***
Пара дней, в течение которых Бетельгейзе усиленно избегал общества любовника, ссылаясь на занятость, ушла на то, чтобы узнать, где светловолосый остановился. А также, с кем. Наличие девушки-полукровки в положении и долговязого подростка не смутили Гейла. Наоборот. В них фалирец увидел дополнительные рычаги давления на синеглазого смутьяна. Очевидно, он решил задержаться в городе, сняв для разношёрстной компании небольшой дом. И все обстоятельства играли только на руку. Наёмник умел ждать. Выжидать. Момента, случая, шанса, удобного времени… Дождался. Стоило только главе этого странного семейства покинуть дом и направиться куда-то по своим делам, как дорогу ему перегородила статная фигура в тёмном плаще. И пусть на лицо фалирец в этот миг нацепил маску равнодушие, блеск глаз выдавал его с головой. Да он и не собирался особо скрывать, с какой целью наведался. Узнавание отразилось в синих глазах, но тем не менее, мужчина попытался обойти вставшего на пути, не желая уделять ему внимания. Гейл не позволил игнорировать ни себя, ни своё желание покарать обидчика, вновь вынуждая того затормозить. - Ааа, Гейл, кажется? – В хрипловатом голосе намёк на любезность. Так бы сразу, ублюдок! Так бы сразу. Но что это? В ответ на попытку выяснить, что ему надо было в аптеке, синеглазый выскочка принялся корчить из себя не пойми кого. За дурака решил сойти. Наглость, с которой он не желал открывать истинные причины своего посещения, породили в душе Гейла такую яркую вспышку гнева, что укрывающая его лицо маска отстранённости пошла трещинами, сквозь которые просочились эмоции. Всё так удачно складывалось – Макс не ждал любовника столь рано, и, случайно встретив в городе кого-то из бывших, пригласил к себе. Иначе и быть не могло. Ведь откуда-то блондин знал имя графа. Наверняка, из прошлых, далёких времён. А теперь усиленно притворяется, что заходил за лекарством для своей беременной пернатой девки. А его ли эта девчонка? От него ли беременна? Стоит проверить! Фалирец пустил в ход один из довольно действенных методов – шантаж. Спина – достаточно незащищённая часть тела. Как приятно бывает вогнать туда нож, с размаху опустить лабрис или же метнуть издалека кинжал. Но на сей раз в широкую крепкую спину наглеца полетела всего лишь угроза, на какой-то миг превратившая мягкий бархат низкого голоса в жёсткую наждачку. Намёк на расправу стал семенем, попавшим в благодатную почву, моментально прорастая в сердце яростью и бешенством. Которые, безусловно, явились следствием страха. Испугом за жизнь и здоровье пернатой девушки. Ага! Значит, эта экзотическая птичка всё же его. По крайней мере, видно, что за неё он глотку готов перегрызть. Какая удача! А что насчёт мальчишки? Непохожий ни на кого, этот щенок, явно, не их отпрыск. Но… Стоит проверить, насколько он важен блондинистому ублюдку. Гейл и не надеялся, что ему настолько повезёт. Стоило, издеваясь и полностью игнорируя плещущийся в синих глазах гнев, продолжить мыслить вслух, как риафиец сорвался. Наёмник лишь внутренне усмехнулся, когда крепкая хватка стиснула ворот его плаща. Слабак! Так открыто показать свою привязанность и позволить сыграть на чувствах! И как Макс мог спутаться с таким? Что его привлекло? Неужели эти яркие эмоции, явственно проступившие на красивом загорелом лице? Какой соблазн испортить гармоничность линий и мужественность черт парой глубоких надрезов, избороздить лезвием так глубоко, чтобы ни одна руна не смогла вернуть былую привлекательность! И как трудно сдержаться, чтобы не вдавить сталь чуть глубже в мускулистую шею. Резануть по тому месту, где напряжённо бьётся жилка, отправить выскочку туда, откуда он не сможет передать привет думанцу. Откуда не возвращаются. Но… Слишком легко! Слишком просто! Это как у ребёнка конфетку отобрать. Да ещё и свидетелей куча. И стражник этот, так не вовремя вынырнувший из людской толчеи и направившийся к ним. А потому лишь тонкая красная полоса, кровавое украшение на коже, и приглашение побеседовать где-то во внутренних дворах. Недалеко от пресловутого борделя, известного на весь город. Да и, пожалуй, на всё графство. К этому моменту светловолосый уже крепко висел на крючке, заглотив наживку. Страх за близких, не за себя, сделал его лёгкой добычей. Придёт, никуда не денется. Теперь все ниточки в руках Гейла, и прежде чем прикончить наглеца, он с ним знатно поиграет. Риафиец не видел самодовольной хищной улыбки, украсившей бледные губы, но когда голубоглазый брюнет шагнул в толпу, люди невольно расступились.***
Три часа – срок достаточный и для того, чтобы дойти до аптеки, и для того, чтобы немного посомневаться, какое оружие лучше. А после, остановив свой выбор на двулезвийном топоре и воспользовавшись занятостью любовника, незаметно выскользнуть из дома и неспешно дойти до указанного места. Устроиться в тени, предаться размышлениям в ожидании соперника. Устремив взгляд в проулок – единственный вход на просторную площадку, сокрытую от посторонних взглядов меж слепых стен разномастных домиков – Гейл думал, что не так уж и важно, кем приходится блондин Максу. Новым ли знакомым, бывшим любовником, или, действительно, обычным клиентом, заботящимся о здоровье своей беременной подружки. Достаточно, что загорелый красавчик каким-то образом прознал истинную сущность лекаря. Вдруг окажется болтливым? А ещё он не понравился самому Гейлу. Поводов отнять его жалкую жизнь более чем достаточно. Когда в проулке показался статный мужчина, чьи светлые растрёпанные волосы щедро золотило солнце, Гейл чуть ли не зевнул, лениво потягиваясь и поднимаясь со своего места. Вытащил из-за спины топор и замер, наблюдая за приближением противника. Фалирец являлся образчиком сдержанности и спокойствия. Максимально расслабленная поза, будто блондин, обнаживший свой меч, действительно явился для дружеской беседы. Лабрис мягко двинулся навстречу, словно протянутая для рукопожатия рука. Фальшион принял на себя удар. Знакомство состоялось. Какое-то время движения наёмника были полны сдержанной грации. Он играючи исследовал тактику противника, силу, умение отражать атаку. Занятный образчик этот блондин, крепкий, вёрткий, неплохо заточен под оружейный бой. Интересно, сколько он продержится? Гейл был готов поклясться, что не особо долго. И дело тут не в излишней самоуверенности. А в том, как напрягся мечник через несколько минут после того, как стоило, заскучав, ускорить темп битвы. Будто синеглазому чего-то не хватало, пальцы на левой руке периодически сжимались в кулак, стискивая что-то невидимое, чего в данный момент у него в наличии не было. Всё это Бетельгейзе подметил внимательным взором, покуда сам кружил вокруг белобрысого, осыпая его ударами, сходясь, расходясь, вовлекая противника в занятный танец, окончанием которого явится его смерть. Дыхание риафийца сбилось и с шумом прорывалось сквозь стиснутые зубы. Рубашку увлажнил солёный пот. Сам же Гейл будто только закончил разминаться, и лишь сейчас приступил к бою. Лабрис, покорный крепкой руке, нападал на фальшион с азартом хищника, узревшего свою добычу. Хитро и коварно, пытаясь обойти его стальную защиту и настигнуть вожделенную плоть. И вот свершилось! Порядком вымотанный блондин пропустил предательский выпад, явивший на обозрение его крепкую мускулистую грудь, покрытую мягкими золотистыми волосками. Через миг ставшими алыми от пролитой крови. Гейл одобрительно усмехнулся – всё идёт по плану. По его плану, разумеется. И ругательство, проскользнувшее меж сжатых от боли зубов. И исказивший лицо злой испуг. И немыслимое отчаяние, мелькнувшее в синей глубине. Интересно! Неужели настолько слаб, что от одного единственного ранения потерял веру в свои силы? Быть не может! Тут что-то другое. И проследив за беспомощным взглядом, фалирец понял причину столь ярких эмоций. Девушка. Та самая, ради безопасности которой светловолосый и пришёл сюда. Зная, что его ожидает, явился, дабы защитить пернатую. А теперь и она примчалась, волнуясь за своего… любовника? Не важно! Глупый поступок. Теперь придётся устранить и её. Свидетели живут не долго. Но в начале… Гейл, пользуясь моментом, метя по глазам, резко выбросил вперёд левую руку с зажатой в пальцах полой плаща. Ткань стегнула по загорелому лицу, дезориентируя, заставляя отступить. И в этот миг фалирец грациозно, но стремительно скользнул ему за спину. Вот он – очередной шанс! Теперь уже лезвие лабриса прошлось по пояснице, врезаясь в тело. Не особо глубоко, потому как основным желанием было не мгновенно отнять жизнь, но унизить выскочку на глазах его подружки. Игра в самом разгаре, так зачем же раньше времени лишаться своей жертвы. Испуг девушки музыкой разлился в ушах фалирца. Вот она сделала шаг к ним, но была остановлена. Жаль… Прикончить бы её на глазах этого мерзавца, посмевшего касаться Макса, его спины, украшенной узором, от одного вида которого замирает сердце. Дать лабрису испить горячей крови, а самому наблюдать безысходность в синих глазах. Ту самую, которая сейчас только-только зарождается. Под натиском которой белобрысый ублюдок обязательно сломается. Не выдержит холода, струящегося из сумеречной льдистой глубины. Не сможет противостоять призыву смерти, смотрящей сейчас глазами Гейла. Ещё немного, совсем чуть-чуть, и он покорно подставит себя под удар лабриса, униженный, сломленный. Ещё мгновение… И тут всё враз полетело в Бездну. Новое действующее лицо – тот самый паренёк, жизнь которого явилась ещё одной составляющей шантажа, – выскочил из проулка. И всё бы ничего, можно ведь и с ним разделаться, а можно и отпустить, да только… Вслед за ним появился высокий темноволосый мужчина. Макс! Он-то что тут забыл? Какого нёха?! Вот уж кого Бетельгейзе не желал здесь видеть, так это своего любовника. Он хотел провернуть всё дельце по тихой, избавиться от риафийца, а после пойти на примирение, якобы признав свою неправоту. Гейл дёрнулся, как от пощёчины, и резко выдохнул, невольно разрывая зрительный контакт со своей жертвой, сбиваясь с выбранного темпа, на мгновение теряя самообладание. Чем тут же поспешил воспользоваться раненый противник, идя в атаку. С любым другим это внезапное нападение, может, и сработало бы, но только не с фалирцем! Он тут же взял себя в руки и показал, кто на этой площадке хозяин положения. Точно не светловолосый выскочка. Макс должен видеть, кто лучше, сильнее! Кто в этой паре точно достоин находиться рядом и являться носителем тайны. И пусть риафиец в последний миг успел извернуться, сводя на нет попытку завладеть его мечом, наёмник быстро повернул ситуацию в свою пользу. Этот захват он отлично изучил ещё там, в Безымянных горах. После подвала и крыс, после пережитого ужаса казни, он не сломался, а возненавидев всех и каждого, сделался лишь сильнее. Да, его старались унизить, пытались избить, и некоторым это даже удавалось, но на каждый удар Гейл отвечал ударом, усиленным ненавистью. А в тот день, он опрокинул своего злейшего неприятеля, сломавшего нос женоподобному привлекательному мальчику и методично проверяющего на нём крепость своих кулаков. Вот этим самым захватом! Выламывая руку, с наслаждением слушая вой, и с презрением наблюдая, как отходят от него остальные воспитанники, ещё минуту назад готовые присоединиться к жестокой забаве очередного избиения. Вот и сейчас приём не подвёл фалирца. Кость хрустнула так легко, будто была сухой веткой дерева. Блондин, выпуская из пальцев меч, закричал от боли, но тут же придушенно захрипел, прокусывая кожу до крови, в попытке заглушить крик. Торжество озарило лицо Гейла. Он бросил короткий взгляд на лекаря, стоящего поодаль, рядом с девушкой и мальчишкой. Весь вид фалирца говорил: «Смотри, Макс, как я разбираюсь с неприятелем. Слушай его болезненный рык. И страдай, если тебе этот человек хоть немного дорог». Это и было фатальной ошибкой. Отвлёкшись на любовника, на секунду выпустив ситуацию из-под своего контроля, наёмник внезапно ощутил пронзающую тело боль. Она зарождалась в правом боку и, разрастаясь, стремительно захватывала в плен всё тело. Лишая мышцы силы, делая их ватными. Новая волна боли, и захват разжимается сам собой, даруя риафийцу свободу. Гейл недоверчиво уставился на свои руки, медленно перевёл взгляд на алое, расползающееся по одежде, пятно и рукоять ножа, торчащую из бока. Удивлённо вгляделся в побледневшее лицо противника, в потемневшие, утратившие ласковую синь, глаза. И рухнул на землю, сбитый крепким ударом прямиком в лицо. Светлые мушки застлали взор, челюсть занемела, зубы, напротив, заныли. Пыль попала в нос и рот. Гейл закашлялся, отчего по телу расползлась новая порция боли. «Сука!» – вместе с пылью выплюнул фалирец и, судорожно сглотнув, привстал с земли, опираясь на одно колено. Тело стремительно слабело, теряя кровь, захлёбываясь от боли, но так просто отпустить мерзавца наёмник не мог. Не тогда, когда Макс смотрит. Не тогда, когда победа была легка и сладостна, а потом вдруг продажной шлюхой метнулась к другому. Риафиец так стремится к своим? Что же, он до них не дойдёт. Рука, подрагивая, вырисовала в воздухе руну Льда. Бетельгейзе вложил в заклинание всю свою концентрацию, которую смог изъять у ускользающего сознания. Желанием наёмника стало заморозить противника полностью, а после разбить его смазливое лицо на мельчайшие осколки. Только вот и магия подвела. Руна, что всегда была послушна извращённому уму и льющейся из сердца ненависти, не смогла нанести достаточный урон, не сумела обездвижить, ибо сил осталось так мало... Фалирец чуть не застонал от разочарования, наблюдая, как светловолосый, сделав ещё пару шагов, обернулся и потянулся к поясу. Когда метательный нож вошёл в грудь, Гейл почти ничего не почувствовал, пристально всматриваясь, как ещё недавно загорелая, а сейчас побледневшая, кожа покрылась кристалликами льда. А после судорожно всхлипнул, поперхнувшись кровью, которая вдруг заполонила рот и тонкой струйкой устремилась по подбородку. «Нет… Я не могу проиграть. Вот так глупо. Не могу. Когда Макс смотрит. Макс… видит… мой проигрыш…» Земля вдруг качнулась и устремилась навстречу. Так быстро, что Гейл еле-еле успел выставить руку, дабы не расквасить нос. Как будто целый нос сейчас имел какое-то значение. Но и в руке сил почти не осталось. Она дрогнула, подломилась, и фалирец рухнул, заваливаясь на бок, кашляя и сплёвывая кровь в попытке сделать очередной вдох. Судорога пробежала по сильному телу, бледные губы окрасились в алый, глаза закатились, и мужчина затих. Впав в глубокое забытье, он уже не видел, как сорвался к нему Максимилиан. Не слышал его тревожного голоса. Не заметил золотистого тёплого отсвета руны. Темнота. И холод. Извечные спутники ласково приняли его в свои объятия.