***
Шесть человек на стреме и пятнадцать на подхвате. Где-то внутри здания наверняка еще несколько десятков. Притаившись за углом, я оглядывала хорошо вооруженных людей в темных военных камуфляжах, оценивая обстановку. Почти сотня против меня одной. Это точно самоубийство. Моя рука, сживавшая рукоять пистолета, предательски дрожала, выдавая страх. Я зажмурилась. Будь со мной поддержка организации или «Черные ящерицы» — было бы куда проще. Но здесь я одна, и я это прекрасно понимала, но отступать, тем не менее, не собиралась. Если я не помогу Акутагаве-семпаю, не поможет никто, и, загнав поглубже сомнения, я решительно достала гранату и выдернула чеку, намереваясь нанести первый удар. Взрыв. Воспользовавшись дымовой завесой, я вылетела из-за угла и направила оружие на едва различимые очертания человеческих фигур; послышались первые выстрелы. Сквозь шум я услышала, как кто-то прокричал: «Проникновение, на двенадцать часов!». В ту же секунду в меня начали стрелять в ответ, и я поспешила уйти из-под прицела. От ударяющихся о землю и стены пуль звенело в ушах; кровь в висках стучала от накатившего адреналина. Я перебегала от укрытия к укрытию, посылая в наемников пули и гранаты, одни за другими. Страх отступил, боли от мелких царапин я практически не чувствовала, но привычного мне ощущения опьянения битвой почему-то не было тоже. Наверное, я слишком сильно переживала за свою жизнь и жизнь Акутагавы-семпая. Я боялась умереть здесь, боялась потерпеть поражение, потому что иначе спасти его будет попросту некому. Когда мою ногу прошила пуля, я не сразу это поняла. Просто в какой-то момент правое колено подогнулось от боли, и мне пришлось спешно укрыться за выступающей из стены колонной. Оружие выпало из рук, я спешно обхватила бедро пальцами, пытаясь остановить кровь. Рана оказалась серьезнее, чем хотелось бы, с такой не повоюешь. «И не убежишь…» — почему-то подумала я и тут же одернула себя. Перед глазами встал образ Акутагавы-семпая… Он никогда не отступал, даже если враг превосходил его числом, даже если шанс на победу был крайне мал, даже если сам он был ранен… Чтобы я да трусливо сбежала? Не дождетесь! Дальнейших своих действий я практически не помнила. Кажется, я успела пристрелить еще четверых или пятерых, когда раненая нога подвела меня, и я чуть с размаху не упала на землю. В тот момент, увидев направленное на меня дуло пулемета, я отчетливо поняла, что на этом все и закончится. Моих сил банально не хватило. Я и правда слабая, именно поэтому Акутагава-семпай никогда в моей помощи не нуждался… За этими невеселыми мыслями я не сразу осознала, что наемник, недавно нацелившийся на меня, уже лежит на земле в луже крови. Как и еще несколько человек рядом. Непонимающе моргнув, я оглянулась… и потеряла дар речи. Прямо за мной стояли «Черные ящерицы» в полном составе и полной боевой готовности.Есть одна причина, из-за которой я ни за что не брошу свою работу!
— Вы… откуда вы… — От потрясения я едва могла связать два слова. — Незнакомые рожи!!! — заорал Тачихара, вскинув руку с пистолетом. — Поубиваем всех! И наградил меня довольным взглядом и широкой ухмылкой отпетого бандюгана. Хироцу, взглянув на него, гораздо более сдержанно улыбнулся и выставил вперед руку, активируя свою способность. Боковым зрением я заметила, как быстрой тенью ринулся в атаку Гин, а за ним — и весь отряд «Черных ящериц». Кажется, наемники торговой организации и сами не ожидали такого поворота событий. Некоторые из них, так и не успев опомниться, были тут же прирезаны Гином; кто-то почти сразу же получил пулю в лоб от не на шутку разбушевавшегося Тачихары; Хироцу, бормоча себе под нос что-то про «привилегии отчаянной молодежи», раскидывал боевиков направо и налево. — Но почему? — все же спросила я, когда очередной наемник упал у ног Рюро. — Ты наш начальник, — невозмутимо ответил тот, поправив монокль. — Когда наш начальник в опасности, — он повернулся так, чтобы я могла видеть его лицо, — мы не можем просто сидеть и ничего не делать, не так ли? И почему, спрашивается, после этой фразы у меня на глаза вдруг стали наворачиваться слезы? — Какая кучка ничтожной плоти! — послышался откуда-то издалека голос моего рыжеволосого подчиненного, и я невольно улыбнулась. Честно говоря, мне уже хотелось поскорее убраться отсюда: от запаха пороха и крови меня уже начало откровенно подташнивать, а в голове помутнело. Хотя, дело тут наверняка и в моем ранении… С трудом поднявшись на ноги, я привычным движением откинула налипшие на лицо волосы, слегка перепачканные кровью, и только сейчас заметила, что заколка, державшая их в пучке на затылке, потерялась где-то в пылу сражения. Махнув на это рукой, я, хромая, побрела в убежище наемников. Надо было найти Акутагаву-семпая.***
Мне удалось отыскать его спустя почти полчаса после окончания битвы. Семпая, как оказалось, держали в небольшой и почему-то совершенно не запертой комнате с тусклым освещением. Он лежал на мобильной медицинской койке, не подключенный к какому-либо аппарату жизнеобеспечения, и, когда я осознала, что никакого писка не слышу, мое сердце ушло в пятки. Но похоже, что этот аппарат ему был и не нужен. Как только я ввалилась в комнату с криком «Акутагава-семпай!», его веки дрогнули и он приоткрыл глаза. Он был жив! Слава богу, в которого я никогда не верила, он жив! И гораздо сильнее я обрадовалась, услышав от него хриплое и еле различимое: — Х… Хигучи?.. — Семпай! — Мое горло перехватило спазмом, и я, забыв о боли в простреленной ноге, подскочила к койке, на ходу доставая платок. По всей его щеке была размазана уже запекшаяся кровь: похоже, когда его перевозили сюда, раны на лбу открылись. В целом он выглядел гораздо лучше, чем когда я видела его в последний раз… неужели его подлечили чьей-то способностью? Внезапно мою руку, аккуратно вытирающую кровь платком, перехватила перебинтованная рука Акутагавы-семпая, и я чуть не поперхнулась. Он уже даже руками шевелить может? Его слабые пальцы едва ощутимо сжали мою ладонь, и мое сердце неожиданно пропустило удар. — Спасибо… — услышала я тихое от него, и он отвел взгляд в сторону. Первая благодарность за все то время, что я его знаю… — Что вы… — я не смогла унять дрожь в голосе. — Это ведь моя работа. С ресниц сорвались слезы, застилавшие глаза. Наверное, это был самый лучший день в моей жизни…Порвать с мафией сложно, но не невозможно. Но есть одна причина, по которой я никогда так не сделаю. И эта причина — Акутагава-семпай.