Хочешь мира - доставай parabellum

1984. Афганистан       Вячеслав Назаров прильнул к прицелу винтовки. Устроенная в горах засада на очередной караван моджахедов только что стала успешной: яркие белые силуэты людей на фоне холодных скал и редких растений хорошо выделялись в тепловизор. С сожалением протянув станцию напарнику, Назаров вновь поднял свою винтовку. Второй номер снайперского расчета, осущевствляющий непосредственное прикрытие, лежал рядом, с дальномером в руках, рассматривая ничего не подозревающих врагов. Хриплый голос Командира по рации приказал начать операцию — Вячеслав приник к прицелу. Еще раз пересчитал поправки, подкрутив «барашки» прицела. Прошептал напарнику: «Готов!» — Начинаем. Дистанция семьсот, девять целей. — Погоди, целей восемь. — Трое — головной дозор, двое у телеги, один едет сверху, трое на лошадях. — На телеге пусто — только тюки. Проверь еще раз. — Назаров щелкнул рацией и прошептал: — Командир, сколько целей? — Восемь. В чем проблема? — настороженный голос капитана был еще суше, чем обычно. — что происходит? — В тепловизоре их девять. — Подтверждаю, целей девять — у радиста был второй комплекс разведки. — Чччерт. Нет, перепроверьте. — Девять, командир. Того, что на телеге, не видно в обычную, высокочувствительную матрицу — только в тепловизионную. — Я его сниму. — Вячеслав решил взять слово. — Командир, начинаем? — Уверен? Второго шанса не будет. — Да. — Начинай.       На счету отряда было уже более десяти операций. Отлично сработавшиеся профессионалы, каждый из которых был превосходным бойцом. И каждый доверял всем остальным. Назаров выдохнул и спустил крючок. Порох воспламенился, возросшее давление вжало мягкую оболочку в нарезы. Пройдя полметра ствола, девятиграммовая пуля с закаленным сердечником набрала скорость в восемьсот метров в секунду. Чуть меньше секунды до попадания. Пуля угодила в грудь, срывая с пассажира непонятный балахон. В зеленом мире прицела появился еще один человек, окутавшийся яркой сферической пленкой. Вторая пуля пробила голову, и загадочный пассажир упал на землю. Бойцы противника в грязных халатах раскатились за камни, открывая плотный, но не очень точный огонь. Со стороны засады застучал пулемет, дополнившись хлопками новейших «ВАЛов». Непонаслышке зная, что обкуренных моджахедов не остановить парой пуль, спецназовцы не высовывались из укрытия, отдавая инициативу снайперам. Через десять минут все было кончено. Группа советских разведчиков вышла на дорогу, ощетинившись стволами автоматов. Санитар бинтовал плечо Бубну — пулеметчик умудрился получить пулю 5,45×39 и выбыл из игры на пару недель минимум. Но главной сенсацией оказался тот неизвестный. Одетый в безразмерный балахон, чем-то напоминающий магистрскую мантию у буржуев, он так и не выпустил из рук сучок. Командир повертел его в руках и передал Пальме. Здоровенный, метр девяносто пять бугай был в отряде гранатометчиком. В его руках палка выстрелила в воздух сноп красных искр. — Ракетница. — Командир умудрился заорать шепотом. — смотри куда жмешь! Суй ее в ранец и вперед. — щелкнул тангетой — Верба, это Дрозд. У нас «трехсотый», первая точка эвакуации.       Вячеслав подошел к валяющемуся на земле плащу. Подняв, он с удивлением посмотрел на ткань. Видимая с одной стороны, она скрывала абсолютно все при взгляде на другую сторону. Накинув балахон на плечи, Назаров позвал напарника: — Дима… Сокол! — Да… Ох, черт! Где ты потерял все, кроме головы? — на его слова обернулись и остальные члены отряда. Действительно, плавающая в воздухе голова снайпера да выглядывающая через пулевое отверстие разгрузка выглядели… Странно. — Хороший плащик, да? — Командир взял у Сокола из рук визор «Агавы-5» (1) и взглянул — О, а так я тебя вижу. Оставь себе, на базе залатаем — твой трофей, все же. — Ага. — на самом деле снайпер с его очень странным чувством юмора был единственным, кто ладил с местным интендантом. У любого другого он бы отобрал «нештатную игрушку», а снайперу мог и оставить.       Через десять минут, по окончанию перевязки, отряд оставил за спиной горящие повозки с маком и двинулся к ближайшему плато, где их должен забрать вертолет. Пальма тащил на себе две «Мухи» и пулемет Бубна — десантный вариант ПКМа, и, казалось совершенно не напрягался. На самом деле Командир никогда бы не разрешил брать вещи в перегруз — усталый боец может подвести весь отряд. Но сейчас, после операции, можно себе позволить.       Атака была весьма необычной. Человек в черном плаще выскочил на дорогу почти вплотную, крича во всю глотку какие-то слова на латинском. Красный луч ударил в бронежилет, вминая пластину почти на сантиметр. Неизвестно, на что рассчитывал нападающий, но против очереди девятимиллиметровых снарядов наглость не помогла. Из его рук забрали похожую ракетницу, предусмотрительно не давая ее Пальме. Так, на всякий случай. — Какой дурак будет стрелять из ракетницы в человека? — прохрипел Командир, разглядывая выгнутую пластину стали.       Воздушный поток от винта «ми-восемь» сдул с камня нанесенный слой песка. Не останавливая ротацию винта, пилот дождался, пока весь отряд заберется на борт и поднял машину в воздух. Назаров откинулся на жесткую спинку и стащил с головы шлем. Руки начинали мелко подрагивать, как всегда, после напряженной операции. Рядом нервно засмеялся Сокол, всхрапнул Повар — штатный радист отряда, получивший свое прозвище за феноменальную способность испортить любое блюдо, даже пельмени. Каждого отходняк настигал по-разному. Час полета, и вертолет приземляется на временной базе. Несколько капитальных домов-казарм, бетонная ВПП, арсенал под охраной двух хмурых часовых, совмещенный с диспетчерской вышкой штаб. Сюда базировались не только пяток отрядов ГРУ, но и один из полков ВДВ 103-й дивизии. 1984. Лубянка. — Сколько подобных рапортов нам пришло? — Из Афганистана? — Вообще. Сколько вот таких, с пометкой «КНФ?» — Двадцать три. Но гораздо хуже другой факт. — Да? — У нас шестьсот восемьдесят четыре разорванных цепочки рапортов. — Чего? — Есть записи о рапорте на низовом уровне и есть пометка о получении на верхнем. Но нет самого рапорта, а люди, которые их передавали — не помнят. Часть журналов передач утеряны при подозрительных обстоятельствах. — Итого семь сотен. Семь сотен случаев «КНФ». Черт возьми, это заговор! — Товарищ генерал, вот, из ОКСВ прислали. С просьбой вернуть обратно. — и адьютант протянул генералу плащ-невидимку.       Минут десять ушло на тестирование плаща. Генерал задумчиво крутил аккуратно шлифованную палочку, которая иногда плевалась изумрудными искрами. — Интересно, какой тут боезапас? Отдайте плащ в лабораторию, постарайтесь не испортить. И второй сучок тоже. Если на территории Союза действует глобальная тайная организация, работающая против страны, нам понадобится помощь. 1984. Подмосковье       Генерал Белов повернул шампур с шашлыком на высоком мангале. Дача генерала, десять соток с небольшим одноэтажным домиком, засажена картошкой и помидорами. Теща любит покопаться в земле, а наличие в зятьях десантника для черновой работы значительно облегчает труд. Несмотря на свое звание, генерал не мог перечить этой, без сомнения, прекрасной женщине. Сегодняшний выезд на дачу планировался как спецоперация — под покровом ночи в багажник «Москвича» загружался мангал, маринованное мясо пряталось на балконе — Белову хотелось провести время с семьей, а не с растениями или работой. Оглянувшись, генерал увидел давнего приятеля — истинного интригана и прохиндея, генерала КГБ Луценко. Хорошего в общем-то человека, который не отвернулся от старых друзей после внезапного возвышения.       Потертое трико, полосатая рубашка — типичные посиделки двух пятидесятилетних сослуживцев. Шашлычок, водочка. Зато тема разговора — очень необычная. Магия. — Вова, я лично видел этот плащ-невидимку. Его я не смог принести, но вот что смог:       Извлеченная палочка выпустила сноп зеленых искр. Луценко положил ее на стол и снова взял. Палочка снова выстрелила. — И сколько в ней зарядов? — Я сбился на пятидесяти — с математикой плохо. — А глаза серьезные. Опасные такие, веющие холодом. — Я понял, Костя. И тебе нужны мои парни. Приказа, я так понимаю, не будет. — Черненко недолго осталось. Кто будет следующим — не знаю, но пока мы введем его в курс — это примерно еще год. У нас нет такого времени. — Я понял. Если это нужно для страны — мы все пойдем за тобой. Но только попробуй втянуть моих парней в какое-то темное дело Конторы. Мы солдаты. — Хорошо, что ты мне веришь. Будь готов. Я постараюсь передать тебе всю партию тепловизоров и новое оружие. Имейте ввиду, мы ничего о них не знаем. — Еще по-одной? — Наливай. 1984. Англия       Один волшебник очень негодовал. Он с грозным видом вопрошал всех присутствующих: «Доколе? Доколе наидостойнейшие из нас будут вынуждены сражаться за правое наше дело не щадя живота своего, покуда остальные томятся от безделья?» Стройный хор голосов убеждал мага, что собравшиеся здесь господа еще не совсем потеряны для общего дела. Внезапно один из верных последователей проявил малодушие. «Это недопустимо! Такие, как Джексона, несомненно, позорят имя истинного волдемортовца и недостойны носить на левом предплечье отличительных знак борца за справедливость магического мира. Кто за то, чтобы исключить Джексона из партии? Единогласно. Авада Кедавра!».       Тело медленно заваливалось на спину. На ровном, недвижимом лице мертвеца светилось чувство глубокого удовлетворения. Волшебник вскинул руку с палочкой: «Двое наших агентов положили жизни ради торжества общего дела! Эти проклятые маглы посмели убить наших братьев! Мы должны быть готовы! Мы на радость всем… маглам мировой пожар раздуем! Будьте готовы выступать сразу же по возвращении повелителя!»       Это было последнее собрание Пожирателей смерти. Последняя до возвращения повелителя.