Fiamma di ghiaccio

      На сей раз, подходя к Вулворт-билдинг, Хиона больше внимание обращает на огромное количество защитных и скрывающих чар. Их так много, и они настолько разнообразны, что и комар носу не подточит. Кажется, что проникнуть в центр магического сообщества Америки — задача сродни невыполнимой. Но всё это обилие защитных чар, думается Хоулетт, шелуха, которая посыпется при первом дуновении ветра. Да и зачем проникать, когда есть работники, которые пользуются доверием начальства и никогда-никогда не предадут. Всё остальное становиться лишь смешащим украшением краха министерств, где нужные люди делают нужные вещи для одной лишь цели-фразы «Ради общего блага». Были ли в МАКУСА сторонники Гриндевальда? Скорее всего да, но они хранили всё с строжайшем секрете, не желая лишиться жизни в том же здании, в котором они долгое время работали. Максимум, который они себе позволяли — путать карты следователям, уводить их от истины своими ложными сведениями, обоснование коих весьма сомнительно и глупо, но вопросов по тем или иным причинам не вызывает. В конце концов, кто знает, что могло взбрести в голову такого волшебника, как Геллерт Гриндевальд. Всё те же работники МАКУСА, всё те же часы, тот же портрет женщины, с которой Хиона не очень хочет встретиться с глазу на глаз в ближайшее время, уж слишком сомнительным ей кажется всё это, фарс будто. Ничего не изменилось со вчерашнего дня, как и в Англии, так и здесь дни однотипны: там проблемы по мелочи, тут парочка нарушителей, остальное бумажная работа. И если люди и без того большую часть времени тратят на документацию, от которой толку, как от сидящего на скамейке запасных в бою, то Хиону в ближайший месяц ничего большего, чем эти самые «нужные бумажки» не ждало. И в такие моменты вспоминаются курсы, которые она проходила в свои двадцать с небольшим. Там гоняли так, что скучать был некогда, что уж говорить про жалобы. По крайней мере у её сверстников было именно так, а сама волшебница получала удовольствие от процесса, узнавая новое и получая возможность использовать свои силы и смекалку. Весёлое было время, а затем череда из документов и скучнейших докладов, которыми ограничивали их первое время. Ещё слишком юны и неопытны. И действительно первую часть дня женщина сидела за столом, разбирая огромную стопку дел самого разного толка и сложности. От бытовых вещей до убийств и нарушения Статута. Встречая такие, Хиона невольно с усмешкой вспоминает вчерашний день. Какие-то совсем смешные нарушения — глупости законов МАКУСА. С таким Хиона встречалась и в Англии. Очередное сходство человеческой жизни: глупости, которые считаются законами и принимаются людьми, не понимающими всей ответственности и последствий решений. Пожалуй единственным непривычным и новым для Хионы был коллектив. Новые люди, новые оттенки и полутона, сплетающиеся в картину человеческой личности. Новые мелочи, к которым просто нужно привыкнуть, привычки других, раздражающие, но их можно игнорировать. Хоулетт оказалась в новой для себя обстановке, но чувствовала себя уверенно и спокойно, хоть и ловила на себе заинтересованные взгляды, а порой и весьма однозначно говорящие о человеке и его желаниях и стремлениях. Но ей казалось, что они едва ли захотят пролететь один из лестничных пролётов вперёд ногами или кубарем. Значит можно быть более или менее спокойной на их счёт. В крайнем случае они всё равно не знают с чем связываются… Люди в МАКУСА были весьма простыми и открытыми. Не все, но встреченные Хионой точно. Они легко заводили беседы, спрашивали о жизни и интересах, но всё это было обычной вежливостью чаще всего, искренней, но вежливостью. Как и везде впрочем. Хотя нашлась парочка человек, считающих англичан снобами и не упустившая возможности сказать об этом; пришлось приоткрыть правду: она не англичанка, а родом из одного венгерского города. Но это мелочи, которые значения не имеют. — Вчера мне довелось встретиться с мисс Голдштейн. Она ведь тоже аврор, не так ли? — улучив несколько минут отдыха, волшебница заводит беседу с одним из авроров, которого успела узнать за несколько часов. — Она была аврором до того, как нарушила правила, — на вопросительный взгляд мужчина лет сорока пяти отвечает с тяжёлым вздохом, будто он недолюбливает Тину. — Она защитила какого-то паренька не-мага от его матери, за что была разжалована и отправлена работать в отдел для получения прав на использование волшебной палочки. Голдштейн всегда была весьма импульсивной идеалисткой, что сослужило ей плохую службу. — Возможно, а может быть она права, и тот парень действительно нуждался в помощи, которую в немагическом обществе не могли оказать: он напуган и полон ненависти, и эти чувства загоняют его в тупик. Он не пошёл бы в полицию или ещё куда-нибудь. А другие не знают скорее всего, ведь репутация важнее. Особенно, если его мать имеет вес в обществе. Любая известность — есть известность и нужно поддерживать образ. Подтверждать свои мысли действиями, — Хоулетт смотрит прямо, не позволяя себе улыбки. — И как следствие — человек, лишённый желания жить, цели, медленно затухающий и ждущий конца, мучимый собственным безразличием и нежеланием что-либо менять, страхом изменить хоть что-то в своей жизни. — Но факт есть факт. Она нарушила закон, — женщина ухмыляется. Большего она сделать не может. Но слишком уж это забавно. — Скажите, а вы не нарушили бы закон, если бы на кону стояла жизнь близкого вам человека или безопасность всего магического общества? — Хиона вскидывает вопросительно бровку и глаз не отводит от собеседника, который впрочем быстро тушуется под пристальным взором ледяных глаз. Взгляд отводит. Кажется он уверенным, состоявшимся, но его защиту разрушить оказывается слишком легко. Мужчина, Джонатан Грей, выглядит старше своих лет с пробивающей сединой в волосах и усталым взглядом тёмно-карих глаз. Он будто прошёл через всё в этой жизни и знает гораздо больше окружающих — именно так он себя представляет жестами, словами и взглядами. Но на деле всё обстоит иначе: ему надоела эта жизнь и эта рутина, где нужно прогибаться под законами и стоящими выше глупцами. Он медленно затухает, теряя к жизни всякий интерес и делая всё на автомате. — Это совершенно разные вещи, — уверенно, но тихо тянет он. У него низкий с хрипотцой голос, который немного напоминает скрежет металла. — Такие ли они разные? Нарушение закона есть. Причина, веская весьма, тоже. Так в чём разница? В одном простом факте — доброте и милосердии. Мисс Голдштейн помогла ему не из-за того, что ей это было выгодно или от этого зависела жизнь многих, а потому что это правильно. Это отличает её от многих, готовых преступить закон, когда их душе будет угодно, или когда им скажут пару мелодичных слов о лучшем будущем, — Хоулетт пожимает плечами. — Разница в одном. Закон нарушается ради чего-то действительно лучшего и действенного, а не ради иллюзорной идеи, не обязательно являющейся в итоге правдой. — Вы, мисс Хоулетт, гораздо наивнее, чем я предполагал, — он глаз на неё более не поднимает, рассматривая то ли плитку, то ли собственные ботинки. — Будь я хоть на толику наивнее, чем есть на самом деле, я не смогла бы посеять зерно сомнений в вас и произвести столь сильное впечатление, мистер Грей, — Хиона чуть улыбается, не теряя, впрочем, самообладания и спокойствия.       Женщина чуть кивает и поворачивается к собеседнику спиной, намереваясь вернуться к работе, когда слышит оклик. Она чуть поворачивает голову направо, замечая Персиваля Грейвза. Всё осталось прежним и одежда, и уверенность, и отстранённость. Всё те же ощущения, что не покидают волшебницу и настораживают. Хоулетт думает о том, что стоит расспросить других о характере начальника, ибо с ним ей ещё работать, а остальные знают гораздо больше. Хиона подходит к стоящему метрах в пятнадцати мужчине, спокойно кивая, даже не приподнимая уголков губ в тени улыбки. Взгляд встречается со взглядом. Когда-то так же без слов она спорила лишь с одним человеком. Равным ей самой. Кто продержится дольше. Кто окажется выносливее и спокойнее. Это было весьма увлекательно, помогало проверить себя и его. Но сейчас Хиона напрягается, стараясь провести параллели и понять: что не так. — Добрый день, Мистер Грейвз, — Хоулетт окидывает взглядом мужчину. — Вы что-то хотели? — Да, мисс Хоулетт, прошу пройдёмте со мной, — Грейвз жестом приглашает её, и волшебница идёт следом, проверив на месте ли волшебная палочка. На всякий случай. Зачем она могла понадобиться ему сейчас? Хотела бы Хиона знать, но парочка мыслей роилась в её голове. И эти предположения ей не нравились нисколько. Коридоры сменяли друг друга удивительно быстро, но Хоулетт не особенно замечала этой смены, осознавая насколько похожи всё же эти проходы. Стены одного цвета, мебель, декор к удивлению не редкий. И чем дальше заводил волшебницу мужчина, тем больше женщина находила чар и разного рода заклинаний. Когда же они остановились перед большой арочной дверью, что была полностью сделана из металла и украшена переплетающимся орнаментом по всей площади, Хиона даже немного впечатлилась. Не столько искусной работой, сколь защитными чарами, стоящими на скрытой за дверью комнате. Достаточно редкие и сильные. Без доступа от наложившего даже работники МАКУСА не пройдут, что уж говорить о посторонних магах и не-магах. Но у любой защиты есть свои слабые точки, главное — найти их. Изнутри же был полупустой зал, предназначенный для тренировок и скорее всего обучения новобранцев. Хиона чуть усмехнулась очевидности действий Грейвза. Проверка. Конечно. Хоулетт проходит внутрь и чуть отходит в сторону, почти дойдя до центра помещения. Она вдыхает удивительно свежий запах, замечая в нём лёгкие нотки металла и, кажется, крови. Даже бровью не поводит. Она уже показала свою «неуверенность», хватит пока. — Столько защиты… Неужели достают во время тренировок? — Хиона беззвучно смеётся. — Можно сказать и так, — Грейвз довольно кивает. — Мне казалось вы более брезгливы и скромны. — О, скромности мне не занимать. Брезгливость? Вы о мрачной обстановке вашего кабинета? — женщина позволяет себе рассмеяться. Говорить с Персивалем удивительно легко. — Поверьте от брезгливости не остаётся и следа после обучения в достаточно мрачном и «тёмном» Дурмстранге. Повела плечами же я лишь для вида. Не лучшая идея выдавать свои предпочтения в первый же миг, не зная, какая может быть на них реакция, вам так не кажется? — Хоулетт дожидается спокойного кивка и усмехается, доставая незаметно палочку. Выставляет защиту невербально. Первое заклинание не заставляет себя ждать. Неожиданной атаки не получилось. Хиона с лёгкостью отражает любые заклинания, но в ответ не атакует, защищаясь. Ждёт момента, ищет брешь в стене. И кажется находит её, подходя незаметно под дезиллюминационными чарами, она насылает пару заклинаний, усмехаясь. Одно бьёт точно в цель, от второго Грейвз уклоняется. И резко Хиона понимает, что её мучает всё это время. Она не может не заметить схожий стиль боя. То, как Грейвз держит палочку, как ею пользуется… А так же безразличие и холодность. Всё сходится в один момент, обрушиваясь на волшебницу водопадом, придавливая её к земле. За что она и платится, отлетая на несколько метров от пущенного заклинания. Волшебница тихо коротко стонет, но тут же невербально выставляет защиту, поднимаясь и атакуя в ответ. Бой продолжается ещё несколько минут до тех пор, пока не становится очевидной ничья. — Неплохо, — с отдышкой произносит Персиваль, смотря на Хоулетт. — Не зря меня считали одной из лучших, — Хиона жмёт плечами, говоря с лёгкой самоуверенностью. — Вы правы: скромности вам не занимать, — Персиваль чуть улыбается, оставаясь сосредоточенным и серьёзным, на что Хоулетт лишь чуть голову на бок склоняет. Вот уж чего не ждали, того не ждали.       Хиона возвращается к работе, приведя себя в порядок и успокоившись. Кровь бьёт в голову, расходясь по телу приятным жаром. Жаром сражения. Женщина ухмыляется, смотрит на своё отражение в зеркале и чувствует удовлетворённость. Подобные тренировки всегда помогали ей успокоится и привести мысли в порядок. Штиль, остающийся после подобных сражений приятно холодил разум, напоминая Хионе о том, что она на самом деле делает, к чему стремиться. И зачем всё это нужно. Но сейчас кроме штиля в её душе ещё и много вопросов и сомнений. Стоит ли это делать? Стоит ли проследить за Грейвзом или нет? Не рисковать пока, оставляя всё так, как есть. Нет. Нельзя. Неизвестно, что может сделать Персиваль за это время. Хиона тяжело вздыхает. Оставалось надеяться, что в последний момент ей удалось наложить отслеживающие чары, и он не заметил ничего. Хотя это мало вероятно и глупо. Слишком наблюдателен и умён Грейвз, чтобы не заметить подобное. Куда бы он не отправился — он аппарирует, а значит проследить за ним обычным способом не получится. Придётся Хионе воспользоваться обходными путями. Не привыкать. Не зря же она училась в Дурмстранге в конце концов. Невольно Хоулетт вспомнила знак Даров Смерти, выведенный на одной из стен замка Геллертом Гриндевальдом. То с какой опаской ученики обходили эту стену, смешило Хиону и смешит до сих пор. Но сейчас не время вспоминать о своей юности. Хиона возвращается к достаточно большой стопке документов, с которой, стоит признать, она почти управилась, привыкши разбирать огромные кипы бумаг. Оставалось с десяток дел и у неё появится парочка свободных минут, чтобы проверить чары и последовать за Персивалем. Примерно через полчаса Хоулетт чуть ли не молит небеса, пытаясь отследить Грейвза. И выдыхает облегчённо, поняв, что он на одной из улочек Нью-Йорка, насколько ей известно не самой многолюдной и достаточно бедной. Остаётся лишь аппарировать туда и гадать: не заметил ли он чар или позволил себя найти. Сквозь морок смотреть он не мог, значит не узнал её. Взгляд говорил именно об этом. Что ж… Хоть одна хорошая новость.       Волшебница оглядывается, замечая несколько старых зданий да мусорных баков. Чуть морщится, ощущая вонь. Хочется поскорее уйти отсюда и никогда не возвращаться. Но дело — есть дело. Дома в этом районе старые и обшарпанные, завешенные разными плакатами и агитационными листовками, включая и листовки салемцев. Чистые, будто только поклеенные, они выделялись из множества других грязных, оборванных или и вовсе почти сорванных. «Вот чёрт» — думает Хиона, понимая, что Грейвз знает про обскура и ищет его. Женщина вновь оглядывается в поисках Персиваля, идёт вперёд, заглядывая в переулки и углы улицы, чтобы не упустить его. Проходит около пятнадцати минут перед тем, как она замечает сгорбленный силуэт. Криденс. Он мелко подрагивает, расхаживая туда-сюда и дожидаясь кого-то. Он волнуется сильнее обычного, и Хиона, признать честно, понимает его. Поджимает губы, замечая в следующий миг подходящего Персиваля. Статный, сильный, уверенный и спокойный. От него веет удивительным теплом и расположенностью. Не удивительно, что Криденс доверился ему и счёл его своим…другом? Хиона под дезиллюминационными чарами подходит ближе, вслушиваясь в разговор. Замечает, как лёгким движением руки Грейвз залечивает раны Бэрбоуна, как успокаивает его, уверяет, что совсем скоро всё закончится. Что он научит его всему. Кhиденс тянется к своей природе — к магии, но не это ему нужно, не из-за этого он так жадно ловит каждое слово Персиваля. Он ищет семью, тех, кому он сможет поверить. Кто не предаст. И Персиваль Грейвз об этом знает. И умело играет на этой слабости мальчика. — Лжец, — почти одними губами шипит женщина, качая головой. Криденс не заслуживает подобной лжи и происходящее раздражает и поражает. Впрочем, Хоулетт очень быстро вспоминает, что многое теперь зависит и от неё. — Ты нашёл что-нибудь, Криденс? — Грейвз говорит тихо, доверительно, его голос успокаивает и невольно заставляет проникнутся к нему доверием. Хионе знакомо это. Она видела и не раз подобного рода манипуляции. Сама так же убеждала некоторых людей, мягко надавливая и убеждая в правильности действий. Меняла точки зрений во избежание конфликтов. Порой делала это из личной выгоды. Она знала, как это работает, на какую точку нужно надавить. Она всегда замечала слабости и силу людей и умело на этом ирала. И не заметить этой игры не могла. Криденс тем временем молчит, опустив голову, Хоулетт понимает, о чём он думает, понимает и так же как и мужчина ждёт от него ответа. Надеется, что тот был честен с ней вчера, обещая сохранить их беседу в тайне, и что-то ей подсказывает: он был. Был и будет до тех пор, пока Грейвз не раскроет правду, пока Криденс не обожгётся, доверившись другому. Он уже ошибался в этом, доверяясь своей новой семье, но взамен получая ненависть и шрамы по всему телу, это сделало его замкнутым. Но ещё одно предательство может сделать его жестоким. Таким же, какими были с ним люди. — Н-н-нет, Мистер Грейвз, — Криденс заикается, отводя взгляд. — Я ничего не видел. Никто из… никто из детей не… ведёт себя странно, — Бэрбоун сейчас больше похож на котёнка, потерявшего дом. Напуганного и одинокого, жмущегося к протянутой руке лишь бы вновь не быть одному на улицах, где всем плевать. Все считают психом или уродцем. Грейвз успокаивает его, даря так нужное ему терпение и тепло. А Хиона поджимает губы, отводит взгляд, отступает. Всё, что ей нужно, она уже увидела. И это нисколько её не радует. Но изменить пока она ничего не может. Только мелочи, которые потом полностью преобразят картину. Хиона возвращается в МАКУСА и делает вид, будто ничего и не было, а она просто воспользовалась свободным временем. Ей не привыкать играть роли. Как и решать сложные загадки, но она совершенно точно не знает, чем всё закончится. Предполагает, но одни из исходов весьма удручающие, а другие требуют гораздо большего вмешательства. Хоулетт понимает: если она права, то не факт, что всё сложится именно так, как хочется ей. Существует множество случайностей, которые она, увы, не в силах предсказать. Остаётся лишь ждать. Сейчас время — её союзник и её враг.