Фрагменты воспоминаний

      

СЦЕНА 4

      

      

Фрагмент 20

      Первый снег бесшумно укрывал Эмрион. Пёстрый город постепенно превращался в сказочный, сверкая новоприобретённой белизной в свете фонарей, словно девица, красующаяся перед возлюбленным. Дети, да и многие взрослые радовались снегу; кто-то, забывая о делах, ловил снежинки, лепил снежки, играл с друзьями, а то и с незнакомцами. Первые «намёки» на смену сезонов любили все. Сегодня, под руку с первым снегом, официально наступила зима.       Светлый бальный зал особняка Сатсуки блистал своею красотой. Стены украшены рельефными рисунками-абстракциями, пол выложен разноцветными, спокойных пастельных тонов камнями: большими и маленькими, круглыми, квадратными, бесформенными; они тоже создавали некое изображение, в котором каждый находил что-то своё. Потолок расписан под настоящее небо, а в его центре днём сияло «солнце» — люстра со множеством подвесок, создающих игру света. Но стоило за высокими арочными окнами потемнеть в преддверии ночи, как «солнце» исчезало, а на потолке загорались шар «луны» и множество звёздочек. Их мягкого рассеянного света было вполне достаточно для танцев, бесед и прочего, без чего не обходится ни одно светское мероприятие. И никому в голову не приходило, что на самом деле всё вокруг — идеальная иллюзия, созданная хозяином особняка. Почему Сатсуки делал иллюзии? Потому что не хотел тратить лишних денег и потому, что он любил работать со своим даром.       Когда-то Сатсуки приложил немало сил, чтобы научиться создавать сложные иллюзии, которые никто не сумел бы раскусить. Природа будто посмеялась над ним, забрав в «оплату» дара возможность видеть мир во всех его цветах и оттенках. Первые годы иллюзии у него получались не совсем естественные на вид, но под чутким руководством близких он научился создавать цвета и оттенки, которых не видел никогда.       И вот сейчас гости любовались его творением, не представляя, что практически ничего настоящего здесь нет.       Лишь близкие знали правду. Одним из них был Каору, стоявший у окна с бокалом вина и задумчивым взглядом провожавший входящих гостей. Сегодня было особенно многолюдно. И не только людно. Вон и вампиров парочка, а вот вошёл эльф. Сатсуки умел «дружить» и умудрился даже кого-то из остроухих заставить себя уважать, что немало говорило о нём как о дипломате: обычно эльфы людей презирали и не желали иметь с ними дело.       Очередной вошедший и совершенно неожиданный гость заставил Каору напрячься и невольно отступить в тень. Поистине глупое действие: этому гостю и полная мгла не помешает видеть. Каору вдоль стены зашагал к выходу, ни на миг не выпуская из поля зрения вошедшего. Сердце в тревоге забилось быстрее, перед глазами замелькали чёрные пятна.       «Надеюсь, Сатсуки не обидится, что я уйду. Но как ему объяснить причину?»       Однако покинуть зал не удалось: не успел он подойти к дверям, как через них вошёл сам хозяин вечера. Увидев Каору, Сатсуки радостно улыбнулся и, взяв его под руку, отвёл в сторону.       — Я хочу, чтобы вы сыграли, — безо всяких вступлений заявил он. — Остальных я спросил, они не против.       — А я против! — выдохнул Каору, с ужасом понимая: похоже, сегодня всё полетит демону под хвост. По спине побежали ледяные мурашки.       — Ты один против всех, друг. Не упирайся. Чего тебе стоит?       — Нервов стоит… Мне вообще срочно нужно уйти!       Сатсуки покачал пальцем и попытался использовать запрещённый приём своей сестры — умоляюще округлил глаза.       — Мне нужны всего две песни, а потом иди куда хочешь. Я давно не был на ваших выступлениях и правда скучаю. Ты ведь знаешь, как я люблю вашу музыку.       Каору смутился. Решение давалось тяжело, но другу отказать он не мог. Не умел отказывать близким.       — Ладно. Мы выступим. У тебя есть определённое пожелание?       — Ммм… — Сатсуки пощёлкал пальцами в задумчивости. — Я хотел услышать парочку, но замотался. Вспомню — скажу. В любом случае, будьте готовы примерно через час.       — Хорошо.       — Спасибо. — Сатсуки искренне улыбнулся, отчего на сердце Каору потеплело, и поднялся на небольшое возвышение у северной стены зала. Он обратился к гостям с положенной подобному случаю приветственной речью и торжественно объявил начало Зимнего бала.       Собрав участников Янми Тиен, Каору старался морально подготовиться к скорому незапланированному выступлению, свалившемуся на него так не вовремя. Оставалось молиться Прародителям, чтобы всё прошло гладко. От тревоги сердце вновь забилось слишком быстро, и чувствовал себя Каору плохо, но на сцену вышел.       Сатсуки вспомнил, какие песни особо хотел услышать, и Янми Тиен, поприветствовав воодушевившихся гостей, исполнили их. Пришлось сыграть ещё, потому что группу всё никак не отпускали. В Эмрионе её любили, от понимания чего участники расцветали радостными улыбками и готовы были играть целую вечность.       Наконец они поклонились и разошлись в разные стороны зала, чтобы вдоволь насладиться вечером.              

Фрагмент 21

      Каору, озираясь, попытался было незаметно выскользнуть наружу, но…       К нему на всех парах подлетел Мираи, тот самый гость, который так напряг его своим присутствием, и, остановившись, взглянул так, будто душу забрать хотел. Каору замер. Дыхание оборвалось, а сердце вновь ускорилось. Но от тревоги ли? Или всё же от…       Он попытался отвести взгляд, но Мираи, приблизившись ещё больше, схватил его за подбородок тонкими пальцами, не давая этого сделать и вызывая волну воспоминаний.       «Ты должен. Три круга. Раздетым. Не испытывай терпение королевских, милый».       «Ты такой чувствительный».       Взгляд серо-голубых с чёрной каймой глаз будто заледенел.       «Иди за мной, мальчишка».       Всегда. Всегда Каору знал: однажды всё закончится именно так. Его раскроют. Разве мог он поверить, что могло быть как-то иначе? Ха!       Но Мираи… Всё такой же прекрасный, как и много лет назад Мираи. Сердце отозвалось воспоминаниями и лёгкой болью. Каору вдруг понял, что до сих пор готов позволить его всё. Даже уничтожить его.       По просьбе им была предоставлена гостиная для разговора. Разглядывая костюм Мираи — сегодня тот нарядился как истинный кавалер — Каору отстранённо решил, что теперь думать о нём в мужском роде будет легче. Для того, чтобы загасить все, уже наверняка никому ненужные, чувства.       Не успел Мираи ничего сказать, как внутрь влетела перепуганная Аямэ.       — Пожалуйста, не трогайте Каору, он не сделал ничего плохого! — выпалила она прямо с порога и, подбежав, схватила друга за руку.       Прищурившись, королевский взглянул сначала на их сцепленные руки, а затем на саму Аямэ.       «Это приватная беседа, леди. Прошу вас покинуть помещение».       — Ни за что! — та яростно помотала головой, так, что причёска распалась и прядки светло-рыжих волос упали на лицо.       — Она знает. Так что смысла её выгонять нет, — тихо проговорил Каору, с благодарностью сжав ладошку подруги. Мираи вновь коротко взглянул на их руки.       — Он хотел умереть. А я его спасла, — неожиданно выпалила Аямэ, храбро глядя прямо в глаза королевского. — Когда его обратили.       Мираи внимательно смотрел на неё, явно считывая специально подставленные воспоминания. Через пару мгновений глаза его стали круглыми от удивления, настолько сильного, что на мгновение с лица слетела безэмоциональная маска.       «Значит, ты, Аямэ, первый человек, напоивший Каору? И он до сих пор держится и не трогает тебя?»       — Да! Видите, он хороший, хоть и рда… радс… ну вы поняли. Он никогда никого не кусал.       Каору кивнул и, подумав немного, медленно произнёс:       — Если бы вы знали, как это тяжело… Каждый день такой соблазн, и монстр зовёт убивать. Но мне дорого то человеческое, что осталось где-то внутри. — Он приложил руку к груди. — И мне дороги окружающие люди. Поэтому я держусь. Изо всех сил. Стискивая зубы и мысленно молясь, чтобы не сорваться. Вот уже двенадцать лет.       Мираи внимательно слушал, склонив голову набок. Во взгляде его виднелось нечто странное. Восхищение, смешанное с… болью? Радостью? Тоской? Сколько чувств было в этих серо-голубых глазах, которые давным-давно пленили Каору. Сколько чувств, что эхом отдавались в его собственном сердце.       «Это удивительно. Это поистине удивительно. Я в восхищении тобой… Шин».       Каору вздрогнул. Как давно он не слышал своего настоящего имени?       Двенадцать лет.       Что такое двенадцать лет для вампира?       А что такое двенадцать лет для человека?       Мираи отвлёк его от мыслей.       «Ты мог прийти к нам, рассказать всё. Никто не стал бы убивать тебя, коль ты решил избрать путь “хорошего мальчика”, — на этих словах в серо-голубых глазах промелькнула усмешка. — Мы не убиваем без причины. Никогда. Так что твои действия даже немного обидны».       — Откуда мне было знать? Откуда мне было знать что-то, кроме всем известного правила, что рдасартра должны быть уничтожены?       «Ты правда считаешь, что я… — Мираи замолк на полуслове и покачал головой. — Было бы лучше знать, что ты жив. Особенно в то время», — всё же закончил он.       Сердце Каору заныло. Он оставил Мираи в самый тяжёлый для того период жизни. Пожалуй, это единственное, за что он никогда себя не простит.       — Извини…       «На самом деле я понимаю. Ты был в своём праве. — Королевский тряхнул головой и, вздохнув, улыбнулся. Нет, лицо его оставалось привычно бесстрастным, но в глазах виднелась улыбка. — Мы все скучали. Думаю, все будут рады узнать, что ты жив и в порядке».       Каору не нашёлся, что сказать. Затопили воспоминания и тёплые чувства не только к Мираи, но и ко всем тем, благодаря кому он когда-то нашёл свой путь в жизни.       Мираи перевёл потяжелевший взгляд на Аямэ, которая покусывала губы в волнении, не зная, о чём тот говорил — он передавал мысли лишь Каору.       «А ты знаешь, что Аямэ желает стать одной из нас? И чтобы её укусил ты. Глупая женщина». — Теперь его мысли были слышны обоим.       Несколько долгих мгновений Каору непонимающе смотрел на Аямэ, которая, залившись краской смущения, бросила негодующий взгляд на Мираи.       — Ты хоть понимаешь, чего желаешь?! — вскричал Каору. В его голосе было больше страха, чем злости. Сегодняшний день точно его доведёт. Вот, опять голова закружилась и тошнота к горлу подступила. — Мало того, что хочешь обречь себя на отвратительную участь рдасартра, так ещё и хочешь, чтобы тебя укусил я?! Ты ведь прекрасно знаешь, что я убью тебя!       — Нет! Не смей так говорить! Я верю тебе. Я верю в тебя.       — Ну и дура! Мне даже дышать рядом с тобой тяжело, а ты просишь о таком! — он чуть ли не рычал. Чуть помолчав, уже спокойнее проговорил: — Не терпится — проси кого-нибудь другого. В любом случае, я не желаю быть тем, кто превратит тебя в монстра.       — Каору, — произнесла Аямэ мягко, взяв его руки в свои. — Ты не сделаешь меня монстром. Ты ведь знаешь меня. И если ты боишься не сдержаться, пусть Юичи проследит.       — Юичи, — обречённо простонал Каору. — Ты ведь понимаешь, что он будет против? А группа? Ты подумала о группе? Если ты станешь вампиром, нам придётся завершить карьеру, потому что тебе нужно будет начать новую жизнь. Никто не примет тебя, если ты станешь рдасартра!       Аямэ растерялась и, кажется, начала терять весь свой запал, губы её задрожали. Отказываться от ставшей родной группы не хотелось от слова совсем.       Мираи задумчиво качнул головой и медленно проговорил, будто беседуя с самим собой:       «Но ведь это могу сделать я, и она станет дрэарта».       — Нет! — Аямэ замахала руками. — Я хочу, чтобы это сделал Каору.       Тот мученически вздохнул.       «Глупая женщина… Что ж. Пусть кусает тебя Каору, но я потом всё же закончу превращение. Как уже было сказано: мы не убиваем без причины. Ты даже не успеешь узнать, что значит быть рдасартра. И ещё, — неожиданно на губах Мираи мелькнула лёгкая улыбка. — Я обещаю, что если Каору выдержит, то я завершу и его превращение».       Мираи лукавил. Он и без этого сделал бы Каору дрэарта. Незыблемое правило, по которому рдасартра должны быть уничтожены, нельзя было нарушать. И дело здесь не только и не столько в том, что те ведут себя как монстры. Главной проблемой было то, что они только принимают, но не отдают, чем приводят энергию роз в дисбаланс. Чем сильнее дисбаланс, тем слабее становятся рандрли, тем больше вероятность того, что Стекуранда будет разрушена. Как ни крути, а рдасартра представляли собой опасность для своих же сородичей, а потому безжалостно истреблялись. Только вот в некоторых случаях, как сегодняшний, например, необязательно убивать, можно сделать кем-то другим, кем-то, кому позволено жить в этом мире. Однако Мираи было интересно, что выйдет, если рдасартра, не желающий убивать людей, попробует крови человека, который первым напоил его. Так, маленький эксперимент во благо «науки». Да и лишние подданные Стекуранде не помешают. Да и Каору… Глупый мальчишка. Маленькая месть ему.       Аямэ охнула. Каору неверяще посмотрел на Мираи. Тот лишь пожал плечами и махнул рукой, мол, можете начинать.       — Прямо сейчас? Прямо здесь? Серьёзно?       Мираи приподнял бровь: а чего ждать-то? Наверное, никто и никогда не сможет понять этого королевского и что вообще творится в его голове.       — Я отказываюсь, — твёрдо сказал Каору, скрещивая руки на груди. Не мог он подвергнуть Аямэ такой опасности. Вдруг Мираи не успеет помочь? Вдруг случится что-то ещё? Они не могли знать наверняка.       — Пожалуйста… — прошептала Аямэ. В её глазах засверкали слёзы. — Ты не знаешь, что я чувствую. Просто, понимаешь, ты будешь жить долго. Юичи, Льен и Лианг — маги, и благодаря подпитке энергией тоже могут жить долго, особенно Лианг. А я? Я всего лишь самый обыкновенный человек. Неизвестно, что может случиться. Вспомни о Мэй. — Она запнулась, захлебнувшись эмоциями. — И даже если всё со мной будет хорошо, я проживу максимум лет восемьдесят.       — Ты считаешь, что этого мало? — тихо спросил Каору, отгоняя ненужные сейчас воспоминания об ушедшей подруге.       — Я не хочу оставлять друзей.       — Ты за это время ещё много раз успеешь нас возненавидеть. Или мы тебя. Наши дороги в любой момент могут разойтись.       — Не смей говорить так!       — Аямэ, а если я убью тебя? Ты подумала о моих чувствах?       — Не убьёшь!       — Ты не можешь знать наверняка!       — Но ведь здесь Мираи! Он остановит тебя, если увидит, что всё плохо. Остановите же? — она оглянулась на королевского, тот кивнул.       Каору на миг прикрыл глаза, а потом прошептал:       — Какая же ты глупая и упрямая! — Он стиснул зубы и, сделав глубокий вдох, задержал дыхание. Аямэ, поняв, что друг сдался, плавно опустилась на диван. Прикрыв глаза, она запрокинула голову, открывая красивую шею. Каору несколько мгновений стоял, не шевелясь и борясь с самим собой. Но, сглотнув, всё же склонился над ней и, мысленно молясь, впился клыками в нежную кожу. Пальцы Аямэ впились в обивку так, что даже костяшки побелели.       Алая ароматная жидкость заполнила рот. Но прежде, чем разум помутился, Каору резко подался назад. Из-за столь резкого движения аккуратная рана на шее Аямэ разорвалась, заставив её вскрикнуть от боли, а Каору бросился в угол, сжавшись там в комочек и пытаясь противостоять чудовищу, рвущемуся изнутри.       «Убей её!»       «Выпей её!»       «Она же такая вкусная!»       «Сладкая!»       «Ароматная!»       «Убей. Убей! УБЕЙ!»       Каору отчаянно закричал.              

Фрагмент 22

      После первой встречи с Аямэ Шин несколько дней приходил в себя, прячась в доме её старшей подруги Мэй. Замечательная солнечная девушка, которая, подобно Аямэ, без особых колебаний согласилась помочь незнакомому, только обращённому рдасартра. Шин диву давался, но был бесконечно им благодарен и старался отплатить, чем мог. Хотя бы работой по дому.       Только вот его постоянно мучил вопрос: как жить дальше? Получится ли у него сдерживаться, когда горло будто в кровь раздирают, стоит почуять запах человека? Шин всё время ходил в маске, пропитанной благовониями. От неё иногда невыносимо тошнило — невеликая плата за безопасность других.       Больше всего боли и беспокойства вызывали его друзья. Уже бывшие друзья, которые искали его и которые никогда его не найдут. Шин читал газеты и видел заметки о пропаже самого себя, вокалиста Ранхаан. Он боялся представить, что чувствуют его близкие. Ему хотелось дать им знать, что он жив, но это было слишком опасной затеей. Да и друзья могут подумать о нём плохо — почему он покинул группу, ничего не объяснив? Мысль отдавала эгоизмом, но Шин хотел остаться в памяти друзей кем-то хорошим, хоть, возможно, и мёртвым.              

Фрагмент 23

      — Мне нужна ваша помощь, — решившись, однажды обратился Шин к Аямэ и Мэй.       — С чем? — полюбопытствовала Аямэ.       — Поможете сменить причёску? И научите, пожалуйста, так краситься, чтобы черты лица казались другими. Несильно, просто чтобы хотя бы немножко перестать быть похожим на самого себя. — Шин смущённо теребил край рубашки.       — О! С удовольствием! — Аямэ звонко рассмеялась.       Тем же вечером длинные белокурые волосы Шина укоротили и покрасили в тёплый каштановый оттенок. С короткой, до уголка челюсти, стрижкой голове стало настолько легче, что Шин на миг почувствовал, будто родился заново.       С новой причёской его лицо изменилось. Но ещё больше оно изменилось, когда Мэй накрасила его. Всего несколько штрихов кистью, и вот он уже взрослый мужчина с резкими чертами.       Овладев «магией» макияжа, Шин окончательно превратился в другую личность, имя которой Каору.       

      

Фрагмент 24

      Аямэ открыла глаза и с изумлением отметила, что… видит. Да так, что пришлось прикрыть глаза обратно — голова закружилась от непривычной чёткости мира. Несколько странно медленных ударов сердца спустя она приоткрыла правый глаз и посмотрела прямо перед собой. Взгляд улавливал мельчайшие прожилки в лепестках альстрёмерий, стоявших в вазе на кофейном столике. Надо же, вампирское зрение и впрямь гораздо лучше человеческого! Аямэ прекрасно знала об этом, но одно дело знать, а другое — прочувствовать на собственном опыте. Она даже едва не затаила дыхание. Едва — потому что вовсе не дышала. Лёгкие тут же зажгло напоминанием, что вампирам нужен кислород, пусть и меньшем, чем людям.       Стоило Аямэ вдохнуть, и голова закружилась вновь — от обилия разнообразных ароматов, которые, смешиваясь между собой, создавали нечто невыносимое.       «И как вампиры живут с этим?!»       Постепенно, с каждым медленным вдохом, Аямэ удавалось разделять разные запахи, понимая, что есть что и главное — где.       Вместе с запахами пришло осознание, что она натворила. Точнее, что натворили из-за неё и что сотворили из неё. Аямэ давно в тайне желала стать вампиром, но боялась рассказать Каору, прекрасно представляя его реакцию. Кто же знал, что Мираи вытворит подобное.       Зато отныне она вампир, да ещё и дрэарта. Зато отныне ей не придётся переживать из-за хрупкости собственной жизни. Сердце затопило ликование.       Она села и увидела в соседнем кресле Каору, внимательно глядевшего на неё. От резкого движения Аямэ немного повело, мир перед глазами закружился, и она вцепилась в спинку дивана. Раздался треск. Тело после обращения словно не совсем принадлежало ей, Аямэ не ведала его возможностей, и оттого чересчур сильно сжала несчастное дерево, обитое бордовой тканью.       — Будь осторожна. Постарайся двигаться так, будто хочешь специально замедлиться, — тихо произнёс Каору. Его голос звучал немного иначе, чем Аямэ помнила. Более полно и глубоко. — Ты скоро привыкнешь. Попробуй встать и подойти ко мне.       Аямэ осторожно кивнула и медленно-медленно поднялась на ноги. Несмотря на задеревеневшие ноги, она сумела преодолеть три шага, отделявшие её от друга.       — Умничка. — Каору улыбнулся, а Аямэ разглядывала его, словно в первый раз. Впрочем, так — точно в первый.       — В твоих глазах больше оттенков, чем мне думалось, — заметила она и весело рассмеялась. Слишком громкий с непривычки смех на миг оглушил её и даже причинил боль, заставив затихнуть.       — В твоих собственных тоже больше, чем тебе думается.       Аямэ, наплевав на скованность в движениях, закружилась по комнате, вдыхая яркие запахи. Её повело, и она упала прямо в руки Каору, который поспешил вскочить, чтобы не дать ей натворить бед и навредить себе.       — Ой, ты чувствуешь, как здорово? Этот потрясающий запах дерева и книг. А ещё цветочный аромат? И немного горечи от камина? И ещё столько всего… Это, наверное, запахи Мираи, Сатсуки, Митсуки и вообще всех? А ты как? — Она повернулась и, привстав на цыпочки, уткнулась носом в его волосы. — И почему я не удивлена? Розы и мороз. Здорово!       — Все вампиры пахнут розами, — прошептал Каору.       — И я теперь?       — Наверное.       Он уткнулся носом в шею Аямэ и первый раз за всё время их знакомства вдохнул её запах без страха сорваться.       — Ты пахнешь лугом, полным прекрасных цветов и земляники. И аромат роз практически не ощущается. Думаю, к лучшему.       Аямэ вновь рассмеялась и радостно посмотрела на друга сияющими карими глазами, по краям радужек которых чернела тонкая кайма.       — Ты чувствуешь? Мне кажется, откуда-то пахнет корицей. А ещё, а ещё я вижу самый маленький рисунок на портьерах. Даже отсюда, с другого края гостиной! Ничего себе! Каору, и ты хотел, чтобы я жила без этого?!       Каору вдруг, только благодаря ей, понял, сколько же хорошего есть в жизни вампира, по сравнению с человеческой. Скорость и сила, тысячи оттенков запахов, тысячи оттенков цветов, тысячи мельчайших деталей, недоступных человеческим чувствам.       — Я всегда воспринимал это как проклятье. И не задумывался о хороших сторонах.       — Я так и думала! Ты дурачок иногда.       Счастливый смех и слова Аямэ заставили засмеяться и Каору. К тому же на него нашло озарение: он сможет спокойно находиться на солнце. Раньше его лучи раздражали кожу, а то и вовсе оставляли ожоги, которые не проходили несколько дней. Но подобная проблема — удел рдасартра. Дрэарта же солнце никак не мешало. Тем не менее, насколько знал Каору, рождённые вампиры не жаловали дневное светило, предпочитая ему красавицу луну.       — Запах корицы невыносимо дразнит. Пойдём посмотрим?       — Булочки, — немного рассеянно произнёс Каору и повёл Аямэ в столовую, поддерживая под руку.       — Ооо, булочки — это здорово! Я же могу есть булочки?       — Конечно. Ты всё можешь есть. Разве что менее приправленную еду.       — А кровь мне нужно пить?       — Нужно. Немного. Буквально несколько капель в день, если упросишь Льена поделиться.       — Хм… ну ладно.       Они зашли в столовую и увидели Юичи, Льена, Сатсуки и Мираи, пившие чай с теми самыми булочками с корицей.       — Поделитесь? — Аямэ села рядом с Юичи, который пах хвойным лесом и морским ветром — потрясающее сочетание!       — Ты в порядке? — Юичи недоверчиво оглядел и её, и Каору. Особенно Каору. Он думал, что тот дрэарта, а выяснилось, что другом его был тот, за кем он привык охотиться. Странно: у рдасартра совершенно другой запах, по которому их и возможно выследить. Но у Каору он был иным, почти идентичным запаху дрэарта.       — Всё в порядке. — Аямэ ярко улыбнулась, вырывая его из дум.       — Скажи спасибо Мираи.       Тот махнул рукой, мол, обращайтесь, сегодня я добрый, и хитро взглянул на Каору.       — Льен, а Льен, а ты поделишься со мной своей кровью? — мило хлопнув ресницами, спросила Аямэ. Тот закатил глаза и заворчал:       — Я вам кто тут — главный донор? Хоть бы польза какая-нибудь от вас была. А то я «сдаю» кровь, «сдаю»…       Со стороны Мираи раздался явственный смешок, но королевский тут же прикрылся салфеткой.       — Ну чего тебе стоит? Мне чуть-чуть надо.       — К слову, Аямэ правду говорит. Тебе нам на двоих нужно давать столько же, сколько ты раньше давал мне одному.       — Ты обманывал меня?!       — Нет. Рдасартра нужно больше крови, чем дрэарта. Даже если это кровь мага.       — О… Ладно, поделюсь. Куда я денусь.       Аямэ просияла и сладко вздохнула: вопросы решены, можно и булочками побаловаться.       «Аямэ, Каору, отныне вы можете беспрепятственно въезжать в Стекуранду. Собственно, именно ради того, чтобы сказать вам это, я здесь и нахожусь до сих пор. Будем ждать вас в гости. — Глаза Мираи засверкали. — Ах да, Аямэ, я объявлю о твоём обращении мною в ближайшее время, чтобы у тебя не возникло проблем. — Та с благодарностью склонила голову. Мираи посмотрел на Сатсуки. — Ван, посылаю вам ответное приглашение на Новогодний бал, что каждый год проходит в самую длинную ночь в замке Роз. Разрешаю вам и трём людям, которых вы соблаговолите взять с собой, въезд на территорию Стекуранды и проживание на ней в течение двух дней до бала и восьми после него».       Сатсуки удивился, но с удовольствием принял приглашение. Далеко не каждому человеку в жизни удаётся побывать в стране вампиров, да ещё и на приёме у самих королевских.       «А сейчас мне придётся откланяться и покинуть ваше, честно скажу, приятное общество». — Мираи поднялся с места и, бросив прощальный взгляд на Каору, удалился в сопровождении Сатсуки.       — Ого! — выдохнула Аямэ. — Меня пустят в Стекуранду. Теперь я и правда чувствую, что перестала быть человеком.              

Фрагмент 25

      — Брааатииик!       — Да? — Сатсуки и беседовавший с ним Каору посмотрели на влетевшую в гостиную Митсуки. Она держала в руках несколько выцветших и и потрёпанных временем журналов, которые бросила на столик и указала на них пальцем.       — Ты знаешь, из-за чего Ниран ушёл из Интури Гирис?       На обложке красовались участники легендарной стекурандовской группы, когда-то покорившей весь мир. Второй состав. Под фотографией крупным шрифтом было написано, что вокалист покидает проект.       — Без малейшего понятия. Откуда у тебя эти журналы, кстати?       — Взяла из твоего архива. Я пообещала Мираи, что изучу его нынешний проект, Мадис Льюна. А оттуда нашла упоминания об этом. И мне стало жутко интересно!       — Ниран как-то говорил в интервью, что вёл себя неподобающе и тратил много денег, — припомнил Каору, рассматривая журналы и с ностальгией вспоминая, как работал помощником Интури Гирис, и то, как, уже будучи вокалистом Ранхаан, путешествовал с ними на корабле. — Поэтому его «попросили» из группы.       — О…       — Меня не перестаёт удивлять, как могла развалиться столь крепкая дружба, — пробормотал Каору, витая в своих мыслях. Митсуки оживилась.       — А поподробнее?       — Мираи с Нираном были не разлей вода. Поговаривают, их дружба брала начало в далёком детстве, которое, на минуточку, было несколько сотен лет назад. А после ухода Нирана они не общаются от слова совсем. И, насколько мне известно, Нирану запрещён въезд в Стекуранду, хотя он считался членом королевской семьи, несмотря на то что он не вампир.       Митсуки задумчиво наморщила лоб и подпёрла подбородок рукой.       — Хм…       — Ой не нравится мне твоя задумчивость. — Сатсуки с подозрением покосился на сестру. — Не лезь в чужие дела, Митсуки. Целее будешь.       Та помотала головой и, забрав журналы, умчалась из комнаты.