Важнее жизни

Просыпаться на новом месте для Никори было в новинку до такой степени, что девушка сначала и вовсе испугалась, подскочив на мягкой кровати. Пока глаза привыкали к обстановке, она успела по привычке подумать о том, что нужно бы приготовить вкусный обед, чтобы угостить мальчишек, которые выматываются на заданиях до потери сознания, но разбивающая надежду реальность тут же ударила Никори по голове. Тогда девушка грустно опустила голову. Точно же. Стараясь быстро сменить направление своих размышлений, она пусто взглянула на спящего Хатаке, который не очень удобно расположился чуть поодаль от кровати на холодном полу. Его футон являл собой не самое аккуратное место для сна – видимо, Какаши неспокойно спал эту ночь и, ворочаясь, растрепал свою постель. Другая удивительная находка – спал он в маске. С запозданием к девушке яркой вспышкой прилетела мысль, требующая вмешательства редкой черты для Никори, а именно любопытства. Её не заинтересовало бы лицо Хатаке, не скрывай он его тщательно, ну, по крайней мере, девушке так показалось, иначе зачем этому странному шиноби мучить себя и спать в маске. Почувствовавший непривычное шевеление в комнате Хатаке забавно подпрыгнул, избавляясь от остатков сна, и в попытке вспомнить вчерашнее засмотрелся на свою гостью. Хороший и долгий сон знатно подчистил его сознание, поэтому требовалось немного времени для того, чтобы сопоставить происходящее и понять, почему в его кровати сидит унылая девчонка. Реальность ударила и по его сознанию тоже. Вот же ж, он действительно связался с ней. — Серьёзно? Спать в маске? — она не могла смолчать. Какаши несколько секунд непонимающе смотрел на неё, пока устало вновь не плюхнулся носом в подушку. — И тебе доброе утро, — промычал он глухо, на уровне инстинктов понимая, что встал непозволительно поздно. В самой верхушке неба уже красовалось солнце, а Хатаке только что проснулся. В идеале он встал бы наравне с восходом, или вообще не укладывался бы спать, а тут неожиданно отрубился до обеда. Впервые за сложный год он почувствовал, как ему стало лень подниматься с импровизированной кровати. Неужели это называется отдыхать? — Ты первая в душ, — обнимая подушку, оповестил её Какаши и прикрыл глаз. Второй он постоянно прикрытым держал. — Это причина поспать ещё час? Он помедлил в ответе. — М-м-м... может быть. Нервный девичий вздох и шлёпающий по полу топот в направлении ванной дали понять Хатаке, что верх одержан и появилось лишнее время окончательно прийти в себя, чтобы просуществовать ещё один глупый день. Мышцы болели так сильно, как не болели при долгом использовании шарингана, голова по обычаю гудела, физически всё было привычно и обыденно. Одно лишь отличие, которое состояло в событии не частом и абсолютно поразительном. Какаши, никто не поверит, выспался. Всё же пролеживать бока было не только приятно, но и стыдливо перед самим собой, поэтому, одержимый правильным и проверенным годами режимом, Какаши поднялся спустя десять минут размышлений и просмотра потолка. Незатейливая уборка, дневная готовка, попытки не думать о вещах, щемящих грудь и, можно сказать, Хатаке вошёл в повседневное русло. На секунду ему показалось, что из ванной он слышал плач, но сразу хладнокровно решил, что не его это собачье дело. Сразу после Никори появилась на кухне, натянуто раскидывая вокруг себя видимость бодрости и спокойствия, однако внимательный к скрываемым деталям Хатаке мгновенно раскусил, что ещё чуть-чуть и, возможно, девушка эмоционально рванёт. Он сжал руки. Полминуты на ванную, полминуты на переодеться, ловкий прыжок на подоконник, и Какаши, не глядя на девушку, бархатисто заговорил. — Знаешь лес в западной части деревни? Никори непонимающе открыв рот, посмотрела на Какаши. — Д-да, знаю, а что?.. — Жду тебя там, не забудь пообедать. Шиноби должен хорошо питаться, чтобы поддерживать физическую форму. И спрыгнул, растворяясь в воздухе. Девушка, предвосхищающая обещанную ей вчера тренировку, выпрямилась и даже почти вытянула уголки губ вверх, пока её не осенило. Её уже проверяют. Она посмотрела на кухонный столик, на котором красовался недавно приготовленный обед. Есть действительно хотелось, она давно уже ничего в рот не клала, но уроки Шисуи и Итачи ведь даром не прошли, девушка помнила, что тренировку лучше проводить не с набитым животом, так потенциал чище проявится. Но хоть какие-то углеводы для элементарного существования ей были необходимы, поэтому Никори умяла целую кружку сахарного чая прежде, чем сигануть с подоконника вслед за Какаши. Весь путь до леса она старалась сводить собственную чакру к минимуму, всё-таки о том, что её жизнь в опасности, девушка не забыла. Осматриваясь по сторонам, двигаясь, как можно быстрее, она прибыла в назначенное место без последствий, что по-детски обрадовало её тянущуюся к силе гордость. — Быстро ты, — без особого интереса заключил Какаши и пояснил: — Проведём спарринг. Его Никори застала за довольно странным делом – кунаем он расчерчивал длинную полосу круга, огибая площадь небольшой поляны и маленького куска леса. — Хорошо, я готова, — хотела произнести она уверенно, но отчего-то получилось всё стеснительно. Восторг перед будущим спаррингом заставлял её сердце трепетать, отвергая постоянные мысли о родных. Но и подходящая всё ближе к ней опасность теперь ощущалась в воздухе куда сильнее. Никори понимала, что биться с настоящим шиноби не то же самое, что биться с любимым братом и лучшим другом. В отличие от них, Какаши никаких чувств к девушке не питал, поэтому и сдерживаться явно не собирался. Это виделось по его жестокому взгляду. Чем ближе растягиваемая Какаши полоса подбиралась к точке, откуда он начал, тем ярче Никори ощущала вспышки тревоги, граничащие с дурацким желанием не начинать бой. Глупо будет всё спустить к чёрту, подумала она и решительно вздохнула. Стать сильной. Стать сильной. Стать... ... сильной. Хатаке завершил выделять площадь и вздёрнул затёкшей рукой, убирая кунай себе запазуху. — За расчерченный круг ни ногой, ясно? Иначе нас смогут заметить. — Ясно, — растерялась она. — Бой один на один, в процессе которого я пойму твой уровень и решу, что делать дальше. Твоя цель заключается в том, чтобы отобрать у меня колокольчик. Девушка всё больше и больше осознавала, как сильно она сегодня, возможно, пострадает. Тон, с которым говорил Хатаке, не внушал ни уверенности, ни надежды, в его голосе одна только отстранённость, а в глазах тёмная расчётливость настоящего убийцы. Теперь она верила всем испуганным сердцем в то, что Хатаке служит в АНБУ. Такие грозные, холодные и неумеющие чувствовать люди там и должны служить, а не Итачи и Шисуи, в которых эмпатии хоть отбавляй, в которых хочется отдавать всего себя без остатка. Итачи и Шисуи. Наверное, это стоит того, чтобы потерпеть пару переломов и царапин. Нет, это определённо того стоит. Хвататься за возможность перебороть беспомощность и, может быть, вернуть кого-то или... Никори не знала, что следует за «или», отчаянно не знала теперь она и того, на кой чёрт ей вообще сдались тренировки с отрешённым от общества и поглощенным собственными душевными ранами шиноби, но всё оправдывала даже секундная греющая всё её основание мысль о том, как она снова нежным прикосновением ухватится за шею Итачи, как не допустит чьей-либо смерти, как станет тем человеком, на которого безошибочно будут полагаться. И как безжалостно вырежет дрянной Корень за убийство матери. Резко сфокусировавшись на единственном колокольчике, который Хатаке прикрепил за пояс, Никори рванула, рассекая воздух, по направлению к цели. Не ожидавший её действий Какаши удивился. Она быстрая. Она очень быстрая, но, увы, недостаточно. Он увернулся в прыжке и на лету схватил девушку за запястье, прерывая внезапную попытку урвать колокольчик. Выворачивать её руку, ощущать, как хрустит кость и слушать истошный крик Никори – странно для него, но привычно, что самое главное. Совесть мучить точно не будет. Так ведь? — Не торопись без надобности, — нравоучительно Хатаке дал ей совет и ещё сильнее заломил руку. — Сейчас тебя убили бы. Через ломящую боль в мышцах и разочарование в голову Никори прокралась надежда, что это далеко не её предел, уж самообороне она обучена отлично. У неё были хорошие учителя. Оттолкнувшись ногами от земли и подпрыгнув, девушка врезалась затылком в мужской подбородок, это ещё ярче позволило руке прощупать боль, но задача выполнена была, руку ей обескураженно отпустили. Хатаке прикусил губу от неслабого удара, но не более, да и отпустил Никори из хватки не из-за её гениального плана, а из-за понимания, что, не отпусти он её сейчас, бой вряд ли продолжился дальше или сдвинулся с места вообще. Он поддался, и это придало девушке уверенности. Изувеченную правую руку она теперь не решалась использовать так активно, как загадывала, теперь она чётко осознавала, что без плана ей не справиться. Быстрее прежнего Никори двинулась впритык к оппоненту и с размаху попыталась оглушить кулаком, но Какаши влёгкую отбил удар. Ещё раз – уже ногой под дых, но снова блокирующая стойка. Он даже не атаковал, лишь лениво защищался, и это вводило в яростный гнев, от которого Никори громко заскрипела зубами. Ладно, сам напросился. Девушка в прыжке отлетела на пару метров, давая себе больше площади, и беспокойно сложила печать. Палец к пальцу, ладонь к ладони. Какаши вопросительно посмотрел на девушку. — Катон! — заголосила она сердито и всю свою злобу вложила в огненную технику. Ослепляющий и жаркий шар получился не идеальным и полетел слишком высоко над землёй, но, так или иначе, у неё получилось! Восторженным взглядом Никори смотрела на удаляющуюся технику, надеясь, что решение использовать ниндзюцу принесёт свои плоды. Но воспользовавшийся огрехами техники Какаши проскользнул спиной по песку под огненным шаром и в момент оказался вблизи Никори. Она не успела сообразить, что произошло, и Хатаке резво, не усмиряя силу удара, сбил выкидом ноги девушку наземь. — Тут тебя убили бы второй раз, — без капли усталости информировал он, склоняясь над лежащей Никори. Движение рукой, и Какаши, не торопясь, кинул в побеждённую кунай, который вонзился в землю, чуть не задевая шею зажмурившейся девушки. Вот желанный момент, осветило Никори. Этот дурак прямо над ней, рядом-рядом, стоит и пренебрежительно смотрит, а колокольчик-то совсем близко. Сосредоточившись, Никори поняла, что скорость сейчас важней всего нужно сосредоточить в левой руке. Получится. У неё обязательно получится, пока Хатаке не догадался. Она молниеносно взялась за близкий к ней блестящий кунай и так же яро бросила его вверх, подцепляя в кулак и рассыпчатый песок, который создал временную завесу. Улетающий с невероятной быстротой в небо кунай зацепил Хатаке, резанув край его маски и распыляя немного крови из тончайшего пореза на мужской щеке. В этот же момент, пользуясь недолгим превосходством, Никори юркнула к его поясу, к долгожданному колокольчику. Хатаке перед этой тренировкой тщательно обдумывал, каким образом ему вести себя в бою с неопытным ребёнком – почти не трогать девушку ударами и в большей мере использовать безобидные техники для того, чтобы дать возможность Никори проявить себя, или же бить силовыми техниками наповал? Сейчас он выбрал второе. Хатаке, поняв сообразительный план, который Никори почти было выполнила на отлично, не взирая на песок, парящий в воздухе, и не волнуясь за пресловутый колокольчик, к которому вот-вот уже дотянется девушка, сосредоточил чакру в руке и сильно, но расчётливо, чтобы не сломать ей рёбра, врезал кулак в грудную клетку Никори. Девушка вновь отлетела в конвульсии на землю. — Третий раз, — сказал он ей и утёр струю крови с щеки. Глаза у девушки от распространившейся по всему телу грубой боли заблестели, дыхание перехватило настолько, что всюду распласталась и паника – не получалось сделать спасительного вдоха. Процессы в организме будто бы остановились на короткую секунду. Дурной Хатаке. — Расслабь тело, — донеслось до неё сверху. Кряхтя, девушка подчинилась совету и постаралась, несмотря на ноющую тягу в груди, расслабиться. Пульсирующая боль отошла, но грудная тяжесть осталась. Никори жадно вдохнула воздух и закашляла. — Думаю, на сегодня этого достаточно, — спокойно произнёс Хатаке, присаживаясь к лежавшей и страдающей девушке. — Н-нет! — на глубоком вдохе выдвинула она протест и съёжилась. — Я... даже не прикос-нулась к колокольчику. — Если бы ты прикоснулась к нему, я бы сильно удивился... Надеюсь, ты трезво оцениваешь свои возможности и понимаешь, что за один день не добьёшься уровня джоунина. Никори грязной от песка рукой вытерла проступившие слёзы на глазах. Вот же дрянь. — Да понимаю я это. Понимаю, — заскулила шёпотом она. — Понимаю. Губы задрожали, в носу защипало, глаза сами тяжко закрывались. Слёзный рёв просился наружу. Камнем на неё свалилось и осознание того, что она, наверное, никогда бы не смогла спасти Шисуи. И никогда не вызволит Итачи. И не отомстит Корню. — Кажется, если ты хорошо потрудишься, из тебя получится сильный шиноби, — неожиданно услышала она его ободряющий голос. Пришлось распахнуть глаза. — Ч-что!? — Навыков у тебя ноль, техники ноль, знаний, как вижу, тоже ноль. Из плюсов только базовые умения, за это спасибо, наверное, Итачи и твоему брату. Но... — замялся он. — Есть в твоих стараниях будущее. Подкорректируем там, потренируем здесь, и станешь сильной. Девушка изумилась, хмуро поглядывая на Какаши. Неужто он умеет поддерживать? Скорее всего, не умеет. — Говорите так, чтобы поиздеваться? — М-м-м? Нет, издевался я над тобой в бою, сейчас мне это ни к чему, — на что его встретил обиженный её взгляд. — Я же говорил, что выводы будем делать после тренировки, вот и слушай. Задатки силы есть. — Задатки... — повторила Никори за ним, вглядываясь в небо. — Я уже думала, что стала сильной, но проиграла судьбе, когда не сумела спасти брата... какие задатки, если я даже понятия не имею о том, что значит это, быть сильным? Я не сумела забрать ваш дурацкий колокольчик, вы понимаете? Какаши опешил. Не сумела спасти брата? Он же убил себя сам, что она имеет в виду?.. А у неё снова слёзы. — Ну, осознание силы дело нелёгкое... Держи, — медлительно отцепил он колокольчик от пояса и бросил в руки девушки. — В следующий раз отбирать его буду уже я. Убережешь его от моих рук, будем считать, что у тебя получилось. — Вы серьёзно? — умилилась она и приподнялась, кое-как усевшись напротив Хатаке и справившись с болью в груди. Она, видимо, только что поняла, что вещь, спрятанная за его холодными и жестокими выходками, это самая настоящая доброта. Теперь снова захотелось плакать, но уже не от грустных воспоминаний, а от радостного будущего. Нет, она больше не будет плакать. — Ну да, серьёзно. Ты неплохо продумала стратегию, пусть и провальную, но всё же. Да и двигалась с завидной скоростью... Примерно теперь понимаю, в чём именно тебя нужно поднатаскать. Уголки губ девушки дрожащими движениями потянулись вверх. Никори счастливо улыбнулась. — Спа-сибо. — Не за что, — на автомате ответил он. — Нет. Правда. Спасибо. В её глазах благодарности столько, что не сосчитаешь за один день. И Хатаке придётся ещё долго вспоминать этот добродушный светлый взгляд. Именно света ему и не хватало. — По... жалуйста. Наконец они научились говорить.

***

Только с сегодняшним закатом солнца Никори поняла, что малая вместительность квартирки Какаши – это уютно. Лишь зайдя внутрь, уставшая и помятая девушка учуяла запах оставшегося на кухонном столе обеда. Она не ела несколько суток, поэтому, да, Никори готова порвать любого за возможность съесть хотя бы одну порцию риса. — Ты не ела? — удивился Какаши, пока лез в шкафчик за аптечкой. — Неа... подумала, что правильней было бы идти на тренировку с пустым желудком. — Хм, — взглянул на неё грозно. — Так-то молодец, но впредь не изнуряй себя голодом, ладно? — Хорошо, — кивнула она и встала у стенки, выжидая чего-то. Какаши почувствовал бездействие Никори даже будучи повёрнутым к ней спиной, поэтому он хмуро оторвался от обыска шкафчика и снова посмотрел на девушку. — Не заставляй меня повторять лекцию о надобности хорошего питания и иди поешь. Если по мнению Какаши одно предложение – это лекция, то у Никори для шиноби плохие новости. Но всё же довольная и побитая она направилась к ожидающему её столу. Пробовать чью-то готовку в первый раз – словно впервые обняться с кем-то, поэтому перед тем, как запустить подцепленный палочками кусок мяса в рот, Никори, распаляя аппетит и выжидая, задержала порцию. Ну, теперь можно. Она зубами приняла еду с палочек и поняла, что с Какаши чертовски приятно обниматься. — Как вкусно! — от счастья запищала Никори. — Очень вкусно! — Просто ты давно ничего не ела, — контратаковал он её, заходя на кухню с найденной аптечкой в руках. — Скромничаете. — Не обращайся ко мне официально, я не старик какой-нибудь, мне всего двадцать... — присаживаясь на корточки к обедающей Никори, он завис, вспоминая, — двадцать один год. Да. Никори немного постеснялась близкого и чуть-чуть неожиданного расположения Какаши, но всё же продолжила разговор, сведя ноги друг к другу. — Выглядишь старше. — Так-то лучше. Выудив из медицинского пакета пахнущую чем-то спиртным жидкость, мягкую вату и пластыри, Какаши приготовился к привычному для него делу. Он смочил кусочек ваты, отставляя антисептик на деревянный пол, и уверенно направил его к разодранной коленке девушки, но в последний момент поколебался, сузив глаза. — Можно? — личное пространство Какаши уважал. — Эм... — Никори тут же смутилась, яростно жестикулируя в протесте руками. — Я сама. Но Хатаке и бровью не повёл, только по-собачьи тяжко взглянул снизу вверх на девушку. Неглупая Никори поняла, что в его заботливом действии кроется одно большое извинение. Хатаке её сегодня как-никак фактически избил. — Может, сначала себя? — побеспокоилась и она, показывая пальчиком на его щеку с запёкшийся кровью. — Это не ответ. Вся кухня пропахла спиртом. — Аргх, ладно, можно, — и подставила ближе к нему раненную ногу, чтобы удобней было. Обрывистыми движениями он обработал ссадину, которая теперь приятно пощипывала, и как финал медицины наклеил широкий пластырь на коленку. — Болит? — поинтересовался он о её груди, вставая. Если она ответит честно, то, наверное, заденет совесть Какаши ещё сильнее. А оно и хорошо, пусть мучается от ранее скрытых за стеной безразличия чувств. — Очень. — Хм... скажешь мне, если будет болеть и завтра? Сегодня мы ничего сделать не сможем. Мы? Пускай. — Скажу. С него хватит на сегодня, решила она, поэтому завтра ни черта не скажет. Какаши выдохнул, отпуская остатки дня и посмотрел в окно. Пора. Он муторно засобирался неведомо куда. — Уходишь? — взволновалась Никори. — Да, у меня сегодня задание на всю ночь. Переночуешь одна, ничего страшного? — Ага... наверное... а когда вернёшься? — Утром, с рассветом в лучшем случае. Пока говорил, переодевал изрезанную сегодня кунаем одежду. Перегородки между кухней и гостинкой почти не было. Никори раскраснелась, мужской торс она ещё явно не готова видеть, поэтому отвернулась и набрала палочками несколько кусков мяса. Но раз он переодевается, значит, и лицо видно! Внезапное озарение поздно пришло к девушке, поэтому, когда она внаглую снова уставилась на Хатаке, тот уже закончил и по своему обычаю опять существовал в нарочитой маске. И вообще, зачем он ещё и глаз постоянно закрывает?.. — Никуда не суйся без надобности, дверь никому не открывай, сама всё знаешь. — Да... — Всё, я ушёл, — зачем-то предупредил он её и почувствовал себя неловко. Скорее стараясь сбежать, чтобы сменить чувство неловкости на очередное сосредоточение перед сложной кровавой миссией, Хатаке мигом открыл дверь и постарался исчезнуть от глаз провожающей его Никори. Но девушка зачем-то сказала ему вслед: — Буду ждать. И ему стало совсем уж странно. Какаши давно не ощущал, какого это, когда дома... ну, ждут. Тогда ему придётся сегодня на задании специально не бросаться под атаки, чтобы распрощаться с жизнью. Придётся вернуться домой. Ждут же всё-таки.