой лестницей. Вообще, стоило признать, что дом выглядел вполне прилично и был не настолько мрачен, как кабинет. Что по понятным причинам радовало Хоулетт. Хиона чуть вскидывает бровь, спустившись вниз. Помещение достаточно просторное и почти пустое, из-за чего в тишине слышны почти все шорохи и тихое, прерывистое и сиплое дыхание. Хоулетт быстрым шагом подходит к источнику звука, узнавая в нём Персиваля Грейвза. Настоящего. Мужчина сильно исхудал, но в остальном видимых травм женщина не находит. Но она прекрасно понимает, что кроме обезвоживания, слабости и прочих неприятных последствий плена, Персиваля будет мучить его собственный разум, что в разы хуже любой физической травмы. Хоулетт трансгрессирует с аврором в магическую больницу, скрытую от глаз не-магов в здании не магической больницы. Отдав аврора колдомедикам и попросив ничего не говорить МАКУСА, Хиона расслабляется немного, думая о том, сколько же смогут продержать Геллерта в МАКУСА. Не долго, Хиона знает это наверняка. Как и знает о том, что никто из колдомедиков ни слова не скажет ни работникам, ни самой Мадам Президент, ведь все уже наслышаны о произошедшем и понимают: Персивалю потребуется покой и тишина, а не половина работников конгресса, пытающаяся загладить свою вину или же облиться в глазах начальства. А уж тем более не нужна Мадам Президент, что будет давить отставкой или вынужденным длительным отпуском на реабилитацию. С последнем Хиона согласна полностью, но говорить об этом сразу же, как к аврору начнут пускать посетителей — идея плохая. Ужасная откровенно. Но потом едва ли удастся не застать Серафину Пиквери за попытками убедить Персиваля в нужности подобного решения. Хоулетт даже интересно, прозвучат ли слова сожаления о допущенной оплошности? И что самое главное, будут ли они искренними или лишь необходимой кому-то формальностью?