Февральская надежда

На следующий день в здании ФЭС появилась измотанная, уставшая и в тоже время заметно беспокоящаяся женщина средних лет. Бронзовый загар на ее мягкой коже заметно выделял ее среди остальных людей в коридоре. Снующие лаборанты пару раз чуть не налетали на маленький синий чемодан, незнакомка подвинула его чуть ближе к себе, поджав губы и осмотревшись по сторонам, она достала тонкую никотиновую трубочку, собравшись поднести к ней зажигалку, она услышала звонкий стук каблуков. — Юлия Игоревна, простите, но здесь не курят. Я полковник Рогозина, — строго произнесла Галина. — Ох, извините меня, — женщина была удивлена такому обращению, трясущимися руками Поликарпова спрятала все в сумочку. — Пойдемте, нас ждут, — Рогозина пропустила блондинку вперед в витиеватые коридоры конторы, но, к сожалению, им нужен был один пункт назначения — морг до которого обе шли молча, думая о своем… — Валя? — спросила Галина, распахнув двери морга, но не для того, чтобы удостовериться в присутствии эксперта, а для обозначения присутствия. — Все готово, здравствуйте, Юлия, проходите, — Валентина держала уголки белой простыни в руках. — Я, я готова, — дрожащим голосом прошептала женщина, маленькими шажочками она подошла к открытому холодильнику. Антонова еще раз взглянула на нее и откинула простынь. — Юра, Юрочка… Что же это… Как, любимый? — карие глаза блондинки наполнились слезами, она взяла мужа за руку, чуть сжав ее, а затем поднесла к губам и коснулась кожи. Поликарпова держалась довольно стойко, но ей еще предстояло пережить опознание собственного сына. Такое чудовищное действие, которое прописано по протоколу, который необходимо выполнять, протокол, в котором нет места человечности. Когда жена убитого чуть успокоилась, Валя задвинула тело обратно в камеру холодильника и вытянула из другой тело Владимира и отдернула простынь. Женщина отпрянула от каталки, а затем кинулась на нее, словно раненая птица. — Сына, сыночек, — она разрыдалась, она плакала навзрыд, дрожащими руками женщина гладила безжизненное лицо сына, поправляла его взъерошенные волосы, шепча ему что-то. — Ты же не успел еще пожить! Тебе всего двадцать пять, было… Прошло полчаса прежде, чем Рогозина смогла поговорить с потерпевшей, они прошли в переговорную, где Морозов предложил женщине стакан воды и платочки, а затем, поспешно удалился в лабораторию, прехватив с собой смартфон Поликарповой, оставляя шелест серебристого халата позади себя. — Юля, мы можем поговорить? — осторожно поинтересовалась шатенка, чуть сжав руку блондинки. — А? Да, конечно, спрашивайте, я все расскажу, — женщина очнулась от раздумий, переводя свой взгляд на полковника. — Скажите, Юля, что было в девяносто третьем? — Галина выпрямила спину. — Мне было восемнадцать лет, сейчас мне сорок пять, это было двадцать семь лет назад, — она погрузилась в воспоминания. — Эта история была столь красивой, что иногда кажется неправдой. Я всегда была девушкой-бунтаркой, которая ищет приключений. И он, такой солидный мужчина, мечта любой женщины. Все девочки завидовали, что у меня такой Юрка, учителя недовольно шептались между собой, ведь ему тридцать, я закончила школу. Все так завертелось, закрутилось, он всегда был при деньгах, но никогда не говорил мне, откуда они. Да я и не спрашивала, меня ничего не смущало, даже столь большая разница в возрасте. Я была счастлива несмотря на косые взгляды. Мне двадцать, я узнаю, что жду ребенка. Юра изменился, охранял меня как хрустальную вазу, увез в какие-то дебри нашей России. Любые расспросы пресекал. Но через десять лет, когда мы уже были супругами, нам обоим пришлось изменить внешность до неузнаваемости и сменить паспортные данные, благо Юра Егоров сына не тронул. Я стала Поликарповой Яной Игоревной, а сын Владимиром, почему муж сменил имя я не знаю… Мы постоянно скитались, муж постоянно остерегался чего-то или кого-то. Потом я обо всем узнала, кем и в чем замешан он был, оказывается, все эти годы мы не прятались от уплаты крупного долга банку, а спасали собственные жизни, ведь Юра - крупный бандитский авторитет... Я всю жизнь прожила с человеком, которого не знала... Он давал мне видеть и слышать только то, что я должна была. Я любила и люблю его, для меня он так и останется хорошим человеком, ведь за всю свою жизнь он ни разу не дал повода усомниться в нем! Про врагов и друзей я ничего не знаю, Юра делился на две части, и дома представлял собой примерного семьянина и порядочного гражданина. А четыре года назад он уговорил меня оформить фирму на себя, но хозяйкой я числюсь лишь по бумагам, всем заправлял муж. Приобщил сына и подарил ему несколько автомоек, откуда у него были деньги я опять не могу сказать, так как попросту не знала. Недавно, они отправили меня в отпуск заграницу, а сами полетели в Москву, решать дела по бизнесу… А вот как получилось… Я не смогла закончить что-нибудь кроме школы, потеряла связь с родителями, откликаясь на зов сердца, но ни о чем и никогда не жалела! До сегодняшнего дня… Простите, что не смогла Вам помочь, — женщина закончила свой рассказ, стерев остатки макияжа с глаз. — Спасибо за рассказ, Вам позвонят, когда тела можно будет забрать. Вам есть, где остановиться? Насколько мне известно, Вы проживаете в Екатеринбурге, — спросила начальница ФЭС, подписывая пропуск. — Не беспокойтесь, я поживу в гостинице «Алые зори», ах да, Юра всегда боялся привета из прошлого, он сам так говорил, — безэмоционально ответила Яна-Юлия, до дверей ее проводил Степан, вручив обратно мобильник, Данилов уже поджидал на допрос Фокина. — Не нравится мне эта Яна-Юлия, я, когда к нам в ФЭС ее вызывал и объявлял о смерти ее близких, не услышал в ее голосе ничего эмоционального, она говорила мягко, словно ничего не произошло… — поделился своими мыслями Андрей, заерзав на стуле, чтобы сесть поудобнее, его взгляд был прикован к Поликарповой или, правильно выразиться, Егоровой. — Н-да, я не знаю, я не видела. Странно, вот ты бы заметил, что рядом с тобой бандит живет. Хотя, знаешь, мне ее искренне жаль… Она любила и дорожила близкими, а в голосе не изменилась при телефонном звонке от шока, — Иван закончил склеивать бутылку, найденную на месте преступления. — Может быть, но из списка подозреваемых мы ее не вычеркиваем, в момент убийства она была на островах, но ей никто не мешал воспользоваться услугами киллера! — подвел черту Андрей, осматривая вещи убитых. — Но ей не было смысла убивать курицу, которая несет золотые яйца, ты уж прости за такое сравнение. — А как же фирма? Вдруг ей захотелось забрать бразды правления? — Нам пора в теневую, нас Таня ждет, вон, Федор Фокин пришел.

***

— Федор Игнатьевич, что Вы скажете о Ваших телефонных звонках Надежде Александровне Островской? — спросил Степан, сцепив зубы, он никогда не любил таких людей, как Фокин. — Я фармацевт в одной из аптек Москвы, с Надей мы институтские приятели. Помогал ей по старой дружбе, да как не помочь? Мать у нее совсем плоха стала, вот-вот и… Сыграет в ящик, бедная, бедная, Надя… Я звонил ей, когда к нам поставляли Клероксин, а он нарасхват, препарат импортный, но действующий! Но за небольшую надбавку к стоимости этого препарата, я откладывал для Островской пять пачек с ампулами, — брюнет в очках промакнул лоб, он явно нервничал. — Что же Вы строите из себя? А последние сорок пачек на протяжении четырех месяцев Вы мимо кассы продавали? Да, как я мог забыть, Вы же продавали под видом Клероксина обычное обезболивающее по цене Клероксина, а вырученные деньги в карман себе клали, ведь так дело было? — Степан от негодования сжал кулаки до боли в костяшках. — Это бред чистой воды! Я требую адвоката и слова больше не скажу, — фармацевт пошел на попятную. — Ваше право, вот только знайте, что Вы больше никогда не сможете работать в медицинской сфере и Вам светит срок, плюс выплата компенсации Надежде Александровне, но это не вернет ей мать. Вашу меру пресечения постановит суд. А Вы будете жить с чувством вины всю оставшуюся жизнь, если Вам, конечно, известно такое чувство, — незыблимым, с нотками металла голосом проговорила Рогозина, которая вошла в допросную и уже сидела на месте Данилова. — Уведите, — отдала она распоряжение лейтенанту.

***

— Валюша, а ты куда? — спросила Галина, когда рабочий день близился к концу. — Пойду к ребятам заскочу, вчера целый выходной потратила, чтобы их порадовать. Тут еды на неделю, все свежее и домашнее. Заодно поинтересуюсь как у них дела и самочувствие, — отозвалась Антонова, вытаскивая судочки и контейнеры из холодильника в буфете. — Разреши к тебе присоединиться? Я бы тоже хотела их увидеть. Давай помогу, — Рогозина поставила сумку на диван и поспешила на помощь к подруге.