Хозяин Торнфилд-Холла

— Я пришёл посмотреть, как вы проводите столь прекрасное утро, — отнюдь не созерцательно-медлительно, а решительно и настойчиво начал священник. — Надеюсь, в размышлениях о том, как бы запечатлеть краски зимнего восхода в своих прелестных картинах? Эдвард насторожился ещё сильнее: за всё время Сент-Джон едва ли удостоил хоть взглядом работы мисс Эйр. К чему тогда пытаться быть любезным? Уж что-что, а впечатления светского льва обедневший герцог никогда не производил. Напротив, всегда говорил то, что думает, хотя и весьма учтиво, ибо «ложь не угодна Господу». Странное дело, Риверс произносит вполне невинные речи, а весь его строгий вид словно намекает: «Я знаю, о чём вы на самом деле думаете, мисс. Ваши думы недостойны порядочной девицы». Рочестер отнюдь не хотел стать свидетелем, возможно, неприятного разговора, но, памятуя о том, что подслушивание уже как-то раз принесло ему неоценимую пользу, позволив вовремя раскрыть глаза на поведение Селины, подавил порыв развернуться и уйти в дом. — К сожалению, я вынужден отвлечь вас от столь приятных мыслей, — продолжал Сент-Джон. — Ибо я по-прежнему нуждаюсь в вашем совете. И в этот раз приложу все усилия, чтобы не дать вам уклониться от ясного выражения столь важных для меня… — Он вдруг смолк, безжалостно сметая перчаткой снежный пух с ветки. Но вот он устремил светящиеся праведностью и благочестием взоры в лицо той, от которой так старательно добивался совета, и продолжил чётко, словно цитировал давно изученный вдоль и поперёк псалом: — Именно мыслей, важных и для меня, и, в немалой степени, для вас. Это настолько было похоже на попытку добиться ответа о сделанном ранее предложении руки и сердца, что Рочестер оторопел. Вот, значит, как? Шустрый малый… Но Сент-Джон развеял его опасения, хотя и ненадолго: — Мисс Эйр, со свойственной вам проницательностью и ясным умом, вы, возможно, уже догадались, почему мне столь важно услыхать именно ваше мнение о том, нуждается ли амбар в дополнительных переделках, какое оборудование для уроков вы бы посоветовали приобрести. Как вы полагаете, в помощь учительнице можно нанять взрослую девицу или достаточно одной из учениц младшего возраста? А в бывшем домике управляющего, там, где будет проживать учительница, какую мебель вплоть до, извините, постельных принадлежностей и кухонной утвари, вы бы хотели видеть? «Вы бы хотели?» Похоже, Рочестер наконец-то догадался, к чему клонится разговор, и тут же услыхал: — Да, уважаемая, милая мисс Эйр, я желал бы видеть именно вас на месте этой учительницы. Я предлагаю вам место, где работа трудна по сравнению с работой гувернантки, но труд сей куда более угоден Господу. Вы будете нести свет знаний тридцати юным душам, а не одной. Вы обретёте независимость и место работы на долгие-долгие годы. Рочестер не мог видеть лица стоявшей к нему спиной мисс Эйр, но услыхав это возмутительное, хотя и, надо признать, вполне разумное предложение, едва не разорвал блокнот: несомненно, Джен не будет долго размышлять. С её-то стремлением к самостоятельности и смелостью. Нет, её не испугает тяжёлый труд во славу Господа и Просвещения — возня с тупыми неповоротливыми сельскими гусынями, обречёнными влачить жалкое существование. Она, с её верой в справедливость и божественную природу человека, просто не сможет остаться в стороне от столь благого дела. Сент-Джон — змея, подло ужалившая в самое сердце пригревшего его наивного добряка-мецената. Рочестер не сомневался, каков будет ответ. Блокнот вылетел из внезапно озябшей руки и нырнул в сугроб под яблоней. Джен в растерянности смотрела на преподобного. Сказать, что его предложение удивило ее, ничего не сказать — оно было подобно ударившему в лицо шквальному ветру, от холода и силы которого перехватывает дыхание, а в груди разливается ледяная пустыня. Только и остается, что хватать ртом колючий воздух в тщетных попытках сделать хоть малейший вдох. От сильного волнения у Джен даже закружилась голова, и пришлось ухватиться за ветку, чтобы не упасть, но Сент-Джон, кажется, ничего не замечал, по-прежнему сверля ее задумчиво-строгим взглядом. Нужно было что-то отвечать, но что? Как объяснить, облечь в слова все что, что теснится в груди, что кажется ей таким простым и понятным, но для стоящего перед ней служителя Господа — пустой звук, низменные страсти, в преодолении которых он видит свою главную цель и предназначение? Она, Джен, не настолько сильна духом, чтобы отказаться от маленьких мирских радостей. За то время, что она провела в Торнфильде, он успел стать ей домом, а его обитатели — ближе, чем родственники по крови. Добрейшая миссис Фэйрфакс, болтливая, как все старушки, с которой так приятно проводить тихие вечера у камина под вкусный чай; Адель, чьи полные неподдельного восторга глаза, когда она, сбиваясь с английского на французский от переполняющих ее чувств, спешит поделиться своими успехами в готовке или шитье, наполняют и ее, Джен, радостью, щедро смешанной с гордостью за прилежную ученицу; Мэри, Джон, Ли, даже угрюмая и поначалу пугающая Грейс Пул, все они, окружающие ее ненавязчивой и оттого особенно приятной заботой. И, конечно же, мистер Рочестер, чье настроение она научилась угадывать по шагам, с его неподражаемой манерой язвительно шутить, пряча удовольствие от беседы в хитром прищуре выразительных черных глаз. Если она уйдет, оставит Торнфильд, уже ничего этого не будет — ни ранних прогулок по заметенному снегом саду, ни мечтательного созерцания окрестностей с крыши, ни вдохновенных часов, проведенных за рисованием, ни интересных бесед с начитанным и умным собеседником. Не будет волнения от случайных встреч в коридоре, украдкой брошенных внимательных взглядов; она не замрет от низкого, рокочущего, как весенний гром, голоса, не полюбуется его руками, одинаково уверенно сжимающими поводья лошади и играющими мазурку. Джен не тешила себя напрасными иллюзиями, но и совладать со своим глупым сердечком была не в силах. Тихо хрустнула ветка, заставив Джен, вздрогнув, взять себя в руки и повернуться к Сент-Джону — он всё еще ждал от нее ответа. — Простите мне столь долгое молчание, святой отец, а так же то, что мой ответ, скорее всего, разочарует вас. Ваше предложение весьма лестно для меня, и, думаю, любая девушка с моим характером и судьбой, получив его, с радостью приняла бы, но я… я не могу. Дышать вдруг стало в разы легче, будто с плеч сняли непомерно тяжелый, давящий к земле валун. — О, позвольте мне объяснить! — заметив скользнувшую по лицу преподобного тень, продолжила Джен. — То поприще, на котором вы столь любезно предлагаете подвизаться, не только весьма почетно, но и ответственно, я же не чувствую в себе достаточно сил — два года в Ловуде в качестве учительницы слишком маленький срок, чтобы без малейших сомнений взвалить на себя этот крест. Кроме того, мои обязательства перед мистером Рочестером и мисс Варанс не выполнены до конца. Я не смогу спокойно спать, зная, что не дала своей ученице и половины того, чего могла бы. Рочестер тоже опёрся рукой — о покрытый ледяной коркой стволик яблони и смотрел невидящими глазами на след от утонувшего в сугробе блокнота. Слова мисс Эйр удивили его. Не такого ответа он ожидал. Не от той, которая ещё совсем недавно готова была рискнуть своим будущим и встать под прицелом ледяных глаз судей, чтобы свидетельствовать против пройдохи Брокльхерста. Что же случилось с маленькой смелой мисс? Изнежила безмятежная атмосфера Торнфильда? Обманчивый флёр мнимой безопасности и уверенности в завтрашнем дне? Рочестер испытывал двоякое чувство. С одной стороны, с таким настроением в пасть к местным варанам мисс не попадёт, слава богу! Но с другой… Ощущения затянувшейся туманом прошедших месяцев первой встречи всколыхнули память. Рочестер криво усмехнулся: неужто он оказался прав в своих предсказаниях? Полгода жизни в довольстве и неге, и вот уже душа ангелочка вовсе не напоминает нерушимый алмаз? И милейшая мисс оказалась подвержена тлению мещанства и жажды покоя? В её-то восемнадцать или почти девятнадцать? Рочестер с силой сжал обеими руками стволик яблоньки, словно стан неверной любовницы. Он ужасался самому себе: за всё это время мисс гувернантка ни разу не дала повода к чему-либо, кроме уважения к её неустанным трудам, её несомненному таланту художницы, такту и милому женскому обаянию. Так почему же сейчас он чувствует себя разочарованным и даже… обманутым? «Ты желал бы, чтобы она сохранила юную наивность жажды приключений, больше приличествующих буйному нравом юноше? Почему ты, мужчина, предъявляешь столь высокие требования к женщине, обычной женщине, ищущей покоя и защищённости в этом суровом мире? Ты точно хочешь видеть в ней женское подобие Сент-Джона или даже себя самого?» Рочестер медленно опустил руки, шагнул прямо в сугроб и упёрся лбом в ледяную кору яблони, отчаянно желая понять самого себя. Постояв так с минуту, он резко отпрянул и ушёл в дом, не желая больше подслушивать. Он не был уверен, что сможет вынести дальнейшие откровения. Святой отец взирал на мисс Эйр словно на почтового голубя, неожиданно отказавшегося доставить послание и не желавшего покидать тёплую голубятню. Его лицо выглядело суровым и немного растерянным, словно он ожидал, что его предложение будет принято с потоком благодарностей, а вместо этого он получил отказ. Но вот его глаза засветились приличествующим пастору мягким огнём понимания и всепрощения. — Ваша забота о выполнении данных этому почтенному семейств обязательств весьма похвальна. Вы человек долга и чести. Насколько я понимаю, не существует заранее оговоренного срока пребывания на вашем посту? — мистер Риверз не спрашивал, утверждал. — Иными словами, вы сами вольны прервать контракт, когда пожелаете. Сент-Джон теперь казался спокойным и сосредоточенным, его голубые глаза с настойчивым вниманием были устремлены в лицо озадачившей его визави, но в них уже не было оттенка раздражения и досады. — Своими неустанными трудами вы сумели проложить дорогу к сердцам обитателей Торнфильда, и я более, чем уверен, что скоро вы займёте место в душах ваших будущих учениц. Поверьте, мисс Эйр, все эти маленькие мещанские радости, которые сулит вам казалось бы хорошо защищённое от невзгод место, это лишь потворство низменному стремлению утешить глупую плоть. Но всё это преходяще и быстро надоедает. Это привилегия старости — наслаждаться покоем и комфортом. Я верю, что живущая в вас энергия не даст вам покоя. Кроме того… Сент Джон немного ссутулился, словно уже успел основательно продрогнуть за несколько минут разговора, на его лицо упала тень, словно от ветки дерева, безупречные классические черты омрачились. — Вы — просвещённая девушка, мисс Эйр. Возможно, вы не читаете газет и даже никогда не бывали в крупном городе, но вы не можете не видеть, что происходит вокруг. Мистер Рочестер справедливый арендодатель, но даже в деревушке, где живёт большинство крестьян, работающих на его земле, немало нищих семей, которые едва сводят концы с концами. Люди недовольны сложившимся положением вещей. Мистер Риверс замолчал, словно вслушиваясь в собственные слова. Видно было, что они ему даются с некоторым трудом, словно он был не уверен, что всё вышесказанное стоит доносить до сознания невинного юного создания, стоящего перед ним. Он вздохнул, но всё же продолжил: — Может так сложиться, что бурный поток народного недовольства, неудержимый, подобный горной лавине, сметающей всё на своём пути, выплеснется в таких формах, о которых страшно и подумать. Поверьте, я читаю газеты и знаю, что такое случается, и не так уж и редко. И вот тогда, мисс Эйр, уважение, которое вы завоюете среди местного населения, сослужит и вам, и семейству наших благодетелей огромную службу. Преподобный отец, не прощаясь, быстро сделал несколько шагов в сторону выхода из сада, словно решил поставить точку этим страшным предупреждением, но тут же остановился, резко повернулся: — Мисс Эйр, школа начнёт работу примерно через месяц. Был бы вам весьма признателен, если бы вы очень хорошо обдумали мои слова. А что касается вашей милой воспитанницы, то, полагаю, ничего не может помещать мистеру Рочестеру обеспечить её присутствие на ваших уроках в школе. Кроме того, вы, если пожелаете, можете проводить с ней дополнительные занятия. Я сегодня же донесу свои мысли и до мистера Рочестера, ибо откладывать больше нельзя. Доброго вам дня, мисс Эйр. Джен, погрузившись в свои мысли, не заметила, как ушел преподобный. Его слова о беспорядках и нависшей над обитателями Торнфильда опасности, пусть и пока только предполагаемой, откровенно напугали ее. Те два часа, что мистер Рочестер любезно выделил ей под рисование, она тратила не только на общение с красками и холстами. Обычно к этому времени газеты, прочитанные и небрежно сложенные, перекладывались из столовой на низкий столик в гостиной, и Джен по дороге в классную комнату прихватывала их с собой, чтобы в тишине и одиночестве просмотреть, не опасаясь поймать недоуменно-осуждающий взгляд миссис Фейрфакс или любого другого обитателя Торнфильда: юной девице не пристало заниматься подобными вещами! Так что о волнениях в стране она знала, но не предполагала, что подобное может случиться совсем рядом. В таком случае о словах преподобного стоит задуматься всерьез и признать, что доля правды и здравого смысла в них есть. Она пару раз слышала, что о мистере Рочестере отзывались как о хорошем хозяине окрестных земель, горазд лучшем, чем отец и брат. В замке его хоть и боялись, но по-своему любили и определенно уважали. Но может ли это стать гарантией того, что люди, потерявшие от отчаяния голову, не поднимут руку на беззащитных жителей Торнфильда? Джен не знала настоящего ужаса нищеты. Какой бы тяжелой ни была жизнь в приюте, там ей не приходилось думать о том, где завтра достать кусок хлеба, чтобы накормить голодных детей, или лекарства для больной матери. Не нужно было кутаться в лохмотья и просить милостыню на паперти. Ловуд дал ей самое главное — возможность обеспечить себя. Что стало бы с ней, не выучи она историю и французский, не научись читать и писать? Даже то скудное образование, что даст им организованная преподобным школа, все же лучше, чем совсем ничего. Такая помощь со стороны Торнфильда не может остаться незамеченной, и если в ее силах сделать ее более заметной, чтобы защитить тех, кто ей дорог, она готова пожертвовать покоем и удобствами ради этой благой цели.